Любовь не обсуждается

Ася Невеличка, 2021

Однажды я обидела сына непростого человека и тут же оказалась под его давлением: – Ты ничего не знаешь об унижении. Но я обещаю, что скоро станешь профи в этом вопросе. И жернова закрутились, стирая меня и мою гордость до костей. Я бы не пережила позора, если бы меня не поддержал его младший брат. Но даже тут старший не проявил жалости, разрывая нашу связь: – Любовь не обсуждается. Тогда почему сам вцепился в меня? Что ему еще от меня надо?

Глава 4. Букеты и конфеты

Меня протащили по всем врачам. Психолог копался во мне дольше всего. Мы говорили о моей ориентации, дружбе и влюбленности. Он особенно прикопался, почему я так привязана к Гельке и не обращаю внимания на парней.

— А на кого там внимание-то обращать? На Стасика? Обратила, в результате огребла проблемы с его папашей… Знаете, я не хочу отношений, когда стороны не готовы к ним. Мне не нужны незрелые юноши с ватой вместо мозгов.

На этом психолог внезапно удовлетворился и отпустил меня.

Часа два хождений по кабинетам меня вконец измотали, и я уже взмолилась перед амбалом:

— Отпусти, а? Я есть хочу. Пить хочу. Мне еще лекции переписать нужно!

— Идем, — неожиданно согласился амбал и вывел меня из клиники.

К его машине прибавилось еще две такие же. Настроение у меня упало еще ниже, хотя казалось, куда уж?..

Из средней машины вышел Никита и поманил пальцем. В спину услужливо подтолкнул амбал.

— Снова на колени? — с вызовом спросила я.

Тобольский расхохотался, как будто я пошутила. Но я не шутила.

— Пока не надо. Залезай внутрь. Там тебя ждут подарки.

— Мне ничего не на…

— Залезай, я сказал.

Я только закатила глаза и прошла мимо него в пропахшим им салон. Тобольский сел рядом. А вперед скользнул амбал. Двери закрылись, и наша процессия резво стартанула с мигалками, нарушая все правила движения.

— Телефон. Связь и интернет безлимитные. Пользуйся.

Я прищурилась, пораженная до глубины души щедростью дяди Никиты. Но швыряться подарком не стала. С одной стороны, положение у меня не то, чтобы разбрасываться телефонами, с другой…

— Двухсимочный? — поинтересовалась я, быстро пробегая по экрану пальцем, щелкая меню.

— Да, но вторая заблокирована. Пользуйся той, которую дал.

Его тон четко указывал мое место. Руки с телефоном упали на колени. Смысла изучать подарок больше не было. Буду им пользоваться только для связи с Тобольским.

— Ну, чего приуныла? Это еще не все подарки. Кредитка. Держи.

Я взяла пластик. Без зазрения совести взяла. Они мне прилично задолжали, поэтому буду считать их кредитку компенсацией.

— Безлимит? — поинтересовалась я.

— Обойдешься, — тут же обрезал крылья Тобольский. — Суммы до пяти тысяч тратишь свободно. Свыше — только после моего подтверждения.

Я скривилась. Тайком билет на самолет уже не купишь. Жаль.

Но как-нибудь выкручусь.

— А теперь я жду благодарности, — криво улыбнулся Тобольский, очень сильно напомнив младшего брата Александра.

— За что? За только что надетый красивый поводок и ошейник с камушками? — я сделала удивленные глаза, но тут же меня осенило. — Ах, точно! Спасибо вам, Никита Сергеевич, за внеплановый полный медицинский осмотр. Надеюсь, с результатами и меня ознакомят. Сфоткаю и вышлю родителям.

— Шутки шутить будешь, когда разрешу, — проскрежетал он и резко схватил меня за затылок, приближая к себе. — И благодарить будешь, когда скажу и как скажу.

А потом его губы накрыли мои.

Я ожидала… Наверное, давления. Что он расплющит мои губы как наши университетские парни, засунет свой язык мне в рот по самое горло, обслюнявит, искусает губы…

Но нет.

Прикосновения Тобольского были деликатными. Он не врывался в рот, мягко уговаривал впустить его. Губы были полными и сухими. Никита дотрагивался ими до моих, проводил, немного придавливая, чуть отстранялся и касался снова. Прищипывал мои, но не всасывал, а только оттягивал и снова отпускал.

Раз, еще один… Пока мне не стало любопытно, как он целуется. И я приоткрыла рот.

На этом поцелуй резко прекратился. Тобольский отстранился и довольно улыбнулся.

— Приехали. Отдыхай. Вечером позвоню.

Дверь сзади меня тут же открылась, я чуть не вывалилась из машины. Амбал удержал, даже помог выйти, а потом закрыл дверцу, отрезав меня от внимательного взгляда Никиты Сергеевича, обошел машину, сел, и они уехали.

А я так и осталась стоять у общаги потерянная, удивленная и сжимающая в одной руке телефон, в другой кредитку.

Гелька мне обрадовалась, как родной.

— Ирка, я каждый раз как последний тебя провожаю! У-у-у, уроды, запугали! Уже весь универ на ушах из-за них стоит.

— Может, не на ушах, а под плинтусом? — переспросила я.

— И там тоже, — отмахнулась подруга. — Когда они от тебя отстанут?

Я пожала плечами.

— Наверное, когда сама от них сбегу. Гель, идем покупать телефон и симку. Я деньги с кредитки сниму и отдам тебе частями, ладно?

— А купить сама с кредитки не можешь? — удивилась она.

— Не могу… Он дал мне лимит в пять тысяч, все что дороже с разрешения папочки.

— Же-е-есть.

— И не говори. Но я подумала… Не обновить ли нам гардероб?

Лицо подруги сразу озарилось радостью, но ненадолго.

— Тебе вообще все заново покупать придется.

— А заодно и тебе обновим. Дядя Никита щедрый. И прилично мне задолжал.

Мы не сговариваясь натянули джинсы, быстро накрасились и побежали в ближайший торговый центр опустошать их полки.

До вечера я устала так, что забыла про телефон, звонок родителям, и сразу после душа отрубилась, надеясь выспаться.

Про Тобольского я тоже забыла.

И его звонок не услышала.

Утром меня пробил озноб, когда увидела пропущенный. Руки мелко задрожали, я вскидывалась на каждый резкий или громкий стук, в каждом предугадывая час расплаты.

— Ты идешь? — Гелька остановилась в дверях комнаты.

— Ты иди. Я догоню.

Подруги тем и ценны, что все понимают без слов. Геля перекрестила меня пальцами и ушла. А я открыла список контактов, совершенно не удивилась, когда нашла там единственный номер телефона и набрала.

После длинных, в целый год моей жизни, пяти гудков, Тобольский соизволил ответить:

— Что это было?

— Где? — его вопрос поставил меня в тупик.

— Ирочка, ты должна наизусть заучить одно простое правило — я дважды не повторяю, а то, что говорю, исполняется с первого раза. Повтори.

— Вы правы. Если я прослушала, то вы все равно правы… Никита Сергеевич, я правда не хотела…

— Меня это не волнует. Ты изменила мои планы на вечер. А я охренеть как не люблю, когда все идет не по плану.

— И что теперь делать? Я просто не ответила на звонок. Вряд ли это могло сильно что-то поменять. Тем более ваши планы.

Ответом стало молчание. Он не отбил вызов, но и не отвечал. Я начала нервничать. Что еще его извращенный мозг придумает? Точно знаю, мне не понравится.

— Никита Сер…

— Зови меня по имени.

— Так я же… — мысленно прикусила язык и исправилась. — Хорошо, Никита. Я хочу исправить вчерашнюю оплошность. Скажите как?

— Я подумаю, — и отключился.

До самого вечера я сидела на иголках, ходила на иголках, даже обедала тоже на иголках, не в состоянии отключиться от ожидания возмездия.

— Прекрати уже дергаться, — отругала меня Геля. — Я нервничать из-за тебя начинаю.

— Не представляешь, как нервничаю я!

— И не хочу. Что тебя успокоит?

— Звонок маме и папе! — вспомнила я и чуть не опустилась на колени перед подругой. — Пожалуйста, пойдем купим телефон и симку!

— Идем.

Потратили мы чуть больше, чем рассчитывали, а снимать наличку с кредитки до того, как расплачусь за провинность перед Тобольским, не хотелось.

— Я тебе позже отдам, ладно?

С нетерпением ждала, когда наступит час для приличного звонка. Поднимать родителей в три ночи по их времени такое себе. Одна новость, что я срочно хочу бросить здесь обучение и прилететь к ним в другой конец света, сильно их обеспокоит. Так лучше сообщать эту новость чуть попозже. Когда они выспятся и позавтракают хотя бы.

У меня приближался вечер, а у них благословенное утро. Нервы уже были напряжены до предела.

— Мам! Меня слышно?

Звук немного запаздывал. Мы привыкли общаться с паузами. Сначала много лишних вопросов, о здоровье, о благополучии, об оценках и прочем.

— Мамочка, у меня небольшие неприятности. Сразу говорю, небольшие! Не волнуйтесь!

— Что случилось? Господи, Ира, у нас через сутки самолет в Южную Америку. Экспедиция, где не будет связи и возможности помочь. И отменить командировку мы не можем! Говори же, что случилось?

Я выслушала маму, злясь на паузы и необходимость за них платить. Время по роумингу утекало слишком быстро.

— Мне нужны деньги. Я хочу уехать отсюда.

— Куда? Малыш, папа прямо сейчас переведет тебе на карту сколько надо.

— Мама, на карту не надо! Я потеряла старую. Я прилечу к вам, и мы все сделаем.

— Мы улетаем! Скажи, куда перевести деньги.

На меня накатила паника. Я поняла, что сама ступила, не взяв новую карту в банке. Да мне ее без документов и не дадут! А главное, я не смогу быстро восстановить документы. А без документов не смогу улететь!

Я в ловушке.

— Ой, мам, уже не надо. Мне Геля займет! Удачной вам экспедиции. Постараюсь прилететь к вам на каникулы. Не беспокойтесь за меня. У меня все хорошо! Папу целуй! Я люблю вас. У меня заканчивается время! Люблю! Берегите се…

На этом связь оборвалась. Я подождала, когда родители сами перезвонят, но звонка не было. Наверное, они успокоились и посчитали мой звонок ребячьей выходкой.

Иногда я дурачилась, и теперь мне за это прилетело.

— Что будешь делать? — озабоченно поинтересовалась Геля.

Я пожала плечами.

— Отрабатывать. Ну что он может от меня хотеть? Если подарил карту и телефон, значит, не убьет. Скорее, заставит с ним спать.

— А ты? Ты же не…

Я покачала головой:

— Когда-нибудь это все равно бы произошло. Жаль, что с ним, но я потерплю. Большой любви ведь потеря девственности не помеха?

— Нет, — согласилась Гелька. — Даже наоборот. Сначала лучше разобраться в парне, прежде чем влипнуть с ним в отношения.

— Вот за это я тебя и люблю! — засмеялась я, потом обняла подушку, прислонилась к шкафу и спросила. — Расскажи, как это, в первый раз? Что чувствуешь? Как это происходит?

Геля отвела взгляд, разглядывая завалы на нашем шкафу, и сморщилась:

— Первый раз самый стремный. Ожидаешь чего-то волшебного… Знаешь… цветочки, там, радужки, бабочек в животе. А на самом деле, как будто гинеколог вторгается в твою дыру с расширителем не по размеру. И у тебя глаза на лоб вылезают, а он все сует и сует… Буэ!

Я сильнее обняла подушку.

— А дальше?

— Дальше просто лежишь под ним и думаешь, скорее бы закончилось, скорее бы закончилось. И вот знаешь… Как бы тебя ни перло от первого парня, после такого секса встречаться с ним уже не хочется. И бабочек в животе больше нет. Наоборот, видишь его и буэ.

Тут мы обе заржали.

— А как тогда ты решилась на второй раз?

— Снова бабочки. Только теперь от другого. Он меня так сжал за плечи, так посмотрел в глаза, что я поплыла. Ноги в миг ослабли, руки затряслись. А он нагнулся и засосал. Внутри все заныло. И я поняла, хочу! Умереть, как хочу его внутрь!

— И? Снова было «буэ»?

— О, нет, — загадочно улыбнулась Геля. — Было фантастически! Я не представляла, что такое вообще возможно. Знаешь… Это как трешься, трешься, а все мало! И хочешь еще и еще. В общем, в этот момент я поняла, что пропала. Люблю его, сил нет!

— А он?

— А он трахнул и исчез, скотина. Я страдала, думала, со мной чего-то не так. А потом поняла, что у парней вообще все по-другому устроено. И у меня это не любовь, а очарование сексом. Это я уже с третьим поняла. Его я не любила. И бабочек не было. Просто немного выпили, расслабились, начали целоваться и под конец трахнулись. И знаешь…

Гелька замолчала, задумавшись.

— Что? — поторопила я.

— С ним тоже все было классно. Но ни он, ни я не сходили с ума друг по другу. Это просто физика, Ир. Может, ты даже привыкнешь к сексу с Тобольским. А может, тебе нравиться начнет.

— Это вряд ли. Меня от него в дрожь каждый раз бросает.

— Тут главное, первый раз пережить и не зацикливаться на боли, понимаешь?

— Будем надеяться, что ему от меня нужна только девственность. Он словно опьянел, когда узнал, что я еще ни с кем… К врачам меня потащил, прикинь?

— Ну точно псих! — поставила диагноз Гелька.

— Да. У них это фамильное, — согласилась я.

Мы сели за лекции, когда дверь резко распахнулась и вошел сам Тобольский. В дверях застыли два его амбала.

Мы с Гелей молчали, а Тобольский в три шага пересек нашу комнату, потом обратно, посмотрел на потолки, на шкаф и нашу самопальную плитку, на которой мы иногда готовили, подогревали еду из столовой или кипятили чайник. Пристальным взглядом оценил наши постели, потом повернулся ко мне.

— Собирайся. Ты переезжаешь.

— Куда? — сразу среагировала Гелька.

— Зачем? — расстроенно спросила я.

— Потому что мне здесь неудобно. Ты будешь жить там, куда мне удобно приезжать. Пятнадцать минут. Парни помогут с сумками.

Сказал и вышел, унося с собой шлейфом нашу ненависть и презрение.

— И как же теперь… — начала Гелька, но я только пожала плечами.

Решила взять с собой пару шмоток, а дальше сориентируюсь, как поступить.

— Я тебе по мессенджеру сообщу. И фотки скину, — ободряюще подмигнула я подруге и вышла следом за амбалами.

* * *

Хотя я и знала, что Тобольские живут на широкую ногу, не представляла насколько!

Меня привезли в один из небоскребов, где располагались бизнес-центры самых крупных фирм страны и зарубежные представительства, где в пентхаусах жили самые богатые и знаменитые люди, где в лифте можно было столкнуться с такими звездами, встреча с которыми даже не снилась.

А когда я зашла в свою новую квартиру на сорок втором этаже, дух захватило от панорамного вида из окон на весь город, лежащий под ногами. Голова закружилась и даже покачнуло.

Вот тогда на плечи легли руки Никиты. Он удержал и прошептал на ухо:

— Нравится?

Я кивнула. У меня от потрясения сел голос, я не могла произнести ни звука. А еще сработала быстро выработавшаяся привычка напрягаться, когда вблизи Тобольский. Он до сих пор был слишком непредсказуемый.

Хотя это еще вопрос — будет ли когда-нибудь понятен. Видимо, его только психиатр может предсказать.

— Идем, покажу тебе спальню.

Никита отошел, а я резко обернулась.

— Сейчас?

Он только загадочно улыбнулся.

Извращенец!

Амбалов в квартире уже не было. Только я и Тобольский. Ах да, и демонстрация спальни.

Никита взял меня за руку, неожиданно нежно скользнув пальцами по запястью, прочертил по ладони и ухватился за кончики моих.

Я в любой момент могла освободиться от его хватки, но пока не стала. Любопытство пересилило.

Он открыл боковую панель, ведущую в спальню, и я зачарованно ахнула.

Помимо огромной кровати, под потолком были протянуты невидимые нити с подсветками-гирляндами, имитирующими звездное небо. А панорамный вид из окон освещал спальню оранжево-розовыми красками заката.

Очень романтично и совершенно не к нашей ситуации с Тобольским.

— Ну как? — насмешливо спросил он.

— Дух захватывает, — призналась я. — Но можно же не переезжать сюда, а просто встречаться…

— Нельзя, — отрезал Тобольский, и его настроение мигом переменилось.

— Почему?

— Потому что кто-то игнорирует мои звонки, назначенные встречи… Меня…

— Я вас не игнорирую. Это довольно трудно сделать.

— Но ты постоянно пытаешься. Поэтому будешь жить здесь и находиться под рукой.

Внутри меня, наперекор страху перед Тобольским, клокотало.

— Вот скажите, как с таким властным отцом могло получиться такое чучело, как Стас?

Я не заметила его движения, но в следующую секунду была опрокинута на постель. Тобольский навис надо мной, а его лицо исказила гримаса:

— Никогда не смей обсуждать меня или мою семью. Это понятно?

Как я могла забыть?!

Я старательно закивала, надеясь, что он меня отпустит, но нет…

Тобольский склонился ниже, прижимая меня к кровати жесткими бедрами с четко выраженной эрекцией.

Кажется, я знала, что у него в планах на этот вечер.