Самородок в чулке

Борис Бабкин, 2009

Золото. Таежное золото. Из-за него кипят нешуточные страсти в Москве и Питере. Им пытаются завладеть и мафиози, и внешне законопослушные бизнесмены, и нечистые на руку банкиры и чиновники. Неизвестно, кто из них окажется опаснее в этой борьбе. Указать путь к этому сказочному богатству, спрятанному в таежной глуши, может только Иван Фролов – простой геолог, обладающий подлинным талантом отыскивать новые золотые месторождения. Сейчас ему удалось открыть настоящее сибирское Эльдорадо. И охотники за золотом уже заранее планируют, что пустить в ход, чтобы вынудить его «поделиться» информацией, – подкуп или ложь, шантаж или угрозы?

Москва

— Надо ускорить поиск, — недовольно сказала по телефону Марина, — иначе время уйдет, и все кончится, не начавшись. Я узнала, что он может усыновить мальчика в течение трех дней. Все документы уже собраны. Надеюсь, ты понимаешь, что будет? Он просто подаст на развод. Половину отдаст мне, квартиру и…

— Да все я понял, — ответил мужчина. — Ты меня опередила, я сам хотел тебе звонить. Тут есть очень интересный экземпляр. Приезжай, посмотришь сама.

— А в зоопарк пойдем? — спросил держащий Фролова за руку русоволосый мальчик лет пяти.

— Обязательно, — улыбнулся тот. — Куда захочешь, туда и пойдем. Мороженого купим.

— А это правда, что ты мой папа? — пытливо всматриваясь в лицо Ивана, спросил мальчик.

— Да. Скоро у тебя будут и папа, и мама. Правда, маме это не очень нравится, — пробормотал он, — но, надеюсь, она поймет, что так будет лучше для всех.

— Другие ребята мне завидуют. — Мальчик обнял его за шею. — Все хотят к маме и папе. Ты меня не оставишь там? А то многих оставляют или приводят обратно. Вот недавно Мишку привезли, он плакал, спрашивал, почему его вернули. Он так любил и маму, и папу, а они его вернули. Ты меня не вернешь?

— Никогда! — Иван взял мальчика за руки и закружил.

— Ой! — взвизгнул мальчик. — Как здорово! Еще, папа! — Иван остановился и, прижав к себе мальчика, погладил его по волосам. — А давай поедем домой. Я и маму буду мамой звать. Хотя, знаешь, — он вздохнул, — она не хочет, чтобы я с вами жил.

— Ты будешь жить с нами, Алеша, — сказал Иван.

— Он мне нравится, — сердито проговорила молоденькая девушка, — и поэтому…

— Вика, — вздохнула пожилая женщина, — он же хочет…

— Я встречалась и буду встречаться с ним.

— Я все расскажу матери, — пригрозила женщина.

— И что это изменит? — Вика ушла в свою комнату.

* * *

— Ты мне вот что скажи, — тихо проговорила лежащая на кровати немолодая женщина, — где ты деньги взял?

— Как где? — улыбнулся крепкий парень. — Я же таксист. Ну и повезло, клиент на самолет опаздывал в Домодедово и дал тысячу баксов. Я довез его вовремя. А ты что подумала?

— Да уж больно легко ты в последнее время деньги зарабатываешь. И лекарства дорогие покупаешь, и еду. Ответь мне честно, Виталий, ты совершил преступление?

— Мама, ну что ты говоришь? Ты просишь ответить честно, и я скажу: пока не совершил, но если ты не поправишься, а лекарства купить будет не на что, я на все пойду, а денег раздобуду.

«В Зеленограде совершено дерзкое вооруженное ограбление, — сообщил с телеэкрана диктор. — Налетчики, убив кассира и ранив водителя, похитили миллион триста пятьдесят тысяч рублей».

— Господи, — вздохнув, женщина выключила телевизор, — уже в который раз об этом говорят. И на что преступники надеются? Не принесут эти деньги им добра. Убили человека. Какое же время наступило!… Ведь раньше такое если и случалось, то редко, и бандитов ловили. И не было столько преступлений. А сейчас… И убийства по заказу, и маньяки воруют и убивают детей, насилуют и убивают женщин. Да что же случилось-то, Господи?

— Мама, — попросил сын, — хватит. Ну какое тебе дело до других? Пусть разбирается милиция. А ты-то что так волнуешься?

— Боюсь я, сынок, что ты сделаешь что-то такое, что тебя погубит.

— Давай не будем вспоминать прошлое. Сколько лет прошло. Наверное, уже забыли, что я сидел. Меня же потом и в армию взяли. Так что не волнуйся, тебе нельзя.

— А вы не боитесь, что у Фролова мальчику будет хуже? — спросила рыжеволосая женщина. — Вы же, Маргарита Павловна, не знаете, что у него на уме.

— Он не обидит Алешу, — уверенно проговорила симпатичная женщина. — Знаете, Нина Петровна, Фролов дал детскому дому много денег. А ведь он далеко не миллионер. Вот его жене я не доверила бы ребенка даже на время. Я уверена, что она не станет жить с Фроловым. Такое впечатление, что ей что-то от него нужно. Она моложе Фролова лет на десять — двенадцать, это ни о чем, конечно, не говорит, но…

— Извините, — улыбнулась Нина Петровна, — но мне кажется, что Фролов вам нравится.

— А если и так, что в этом плохого? Я одинокая женщина и после развода с мужем дала себе слово больше никогда не связывать себя брачными узами. Почему Фролов не может мне нравиться?

— Хватит, Маргарита! — рассмеялась Нина Петровна. — Просто сейчас я поняла, что Алеше действительно ничего не угрожает. А почему Фролов еще не забрал его? Он хочет его усыновить или…

— Усыновить. Поэтому и не забрал еще. Вы знаете, какие у нас законы. Быстро только иностранцам разрешают.

— Ты чего? — Сидящий за рулем парень удивленно взглянул на соскользнувшую с сиденья вниз Марину.

— Муж с детдомовцем. Поезжай быстрее.

— А скоро зима будет? — спросил Алеша. — Зимой на санках катаются. У вас горка есть?

— Сделаем, — засмеялся Иван. — До зимы время еще есть. Скоро осень. Надо будет тебе теплую одежду купить.

— А Алене тоже можно купить? Она красивая, а сама одеваться не умеет.

— Значит, и Алене купим. — Иван прижал мальчика к себе. «Может, и Аленку забрать? — неожиданно подумал он. — Надо поговорить с Маргаритой Павловной. Но Марина будет против. Странно… Не можешь иметь детей — бери из детского дома. В конце концов, прямо из роддома. Не соглашается. Но Алешку я забираю и об Аленке поговорю. Хотя сначала нужно увидеть девочку. Алешке она, видно, нравится. Скоро деньги большие будут. Но что-то долго проверяют. Неужели до сих пор не могут определить, есть там золото или нет? Надо будет съездить к Жигунову и Рокину. Рокин, конечно, не очень приятный человек, а вот Жигунову доверять можно».

* * *

— Как там настроение? — спросил Дмитрий.

— Все нормально, — кивнула Спортсменка. — Правда, Шар недоволен — и так берем хрен да маленько, а еще Интеллигенту отстегиваем. Ему-то за каким чертом?

— Меняй речь, Людка, — усмехнулся Дмитрий, — а то снова на нары попадешь.

— Хорош базарить. Дело-то стремное выходит. На них уже два жмура и трое покалеченных.

— Четыре трупа, — поправил ее Дмитрий. — В Ивантеевке и водитель умер. Трупы — печальная необходимость. Я знаю, что только Шар будет бить на поражение без вопросов. А вот в исполнителях, Герцоге и Шведе, не уверен. Сейчас они уже испачканы кровью, и терять им нечего. Так что еще разочек сработаете, и все, затихнете не недельку, ну, может, чуть больше, и вперед. Там деньги большие, но дело серьезное. Оружие я привезу перед самым началом.

— Зачем? Пушки есть у каждого.

— Не будут они с ними работать. Ничего не должно связывать прошлые нападения с этим делом. Стволы потом выбросите. Работать будут все. Водителя определили?

— Да. Таксист. Правда, не знаю, как он себя поведет, когда пальба начнется. Но тачку водит лихо.

— У него просто выхода не будет. Впрочем, как и у вас. Кстати, ты свою квартиру никому не показывала?

— Конечно, нет.

— Послезавтра я приеду на дачу, мы там решим первое дело и все обговорим. Пока! — Он сел в машину.

— Пока, — провожая взглядом «девятку», усмехнулась Людмила. Прикурив, она быстро пошла к метро.

Заехав во двор двенадцатиэтажки, Дмитрий направился к переулку. К нему сразу подъехал «мерседес». Он сел в салон. Машина тронулась.

— Слушай, Эдгар, — поинтересовалась красивая брюнетка, — а ты не думал о том, что я могу забеременеть?

— Ну, такое с женщинами случается. Ты подводишь меня к мысли, что я скоро стану папой? — усмехнулся Швед.

— Угадал. Хотя пока я не уверена. Когда буду знать точно, позвоню. Я не хочу видеть твои глаза и услышать: «На аборт деньги я тебе дам».

— Позволю себе вопрос. Ты много раз слышала подобное? — Он тут же отдернул голову от ее ладони и прижал женщину к себе. — Извини, Танюшка, как-то вырвалось.

— А если бы я тебе точно сказала, что беременна? — спросила Татьяна.

— Знаешь, — помолчав, ответил Швед, — неизвестно, что я сказал бы. И дело не в тебе, да и не во мне. Если бы это было полтора года назад, я был бы счастлив. Хотя нет. Тогда я был беден, но, наверное, мог бы спокойно и даже с радостью принять такую весть. А сейчас я не беден, но не знаю, что ответить.

— Вот что я тебе скажу. Больше мне не звони и не появляйся. У меня другой мужчина, и я остаюсь с ним. Прощай и будь мужчиной, не звони, не пытайся встретиться. — Женщина быстро пошла к автомобильной стоянке.

Швед молча смотрел ей вслед. Достал сигарету и прикурил.

— Получается, что я все-таки могу быть отцом, — пробормотал он. Увидел медленно идущих навстречу двух милиционеров. Посмотрел на часы и направился к ларьку. Купил пачку сигарет и сунул в карман. Пальцы коснулись рукоятки ТТ. Милиционеры прошли мимо.

Шар отпил пива и подмигнул Оводу:

— Ничего телочки!…

— Да не до них сейчас. — Овод сделал пару глотков из кружки. — Я все думаю, с какого бодуна мы отстегиваем бабки Интеллигенту? Ну, он нас с тобой спас от ментов два года назад. Ты уже полностью отработал его доброту. Я тоже два раза по его заказам работал. И знаешь, я думаю, надо что-то самим хапнуть. Например, зал игровых автоматов. Бабки там немалые крутятся, ну пара-тройка охраны. Положим их, и все дела.

— А если малейший шухер, хана нам. Если идти, то на магазин какой-нибудь, где продавцов немного. Хрен с ним, что бабок мало, зато все наши. Раза четыре тряхнем и наберем столько же…

— Да не возьмем мы там ни хрена, только светанемся лишний раз. Но мне тоже порядком надоело быть водилой. Если хапнут, то за жмуров по полной нас загрузят. Хотя Спортсменка про какое-то крупное дело базарит. Слушай, может, посмотрим, что за дело? Свалить никогда не поздно.

— Надоело шестерить. Держат нас за придурков. Тачку вожу с тобой вместе. А ты, кстати, ништяк рулить можешь. Где учился?

— Да еще пацаненком батя учил. Короче, будем дела ждать?

— Подождем, — согласился Шар.

— Привет, Герман, — улыбаясь, коснулась губами щеки вошедшего Маркина эффектная блондинка.

— Здравствуй, Оля! — Он поцеловал ее и посмотрел в зеркало. — А все женщины и дома красят губы? — Маркин, с улыбкой достав носовой платок, стал вытирать щеку.

— Если ждут любимого, то да. Проходи в комнату, я сейчас подойду.

Он прошел в комнату. Стол был накрыт.

— Умеет она устраивать банкеты, — усмехнулся Маркин, — особенно на чужие деньги. А я борща хочу и картошки жареной с помидорами. — Он вздохнул. Взял кусок мяса. Открутив крышку с бутылки пива, сделал несколько глотков. — Борща хочу, — снова пробормотал Герман.

— Я здесь! — В комнату вошла улыбающаяся Ольга.

— Ты что-нибудь, кроме яичницы, готовить умеешь?

— Нет, — удивленно ответила она. — Зачем? Сейчас все можно купить, а вполне прилично поесть в ресторане. И даже в некоторых кафе вкусно готовят.

— Но ведь ты собираешься замуж! Ты слышала, что путь к сердцу мужчин лежит через желудок? Когда дома готовят нормальную пищу, то хочется там жить. Не обижайся, — увидев недовольный взгляд Ольги, сказал он. — С тобой хорошо в постели, можно появиться в кабаке, выглядишь ты замечательно, но дома хотелось бы чего-то домашнего и уюта тоже домашнего. А если жена будет красить губы, едва поднявшись с постели, то на хрен нужна такая семейная жизнь? Так что спасибо тебе, милая, ты меня окончательно убедила в том, что холостяцкая жизнь гораздо лучше. А сейчас давай хоть пива выпьем.

— Извини, — холодно проговорила Ольга, — у меня не пивная.

— Понятно… — Он вышел в прихожую.

— Герман! — Она бросилась к нему. — Не уходи!

Ответом ей был хлопок двери.

— Что ни делается, все к лучшему, — выходя из подъезда, усмехнулся Маркин. Он вышел к проезжей части и поднял руку. Остановилась белая «десятка».

— Куда? — спросил водитель.

— Фестивальная, — сев на заднее сиденье, ответил Герман.

— Триста.

— Поехали.

— Погоди, — держа телефонную трубку, Рокин растерянно посмотрел на Жигунова, — значит, там есть золото?

— И приличное месторождение, — послышался ответ. — Я решил сутки на проходнушку помыть, а потом…

— Погоди, Сергеев, какая проходимка? Что это такое?

— Проходнушка, — рассмеялся Сергеев. — Ну, чтобы не на лотки мыть, а…

— Все равно не понимаю. Скажи, какой результат?

— Отличный. Передай мои извинения Фролову. Он точно все рассчитал, молодец. И знаешь, что самое интересное? Он брал пробы на лоток в трех местах. Представляешь? И сумел черт знает как угадать приличное для этих мест месторождение.

— Понял! — засмеялся Рокин. — Значит, я выписываю ему чек и…

— Какой чек?

— Да от себя Фролову двадцать тысяч рублей, чтобы за свет заплатить, и на прочие хозяйственные нужды. А через неделю получит всю сумму.

— Через неделю не выйдет, — проговорил Жигунов. — Деньги придут только через десять дней.

— Тогда через десять дней. А я не верил. Ты оказался прав. — Рокин протянул руку Жигунову.

— И это, кажется, тебя ничуть не расстроило, — засмеялся Александр.

— Я рад тому, что ошибался.

— Жаль, что скоро осень, — сказал Жигунов.

— Это точно, — услышав их разговор, хмыкнул Сергеев. — Здесь ранние заморозки. Но главное — мы успели застолбить участок, он наш по праву, и здесь есть золото. Сегодня напьемся до чертиков!

— Мы тоже отметим! — сказал Рокин.

— Вот мы и пришли! — Иван улыбнулся Маргарите Павловне. — Я тут кое-что купил детишкам. Скажите, куда отнести?

— А что там? — спросила она.

— Фруктов немного и конфеты. И старшим ребятам компьютер.

— Огромное вам спасибо. Нагулялся? — присев перед Алешей, спросила Маргарита Павловна.

— Да, — ответил мальчик. — Но папа сказал, что еще не может забрать меня к себе. А он Аленке купил пальто и шапочку, — радостно сообщил ребенок и побежал вверх по лестнице.

Фролов печально посмотрел ему вслед.

— Знаете что, — неожиданно проговорила Маргарита Павловна, — если хотите, заберите Алешу домой.

— Что? — изумился Иван. — А разве можно?

— Ну, беру это на себя.

— Но вам же попадет. И, не дай Бог, вас уволят. А лучшего, чем вы, директора для сирот не найти. Хорошо будет Алеше, а потом плохо будет всем. Давайте будем реалистами. Осталось совсем немного, и я заберу его совсем. Конечно, с условием, что вы будете нас навещать.

— Вас или Алешу? — неожиданно вызывающе спросила она.

— Нас… — Иван смутился и направился к двери. — Спасибо вам и до свидания. Не забудьте разгрузить «Газель».

— «Газель»? — весело ужаснулась Маргарита Павловна.

— Папа! — крикнул Алеша. — Вот Алена! Папа!

По лестнице спускались мальчик с девочкой примерно того же возраста.

— Папу на работу вызвали, — нашлась Маргарита Павловна.

— Заберу я тебя, малыш, — сидя за рулем «Нивы-шевроле», шептал Фролов. — И подружку твою заберу. Пусть не сразу, но у меня будут сын и дочь.

— Я могу видеть Ивана Михайловича? — спросил Рокин.

— Его нет, — ответила Марина. — А вы, извините, кто?

— Его хороший знакомый, — улыбнулся стоящий рядом Жигунов.

— Что-то я вас не помню.

— Мы нечасто бываем в гостях у Фролова. А когда он вернется?

— Не знаю. Он хочет усыновить мальчонку и сейчас гуляет с ним. Представляете? — Марина усмехнулась.

— А почему такой тон? — спросил Рокин. — Мне кажется, прекрасно, если в семье появится ребенок. К тому же одним несчастным сиротой станет меньше. А вы, как я понимаю, этим недовольны?

— Разумеется, нет. Зачем нужен чужой ребенок? А его гены? Кто были его родители?

— Вы слышали народную мудрость? — вздохнул Жигунов. — «Не те родители, кто на свет пустил, а те, кто воспитал». Сколько детей из так называемых благополучных семей сидят в тюрьмах? А сколько детдомовцев…

— Хватит, — недовольно перебила его Марина. — Меня не интересует ваше мнение.

— А вот если бы мы вас поддержали, — засмеялся Рокин, — вы бы сразу пригласили нас выпить кофе и дождаться Ивана. А сейчас, значит, вы уже видите в нас угрозу вашей позиции. Тогда родите сами.

— Да кто вы такой, чтобы советовать?! — Марина хотела захлопнуть дверь.

Жигунов подставил ногу.

— Послушайте, психопатка, нас не волнуете вы и ваши проблемы. Мы пришли не обсуждать, брать вам ребенка или не брать. Мы пришли по делу и не уйдем, пока не поговорим с Иваном Михайловичем.

— Но кто вы?

— Это мои работодатели, — раздался голос Фролова. — Добрый вечер! — Он протянул руку. — Надеюсь, вы с хорошими новостями?

— Конечно, — кивнул Жигунов.

— С моей супругой вы уже знакомы. — Иван посмотрел на Марину. — И вижу, она не произвела на вас приятного впечатления. Вздорный характер, но человек прекрасный и понимающий. — Рокин и Жигунов переглянулись. — Приготовь нам что-нибудь, — попросил жену Иван.

— Конечно, милый. — Марина ушла.

— Поздравьте нас, — улыбнулся Рокин, — и, в свою очередь, мы поздравляем вас. Золото на участке есть и предостаточно. Посему мы явились с выпивкой и, извините, с закуской.

— Я поначалу испугался, — сказал Иван, — когда увидел две машины и четырех дюжих молодцов. Но потом узнал по номерам вашу машину, — он посмотрел на Жигунова, — и почувствовал себя спокойнее. Значит, вы приехали с добрыми новостями?

— Очень добрыми, — кивнул Рокин.

— Мы войдем или нет? — засмеялся Жигунов.

— Извините. Милости прошу к нашему шалашу, — пригласил Иван.

— Тань, — сказал в сотовый Эдгар, — знаешь, я просто…

— Все, — послышалось в ответ. — Больше не звони. — И телефон отключился.

— Черт! Но как тебе объяснить, что я бандит? На мне три разбитые башки, три вооруженных налета, в которых трое убитых. А ты мне сообщаешь, что я стану отцом. — Он взял рюмку с водкой и выпил.

— Извините, мужчина, — кокетливо улыбаясь, к его столу подошла длинноногая девица, — не угостите даму сигаретой?

— Нет, — ответил он, сунул официанту деньги и пошел к выходу. Официант посмотрел на купюры и довольно улыбнулся.

— Как живете? — спросил сидящий за столом на кухне Маркин русоволосую молодую женщину.

— Да как все, — вздохнула она. — Устроилась на работу в ларек. Тут у нас ларьки стоят, видел? Хозяин трех — армянин. Неплохой мужик, жаловаться грех. Вот и работаю…

— Погоди, ты же три месяца назад родила. А Витька с кем?

— Соседка приглядывает.

— А что же Толик? — зло поинтересовался Маркин.

— Да никак не может устроиться. А сидеть без денег…

— Не может или не хочет?

— Не может, — не поднимая головы, тихо ответила она.

— Сейчас пьяный придет и будет на маму кричать, — сказал от двери темноволосый мальчик лет шести.

— Опачки! — повернулся к нему Маркин. — Вот, значит, как? И часто он, Мишка, приходит пьяный?

— Каждый день, — ответил мальчик. — И у мамы деньги отнимает. Она хотела мне купить…

— Все, — остановила его женщина. — Иди спать!

— Да, — Маркин протянул мальчику шоколадку, — конечно, спать тебе уже давно пора.

— Да сейчас папа придет и разбудит, — вздохнул мальчик. — Начнет бубнить…

— Инга! — раздался из прихожей мужской голос. — Сними с мужа обувь.

— Явился! — Мальчик быстро вышел. Женщина опустила голову.

— Ты чё?! Уснула, что ли?!

— Сейчас, милый, — промурлыкал Маркин и вышел из кухни.

— Герман, — увидел его плотный небритый мужик. — Во, блин, дела! Инга! — заорал он. — Ставь на стол! Отметим… Ох… — Он осел на пол.

Ткнувший его пальцами в солнечное сплетение Маркин рывком поставил его на ноги и потащил к ванной.

— Герман, — попыталась остановить его Инга, — не надо. Он же меня утром…

— Я ночую у вас, — зло перебил ее он.

Из двери детской, восторженно блестя глазами, выглядывал мальчик.

— Да ты что делаешь?! — пытаясь вырваться, орал пьяный.

Маркин, заломив ему руки назад, поливал голову мужика холодной водой из душа.

— Благодать! — Лежа в наполненной ванне, Швед открыл бутылку пива. — Прямо рай при жизни. Нет, — сделав пару глотков, вздохнул он, — жениться, конечно, хорошо. Жена бы и пива в ванную принесла, и пожрать приготовила, и постирала бы. А то как вспомню, что в прачечную нести ворох — жить не хочется. — Он, не отрываясь, выпил бутылку и поставил ее на пол. — Как будет дело, получаю свою долю и к Таньке. Падаю на колени, букет цветов и в загс. Так и сделаю.

— Хорошо, что ни одна сука не остановила, — вытаскивая из спортивной сумки двуствольный обрез, проворчал Шар. — Иначе бы…

— Правильно, что такси взяли. — Зевнув, Овод сел в кресло.

— А ты давно Слепнем стал? — поинтересовался Шар.

— С детства. По малолетке из-за очков и попал на трояк. Девчонку одну закадрить хотел, а пацаненок какой-то тоже хотел ее своей подружкой сделать. Чтобы перед ней повыделываться, он мне, сучонок, очки сбил. На другой день я ему по башке пустой бутылкой врезал и проломил черепушку. Трояк получил. Там Слепнем назвали, я за нож взялся, тогда стали Оводом кликать.

— Вот, значит, кто вы такие, — прошептала Марина. — А я, дура, подумала, какие-то работяги пришли, товарищи Ванькины по работе в тайге. А они, оказывается, миллионеры. Вот дура-то! Но ему они пока ничего не говорят. Хотя он так обо мне говорил, — улыбнулась Марина, — я даже сама себе понравилась. Эх, Ванюшка, ведь ничего не изменится, так и будешь то пропадать месяцами, то за компьютером сидеть. Сколько ты уже разных диссертаций написал, и все, считай, за так. Дурак ты, Ванька! — Она вошла в комнату, подошла к Ивану и поцеловала его.

— Хорошая у тебя жена, Иван Михайлович, — усмехнулся Жигунов.

— Не жалуюсь, — улыбнулся Иван. — Скоро у нас сын будет. Решили мы с Мариной из детского дома мальчика взять, Алешей зовут, прекрасный мальчишка, меня папой зовет и не дождется, когда я его заберу. Оказывается, это не так просто. Но вроде все получилось и скоро у меня будет сын. И дочку еще возьму. У Алеши, оказывается, там подружка есть, такая же, как и он. И уж очень просит он что-нибудь купить Аленке. Сегодня, например, попросил купить ей пальто. Ну я и купил. И как-то неожиданно для себя решил взять обоих. Правда, сначала надо посмотреть на нее.

— А хуже не сделаешь? — спросил Рокин. — Все-таки детдомовские. Они ведь не родные брат и сестра, и мало ли что может случиться. Потом будешь жалеть, да поздно.

— Ну, это от воспитания зависит, — сказал Фролов. — Им же всего по пять лет. Но зато представляете, как это здорово — сын и дочь.

— А вы тоже не против? — обратился к Марине Рокин.

Жигунов, пряча усмешку, отвернулся.

— Ну если уж не получается иметь своих… — вздохнула Марина. — Без детей, вы понимаете, жизнь прожита зря. Я не против! — обняв мужа, улыбнулась она.

«Ох, Фролов, — подумал Жигунов, — не все так просто. Попал ты, мужик, по самое некуда. Разводиться тебе надо, иначе быть беде».

— Я тоже так считаю, — кивнул Рокин. — И поэтому давайте за детей! — Он поднял рюмку, посмотрел на Марину и слегка качнул головой.

«И не думайте говорить Ивану про наш разговор, — насмешливо ответила она взглядом. — Вам он не поверит, а вы потеряете работника».

«Ты стерва, дамочка, — улыбаясь, подумал Михаил. — Но это не наше дело, разбирайтесь сами. Главное, чтобы ты работал на нас. И чем больше ты будешь материально зависеть от нас, тем для нас лучше».

Все выпили.

— Скажите, Иван, — спросил Михаил, — как вам удается найти месторождение? Ведь обычно геологи очень долго этим занимаются.

— Все дело в структуре поверхности того или иного участка и в наличии сопутствующих компонентов…

— Хватит, ребята! — засмеялся Жигунов. — Каждый умеет делать то, что умеет. Иван Михайлович не просто сидит в кресле и рисует кружочки на карте. Он неделями бродит по тайге, берет пробы, то есть начинает поиск руками. Я помню, как встречал его багаж из Хабаровска, — продолжил он. — Думал, ну пара сумок, и все. А там три контейнера по сто килограммов. И что в контейнерах? — снова наливая коньяк, сказал он Рокину. — Я никогда не забуду твои глаза, когда ты…

— Да, — засмеялся тот. — В разделенных на ячейки ящиках была почва. Я говорить не мог минут пять и просто смотрел на это. Да и ты был удивлен не меньше меня, Саша.

— Удивлен? — переспросил тот. — Сказать так — значит, не сказать ничего. Даже учитывая то, что Иван Михайлович провел там около месяца и брал пробы, мне это казалось невероятным. Извините, Иван. Надеюсь на тесное и взаимовыгодное сотрудничество в дальнейшем.

— Я с удовольствием принимаю ваше предложение еще и потому, что вы мне нравитесь.

— Давайте выпьем за это. Мы ничего не будем вам навязывать. Место для разведки вы будете выбирать сами. Где — все равно, только в пределах страны.

— Обещаю не искать золото на Аляске, изумруды в Бразилии, а алмазы в Африке! — рассмеялся Фролов.

— Так, — Жигунов поставил на стол бутылку французского коньяка, — это вам от Сергеева. Он не верил, что там найдется золото. А вот деньги на вещи для ваших детей, — покосившись на Марину, улыбнулся он. Женщина тоже улыбнулась, но взгляд выдавал ее истинные чувства.

«Она готова схватить вилку и воткнуть мне в глаз», — мысленно усмехнулся Жигунов.

«Убила бы гада!» — думала Марина.

Жигунов положил перед Иваном конверт.

— Двадцать тысяч рублей — небольшая премия за работу, а настоящие премиальные получите позже.

— Благодарю, — улыбнулся Фролов. — Честно говоря, я не ожидал такого. Спасибо.

— Это вам спасибо, Иван Михайлович, — вздохнул Рокин. — Честно вам скажу: у нас такого не было. Мы занимаемся золотодобычей три года и довольно быстро сумели встать на ноги. Но откровенно говоря, нам просто везло, — добавил Михаил. — И поэтому еще раз говорю вам спасибо.

— Извините, — смущенно заговорила Марина. — Вы сказали, что Ваня получит деньги через какое-то время. А можно уточнить, когда именно и сколько?

— Не позже чем через месяц, — ответил Жигунов. — Сумму назвать пока не могу. Через какое-то время, но не ранее десяти дней и не позже тридцати, вы, Иван Михайлович, получите десять тысяч евро плюс премия. Однако ее размер будет зависеть от примерной площади месторождения.

— Примерную площадь я вычислил, — сказал Иван. — И сейчас покажу вам расчеты. И знаете, ни в коем случае не стоит мыть вверх по ручью, потому что при этом вода пойдет влево по сопке Луковая, а там несколько природных проходов. Через некоторое время вода размоет основание сопки и подойдет к берегу озера…

— Понятно. — Рокин записал это в блокнот.

— И мы можем помочь вам ускорить усыновление детей, — уколов взглядом Марину, улыбнулся Жигунов.

— Как? — спросил Иван.

— У нас есть хороший адвокат, и он поможет ускорить этот процесс. Без лишних хождений и дачи взятки, — засмеялся Александр. — Сейчас уже стало обыденным делом что-то кому-то давать.

— Спасибо большое, — поблагодарил Иван. — Действительно, это очень непросто. И я должен сказать огромное спасибо директору детского дома Селезневой Маргарите Павловне. Она принимает деятельное участие в моем деле. Сегодня мальчик несколько раз назвал меня папой. Я был счастлив.

«А вот она далеко не счастлива», — бросив взгляд на Марину, отметил Жигунов.

— Константин Борисович, — вздохнула санитарка, — вы бы сказали Петракову. А то ведь всех медсестер по задницам шлепает.

— Скажу, — кивнул он. — И даже больше — я его немедленно выпишу. Тем более что счет за лечение, как я понял, он оплатить не может. Но что-то мы с него определенно получим. — Врач посмотрел на часы. — Софья Андреевна, — позвал он старшую медсестру, — больного Петракова на выписку.

— Хорошо, Константин Борисович, — отозвалась полная женщина в белом халате.

— Слышь, доктор, — из палаты вышел крепкий молодой мужчина, — а какого хрена ты меня выписывать вздумал? Я же говорю, что бабки получу и тогда…

— Больные лечатся, а не ведут себя по-хамски с персоналом, — отрезал врач.

— Да они сами лезут, — хохотнул Петраков. — Ты дуру не гони, коновал хренов, а то ведь и сам можешь…

— Вон! — Константин Борисович указал на выход.

— Да я тебя! — рванулся к нему Петраков.

Врач ударил его в живот. Петраков сел на пол. К нему бежали двое охранников.

— И вот что, Роман Петрович, — сказал врач, — вы должны больнице две тысячи триста рублей. Завтра принесите деньги. Это в ваших интересах.

— Я тебя, коновал хренов, достану! По полной программе получишь, су… — Охранники заломили ему руки и поволокли к двери. Один из них ударил его в живот коленом.

— Софья Андреевна, — обратился к старшей медсестре врач, — вынесете, пожалуйста, вещи Петракова.

— Послушай, Петр, — сказал по телефону Рокин, — я не понимаю тебя. Есть золото, примерные параметры золотоносного участка определены. Единственная просьба — не мыть золото вверх по ручью. И что тут такого?

— Да, черт возьми! — услышал он. — Там золото идет хорошо и вода есть. Нужно выкопать небольшой котлован, и все, идеальное место для установки монитора. Неужели ты не поймешь, что этот бумажный червь просто поднимает цену?

— Хорин, — вздохнул Рокин, — дай мне Андрея.

— А я что, — зло спросил Хорин, — не устраиваю больше? Когда начинали, я…

— Хватит, Петька! Я сказал: не мыть и не брать пробы вверх по ручью в распадке. Сергеева дай!

— Все понятно, Мишка, — услышал он голос Сергеева. — Я так и подумал. Под сопкой…

— То же говорил и Фролов. Конечно, за пару лет мы успеем намыть…

— Больше потеряем, — вздохнул Сергеев. — Я вот чего не пойму — мне кажется, что Петька все понимает, но возражает потому, что это сказал Фролов. Не знаю из-за чего, но все, что касается Фролова, он…

— Объясни ему вот что, — перебил Рокин. — Если случится так, что придется делать выбор между ним и Фроловым, я выберу Фролова и уверен, что Жигунов меня поддержит.

— Да я тоже, — сказал Сергеев.

— Вот и растолкуй ему, что его терпят только потому, что он с нами начинал. Ему простили попытку украсть золото, попытку захвата приисков в Якутии. Он клялся, что больше никогда ничего не будет делать во вред фирме. И ему поверили, хотя объяснял он случившееся весьма неубедительно. Поэтому предупреди — малейшая провинность, и его вышибут. Даже рабочим не останется.

— Такие, как Петька, рабочими не бывают, ему нужно все и сразу. Я, кстати, был против того, что его оставили.

— Поэтому он и работает под твоим началом.

— Значит, я сам могу принимать решения?

— Разумеется.

— Тогда он попал! — Сергеев усмехнулся. — Да, Петрович в Москву улетел, что-то у него там с дочерью или внучкой случилось. Организуй встречу.

— Обязательно.

— Вот дед приедет, — сердито проговорила молодая женщина, — он тебе задаст!

— В первую очередь тебе! — огрызнулась Вика. — И спросит, зачем ты связалась с этим ментом. Не думаю, что дед будет доволен твоим выбором.

— Заткнись! Ну почему все так? Я, глупая, родила тебя в семнадцать лет, твой отец погиб в Чечне этой проклятой. Я думала…

— И что же ты от меня хочешь? Я по твоим стопам…

— Не смей так говорить! Я любила Игоря, а он любил меня. Твой дед запретил делать аборт. Да я и не собиралась!… — Всхлипнув, она ушла в другую комнату.

— Зря ты так с матерью, Вика, — вздохнула пожилая женщина. — Она в жизни всего сама добилась и тебя не бросила и воспитала. Правда, воспитала…

— Послушайте, Антонина Ефимовна, — усмехнулась Виктория, — кто давал вам право голоса? Приютили вас, кормят, одевают — и будьте довольны. А то ведь…

— Хватит! — вошла обратно мать. — Не смей, дрянь, так разговаривать с Антониной Ефимовной! Ты уедешь с дедом в тайгу до конца каникул.

— Да ты что, мама? — испуганно посмотрела на нее дочь. — Я же там…

— Он приедет за тобой. — Мать посмотрела на Антонину Ефимовну. — Простите, пожалуйста…

— Ничего, Зоя, — улыбнулась та. — Я же понимаю.

— Если еще раз она, — мать обожгла взглядом дочь, — заявит что-то подобное, я ее…

— Девочку можно понять — она в толк не возьмет, почему в их доме живет…

— Папа ей объяснит. И вам от него попадет, я расскажу, как вас остановили уже в вагоне.

— Тяжело так жить. Я не могу Вике даже замечание сделать.

— Почему вы не говорили об этом мне?

— Да зачем же вам ссориться с дочкой из-за меня?

— Перестаньте, вы сделали такое…

— Да что я там сделала-то? Это вы просто чудо совершили. Я ведь думала, что…

— Вы пирожков своих испеките, папа просил.

— А когда он приедет?

— Через полчаса поеду встречать.

Охнув, Антонина Ефимовна вскочила:

— Так чего ж ты молчала?

— Тесто готово, — улыбнулась Зоя, — по вашему рецепту.

— Эх, девка ты хорошая, вот мужика бы тебе путного, — пробормотала Антонина Ефимовна и вышла.

Зоя рассмеялась.

— А ты, Колян, редкая сволочь, — отпив глоток крепкого чая, посмотрел на вошедшего брата Степан. — Что ж ты Зориных позоришь? — Николай опустил голову. — Я-то, чертило, думал, может, в натуре любовь у тебя проснулась, и проверил мать этой девахи. А она, оказывается, при больших деньгах. Но она их сама заработала, девку подняла. А ты, значит, желаешь ее бабками себе жизнь устроить? Ну ты и сучонок!…

— А ты-то, — Николай вскинул голову, — сколько раз…

— Слушай сюда! Я государство бомбил. Простых людей не трогал, даже когда в бегах был. А ты, сучонок!… — Степан схватил лежащий на столе кухонный нож и метнул. Острый конец воткнулся в косяк двери рядом с ухом Николая. Взвизгнув, тот присел и метнулся к двери. — Говно вонючее! Во, блин, времечко пошло, так, блин, и норовят мужики за бабий счет в дамки выбраться. И тачка будет, и хавка ништяк, и тряпье заграничное. Сука! — Он бросил в брата кружку.

— Псих тронутый! — Николай выскочил на лестничную площадку. — Чуть не убил. Я-то думал, он меня поддержит. А он… Но с ним ссориться тоже не в кайф, бабок у него много. Кончатся, он сразу уедет. Чистоплюй какой, сам сберкассы грабил, на инкассаторов нападал. Людей он не трогал, а тут и трогать не надо. Маманя сама все отдаст. Вот как залетит Вика, так все, я никогда ни в чем нуждаться не буду. И ты, братец, когда попадешь в лагерь, будешь умолять передачу прислать.

— А ну-ка, двигай сюда! — послышался голос брата.

Вздрогнув, он вернулся в квартиру.

— Ну привет, Тоня! — Плотный высокий бородач обнял Антонину Ефимовну. — А ты, едрена мать, все хорошеешь! — хохотнул он и звучно хлопнул ее по заднице.

— Афанасий, — Антонина Ефимовна поспешно отодвинулась от него, — что ты делаешь, медведь неотесанный?…

— И то верно. Я науку только в лагере постигал, а то все некогда было. Батяня меня после четвертого класса дома оставил. Надо было в интернат ехать, чтобы учение продолжать, а он заявил: считать-писать можешь, а значит, побоку все. Тебе в жизни наша, таежная, наука нужна. И то верно. — Молодой мужчина внес чемоданы. Следом вошел еще один и поставил на пол два рюкзака. — Во житуха у дочери-то — и возят, как президента, и носят, как грузчики. И охраняют, как важную особу. А внучка моя где? — посмотрел он на улыбавшуюся Зою.

— О ней, папа, мы потом поговорим, — сказала Зоя.

— Когда же? Ежели мыслишь, что после того, как приезд отметим, то зря. Я по пьяни дурак-дураком. Если настроение испортят, и пришибить могу. Ежели она забрюхатела, то, значит, в нас с тобой пошла, — хохотнул он. — Точнее, в тебя и мать твою. Мы ж тебя сотворили, когда ей семнадцать было, как и ты от Игоря. Конечно, если бы его не убили, не знаю, как встретил бы его. Может, и картечью. Всякие разговоры об аборте я сразу пресек. Если попадется мужик нормальный, он и с дитем возьмет. Правда, откровенно скажу, уж больно я на внука рассчитывал. Когда Виктория родилась, малость загрустил, а потом привык. Когда Зойка в Москву подалась, зол был очень. Ну, думаю, через неделю-другую домой запросится. И хрен я угадал. Два года только телеграммы каждый месяц — жива-здорова, Вика растет, у меня все хорошо, целую, ваша Зайка. Мы с Пелагеей так ее звали, — вздохнул он. — А через несколько лет нам и «Ниву» привезли, и телефоны разные, и антенну, я неделю от телевизора не отходил. Оказывается, наша Зайка фирму создала. Я, грешным делом, подумал, что под миллионера она улеглась. А она, оказывается, за эти годы скопила денег — и кровь сдавала, и в ларьке работала, и на рынке. Крабовыми палочками наработала состояние небольшое и открыла магазин. А потом пошло-поехало. Люди богатеть начали и меха скупали бегом прямо. Вот тут она и предложила мне бизнесом заняться. Я ей меха в столицу, она мне зарплату. Но к тому времени Пелагея померла. В тайге ее медведь поломал. За грибами бабы пошли, он, тварь, и подрал всех трех сразу. И начал я медведей бить. В каждом того убийцу видел. Но и сам попал, — посмотрел он на Антонину. — Ежели б не ты, Антонина-батьковна, хана бы Афоньке-Медвежатнику, как меня мужики прозвали. А ты меня зимой тридцать верст волокла и сама поморозилась. Когда я в себя пришел, спрашивал: чудилось мне или баба меня какая-то тащила? И только через полтора года узнал, что это Антонина Ефимовна Коровина. И нашел ее в доме престарелых. Дети, паскуды, чтобы дом себе загрести и продать, сплавили в заведение это. Позвонил я Зое и решил сразу — будет она в Москве жить. Ты мне вот что, Антонина, скажи, какого лешего ты меня волокла? Запросто могли оба там остаться, все ж путь неблизкий — тридцать верст с гаком. И заблудиться могли запросто…

— Я те места хорошо знала, — ответила Антонина Ефимовна, — потому что с двенадцати лет по тайге ходила. Приехала к знакомым и решила пройтись с мелкашкой, белку пострелять. И как шибанет метель, да злая такая. Пошла я на лыжах на метеоточку. Думаю, там пережду, а потом к ним прилетят и меня заберут. А точки-то и нет, перенесли ее. И пошла я на лыжах. На тебя и наткнулась. Вижу, не жилец мужик. Яму выгребла под скалой, кое-как перевязала тебя и поволокла. И сумела, — улыбнулась она. — А потом себе ногу повредила, лыжи поломала. Думала — все. Но тут уж ты заартачился. Хрен, мол, вам, чтоб Афоня-Медвежатник сгинул в тайге, я еще не всех шатунов перебил. В общем, нашли нас, и слава тебе Господи! — Она перекрестилась. — А когда из больницы вернулась, думала: лучше бы я в тайге замерзла. Дочь и сын выгнали, в дом престарелых отвезли. И сгинула бы я там, если б не ты, Медвежатник. Спасибо и тебе, и тебе, — она поклонилась отцу и дочери, — что…

— Вот этого не надо, я тебе должен ноги мыть и воду ту пить.

— Простите меня, Антонина Ефимовна! — Вика со слезами упала на колени перед Коровиной. — Я же не знала ничего. Простите меня!

— Погодь-ка, — нахмурился Афанасий Петрович. — Это еще что? Или… — Он посмотрел на дочь. Та кивнула. — Вот оно что… Ну ты, внучка, и дурища!

Вика, уткнувшись в колени Антонины Ефимовны, плакала.