Воробей в пустой конюшне, или Исповедь раздолбая – 2

Борис Егоров

Эта книга – продолжение уже опубликованной «Исповеди раздолбая». Рассказы о моей нескучной и разнообразной жизни в разных уголках страны и всякой заграницы.

Сколько веревочке не виться

Как-то утром валялся я в постели. Только-только закончился у меня отходняк от предыдущего запоя. А новый начинать было не на что. Надо было собираться с силами и ехать на гастроли.

Кто-то забарабанил во входную дверь. Звонок у меня давно не работал — электричество было отключено за хроническую неуплату. Я прикинул — кто это мог быть? Из дворовых алкашей никто не стал бы долбать так по-хозяйски. Участковый? Был уже на днях. Стук повторился еще громче. Ну, думаю, ладно. Встал, взял в руки бейсбольную биту и прошлепал босиком по коридору. Щелкнул замком и открыл дверь. Передо мной стоял типичный «бык» — спортивный костюм, короткая стрижка и пустые глаза. Он молча сунул мне какой-то конверт, повернулся и дробно простучал кроссовками вниз по лестнице.

Я посмотрел ему вслед, захлопнул дверь и возвратился на кровать. Конверт был не подписан, но заклеен. Я разорвал его и обнаружил внутри крупную купюру и листок бумаги, на котором было написано: «Борян, бери мотор и приезжай по этому адресу. Дело есть. Фунтик.»

Я удивился. Фунтика я знал. Это был детина килограммов на сто двадцать, бывший мастер по водному поло. Последнее, что я о нем слышал — он ходил бригадиром в соседнем с нашим районе. А удивился я вот почему — какое дело у него могло быть ко мне, алкашу? Странно. И причем здесь этот адрес?

Ну, ладно. Оделся я потихоньку, сполоснул морду и, как был с недельной щетиной. вышел на улицу. Адрес, что был написан на листке, мне был знаком очень хорошо — одно время там была штаб-квартира Шкипера. Я решил — не из графьев — на метро доеду. Деньги еще пригодятся.

Увидев вывеску «Сантехмонтаж», я фыркнул. Представил себе Фунтика в роли слесаря-сантехника. «Хозяйка, унитаз менять будем?» У входа стояло несколько «быков». Я прошел свободно.

Внутри контора была очень и очень приличная. Секретарша была аппетитная, но в годах. Таких держат за деловые качества, а не за красивые ножки. Хотя, говорят, бывает и то и то — в комплекте… Мои думки прервались приглашением пройти в кабинет.

Фунтик встретил меня у дверей. Пожал руку и указал на кресло. Он стал еще здоровее, оброс жирком, но морда, в отличие от моей, была свежей и самодовольной.

Поглядев на меня, Фунтик спросил: «Может, похмелишься?» Услышав мое: «Нет.», довольно кивнул: «Ладно, Борян. Не буду вокруг да около. Есть для тебя работа. Покататься на Урал и обратно. Туда — бабки, обратно — камни.» Увидев мою ошарашенную рожу, Фунтик заржал: «Да не брюлики! Обычные булыжники. Типа, уральские самоцветы. Хорошая цена на них сейчас. Малахит, яшма… и тому подобное. Сразу скажу, чтоб не спрашивал — почему именно ты. У меня в основном молодежь. На них по отдельности у меня надежды нет. Либо ширяется втихаря, либо до того спортсмен, что все мозги у него в кулаках. А ты — ты старая гвардия. Кадр проверенный. То, что бухаешь — дело твое. Не путай только с делом. Сгонял в поездку, отчитался — и хоть купайся в ней. Не мне тебя учить. График у тебя будет четкий, приспособишься. Ну?» Я пожал плечами: «Так что, ты теперь под Шкипером ходишь?» Фунтик перестал улыбаться: «Я, братан, из себя большого начальника — для тебя — не строю. Но и ты не суй свой этот самый, куда тебя не только не просят, а даже наоборот. Лады?» Я махнул рукой: «Не напрягайся, Фунт. И меня не напрягай. Когда ехать?» Фунтик хлопнул меня по колену: «О кей. Вот пакет. Здесь адреса и деньги. Приведи себя в порядок, одежку поприличнее. И — послезавтра в дорогу. Билет и деньги на камни у вагона тебе передадут.»

Конечно, будь у меня мозги посвежее, мне бы не хватило ссылки Фунтика на то, что я — старая гвардия. Я бы порассуждал — в честь чего это меня на поверхность вытаскивают? Ведь прекрасно знал, что эти люди никогда и ничего не делают просто так.

Если бы, да кабы… После стольких (и таких!) запоев соображалка была… баран — он и есть баран.

В общем, приехал я в Челябинскую область. Система у Фунта была отлажена четко. Меня встретили, проводили куда надо. Я обменял пакет с деньгами на увесистую сумку с камнями и поехал на вокзал. Сдал сумку в камеру хранения, взял билет (поезд отходил через 10 часов) и пошел шляться по городу. От легкости, с которой я, считай, выполнил работу, расслабуха поперла. И я сделал то, что ни в какие ворота не лезло по любым понятиям. Зашел я в какую-то забегаловку, тяпнул триста граммов водочки, проглотил какую-то сосиску. И, довольный, как слон, вышел на улицу ловить такси. А в голове дурацкие мысли крутились: «Авторитет — он и есть авторитет. Кому-нибудь не отдали бы такое хлебное место. А мне — пожалуйста. Значит — уважают!»

Остановилась около меня машина. Ну, будь я в здравом уме — сел бы я в незнакомом городе в незнакомую машину, где, кроме водителя, еще два кренделя сидят? И у каждого из них — такое доброе лицо. Как у наемного убийцы.

А я вот сел. Довезли они меня до вокзала. Спрашиваю — сколько с меня? Водила говорит: «Да ничего не надо. Вот если только пузырек нам возьмешь? Вон магазин.» Я ему деньги сую — тут на три пузырька хватит. А он свое гнет — здесь, типа, мать моя работает, нам светиться нельзя, потом скандалов не оберешься. Возьми сам, если не трудно. Ну, ладно, не трудно. Взял им пару пузырей, себе в дорогу пару. А водила мне и говорит: «Может, вместе тяпнем? За знакомство? Вон Вася в этом доме живет, к нему можно зайти.» Вот что значит — репа не варит! Пошел я с ними!

Мало что я могу вспомнить из той истории. Одни обрывки…

Помню, этот Вася поставил на стол бутылку «Фанты» — запивать, говорит. У меня еще мысль шевельнулась — если она полная — почему у нее горлышко изолентой замотано?

А потом — сижу на табуретке посреди кухни. Хорошо мне. Один из них потряс меня за плечо и кивнул другому. Тот из угла кухни разбежался и зафутболил ногой мне под челюсть.

Интересно. Помню — раздвоился я. Один на полу валяется, а другой рядом стоит, все происходящее наблюдает. Эти трое нагнулись надо мной — лежащим — один сжал мне руку выше локтя. чтобы вены вздулись, а другой ввел мне кубиков пять какой-то бурды.

Последнее. что осталось в памяти — голос: «Клиент созрел. Выкинем на помойку.»