Сосново

Борис Вельберг

После пьянки сшибаются два мира: городская богема и пригородная банда. Думаете, ясно, кто победит? Как бы не так. У каждой кодлы свои заморочки.Любовь и убийство всегда связаны друг с другом. Убит лучший друг Глеба. А убийца – главарь банды. Теперь Глебу «как школьнику драться с отборной шпаной». Как убить человека? Не из винтовки, когда фигурка падает вдали, а глядя ему в глаза – ножом, когда его жизнь бьётся на конце твоего острия? У Глеба есть только один день. А помощи нет и не будет. Книга содержит нецензурную брань.

Сашенька — Оля

…из каморки-кикиморки в окошко, крест-накрест деверяхами перечёркнутое, на завечеревшие дали глядеть… на наст и хрумкий снег… на избы законопаченные… охмурённые… в снегах и дымах по уши… расплывшимися боровиками… котлами такими пузатыми… как если в них настой какой из жимолости и болотного дурмана внутри бродит… и человечки-червячки приземлёнными загогулинками мельтешат во всевозможные пределы… себя переставляя котятами слепыми… взор поволокой ведёт… и муть в башке множит… тонешь, тонешь посреди них… собой расплывшись, как чернильная клякса в воде.

…отряхнулся… рукой шмазданул по столу… вокруг глянул… лишние мысли отрубая… пустой стакан со стола сшиб… зазвенел мелким стеклом по полу… встал было… но передумал и обратно сел… Беговой прийти должен… его щу́палом по старым малинам ещё вчерась наборзил… согласился, но морщился, юзил… снюхался с кем-то, крысятит налево… не резон его многократно гонять наколки дыбать… и на весь расклад разводить… пока не раскоцал его… пусть думает, что он мне уши шлифует.

…всё же встал… заходил… к окну кинулся… на подоконнике тот адресок… глянул на него… перо кривое… в Питер надо… её вдруг в окно увидел… сперва засомневался… сверху, да под косым углом… хуй знает, кто это… но, бля, походочка эта… не спутаешь… точно, она!.. хватанул бушлат с вешалки… дёрнулся Сашенька на выход в чём был.

…вот уж он идёт за ней вслед… глазом прицениваясь… заходясь от ожидания и внутреннего ража… рот кривя… в затылок ей смотреть… со стороны глазом заползая… иную судьбу наблюдать… лепя её самостийно… снег глубокий… чёрт с ним, со снегом… хоть и калоши мелковаты… всё ето холынь-мятель в ступе… догнать и спросить, что ли?.. или нет?.. дать ей ещё денёк повосьмерить?.. понты погонять?

…тут внутри колоколом раскачиваться пошло… яйца напыжились… понесло его… но пока ещё подконтрольно… с противосилой… и вот уж он быстрее идёт… остановиться не может… сука… как тогда, встарь… охуенную власть над ним имела… но нет тому больше.

— (Сашенька):…не ко мне ли спешишь, теплёнок?

…лицо повернула… как бы не удивилась даже… важно так прозвонила, что, мол, в лабаз тащится… продукт зацепить… во, бля, заматерела как!.. улыбочка эта приветственная… одной лжой, лярва, разит, а фасон держит.

— (Сашенька):…что ж ты стрелку-то продинамила?.. тебя дожидаясь, цирлы до полной не́ти стоптал… и не выпало мне никакого личника… к асфальту только зря примёрз.

…улыбнулась ему… слова свои плавные говорит… думает отбрехаться… а глаза спокойные… знала, что я приду… приготовилась.

— (Сашенька):…смотрю — ты всё мимо ходишь, а ко мне и не зайдёшь… говорят, дома не ночуешь… жоржика завела?.. городского?.. партийного?

— (Оля):…нет, не завела.

— (Сашенька):…дык ясно… парафин тебе клеят… по синьке лепят.

— (Оля):…я ходила к тебе… тебя же никогда дома нет.

— (Сашенька):…да ладно луну крутить… найти меня — простой ход… но слышал, что у тебя своя мишпуха… что ты теперь кругом в шоколаде… но я понимаю — брешут, сорванцы… это всё не так.

…Оля осторожно по нему взглядом скользила… заново узнавая… сжато, скомкано Сашенька говорил… глазом, как ногой, воду щупал… гордыню соблюдал… а всё же и ластился… кривоходил… семенил… былую власть пробовал… и вот уж смеётся она ему в ответ, хеза послушная.

…сначала вспомнились ей ошмётки былого… как он неукротимым взглядом пронзительно стрелял… шёл, ноги небрежно выбрасывая, отшвыривая снег… шею натурно гнул, мышцу разминая… силу пробуя… в выражении глаз, лица… в самой этой нарочитой томной лености и блатной манерности было что-то однажды понятное, родное… трогавшее душу памятным прошлым… но сейчас смотрел на неё уже другой человек… она почувствовала это.

…шли вместе… посёлок в снегах сонно утопал… вечерние прохожие неспешный путь свой стремили по узким глубоким тропинкам… вышли к Приморскому шоссе… тут уж машины начались и людишек прибавилось… у почты он в телефон-автомат её впихнул и дверь захлопнул.

— (Оля):…чего ты? — удивилась.

— (Сашенька):…не могу… килу защемило… идти не могу… возьми шершавого.

— (Оля):…люди же!

— (Сашенька):…я их в упор не вижу… давай хаву.

…придавил её вниз за плечи… в будке тесно было согнуться… он её силой вниз пропихнул… на колени поставил… расстегнулся… не мылся давно… воняло от него… тени мимо проплывали… на них смотрели… но она уже их не видела.

— (Сашенька):…ух!.. алмазно столбик чешешь… а ресничками?.. не забыла ещё?

…задёргался… руками сверху давить на неё начал… кончил тяжело… со стоном… с судорогой… дышал громко… обмяк и поплыл… стёкла в будке запотели.

— (Сашенька):…ну вот… совсем другое кимоно… до́суха давай… а то к панталонам прилипнет.

…ей трудно было самой в будке подняться… он за подмышки её прихватил и поднял.

…………

…из лабаза с покупками к нему домой пришли… Оля продукты из авоськи на стол вынимала… а ему всё не устроиться было… не найти, что делать… вещи брал в руки и швырял куда попало… искал что-то… дёргался резко… натыкался на утварь… тревога и неспокойствие от него шли… улыбался много… обнимал вдруг… мял… но смотрел холодно и стеклянно… она заметила, что у него во рту не хватает пары зубов, и подумала, что это его старит… посторонне представилось, каким он будет старичком… улыбнулась про себя, в сторону глядя.

…она и хлам, и вонь ему простила… и эту всегдашнюю дешёвую мужскую понтяру… совсем неинтересно было то, что он говорил… словно клочки, вырванные посередине… да ещё весь этот гонор, который приходилось щадить… но за всеми его метаниями и суетой угадывала Оля что-то невидимое глазу… новое… нутряное… и ей хотелось дальше мотать клубок.

…ещё тогда, перед посадкой, несмотря на весь его лихой гитарный бой… горящее лицо, пристальные, сверлящие глаза… чувствовала она иногда странную отстранённость, нездешность свою… посторонним наплывом из ниоткуда шло… и всё то, что он делал, вдруг теряло смысл и меру… виделось бесконечным мельтешением… уже тогда она знала, что их дорожки врозь… ей потом даже смешно стало, что вышло, как в одной песне, где он в тюрьму, она к другому… ей нравилось, что как в песне… что Саня о ней со злостью и ненавистью думать будет, сознавая свою правоту, испытывая высокие страдания и презирая её нестойкое женское начало… ей спокойней было от того, что у него будет объяснение… потому что она сама объяснить ничего не могла… но теперь в Олины глаза смотрел человек, которого она не знала… который никакую верную любовь просто бы не понял… который сам уже никого не любил… она поняла этот взгляд и опустила под ним глаза.

— (Сашенька):…ты видишь… уж все Бозьи просторы за окном весереют… мёркло на видь нашло… и кажной трудявой блошке куда-то замохаться и приютиться охота… заукромиться в щель от большой темени… вурдалачье время переждать… ночью-то думы совсем другие… которых не надо… которые страшно знать до конца… бежать от них хочется… куда глаза глядят… малолеткой несмышлёным… в тёплую, мягкую сисю уткнуться… или ухухолиться где под одеялом от кромешной тоски.

…вот сидишь ты возле… и на меня, ненаглядного, безотрывно глядишь… желанная моя голуба… розовая псыца моей кирзовой, проигранной в карты души… как ни ёрзали мы невпопад, а выпадает нам с тобой похеренная прошлая дружба… и замызганный чужими жидкостями масрац… чистенькая ты… и по наружному лику слаща́ одна от тебя идёт… завелени́ мать ехалды́ на тыщу… другой бы шейку на полный выверт крутанул, кода б узнал… ну, да об том опосля… а ныне хоть за у́халки подержаться… цуцы поцукать… пупырышки твои покусать… а то уж забыл, как они выглядят-то… по городу идти неможно стало… бубенцы малиновым звоном в шкарах звенят — народ озирается.

…когда он взял её, она не завелась… не успела… он кончил слишком быстро… вылез из кровати… за стол… сидел и пил сам с собой… молча… снова трахались… но теперь ей откровенно не хотелось… жал, мял и тискал её… иногда с такой силой, что страшно становилось… порвёт или сломает что-нибудь внутри… и тогда тёмной холодной волной в глубине поднимался страх… но потом посторонними прорывами находило безразличие.

…он вроде не почувствовал ничего… потому что внешне Оля делала всё как надо… но теперь меж ними что-то не ладилось… вдруг и посреди всех постельных сю́сей-му́сей забывалась она… бесцельно блуждая взглядом по недопитым стаканам на столе… грязным складкам клеёнки… блестящей дверной ручке… исцарапанным ножкам стула… кирпичам в просвете между печным железом… вспоминалось, как вчера завхоз бранился за оставленные в кладовке подносы из столовой… мелочёвка в голову лезла… уносило Олю так, словно и не было рядом Сашеньки… ничего не могла с этим поделать… временами становилось совсем как с теми старичками-гэбистами на лыжной базе.

–…а ты совсем другая теперь… жути в глазах больше нет… можа, заступники появились?

–…нет никого у меня… только устала я всего бояться.

— …тебя тут били, говорят… так ты скажи кто… я им в грызло вставлю.

–…я уж сама разобралась… больше не бьют.

–…говорила, навеки ждать будешь, помнишь?.. верно, всё так и делала… монашкой жила… малявы слала и ящики… только я их не получал… картузы не давали… ты же знаешь, они, суки, без башлей маляв не дают… а что про тебя тут плетут, так это всё — злостная чернуха… жухманят… известно, злые языки… и думала ты обо мне каждый Божий день… Олечка-Оля… потому что у нас с тобой незримые узы… были… но знаешь… не давай больше кругов… не води меня коридорами… мне ж обидно может стать…

Твои глаза зелёные,

Твои слова обманные

И речи эти звонные

Свели меня с ума.

–…я не слушала, что брешут… но я плохо жила.

–…а ещё говорят, что ты с собой кончала… это уж не по мне ли?

–…кончала б — так кончила бы.

…два года тому назад, напившись больше обычного на свадебной пьянке и трахнувшись на чердаке со случайным мужиком, она пришла домой и без особо сильных эмоций открыла газ и легла в кровать… соседи учуяли запах, дверь взломали… ни тогда, ни потом она не понимала, зачем это сделала… слухи пошли, что к жениху приревновала.

— (Сашенька):…зачем же они про такое нехорошее?.. по пустому фонарят… черёмухи поразвесили.

— (Оля):…люди же.

— (Сашенька):…как ты их… понимаешь всех и любишь… тоже всех.

— (Оля):…язык-то не подвяжешь… пусть плетут… да и ты сюда не спешил… с полгода где-то шлындал… лялю завёл?

— (Сашенька):…как же я без вас?.. к холмикам могильным притащился… землицу в платок набрать… вышла моя тягомотинка… и мимо дома не пройти — печам и дверям поклон… как собака, животом занемогшая… на заветную полянку приполз — травку заговорённую найти… а места́-то уж все не те… зачем только ехал через всю Расею?.. как меня в Саратове ждали и остаться просили… плакали ночь напролёт… а я вот весь здесь… наперекор всем препонам… ты меня не боись… я тебя за старое дуплить не буду… вот только потрогаю.

…нарочито медленно потянулся пальцем к её щеке… Оля сперва было отпрянула… но потом послушно подалась навстречу… он водил пальцем по щеке, как ребёнок по стеклу… чуть не царапая… но Оля терпела… и опять новое, незнакомое прошло облаком по его лицу.

…гитару взял и бутылку рядом поставил… лицо кривил… тренькал долго и мурлыкал… начал было… захрипел… откашлялся… и снова начал:

— Все идёшь и идёшь, и сжигаешь мосты.

Правда где, а где ложь, слава где, а где стыд.

А Россия лежит в пыльных шрамах дорог.

А Россия дрожит от копыт и сапог.

…она видела, что у него все пальцы разбиты… по струнам не всегда попадает… раньше он берёг пальцы… даже в драках… и ногти всегда аккуратно подстригал.

— (Сашенька):…а рыжая гаечка моя где?

— (Оля):…потеряла.

— (Сашенька):…ну да… ты спала, а она ночью сама с пальца сползла.

— (Оля):…это та ведьма нам накаркала… помнишь, которая на базаре?

— (Сашенька): И над вечной памятью

На слова печальные

Улыбались дальние

Васильки во ржи.

— (Оля):…Сашенька, Саша… не надо нам с тобой снова начинать… ведь всё, что было, уже не изменишь… это теперь навсегда… я это в сердце хранить буду… но теперь… снова уже не начать… прошло… кончилось… надо понимать, когда конец приходит.

— (Сашенька):…«проглянет солнца луч сквозь запертые ставни»… м-м-м-м… «как струнный перебор звучат твои слова»… м-м-м-м.

Я сегодня смеюсь над собой.

Мне так хочется счастья и ласки,

Мне так хочется глупенькой сказки,

Детской сказки про сон золотой.

— (Оля):…да и ты ведь не ко мне приехал… я же вижу… может, и улетишь скоро… но, если когда вернёшься и будет нужда, я твоя всегда буду… мы не разделимся никогда… но былому — не бывать… я не та… и ты не тот… зачем нам обманывать себя?

— (Сашенька):…ну что ж ты так себя сасем не любишь, а?.. а с маво горизонту ты ещё хоть куда… если, конечно, одеть как надо… или раздеть как надо… ты знаешь, тебе надо или-или… тебе не идёт быть лопушкой… а на толковый адида́с нужен немалый алтух… на зярплату приличный мантель не устроишь… где уж мне состязаться… пока немощен и гол, как киноварь болотная… по гульденам весь в круглых нулях… может, конечно, карась и придёт в сети, и будет маза… тут меня помнит кое-кто… но могут и на шпилер посадить, по той же старой памяти и новым делам… больно много кусковых развелось… так что выбор есть у тебя… но ты меня совсем не бросай, ладно?.. а то я скучать буду… ну, будет мудями звенеть… дай по фазе.

…опять легли… пытался трахнуть её в зад… у него после трёх раз насос отказал… то хуй наливался до жуткой твёрдости, то вдруг резко мягчел… слышала от кого-то, что их там, в тюряге, бромом поят… и девчонки говорили, что эти сбои потом проходят… когда у Сашеньки вставал, он тут же бросался на неё, быстро и резко пытаясь всунуть… не получалось… её руку хватал и хотел, чтоб она сама себе засунула… всё равно не получалось… мягкого ей в рот совал… а когда снова вставал, то быстро и натужно торкал её сзади.

…она остановить его хотела, успокоить… но он взвился и надавал ей по роже… она на край кровати уползла… прилез к ней… снова целовал и прощения просил… снова захотел в зад… снова не вышло… они лежали молча… ей хотелось уйти, но она не знала как… потом он попробовал ещё раз… на этот раз вышло… он кончил.

…сидели на кровати и ели холодную картошку с хлебом и рыбку какую-то из баночки… опять пил… ей молча бутылку протянул… она головой «не» показала… тяжело было с ним молчать, но тут он заговорил:

–…вот всё думаю про память… одни вещи мы помним, а другие совсем нет… как так?.. ну что ты молчишь?

— (Оля):…ну, не знаю… я всё про нас помню.

— (Сашенька):…вот что ты помнишь про меня?

— (Оля):…как пел ты… мне ни с кем так не было… как тогда с тобой… как же это можно забыть?

— (Сашенька):…а потом?

— (Оля):…тоже вспоминала… но реже… ты ж не писал.

— (Сашенька):…мусора малявы хавали… но и то правда… не писал… да я никому не писал.

…пальцы странно выгибал… ногами шебаршил… нервность в нём какая-то началась… всё крутился… мельтешил… потом затих… опал… задумчивым стал… и лицо его старше показалось.

— (Сашенька):…сделали они из тебя общую парашу.

— (Оля):…ну зачем ты?

— (Сашенька):…у нас всё ж узы были.

— (Оля):…тебе уже понарассказали небось… а ты поверил, Саша… так зачем меня пытать?

— (Сашенька):…да… бабьи дела… что ж ты нашу песню так легко замудохала?.. да и не ради роковой любви, а так… на рядовую жвачку.

— (Оля):…под конец… то уже не песня, а му́ка была… и для тебя тоже.

— (Сашенька):…мимо кладёшь… мимо… то му́ка, а то и песня… в жизни всё так… но песня-то тоже была… а ты её кошке под хвост задула.

— (Оля):…не только я, Сашенька, а мы вдвоём… скольких ты уже при мне лапал…

— (Сашенька):…ты про себя думай… а я буду про себя.

— (Оля):…когда тебя взяли — совсем всё рухнуло… ты ушёл, как будто я ничего не значу.

— (Сашенька):…ты хочешь, чтоб, когда мне руки крутили, я прежде всего о тебе думал?

— (Оля):…да не тогда… а хоть после.

— (Сашенька):…там такие кишлаки пошли, что… не знаешь ты, что там было… и лучше тебе не знать.

— (Оля):…я сначала тебе писала… а после не могла… это было бы враньём.

— (Сашенька):…мне тогда любое враньё было бы маслом по сердцу… когда нары нюхал.

— (Оля):…прости меня… я того не знала… только знала, что наше с тобой к концу подошло… ещё до того, как ты сел… а конец надо знать.

— (Сашенька):…ты про конец сама решать взялась… без меня… да ещё когда я в нужде был по уши.

— (Оля):…ну а что, если бы я врала тебе все эти годы?.. а потом ты бы пришёл и увидел?.. мне ведь тоже хоть в чём-то честной хотелось быть.

— (Сашенька):…в матку мне твоя честность!.. когда вокруг ни одного человека, на которого можно положиться… ни одного!

— (Оля):…ты о себе, Сашенька… а мне ведь тоже, чтоб жить, надо какую-то правду о себе иметь… тогда… перед твоим уходом… у нас с тобой правды больше не было.

— (Сашенька):…ладно… то репеем поросло… и не говори мне слов… я им больше не верю… не тот я, что был прежде.

…стал рассказывать о том, что он сделал и сделает… что другие делали и делают… и как всё будет по-евоному… она, как зверёк, почуяла, как там внутри у него страшный маховик начал раскручиваться… вертел и мотал его наобум… и ничего он с этим поделать не мог… словно вцепился и прилип к огромному ободу… а наружным видом — якобы повелевал… властностью и резкостью возвышался… пронзительным жизненным чутьём обнажал всю никчёмность потуг пришлых кускарей и скучных лохов… но более всего хотел отомстить кому-то… всем им… за всё!

— (Оля):…ты опять на старое поехал… не лезь пока… завались на дно… тут же без тебя сплошной передел прошёл… ты того не знаешь… сперва окопаться надо на время… а там сам увидишь, как дела пойдут… жди верного часа.

— (Сашенька):…нельзя мне на дно… придут и вставят… у нас один техник сидел… в Африке на аэродромах кантовался… однажды видел из кустов, как два льва всерьёз подрались… и больший лев круто задрал меньшего… а меньший на спину лёг и решил сдаться… и больший ему зубами хуй отодрал и съел… а потом сидели эти львы рядом… и тот, меньший, большему в глаза не смотрел… был покорный и побитый весь… да и мошонка, видать, болела… встал и потрусил прочь… кровь у него между ног лилась… местные суахили тогда бутили, что ему теперь кранты… ни в какой прайд не возьмут… подохнет один… так что, нельзя мне на спинку… другая мне выходит дороженька.

…тут как-то сразу… посреди… из ничего и само собой сложилось у неё в голове, что там, в тюряге, он, конечно, трахал пидаров в зад точно так же, как её… но там, наверно, много чего ещё было… может, и его трахнули… и сейчас это буравит его подспудным матёрым сверлом, заусенцы выдавливая… душу темнит.

…такими из армии новички на побывку приходили… уже узнав некие жёсткие границы безбрежных жизненных просторов… и ещё что-то… вполне приземляющее про горние выси… уж очень сильно казалось Оле, что она права… так сильно, что никак не отогнать было эту мысль.

–…я пойду, — сказала вдруг… и поспешно стала собираться, — приду потом… когда скажешь… на гитаре-то будешь играть?

–…деревянные дела, — пробурчал он, — занять пришлось… гитару мою козырную… батяня по милости особой в холодный сарай поместил… на земляной пол… так, что раздет ото всех богатств… даже жить дома не позволено… ибо у нас с ним баланс не сходится… дескать, я отчину и дедину евоную пустил на разор… вот… у бабушки Ковалёвой мощусь… получердачно и по-сиротски… а уж она меня любит и кормит вне пределов… золотая душа… вот и временную крышу заимел невем откеле… окопался кое-как по провидению Божьему… когда возмечталось о колбаске затрёпанной душе… завидный женишок, а?.. впрочем, эта кемарка всего лишь до лета… внучок к бабушке едет.

…снова задумалась о том, что было с ним в тюрьме… она всё же знала его… и по-женски ощутила, что там, у него в душе, где раньше была привычная равномерная муть, наросла скрытая, слизью обёрнутая опухоль… со страшным гадом внутри… её передёрнуло от этого видения… и показалось, что он прямо-таки учуял эти её тайные мысли… не мог не учуять!.. и, отговариваясь чем-то, скомкав разговор, она сбежала просто-таки… кое-как одевшись и торопясь… преувеличенно и фальшиво на часы кивая… не хотелось ему врать… но знала, если он догадается о том, что она увидела, то не простит… а может, и убьёт.

–…на той неделе, в субботу к Голомазу приходи, — тихо сказал, когда она уже открывала дверь, — мои именины будут… да, смотри, не спутай, на той — а не на этой.

…………

…шла Оля по тропке в снегу… и всё казалось, что Сашенька смотрит ей вслед из окна… спину жгло от этого взгляда… даже обернулась один раз — но нет… шторками были задёрнуты окна… плечами зябко передёрнула.

…мальчик тот городской всё звонит… что, он не понял, что ли?.. сегодня приехать хотел… хотя она довольно твёрдо повторяла своё «не надо»… спать с ним сегодня я не могу… вся голова о другом хлопочет… да и после — как нам быть?.. ещё ездить повадиться… не понимает ни хера… зацукать его тут могут… и эти с больших дач тоже постоянно звонят… зачем им я?.. вся прислуга у них в сауне всегда готова — только свистни… студенточки вертлявые вечно приезжают… якобы на лыжах кататься… а у нас в санатории доктор этот привозной круги даёт… и лыбится масляно… кукла ты для них… игральная кукла.