Один такой

А. Я. Миров, 2017

Люди? Люди! Люди.… Вокруг так много людей. Масса. Орава. Толпа. Толпы толп. Сложно не потеряться. Трудно найти того, кто затмит всех. Но он там точно есть. Присмотрись, он один такой. P.S. Жаль, что это не всегда про любовь. Но, может быть, сейчас?

Глава 1.

В городе Эс, эс как доллар, самое красивое утро. Здесь солнце не просто шлёпается на небосвод, аки плевок хулигана-прохожего, тут целая церемония переливов из уверенного пурпура в скромный бордо с венчанием претендующего на синь неба в золотистый слиток. Это вам не замызганный столичными облаками неряшливый выкидыш, что не доживает, как правило, и до полудня. Это настоящее рождение солнца. В общем, смело верьте мне на слово: утро здесь совершенно необыкновенное и необыкновенно совершенно.

Опирающее ажно на три колонны здание Управы сонно щуриться в ответ на пиршество восхода. Слегка скукоживается, потом расправляется и вдохновенно замирает, не в силах отлепить от окон солнечное пришествие. Белая двухэтажка, что часами позже затянет в себя всех самых важных чиновников, с завистью наблюдает на буйством красок. Она словно надеется, что вот именно в этот раз ей таки удастся оторвать себе хоть толику разноцветия.

А то надоел уже, ей-богу, этот бледный официоз. Высокопоставленному строению, может быть, тоже хочется имидж сменить. Вон, заместитель главы Управы по работе с населением Погремушкина Леонелла Кузьминична волосы уже пятый раз перекрашивает. И это только за последнюю неделю! А зам по вопросам здравоохранения Симона Ахилловна Паркинсон снова, поди, в новых туфлях прибудет. Только в одной паре её обувки оттенков больше, чем во всём здании местного самоуправления. А некогда бежевый двухэтажный дом культуры в день окончательного присоединения к Европе как перекрасили в молочный, как нарекли Управой, так и оставили его фасад в бледном покое.

— Обидно, — шмыгнет форточкой важное здание, прозванное в народе Койкой.

Да-да, по имени той самой реки, от которой мы с вами принялись путешествовать.

— Очень обидно, — подтвердит распахнутая с торца дверь.

Это сторож и по совместительству дворник Искандер Лопаткин направился эффективно поражать окружающие загрязнения. Едва первый лучик мягко поскребётся в окошко подсобки, как без трёх годиков сорокалетний паренёк уж на ногах. Пока солнышко аккуратно отодвигает серую шторку, дабы упасть на закатанный временем палас, Искандер уже доедает омлет из четырёх яиц и одной помидорки. Поправив чёрные с вкраплениями седины усы ровно двумя пальцами: указательным и средним, Лопаткин выдвигается к месту свершений.

Казалось бы, всего лишь ночка прошла, а прилегающий к Койке двор совсем пал в неприличие. Нечёсан, неубран, одним словом — оскверняет важность Управы по самое не балуй. Но Искандер засучит рукава да как открыто нанесёт метлой высокоточный удар по разбросанным фантикам и потерянным окуркам. Вот, совсем другое дело. Теперь тут и главе этой самой Койки пройти не стыдно. О, а вот собственно и он: на кровно-заработанном джипе подруливает к зданию.

Таких машин в городе ровно две: у главы Управы и у главмилиционера. Или в простонародье: у начальника Койки и у главмента. Как вы понимаете, реформу МВД, наградившую милиционеров режущим слух именем «полицейские», жители Эски прогнали, не успела она о себе до конца заявить. Поэтому охранять европейский городок продолжила родная отечественному сердцу милиция. Но не одна, а под управлением генерал-майора Паркинсон-Кубышкина Мстислава Игнатовича. Да-да, мужа той самой модницы от медицины Симоны Ахилловны Паркинсон.

В своё время пышная леди Симона по причине острой непереносимости фамилии Кубышкина недвусмысленно намекала тогдашнему просто майору о том, что при заключении брака хорошо бы молодой семье зваться Паркинсонами. Эту фамилию, в конце концов, ещё её прадед носил — заслуженный акушер советского союза. На вялые претензии Мстислава, что и его прадед носил фамилию, правда, не Паркинсон, а Кубышкин, Симона предупреждающе склоняла голову к правому плечу. Влюблённому по самые погоны офицеру ничего не оставалось, как смириться. Но только на половину! Дабы на своей службе, что опасна и трудна, окончательно не прослыть подкаблучником. А уж страсть зама по медицине к разноцветным туфлям на шпильках-небоскрёбах давала коллегам Мстислава Игнатовича ой какие соблазнительные поводы для шуток. Сюда же приплюсуйте разницу в росте и весе на тридцать сантиметров-килограммов в пользу мадам Паркинсон. Чувствуете, какая большая любовь у главного милиционера?

— Доброе утречко, Ися, — вывалилось из окна джипа под ноги закончившему мести дворнику. — Смотри, как я могу! — радостно и одновременно колеблясь оповестил своего единственного зрителя глава Койки, приступая к маневрированию меж каменных клумб.

Искандер безучастно наблюдал за низкоскоростным передвижением высокого начальства. А чего переживать? Клумба чай не из стекла — устоит, а за автомобиль пусть сам начинающий водитель тревожится.

— Чайник заварочный! — как снисходительно ласково поминал своего давнего товарища товарищ главмент Паркинсон-Кубышкин.

Между прочим Мстислав Игнатович вызвался собственной головой отвечать за обучение городского главы водительским навыкам. Посему начальник Койки сдавал на права честно и самолично. Вам, наверное, этот способ незнаком, но вот в Эске подобная метода сохранилась как единственно возможная. Будь ты хоть мэром, хоть его женой — изволь таки усадить свою великосветскую персону за руль автомобиля с механической коробкой передач.

— Ися! Смотри! — глава Управы с ребяческим восторгом тянул внимание из дворника Лопаткина. — Ой!

Левая фара начальственного джипа, не выдержав столь тесного контакта с вазоном, ничего лучше не придумала, как треснуть. Начинающий водитель, пытаясь исправить ситуацию, как это часто бывает, своё положение только усугубил. Фара, склонённая к ещё более интимной встрече с клумбой, огорчённо осыпалась на ранее выметенную до последней грязной молекулы дорожку.

— Вы в порядке? — равнодушно осведомился Искандер, приблизившись к умолкшему джипу.

— Да, — неохотно отозвался автолюбитель. — Только Кубышкину ничего не говори! И, это, отгони его, — он погладил пострадавшего по кожаному рулю, — Куда подальше, чтоб жена не увидела.

Дверь внедорожника открылась, и на усеянную пластмассками тропу спрыгнул полноватый мужчина сорока пяти лет от роду. Знакомьтесь, Погремушкин Эразм Эразмович — глава Управы города Эс, честно избранный мэр, образцовый супруг зама по работе с населением Леонеллы Кузьминичны и по совместительству закадычный приятель главмента Мстислава Паркинсон-Кубышкина.

Завидев жёлтую иномарку, что, подобно сытому лебедю, величаво втюхивала свою блестящую тушку на территорию, пытавшийся храбриться перед подчинённым Эразм вжал голову в плечи и с неожиданной для его мэрской комплекции скоростью устремился в Койку. Лопаткин устало закатил глаза. Закрыв дверь травмированного джипа, Ися ничтоже сумняшеся принялся подметать то, что когда-то было фарой.

Из припаркованного в противоположном углу канареечного авто показалась голубая туфля. Потом вторая. Минутой позже окружающее пространство украсила целая Симона Паркинсон. Совершенно ничего не замечая вокруг, зам по медицине неспешно приводила в порядок алую юбку. У шёлковой одёжки во время езды словно затекли мышцы, и теперь ткань, покрывшись судорогами, никак не хотела распрямляться.

Взглянув на себя в блестящий бок иномарки, Симона пришла к выводу, что она и так хороша. Надо признать, к данной словесной конструкции Паркинсон приходила ежедневно, но сей факт совсем не означал, что мысленный путь проделан зря. Тут, собственно, ради этого, так сказать, и шли.

— Не горбись! — на глаза заму по медицине случайно попался выпадающий из общей картины прекрасного дворник тире сторож.

Лопаткин, опершись подбородком о черенок метлы, засмотрелся на пестрящую солнечными бликами кучку пластмассовых осколков. Услышав требовательный совет Симоны, Искандер неторопливо выпрямился и ещё с меньшим энтузиазмом пожелал плывущей к зданию Управы даме здравствовать.

Сёме, как называла Паркинсон супруга мэра, перечить было абсолютно невозможно. Это вам и главмент Мстислав Игнатович подтвердит. А вот сама Леонелла Погремушкина это дело бесконечно обожала, что, откровенно говоря, носило взаимный характер. Ни один день не имел шанса пройти вне препирательств Сёмы и Лёни.

Симона Ахилловна же в долгу оставаться не любила, именно поэтому не справившийся с управлением глава Управы поспешил ретироваться, едва колёса жёлтой иномарки Паркинсон коснулись периметра Койки. Ведь, если уж у тебя не получается примирить свою жену с женой друга, то в таком случае, будь добр, не давать повод последней для излишних насмешек над первой.

А вот, кстати, она — та самая первая: первая и единственная красавица Управы, по искреннему убеждению самой Погремушкиной. Стройная, аки метла Искандера, Леонелла бодро чеканила асфальт не менее стройными каблуками. В отличие от мужа сдать на права у неё так и не получилось. Что, вне сомнений, было целиком и полностью на остатках совести Сёмы. Завидев ненавистное авто цвета мерзкого желтка, Погремушкина впилась когтями в ладони. Однако, как и в прошлые разы, поцарапать имущество Паркинсон она так и не решилась.

Лопаткин проводил апатичным взглядом сосредоточенную на своей обворожительной персоне Леонеллу Кузьминичну и резким движением смёл бывшую фару на совок. Прилипшие к осколкам солнечные лучи разом потухли в недрах жестяной урны. Прислонив метлу к пестрящей астрами клумбе, Искандер направился к спящему джипу. Пора уже сей уличающий мэра в криворукости элемент отогнать куда подальше. Как говорится, долой с глаз любопытных чиновников и вон с языка ехидной Паркинсон. Да и время сейчас такое: ещё минут двадцать, и набежавшая толпа страждущих поработать на благо города Эс разорвёт умиротворяющую тишину на утомительные лоскуты.