Самородок в чулке

Борис Бабкин, 2009

Золото. Таежное золото. Из-за него кипят нешуточные страсти в Москве и Питере. Им пытаются завладеть и мафиози, и внешне законопослушные бизнесмены, и нечистые на руку банкиры и чиновники. Неизвестно, кто из них окажется опаснее в этой борьбе. Указать путь к этому сказочному богатству, спрятанному в таежной глуши, может только Иван Фролов – простой геолог, обладающий подлинным талантом отыскивать новые золотые месторождения. Сейчас ему удалось открыть настоящее сибирское Эльдорадо. И охотники за золотом уже заранее планируют, что пустить в ход, чтобы вынудить его «поделиться» информацией, – подкуп или ложь, шантаж или угрозы?

Москва

— Надеюсь, вы понимаете меня? — спросил Фролов.

— Знаете, — ответила Маргарита Павловна, — я, конечно, понимаю: работа, хорошие деньги, но вы подумайте, что будет с детьми? Они же верят вам и всем рассказывают, что у них есть папа, который нашел их, что они брат и сестра.

— Все сделает моя жена. Сначала она была против усыновления, но когда узнала, что будет и дочь, сама вызвалась заняться этим. А теперь забрать одного Алешу нельзя.

— С этим я согласна, — вздохнула Маргарита Павловна. — Но, Иван Михайлович, я видела вашу жену и сомневаюсь, что она…

— Признаюсь, я сам был удивлен, думал, что не так ее понял. Но она мне честно заявила о том, что наши отношения в последнее время изменились к худшему. Она боялась, что появление в семье сына вообще отодвинет ее на третий план. Поэтому очень рада, что будет еще и дочь.

— Знаете, Иван Михайлович, я тоже женщина, поэтому сомневаюсь в искренности вашей супруги. Знаю, что не должна так говорить, но в этом случае я забочусь о детях. Если все это обман, то трудно и даже страшно представить, что будет с ними. Но, как я поняла, все уже решено и вы уезжаете. Я скажу детям, что папа… Я могу назвать вас так?

— Да, конечно. Знаете, и до этого мне было как-то тревожно, а сейчас после разговора с вами…

— Меня волнует судьба детей…

— Понимаю. Как только я доберусь до места, немедленно свяжусь с вами. Можно?

— Даже нужно.

— Спасибо. Когда я вернусь, мы с детьми придем к вам и отпразднуем мое возвращение.

— Обычно так говорят те, кто не уверен в благополучном возвращении. Что с вами, Иван Михайлович?

— Я еду в тайгу, там всякое бывает. Прошу вас, Маргарита Павловна, не оставляйте моих детей. — Не дожидаясь ответа, Фролов пошел к выходу.

Маргарита Павловна проводила его взглядом.

«Вот почему он позвал меня в ресторан, — поняла она. — Если бы приехал в детский дом, то Алеша и Алена узнали бы об этом сразу. Наверное, так действительно лучше. Я уверена, что Фролова сделает все возможное, чтобы дети не появились в их семье».

— Добрый день! — Антонина Ефимовна улыбаясь посмотрела на вошедшего Петровича.

— Привет, — хмуро ответил тот. — Вот и встретил старого знакомого, век бы его не видеть. Башка сроду так не болела. А может, просто не пил давно. Зойка где?

— Уехала на работу, — опередила Антонину Ефимовну вошедшая Вика.

Антонина с удивлением посмотрела на нее.

— А ты чего дома?

— Ну, во-первых, я не работаю, во-вторых, каникулы, а в-третьих, я принесла холодного пива. Очень, говорят, помогает.

— Чаю мне покрепче и погорячее, — проворчал Петрович.

— И еще, — улыбнулась Вика, — господина Мишина разыскивают уже почти сутки.

— Менты, что ль? — покосился на нее дед. — Какого хрена им от меня надо?

— Да не милиция, — Антонина Ефимовна сердито посмотрела на смеющуюся Вику, — а какие-то Рокин и Жигунов.

— А-а, — протянул Афанасий Петрович. — Значит, снова хотят каких-то придурков в тайгу засунуть. Ну их на хрен! Сколько раз зарекался не пить водку с пивом. А тут еще и коньяк, и шампунь сдуру…

— Шампунь? — удивилась внучка. — Да ты что, дедушка…

— Шампанское так называют, — пробормотал он.

— Чай. — В комнату вошла молодая женщина.

— Во! — уставился на нее Афанасий. — А это кто?

— Наша горничная, — сказала Вика.

— Служанка, что ли? — изумился Мишин. — Ну и дела, едрена корень. Вот, значит, как сейчас. Тебя, милая, за чай благодарю, но чувствую, мне надо что-то покрепче. Ты вот что, милочка, — остановил он горничную, — есть тут коньяк? Или ты к этому делу доступа не имеешь?

— Сейчас принесу. — Горничная вышла.

— Во, значит, как дела у дочери развернулись, госпожой стала. Барыня, значит, Зайка-то. Лучше бы мужика себе путного искала, пока не усохла. Есть у нее кто?

— Есть, — кивнула Вика.

— И сколько этих есть?

— Один.

— И что ж она с ним не сходится? Или ты мешаешь? — догадался он.

— Да я-то не мешаю, мешает то, что мама богатая.

— Вот оно как. Значится, есть еще нормальные мужики. Молодец, едрена корень, уважаю таких. Но пожалуй, такой единственный остался.

Вошла горничная с подносом, на котором стояли бутылка коньяка, рюмка и ваза с виноградом. Поставив поднос на столик, она взяла бутылку и налила половину рюмки.

— Э, милая, — сказал Афанасий Петрович, — ты не жмись. Неужто хозяйское жалеешь?

— Коньяк принято пить небольшими порциями! — засмеялась Виктория.

— И кто ж придумал, как и сколько кому пить? — Взяв бутылку, Мишин налил полную рюмку и опрокинул в рот. Выдохнув, прищурился. — Фуу. Как боженька по пузу босиком прошел, — пробормотал он. — Все, хватит, а то похмелье в пьянку превратится.

— Мама пришла, — сообщила Вика.

— Здравствуйте все! — Зоя улыбнулась.

— Иди-ка сюда, дочь, — позвал отец.

«Значит, что-то серьезное, — поняла Зоя. — Наверное, сказали про Володю. — Она посмотрела на дочь. Та, улыбнувшись, вышла. — Улыбка веселая. Когда она делает пакость, взгляд вызывающий и улыбка насмешливая». Посмотрела на Антонину Ефимовну. Та улыбнулась.

— Ты еще на кота взгляни, — проворчал отец. — Может, по нему чего поймешь. Ты когда меня с мужиком познакомишь? — спросил он.

— Наверное, скоро. Он хороший человек, несмотря ни на что…

— Это ж надо, не женится потому, что баба с деньгами. Таких сейчас хрен найдешь. Вот что, веди его к нам, хочу ему руку пожать. Это ж надо, баба больше зарабатывает, и он не хочет с ней жить семьей. Видеть хочу его. Он где работает-то?

Зоя беспомощно посмотрела на Антонину Ефимовну. Та вздохнула:

— Ты вот что, Афанасий, не лезь к ним, сами разберутся, чай, взрослые. Но если он ей люб, то тебе-то…

— Да мне он тоже по нраву, — перебил ее Петрович. — Даже если мент, то…

— Ловлю на слове, потом не отказывайся, — засмеялась внучка.

— А чего отказываться, Афанасий Мишин сказал, как отрезал.

— Он капитан милиции, — пробормотала Вика.

Петрович застыл с открытым ртом. Все три женщины смотрели на него. Из двери украдкой подглядывала горничная.

— Господи, — хрипло произнес Петрович, — как же так? Вы бросьте так шутить. Чтоб мент, да еще со звездочками, был бедным, это же… — Он засмеялся и взглянул на дочь.

— Да, папа, — вызывающе произнесла Зоя, — он капитан МУРа. Инспектор уголовного розыска. И я люблю его.

— Во едрена корень, — пробормотал Петрович. — Да, — не находя слов, пробормотал он. — Ну это… в общем… Да черт его знает!…

— Но ты сказал, как отрезал, Афанасий Мишин, — напомнила Вика.

— Ты меня не лови! Едрена корень, мент! Во, блин на сковородке! Слышь, девочка, дай-ка мне еще коньяку.

Горничная вошла и поднесла бутылку.

— Вообще-то убери, я пьяный — дурной. Да, вот это хрен на блюде, уважаемые люди! — Вика рассмеялась. — Вот что, — Петрович посмотрел на дочь, — ты приведи мента этого, взгляну.

— Папа, — усмехнулась Зоя, — мне все равно, что ты о нем скажешь. Я люблю его, он любит меня. Я рада, что ты об этом узнал, но это ничего не изменит, сколько бы ты ни ругался. Кстати, делаешь ты это отвратительно. Можешь обижаться. Как только он согласится стать моим мужем, я выйду за него, и никто меня не остановит. — Она посмотрела на дочь.

— Мне он тоже нравится, — неожиданно заявила Вика. — И если он будет не против, я, может, не всегда и не сразу буду звать его папой. Это же здорово — отец муровец! — засмеялась она.

Зоя удивленно смотрела на нее.

— В общем, ты приведи его, — пробормотал отец. — Я понял, что ты все решила, имеешь на это право. Хочу его видеть, чтоб свое мнение иметь. И вот что мне скажи: знает он, кто ты, откуда и кто твой отец?

— Конечно. Я все ему рассказала. И про Игоря тоже.

— И менты разные бывают, — буркнул Петрович. — В общем, приведи его. А то не дело получается — от родного отца мужика своего скрывать. И долго ты с ним?

— Три года.

— Срок немалый. А ты, значит, даже папкой его звать готова? — посмотрел он на внучку.

— Да, — улыбнулась она. Зоя снова удивленно взглянула на дочь. — Да, мама, я видела, как он тебя встречал вчера. Здорово, как в кино. А целовались вы вообще класс!

Зоя покраснела.

— Значит, целоваться при всех можно, — проворчал отец, — а показать бате мужика — нет. Когда приведешь?

— Когда он будет свободен. Он только что из Дагестана вернулся.

— Что? — спросил Зубов и, слушая Зою, усмехнулся. — А он…

— Он и настоял на этом. Ты когда сможешь?

— Боюсь я. Твой отец таежник и на милицию злой.

— Вот уж не думала, что ты испугаешься, — насмешливо произнесла Зоя. — Приезжай.

— Мама сказала, что любит вас и никогда не оставит, — послышался громкий голос Вики.

— Иди отсюда! — сердито проговорила Зоя.

— В семь подъеду, — улыбнулся он.

— Ждем! — крикнула Вика.

— Ну ты даешь! — засмеялся Артур. — И когда все это будет?

— Он уезжает завтра, — ответила Марина.

— Наконец-то нам никто не будет мешать. А то я как подумаю, что ты ночью с этим Иванушкой-дурачком в постели, готов поехать и убить и тебя, и его.

— Ну а меня за что? Ты знал, что я замужем. И у тебя был шанс…

— Давай не будем об этом. Надеюсь, все у нас будет хорошо, и мы молоды, чтобы жить долго и счастливо. Правда, вот с детьми…

— Но я требую ускорить это, — неожиданно сердито проговорила Марина. — Неужели так трудно дать двоим детдомовским малышам родителей? Ведь и по телевизору постоянно говорят…

— Приезжайте, Марина Сергеевна, и мы все обсудим. — Артур усмехнулся. — Ну ты и штучка, Маринка!

* * *

— Господи, — сердито проговорила Марина, — и этот начал уходить от прямого ответа. Но я им устрою!

— Милая моя!… — Фролов обнял ее.

— Ты? — удивилась Марина. — А я не слышала, как ты вошел. Ты представляешь…

— Я все слышал…

— Ну я им устрою!… Есть будешь?

— Да. Месяц по крайней мере дома есть не придется. Я улетаю сегодня в одиннадцать двадцать пять.

— Сегодня? — Марина печально вздохнула. — А нельзя…

— Уже куплены билеты. Меня не будет месяц. Но вполне может быть, что я приеду раньше. Ты была в детском доме?

— Нет. Точнее, была, но не в самом доме. Алешу я видела и хотела посмотреть на Алену. Она мне очень понравилась, — улыбнулась Марина. «Надеюсь, ты не станешь спрашивать, как она выглядит?» — подумала она.

— Она хорошенькая, правда? — весело проговорил Фролов. — Волосики на твои похожи, чуть потемнее.

— Она скорее русая, — рискнула перебить его жена.

— Пожалуй, да! — Он поцеловал ее.

«После разговоров о детях, — мысленно усмехнулась она, — он целует меня очень страстно».

— Во! — усмехнулся Петрович. — Явился не запылился, едрена корень. И чего тебя принесло?

— Не меня, а нас, — засмеялся Рокин.

— Привет, Петрович! — К двери шагнул Жигунов.

— Едрена корень! Не поеду, — опередил Петрович открывшего рот Рокина. — И не упрашивайте. Деньги покамест имеются, да и дочь моя из навороченных. Так что никаких разговоров.

— Извини, Петрович, — улыбнулся Жигунов, — мы думали…

— Зря думали.

— Придется Фролову искать кого-то, — сказал Рокину Жигунов.

— Вот и думаю — кого? Ведь он…

— Погоди, — остановил его Петрович, — ты про Фролова помянул. Он, что ль, едет?

— Он, — кивнул Жигунов. — Ну ладно, — он протянул руку, — пока, Петрович. Как надумаешь, выходи на связь.

— Погодь. С Фроловым я поеду. А когда?

— Сегодня? — Жигунов посмотрел на часы. — Через пять часов самолет.

— Сегодня?… — Петрович посмотрел на дочь.

— Но придет Володя, — сказала дочь.

— Во сколько?

— В семь, — ответила за мать Вика.

— С Фроловым поеду, — сказал Петрович. — Не могу я его одного отпустить. Не мужик, а золото. С ним хоть к черту, хоть к Господу в рай. Таких уже нет. А главное, не зазря деньги хорошие с ним получаю. А то, едрена корень, с тремя ездил и даже на курево не заработал. Сейчас мне деньги нужны, дочь замуж выходит. — Вика засмеялась, а Зоя покраснела. — Куда летим-то?

Жигунов и Рокин рассмеялись.

— В этом весь ваш папа, — сказал Зое Жигунов. — Для него главное — с кем. А куда — не важно.

— А как же иначе? — усмехнулся Петрович.

— Но придется ехать сейчас с нами, — виновато улыбаясь, посмотрел на Зою Жигунов. — Надо собрать необходимое, а то ваш отец придирчив, и мы не хотим, чтобы в аэропорту он поднял шум. Посему придется ехать немедленно.

— Видать, придется, — со вздохом посмотрел на дочь Петрович. — Но я вернусь и сразу же с ним поговорю.

— Папка, — шагнула к нему Зоя, — конечно, это не очень красиво с моей стороны радоваться. Но я радуюсь не тому, что ты уезжаешь, а тому, что Володя придет. Он же ни разу у меня не был.

— Признаю свою вину и официально заявляю, — усмехнулась Вика, — что против него больше ни слова не скажу.

— Значит, сейчас надо ехать? — Петрович посмотрел на Рокина. Тот кивнул. — Тогда поехали. — Он шагнул к дочери. — Ну что ж, девчонки, писать не обещаю, не люблю. Звонить тоже не буду. Но то, что вернусь, — точно. Собери мне мой дорожный вариант, и я поехал. Перед Володькой, значит, извинись. А ты, внучка, вот что ему передай… — Он что-то прошептал на ухо Вике.

— Обязательно, дедушка, — засмеялась она. — Маме не скажу.

— А как твое имя-то, девушка? — спросил горничную Петрович.

— Настя, — несмело улыбнулась та.

— Не обижай ее, Зайка, Хорошая девка.