Камень

А К (2024)

Галина дама твёрдая, уверенная, бескомпромиссная. Сама объявила себя камнем и делает ход. Проиграет? Победит? Пройдёт своей дорогой, изворачиваясь и хитря? Переосмыслит, передумает, повернёт обратно? Сыграет на стороне врага? А может, она и не камень вовсе, а бумага или ножницы?

Глава 3

июнь 2029 г

Первый месяц я убирала огромный холл перед стойкой администрации. Всё было не так, как в дни становления. “Мы должны производить впечатление на каждого вошедшего в эту дверь…” — сказала мне администратор. Это не всё, что она мне сказала, но толкового в этом получасовом монологе пропаганды было мало. Работу требовалось повторять каждые сорок минут в течение дня. К тому же на мне были и помещения для персонала. Там я мыла дважды в день — после обеда и перед отбытием домой.

Объём бесполезной работы потрясал. Так и хотелось пожаловаться и понять а за что мне всё это.

Нельзя сказать, что я игнорировала обслуживающий персонал и за высокомерие мне прилетела расплата. Как раз наоборот. По долгу службы я первым делом фиксировала именно “невидимок” — уборщиц, ремонтников, официантов и продавцов. Именно их легко заменить своими людьми, что часто и делали. Ведь тут на новенького никто не обратит внимание. Я внимание обращала и вычленяла чужаков сравнительно легко. По этому и знала, как действовать теперь — надо быть уборщицей, а не играть её. Всё должно быть по-настоящему.

Не “за что?”, а “почему?”.

Нужно принять этот факт и добросовестно работать, раз цель оправдывает средства.

А это оказалось не легко. Сложно понять, что не так с работой, пока не попробуешь. Презираемая работа поломойки оказалась тяжела даже для человека с неплохой физической подготовкой. Я тянула, но с трудом. Смена была двенадцатичасовой с 10 утра до 10 вечера. Отдыхать было некогда, более того, некогда было даже думать. Я проглатывала обед за 15 минут, не торгуясь по поводу своих трудовых прав, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и снова шла работать. Все перерывы между бесконечным мытьём, протиранием, чисткой пыли я просто пялилась в пустоту, пытаясь хоть немного расслабить перетруженное тело.

Лишь вечером, лёжа у себя в кровати я иногда лениво перебирала расклады, да так и не могла найти сколько нибудь эффективное решение. Засыпала с трудом, и часто выныривала среди ночи из сна, в котором тоже бесконечно мыла полы. Лишь иногда возвращалось старое видение, в котором я — один из многих гладких камней, ласкаемых морской водой.

***

ноябрь 2003 г

Конец ноября в Республике то ещё времечко, но, наблюдая почти настоящий шторм, я не жалела о том, что вырвалась сюда на выходные.

Половину первого дня я потеряла на то, чтобы найти Дамира. Безрезультатно. Сбегая в конце августа, я была уверена, что закрываю эту локацию навсегда. Теперь уже ограничения на вылет снимут, зарплата позволит куда более шикарный отдых, да и возвращаться было опасно. После такого яркого романа стоит исчезать навсегда, а не рисковать каждый год, ходя буквально у него под окнами.

Было паршиво. Настолько, что я попросту уехала на десять часов раньше, боясь, что не сумею выдержать объяснений.

В тот самый момент, когда мой самолет взлетал, Дамир ждал меня на нашем привычном месте. Вероятно, стелил покрывало и напевал весёлую местную песенку. Мне отчаянно хотелось освоить искусство телепортации.

Пережив переходный возраст без каких-либо перегибов и опрометчивых поступков, я полагала, что могу выбрать свой жизненный путь раз и навсегда так, чтобы об этом не пожалеть.

Как взрослый человек, без стресса и лишнего нытья. Раз уж я пережила спокойно самый бурный период, то и дальше мне ничего не грозит. Проанализировала все минусы и плюсы и решила — оно стоит того. И более не сомневалась. И все пять лет карьеры не жалела. Редкая мимолётная зависть при взгляде на семейные парочки не шла в счёт.

Нынешняя боль не была ни слабой, ни мимолетной. Да и черт бы с ней, будь она сколь угодно сильной, но хотя бы выносимой, но я неожиданно столкнулась с чем-то большим, нежели всё до этого. И поняла все необъяснимые с точки зрения логики человеческие поступки. Если их толкало ЭТО, то да, я могла понять отказ от некоторых материальных благ в пользу любви.

Весь полёт я боролась со слезами и, вопреки здравому смыслу, всё представляла себе как проходит его вечер. Он долго ждёт, по прежнему не веря в постоянную женскую пунктуальность. Потом разминает ноги, обходя окрестности и тревожно поглядывая по сторонам. Затем скуривает три сигареты из своей вечно мятой и вонючей пачки.

Уже понимая, что я больше не приду, он ссутуливает плечи, но продолжает упрямо сидеть, наблюдая как солнце тонет в море.

“Ваши женщины не умеют любить” — обвиняюще сообщает он нашему с ним любовному гнездышку и покидает его, чтобы не возвращаться.

По прилёту я вызываю такси и еду домой, бездумно любуясь ночным Конгламератом. С утра стоит появиться в Конторе, но совершенно нет никаких сил. Не получается ни уснуть ни поесть.Невыплаканные слёзы как будто застряли в горле плотным комком.

Когда мне скинули кучу документов и материалов для подготовки к очередной операции, я не смогла их привычно освоить, разложить по полочкам в голове и вжиться в роль.

Наивно решив, что многолетняя привычка победит, я бодро начинала читать абзац и сбивалась, когда перед глазами неожиданно всплывало лицо Дамира. И всё. Я откидывалась на кресле и смотрела в потолок, перебирая драгоценные жемчужины воспоминаний, как бусины на чётках. Очнувшись от сладостных грёз, пыталась вновь приступить к работе и, пять минут спустя,возвращалась в уютный мир фантазий.

На следующий день удалось взять себя в руки и перестать постоянно “уплывать”. Не то чтобы это сильно помогло. Полной сосредоточенности всё равно не было. Я не всегда могла уловить даже суть, не то что запомнить все мелкие детали. Пришлось набросать на листе бумаги основные моменты и рассказывать самой себе историю, глядя на пункты плана. Это было не более чем сносно, но легенду я сдала куратору без нареканий. И выполнить миссию в конце-концов получилось.

Только для меня было очевидно, что нужного качества работы я продемонстрировать больше не могла. И, что самое страшное, это беспокоило меня меньше, чем фантазии о прошедшем курортном романе.

Делать то, что я сделала было нельзя, но я всё же…

Выкроив себе два выходных дня, я прилетела в Республику и тут же, не экономя на такси, рванула в Пицунду прямо с аэропорта.

Бестолково посетив все знаковые для нас места, я поняла, что мне попросту негде искать его. Летом Республика — гостеприимный курорт, а зимой просто чужая страна. Ни одно из посещаемых нами кафе не работало, на двери турфирмы, где он подрабатывал висел замок, а наши места сейчас, судя по уровню грязи в городе, были просто непроходимым болотом.

Я спустилась к морю по Кипарисовой аллее и пошла в сторону наших скал, попутно размышляя, возможно ли дойти до столицы Республики вдоль берега, и, если да, успею ли я к завтрашнему обеду.

Как ни странно, но сейчас я уже не ощущала себя столь несчастной и потерянной, как последние полгода. Скорее наоборот, пришло какое-то обреченное спокойствие и я стала смиряться с утратой. Ровно до тех пор, пока на моё плечо не легла знакомая рука.

— Если ты не моя Маша, то даже не поворачивайся, — шепнул он на ухо.

Несколько долгих секунд я стояла, не смея шелохнуться, пока он сам не развернул меня.

— Я не Маша, — сказала я и повернула лицо к беспокойному морю, чтобы только не видеть тепла в этих глазах, не провалиться с размаху в итак захлёстывающие чувства.

— А кто? — спокойно уточнил он, обнимая, — в самом деле русалка?

— Шпион Корпорации, — выдохнула я чуть слышно тяжелую правду.

Объятия распались, как и не было, и я поняла, что несмотря на шум моря и свист ветра в ушах он прекрасно всё расслышал.

— И зачем ты только ввязалась во всё это? — спросил Дамир, обхватывая свой совершенный череп обеими руками с видом человека, находящегося в отчаянии.

— Тогда это выглядело хорошей идеей. Да и сейчас… — я вздохнула — Ты и сейчас чужой жених.

— Если дело только в этом… — начал он раздраженно, но тут же замялся, — зачем ты приехала?

— Не знаю. — честно ответила я, — Ты понимаешь, что никому не должен говорить?

— Мне и некому. О нас никто и не знает. И не должен знать.

— Это серьёзный вопрос. Жизни и смерти.

Он сжал мою ладонь и потянул меня ближе к морю. Немного не доходя до уровня самых сильных волн, я скинула куртку и села на неё. Он попросту устроился на мокрых камнях. Мы держались за руки и смотрели как волны исчезают за горизонтом. И молчали. Теперь оба понимали серьёзность и безвыходность ситуации. Продолжать отношения, рискуя жизнью, ни один из нас бы не стал. Это последнее свидание должно стать финалом.

Мой трезвый и нетривиальный разум многое позволял делать на порядок лучше, чем смог бы кто-либо ещё.

Я обманывала многих умных талантливых людей, организации и даже проходила проверки на детекторе, но обмануть Корпорацию мысли не возникало. Не сколько из-за сложности, сколько из-за высоких ставок.

Меня никак не трогали абстрактные миллионы убытков и сотни человеческих жизней, пока это была работа. Я могла рассматривать наравне с чужими и собственную жизнь. Это нисколько не сказывалось на качестве анализа ситуации и четкости действий.

Сейчас же ставкой было существование человека, без которого всё становилось бессмысленным. И я вдруг чётко поняла, что ничто не важно, если его не будет.

Можно не нарушать правила. Отношения придётся прекратить, но он будет жив и здоров.

Изнутри сковал лёгкий холодок, когда я поняла, что прямо сейчас рискую.

— Когда ты уезжаешь? — спросил он нейтральным тоном, как будто ничего и не случилось

— Завтра вечером самолёт, — ответила я, тоже стараясь, чтобы голос не звучал отчаянно

— У меня есть квартира недалеко отсюда, мы сдаём на лето, но сейчас там никого. Пойдём туда, если хочешь?

Я кивнула, но подниматься не стала, хотя на улице было достаточно холодно, тем более без куртки. Хотелось ещё немного подышать морем.

В эту ночь всё было не так, как летом. Чертовски холодно даже вдвоём под одеялом, несмотря на кондиционер, напряженно работающий на обогрев. Весьма искусный и затейливый интим на кровати против обычных простых поз на природе. По всей логике этот секс должен был принести гораздо больше удовольствия, чем наши летние игры. Всё-таки на стареньком диванчике в помещении с задёрнутыми шторами куда больше внимания можно уделить друг другу, а не окружающей среде.

Но того расслабления и погружения в процесс не было. Напряженное ожидание завтра и назревшие вопросы здорово сбивали настрой в самый неподходящий момент.

Мы много разговаривали и раз за разом заходили в тупик. Обвиняли друг друга во всех наших летних недоговорках. Не таясь признавались в любви и не жалели об этих громких словах.

Прощаясь утром, мы оказались в душе вдвоём и лишь там поймали момент, временно отбросив проблемы. Он прижимал меня к себе, держа за бёдра и входя очень глубоко, как будто желал слиться со мной воедино. Я одинаково остро чувствовала скупые струйки уже холодной воды, его жесткие фрикции и ногти его дрожащей от напряжения руки, оставляющие на коже неровные царапины. Мой взгляд уткнулся в пожелтевший от времени край ванны, но я не анализировала картинку, захваченная сумасшедшей смесью ощущений. Наслаждение от удачного угла проникновения, противный запах сырого помещения, неудобство от крайне неудачной постановки стоп — ещё немного и под холодными струями воды икры точно сведёт судорогой, нервозность от понимания что сейчас уходят последние минуты, когда мне стоило бы выйти. Вот уже сейчас я должна была ехать к границе, быть там, а опоздание стремительно увеличивается и я ничего не делаю, чтобы нагнать его. И это совокупное напряжение — физическое, сексуальное и моральное — выплеснулось в нереально яркий оргазм. Моя левая щиколотка не выдержала и подвернулась, и мы оба неуклюже осели на пол ванной.

Дамир меня не провожал — ещё нужно было привести в порядок квартиру. И в коридоре, закрывая за мной дверь, лишь сказал коротко и с сожалением:

— Лучше бы ты и в самом деле была русалкой.