Воробей в пустой конюшне, или Исповедь раздолбая – 2

Борис Егоров

Эта книга – продолжение уже опубликованной «Исповеди раздолбая». Рассказы о моей нескучной и разнообразной жизни в разных уголках страны и всякой заграницы.

Полет, типа шмеля

Убиться и не жить! Я знал, что рано или поздно мое стремление к жентльменству и дамскому угодничеству так или иначе выйдет мне боком. Но… свое перевоспитание все откладывал на потом.

Дооткладывался, едрена-матрена…

Короче. Звонок в дверь. Мою. А я как раз сидел на кухне, глядел на девятиглотковую многогранность и размышлял — то ли выпить все сразу, то ли по-грамотному разложить на две-три порции.

При втором варианте было гораздо больше шансов запихнуть в страдающий похмельный органон какую-нибудь еду. Но одолевали сомнения. Я мог по старой привычке выдуть сразу весь стакан, потом поругать себя за отсутствие силы воли и с довольной рожей отправиться опять на поиски приключений. А тут еще этот звонок весь мыслительный процесс… раздробил на фрагменты.

Я угрожающе выдохнул все, что было внутри и пошел открывать дверь. На площадке стояла соседка с 4-го этажа (сам я жил на 5-ом). Все приготовленное мною агрессивно-матерное пришлось с трудом, но проглотить. Эта соседка — по имени Ираида — была не то, чтоб подружка, но близко к этому. Даже один раз было… тово самово. Но дальше дело не пошло, остались на уровне хороших соседей — я, по ее мнению, слишком безответственно относился к жизни. А она, по-моему, слишком активно совала свой нос туда, куда ее совсем не звали. Ну, да хрен с ней.

Я мотнул головой — типа, чего хотела. А Ираида ручки сложила на своих аппетитных титьках: «Боренька! Все, что хочешь, сделаю! Только на тебя надежда!» Фильтруя ее сопли-вопли и обещания, я понял, что она вставила ключ во внешнюю стальную дверь своей хаты и от большого ума ухитрилась сломать его. Кусок ключа остался в скважине. Поэтому запасной ключ не лезет. А Ираиде очень хочется домой, и кошки ее учуяли, орут, как мигранты в трамвае.

Ну, куда деваться. Жельтмен, едрить твою. Спустились мы этажом ниже. Чесал я репу, чесал. Высверливать это хозяйство мне нечем. Дверь сама солидная, сделана на совесть. Так что моим фомичем ее не откроешь. И, как всегда с похмелья, в голове моей рождается весьма сомнительная идея.

Говорю: «Слышь, Иродиада. Я могу попробовать. Но придется стекло на балконе разбить, иначе я в квартиру не зайду». Она так радостно подпрыгнула; «А не надо стекла бить, у меня балкон открыт!» Был у меня не помню откуда моток парашютной стропы. Хлопнул я полстакана водки — чисто вроде как мельдоний. Привязал конец стропы к своему балкону, кинул моток вниз и перелез через перила. Ираида, которая поднялась со мной, смотрела на меня восхищенно-ошалевшими глазами. Видать, на мои старые дрожжи допинг сразу по жилкам заиграл. Сам себе казался я таким же кленом… Пропустил по себе стропу для спуска, дай Бог памяти, «дюльфером» и шикарным пинком оттолкнулся от балкона. Мать-мать-перемать, извините за выражение. Парашютная стропа — она скользкая, как последняя падла! Так что даже не успел я собой полюбоваться, как под пронзительный визг Ираиды просвистел до второго этажа. А там и стропа кончилась. Опять судьба Егорова хранила. На излете меня развернуло и я плашмя приложился на крышу жигулей-копейки. Прямо можно сказать — ощущение не из приятных. Но обошлось без переломов. Потом из подъезда вышел Леха — мой старый собутыльник и по совместительству хозяин жигулей. Помог он мне выбраться из капитально вмятой крыши и повел меня к себе лечить — у него там было. В общем, долго и разнообразно мне пришлось Лехе убытки возмещать. А самое обидное — Леха, когда узнал причину моего каскадерства, пошел наверх и вытащил обломок ключа из скважины пинцетом жены, которым она брови выщипывала. Ираида вторым ключом спокойно открыла дверь, и окончательно во мне разочаровалась.