Правила выживания в Джакарте

Арина Цимеринг, 2022

Гениальный мошенник Рид привык, что в любой момент все может пойти не по плану. Если во время полета на пассажирском боинге на высоте десяти тысяч метров над океаном ты узнаешь, что в аэропорту прибытия тебя ожидает смертельная западня – что ж, пора менять маршрут! Ну и что, что для этого придется угнать тот самый боинг? Теперь самолет долетит только до Джакарты. Здесь по городу идет охота за идеальными долларовыми клише, у каждого священника есть по «Беретте», у каждой группировки – по претензии, а голову Рида жаждут заполучить все, кому он однажды успел насолить. Но как быть, если насолить он успел абсолютно всем? Придется провернуть кражу века. Обмануть самый могущественный криминальный картель. Заключить неожиданный союз. Прыгнуть с небоскреба, сдаться в плен, выбраться из плена, украсть политика, причаститься – и очень постараться остаться при этом в живых.

Оглавление

Из серии: МИФ Проза

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Правила выживания в Джакарте предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

В тексте неоднократно упоминаются названия социальных сетей, принадлежащих Meta Platforms Inc., признанной экстремистской организацией на территории РФ.

© Цимеринг А., Багрий О., 2022

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2022

* * *

Глава 1

— Я угнал самолет, — кается Рид. В голосе — ни единой ноты сожаления.

— Ты… что? — тупо переспрашивает Боргес.

— Вооруженный только одной зажигалкой, чувак.

И это самая настоящая правда, но начинается все, конечно, не с этого.

Серьезные ребята из «Сенца Вольто» выходят на Рида в Гааге, а окончательно настигают в Мельбурне.

Скажи года два назад, что эти бугаи загонят его на самый юг Австралии, Рид бы посмеялся. Постфактум все заканчивается почти хеппи-эндом: один из итальянских ослов, конечно, простреливает ему бутылку с газировкой в рюкзаке, но в итоге это совершенно не мешает Риду сесть на самолет вьетнамских авиалиний. Простой и гениальный план заключается в том, чтобы долететь до Ханоя, на северо-западе пересечь границу с Китаем, а там — хоть в Пекин, хоть в шаолиньский монастырь.

Как и все слишком простые и недостаточно гениальные планы, этот тоже катится к чертям собачьим.

Когда Рид, вальяжно усевшись в экономклассе, уже собирается поинтересоваться у стюардессы, когда же обед, он видит итальянскую морду. Блядскую, блядскую итальянскую морду. Как зовут этого парня, Рид не знает, хотя он стреляет по Риду уже полгода — пора бы и познакомиться.

Чуть позже блядская, блядская итальянская морда ловит его в кабинке туалета: просовывает ногу в щель прежде, чем Рид успевает закрыть дверь, заходит и искренне советует лететь по назначению.

— Ну-ну, дружище. За шесть часов полета наши как раз успеют подготовиться к твоему прилету и убери-руки-ублюдок…

Это последнее, что он успевает сказать, прежде чем Рид вырубает его прицельным ударом об ободок унитаза.

Двое уединившихся в туалете мужчин — повод для подозрений любого толка. Рид умывает лицо, переступает растекающуюся по полу лужу крови, крутит защелку на треть и выходит, сильно хлопая дверью, — сидящие в ближайших креслах пассажиры недовольно морщатся. Дергает ручку. Заперто.

Впереди маячит неотвратимый факт: в Ханое его ждут. Неважно, сами «Вольто» или нанятые ими головорезы-подрядчики, — Риду как-то без разницы, хотят его убить из чистой ненависти или из любви к деньгам. Он почти слышит треск: так рушится его надежда выйти из передряги красивым и целым.

Бортпроводница как раз везет свою чудодейственную тележку вдоль рядов — кажется, за светской болтовней с итальянцем он пропустил обед, — и Рид, опускаясь на место, небрежно просит коньяк.

Коньяк должен сделать ситуацию лучше, но не делает, и прямая летная дорожка до Ханоя все еще кажется беспросветной жопой. У него есть минут десять, пока люди не начнут ломиться в туалет. Осознавая, как проходят секунды, Рид остро хочет закурить — оцените уровень отчаяния, если Рид не курит.

Когда на дне остается еще половина, он ставит стакан на столик. Боинг на триста с лишним человек — это не маршрутное такси. На пассажирских самолетах нет парашютов, а даже если бы и были, то от удара о воздух Рида бы разнесло на составляющие — и да, стоп, под ними Индийский океан.

«Очаровательно, — мрачно думает он. — Восхитительно».

Оружие перед проверкой пришлось выкинуть: металлодетектор нужно было пройти максимально быстро и безболезненно. Рид не имеет обыкновения привязываться к вещам, хотя за пару классных «Глоков»-близнецов было обидно. Впрочем, даже они не помогли бы по прибытии в аэропорт, набитый мудаками из «Вольто».

Сейчас из оружия у Рида есть только трофейная, в форме пистолета Стечкина, зажигалка с гравировкой гвоздем по пластмассе: «Э. от Д., береги свой зад». С помощью нее можно уничтожить разве что парочку сигарет, да и ребята из «Вольто» точно в курсе, как выглядит настоящий огнестрел, — ничем ему эта зажигалка сейчас не поможет.

С этой ерундой разве только самолет, полный гражданских, захватывать.

Самолет.

Полный гражданских.

Черт побери, он и правда об этом подумал?

Зажигалка во внутреннем кармане впивается в ребро, когда Рид отворачивается к иллюминатору, чтобы спрятать от сидящей рядом полной австралийки подозрительный блеск в глазах.

Он правда об этом подумал.

Все простые и гениальные планы Эйдана Рида обычно летят по кочкам со скоростью болида «Формулы-1». А этот план такой сложный и такой тупой, что, в принципе, может и сработать.

Рид нащупывает зажигалку и встает медленно, будто бы давая себе шанс передумать, метеориту — врезаться в самолет, катастрофе — произойти и чему-то из вышеперечисленного остановить его, но ничего не происходит. Только австралийка рядом, смуглая, с разгладившимися от лишнего веса морщинами, смотрит на него испуганно-настороженным взглядом.

— Расслабьтесь, — говорит ей на английском Рид. — Не нужно ни о чем переживать.

И залпом опрокидывает в себя коньяк.

Идущая мимо стюардесса оборачивается: синяя пилотка у нее на голове чуть-чуть сбилась набок, а взгляд выжидающий. Так разглядывают пьяных пассажиров, которые вот-вот начнут буянить. И это очень вовремя, потому что он салютует ей стаканом:

— Дамочка, отведите меня к старшей бортпроводнице, я намерен жаловаться на это отвратительное пойло.

И дальше уже ничто не идет нормально.

* * *

— Нужно было убить тебя прямо в туалете! — брызжет слюной итальянская морда.

— Вот так? — предполагает Рид, трижды ударяя его головой о дверь. Прямо по свежей ране. Бить этого парня о твердые поверхности становится приятной традицией.

И:

— Я слежу за вами! — орет Рид через плечо вжавшимся в спинки кресел пилотам. — Не вздумайте ничего делать! А ты, — это снова итальянцу, — даже не пытайся стащить мой пистолет, ублюдок!

И:

— А как тебя зовут, кстати?

А еще:

— Эта штука стреляет, Альберто, серьезно, эта штука стреляет!

И эта штука правда стреляет.

За тридцать два года жизни Рид усваивает одно правило: главный — тот, кто может прострелить тебе голову. С того момента как он, вооруженный пластмассовой зажигалкой, обезоруживает командира экипажа и забирает у него нормальный «Вальтер», проходит полчаса. Расстановка сил меняется, и угадайте, кто теперь здесь самый крутой парень.

Рид может только догадываться, но, скорее всего, дело было так: очухавшись в туалете, его новый знакомый Альберто не обнаружил Рида смиренно ждущим своей судьбы на месте С18 и пошел тем же путем — разве что более окровавленный и менее симпатичный. То есть остановил старшую бортпроводницу, угрозами заставил ввести код в кабину пилотов, а потом…

У Рида нормальный «Вальтер» с патронами среднего калибра. Самый крутой парень — это тот, кто может прострелить тебе голову.

Ранение оказывается слепым, кровь вытекает ровной дорожкой из дыры во лбу, Рид пинает тело к стене, стараясь не испачкать ботинки, и говорит пилотам, не оборачиваясь:

— Я знаю, чем вы там занимались. Я все видел.

Ничего он не видел. Только предполагает. Нужно быть совсем уж кретином, чтобы не настучать, пока угрожающий тебе пистолетом мудак, приказавший перенаправить самолет в Хошимин, отвлекся, — окажись Рид на их месте, так бы и поступил.

Он добавляет, видя напряженный профиль обернувшегося командира экипажа и не менее напряженный затылок его помощника:

— Так что теперь мы снова меняем курс.

Стены мерно гудят, за широким окном над приборной панелью — утопический пейзаж из белых облаков. Второй пилот зажимает рот рукой, пытается подорваться с места, но Рид с силой усаживает его за плечо обратно.

— Ты никуда не пойдешь, блюй в окно.

Конечно, последнее, чего хотелось бы, — чтобы, кроме валяющегося в углу трупа, здесь еще и воняло рвотой, но ни выходить самому, ни выпускать кого-либо Рид не намерен. Нет, спасибо. Последний раз, когда эта дверь открывалась, сюда вломился его новый мертвый друг Альберто, чуть не задушил его голыми руками и чуть не пристрелил выбитым из рук «Вальтером». В довесок, скорее всего, пилоты умудрились растрепать, куда нарисовавшийся на борту захватчик приказал перенаправить самолет, и поэтому:

— Слышали? Меняем курс! Бангкок? — тут же предлагает альтернативу он.

Или, например:

— Пномпень?

Второй пилот, видимо, борется с очередным приступом тошноты; господа напряженно молчат. Боже, ну убил он на их глазах человека, с кем не бывает? Рид слегка закипает, но виду не подает. Его цель — попасть в какой-нибудь средних размеров город и затеряться там. Желательно где-то на континенте, желательно, чтобы там его никто не хотел убить.

— Ребят, кто здесь главный: я или вы? Почему я все должен делать за вас?

Рид кладет руки на оба кресла: на спинку одного ставит взмокшую ладонь, во второе упирается кулаком, сжимающим пистолет, — и закатывает глаза.

— Мы можем сесть в Дананге, — натянутым голосом предлагает второй пилот, шумно сглатывая.

— Это Вьетнам? — переспрашивает Рид. Нет, спасибо, во Вьетнаме его с нетерпением ждет «Вольто», идем дальше. — Не стоит. Еще варианты?

— Куала-Лумпур?

— Ну нет.

— Мактан?

— Замечательно, а это, блять, вообще где?

Оказывается, на Филиппинах.

Филиппины идут вразрез с планом «затеряться на континенте»; можно, но нежелательно. Из плюсов: там он был один раз, лет в девятнадцать, и тогда у окружающих еще не было привычки, увидев его, сразу начинать стрелять.

Рид с сомнением качает головой, а когда понимает, что пилоты все еще боятся на него смотреть, говорит вслух:

— Так себе идейка.

— Мандалай. Хотя… — Второй пилот смотрит на какие-то показатели на панели перед собой. — Нет, мы не долетим.

И хорошо: мандалайским группировкам он не нравится. После инцидента в две тысячи седьмом они стреляют в каждого, кто похож на Рида, а потом уже уточняют, он ли это был вообще. Так что с этим «не долетим» никто особо ничего не теряет. Ну кроме того счастливчика, который мог бы сорвать обещанные за голову Рида сорок миллионов кьятов.

— Ну а до чего долетим? — деловито интересуется он, взглядом бегая по приборной панели.

Не будь он в этой ситуации доморощенным террористом, с интересом бы поспрашивал, на хрена тут все эти горящие кнопки: в кабине пилота настоящего боинга он впервые.

Командир экипажа (тот, что постарше помощника и не потеет от страха так сильно) смотрит на Рида взглядом, в котором читается: «В следующий раз думай, прежде чем захватывать самолет», а потом скрепя сердце предлагает:

— Ближе всего будет сесть в Индонезии.

С одной стороны, Индонезия — это шикарная идея; где-то на Яве его старый дружище Диего Боргес со своими ребятами как раз выполняет поручение очередного зажравшегося толстосума. Зандли — напарница Боргеса, маленькая женщина с большим дробовиком, — конечно, отвесит Риду на орехи, но они уж точно смогут вытащить его из этого дерьма.

— И какие у вас идеи насчет Индонезии? — он до сих пор не уверен, что реально готов на это пойти и что задает вопрос вслух.

С одной стороны, Индонезия — это шикарно, ведь там Боргес. С другой стороны, Индонезия — это, ну, Индонезия.

— Медан? — деревянным голосом предлагает командир, бликуя блестящим от пота лбом.

— Слишком далеко на запад.

Увы.

— Пеканбару? — влезает второй пилот.

— Там вообще есть аэропорт? Нет, спасибо.

Спустя полминуты молчания звучит:

— Оптимальный вариант — Джакарта.

«Ох, как же без этого, действительно», — дерзко думает Рид про себя.

— Джакарта? — слабым голосом переспрашивает Рид вслух.

— Джакарта.

Это очень, очень плохая идея. На самом деле, это худшая идея из всех предложенных! Рид массирует переносицу свободной рукой, а потом несколько более жалобным, чем может позволить себе захватчик самолета, голосом тянет:

— Но мне нельзя в Джакарту!

Командир раздраженно — Рид бы разделял его возмущение в любой другой ситуации — разворачивается и спрашивает:

— Почему?! — Во взгляде читается: «Боже, как же ты достал».

Рид с ним согласен: мужик, ты бы знал, как меня самого это задолбало.

— Эй, не смотрите на меня так, — уныло хмыкает он и думает: «Кто захватчик? Ты захватчик. Кто всем наподдаст? Ты всем наподдашь». — Сколько до нее лететь? Час? Ладно, у вас работает эта штука для телефонной связи? Мне нужно позвонить.

Штука, как оказывается, работает.

— Бо, это я, — начинает Рид.

— Так это ты? — взвинченно переспрашивает запыхавшийся Боргес. На заднем плане слышится треск, визг и недовольный вскрик.

— Нет, это не я, — тут же отрицает Рид, чувствуя, что может опять оказаться в чем-то виноват.

Боргес начинает сердиться:

— Братан, так ты это или не ты?

— Ну, вот то, что у тебя, — это не я. А здесь — это я.

И за что Рид всегда невероятно ценил и ценит Боргеса, так это за:

— А, ну тогда круто. — Вот за такое вот. — Тогда что случилось-то, амиго?

— Давай на секунду, вот чисто гипотетически представим, что я через час буду в аэропорту в Джакарте…

— Братан, — недоуменно прерывает его Боргес. — Братан, тебе же нельзя в Джакарту.

Рид едва удерживается от того, чтобы длинно и тоскливо вздохнуть: было бы неплохо обсудить что-то, чего он не знает, окей?

— Расскажи мне об этом поподробнее, — ворчит он, потому что да кто в этой части Азии не знает о том, что Риду нельзя в Джакарту? Хотя, по правде говоря, у него нет выбора. А теперь скажи это вслух и сожги все мосты для отступления. — У меня нет выбора.

— Где ты вообще сейчас?

— Секундочку. — Рид наклоняется между сиденьями пилотов и шепотом уточняет: — Ребят, а где мы сейчас?

— Пролетаем над Ямденой, — сглатывает все тот же младший пилот и косится на пистолет в руке Рида, которым он облокачивается на его кресло.

— Ямдена, — сообщает тот в трубку. — Ты знаешь, где это?

— В душе не ебу.

— Ну вот, я в десяти километрах над этой фигней.

— Что ты там делаешь? И… ты что, в самолете?

Вопли на заднем плане внезапно идентифицируются как крайне недовольный Салим — Салим? Откуда рядом с Боргесом Салим? Салим — часть иного круга общения Рида, и слышать их рядом друг с другом как минимум удивительно. Ладно, это потом.

У него уходит некоторое время, чтобы все-таки решиться резать правду-матку, и в итоге:

— Я угнал самолет, — кается Рид. В голосе — ни единой ноты сожаления.

И вот тогда происходит этот легендарный диалог.

— Ты… что? — тупо переспрашивает Боргес.

— Вооруженный только одной зажигалкой, чувак.

— Ладно, брат… — голосом «это ни черта не ладно!» говорит Боргес. — Смотри, я правильно понял? Ты угнал самолет. — «Он сделал что?!» — слышится на заднем плане. — И через час собираешься приземлиться в Джакарте… — «Он собирается приземлиться где?!» — На этом самом угнанном самолете?

Салиму бы травки попить, чего он так нервничает-то. Рид решает не давать этим крикам омрачить свою радость:

— Ты у меня всегда был умненьким!

— И тебя надо встретить и вырвать из оцепления, куда нагонят всех наших местных копов?

— Если не национальную гвардию, — косится Рид на пилотов. — В общем, через час. Аэропорт, куча полиции, перестрелка, возможность получить пару огнестрельных. Нормально?

— Отлично!

И, отключая телефон, Рид понимает, что вот это тоже ни хрена не нормально и ни хрена не отлично.

Через каких-то несчастных шестьдесят минут он окажется в городе, где не был уже три года, с радостью не появлялся бы еще лет двадцать и где его знает каждая собака.

Более того, где эта каждая собака хочет его убить.

* * *

— Вы запомните этот день! День, когда вы чуть не поймали капитана Джека Воробья! — в следующий момент Рид метко ни в кого не попадает и ныряет обратно за шасси самолета.

— Залезай, блять, в машину! — Салим стреляет по охранникам, как по мишеням в тире, а потом прячется за черный пуленепробиваемый минивэн.

Ты лучше скажи, что ты здесь делаешь, а не ругайся попусту.

Не то чтобы прямо сейчас Рид против — Рид только за, он не собирается смотреть в зубы дареному коню, но «плюс один» на вечеринку от Боргеса превращается в «приведи всех, кого знаешь, а кого не знаешь, с теми познакомься и приведи». Просто какая-то команда спасения капитана Эйдана Рида из лап офицеров британского флота.

Несмотря на церковную сутану, Салим не похож на того, кто будет тебя спасать. Смуглый, мрачный, маленький, словно школьник, он стреляет по охране с таким выражением лица, будто с радостью сдал бы взрослым Рида прямо сейчас, — и вряд ли это далеко от правды.

— Как насчет поторопиться, идиот?

А это уже Зандли, та самая маленькая женщина с большим дробовиком, сидящая метрах в двадцати по взлетно-посадочной полосе, спрятавшись за ярко-оранжевым автомобилем техобслуживания.

Минивэн команды спасения стоит прямо между ними. Это уютное укрытие для Салима, который недовольно перезаряжается. Риду перезаряжаться нечем: у «Вальтера» магазин на десять патронов, из которых он успевает потратить все.

Через переднее стекло минивэна на него неотрывно смотрит бронзовое лицо Нирманы, обрамленное белоснежным апостольником, во взгляде которой так и читается: «Как же тебе должно быть стыдно». И даже не моргает, мерзавка. До поры до времени Рид предпочитает игнорировать ее недовольство, тем более ему есть на что отвлечься. Боргес, мелькая над толпой своей бритой макушкой, на пару со штурмовкой вносит разлад в стройные ряды местной охраны, а крошечный Салим расстреливает полицейских метко, как победитель соревнований по стрельбе на симуляторе зомби-апокалипсиса.

И это все было бы похоже на сцену из крутого боевика, если бы не:

— Что у тебя с прической, придурок? — небрежно бросает Зандли, отточенным жестом засовывая новую обойму в свою обклеенную стикерами пушку и даже не оборачиваясь на Рида. Ее выкрашенные в неоново-оранжевый дреды — отличная мишень для стрельбы, но охране аэропорта это не помогает, а ее ни капли не беспокоит. — Ты выглядишь еще отвратительнее, чем раньше.

Она высовывается из укрытия, выпуская половину магазина в парня, пытавшегося напасть на Боргеса со спины. Вот уж кому повезло с ангелом-хранителем.

— Мы можем обсудить это не сейчас? — настойчиво кричит ей Рид, пытаясь переорать пальбу и чужие ругательства.

— Стащил мамины бигуди из будуара? — все равно не отстает Зандли.

— Рид, быстро залезай, иначе я сам тебя пристрелю! — Салим отодвигает дверь минивэна со своей стороны и юрко забирается внутрь — только пола сутаны мелькнула.

Команда спасения капитана Эйдана Рида из лап офицеров британского флота?

Команда доведения капитана Эйдана Рида до самоубийства.

Машина сдает назад, и это, похоже, очень хороший шанс. Рид накрывает голову руками (будто бы это поможет), сгибается в три погибели (это ни хрена не поможет) и бежит со всех ног (ему уже вообще ничего не поможет), пока не влетает на второй ряд минивэна. Внутри он растягивается на сиденьях лицом вверх — только ноги в открытую дверь торчат, — а в это время в окно над головой с треском впечатываются пули.

— Нирмана, давай! — командует Салим, автомобиль резко трогается, и Рида сверху придавливает забравшаяся следом Зандли, сгибая ему колени. — Забирай Боргеса — и валим отсюда!

Кажется, Нирмана кого-то сбивает.

— Боже, вблизи эта ошибка парикмахера выглядит еще хуже, — пытаясь отдышаться, довольно улыбается Зандли.

Рид — взрослый человек, он не будет оправдываться.

— Эй, она отвлекает внимание от моего лица! — не оправдывается он, пытаясь выдернуть из-под нее свои ноги. — Когда ты в бегах, это важно, ты в курсе, подружка?

В ухмылке Зандли прячется ироничное «ну-ну, дружок».

Салим занят перезарядкой «Беретты» и своей малодушной ненавистью: Рид чувствует его тяжелый взгляд, продолжая плашмя лежать на сиденье. Машину пару раз швыряет, а град пуль по корпусу отбивает что-то среднее между музыкой из «Шоу Бенни Хилла» и похоронным маршем. Для Рида это все равно передышка. Ему нужна пара секунд, чтобы рассмотреть обтянутый серым покрытием потолок и успокоиться.

Он, конечно, не расслабится, пока в тачке не окажется Боргес, добивающий последнего, пока они не сбросят охрану с хвоста, пока Салим не перестанет на него смотреть, пока не смоются в безопасное место, пока он не пересечет Тихий океан вплавь и не окажется снова подальше отсюда… В общем, он, конечно, не расслабится.

Боргес влетает на переднее сиденье на ходу — и машина резко прибавляет скорость. Это минивэн, в котором второй и третий ряды смотрят друг на друга, поэтому от малейших виражей Рид, Зандли, Салим и еще какой-то пацан начинают лететь друг на друга.

— Давай-давай! Погнали! — Боргес хлопает себя по коленям, дергает Нирману за монашескую сутану, суетливо вертится и оборачивается. — Блин, круто! Как мы их!

— Прекрати вертеться, ты мешаешь, — угрожающе спокойно произносит та и жмет на газ так, что Рид чуть не слетает в проход. Тогда-то он и решает сесть.

— Салим, поменяйся с Андреем местами, я из-за его головы ничего не вижу, — говорит Нирмана, а потом резко дает влево, и Рид влетает головой в крепление ремня безопасности.

Самая стремительная монашка в Юго-Восточной Азии.

Зандли падает на Рида, остальные на заднем сиденье складываются в бутерброд, а Боргес снова хватает Нирману за локоть.

И Нирмане это явно не нравится.

— Если ты не прекратишь, я вырежу тебе кадык.

А теперь еще и самая опасная монашка в Юго-Восточной Азии.

Вообще Нирмана всегда отличалась спокойствием автора пособия по контролю над гневом, но никогда не брезговала насилием. Особенно в экстремальных ситуациях. И если петляние среди мелких самолетов и обслуживающей техники под аккомпанемент пуль не экстремальная ситуация, то Рид решительно ничего не понимает в экстремальных ситуациях.

— Андрей, сядь на место Салима, я сказала, — гнет свою линию она, и спасибо ей большое за это: Рид с радостью посмотрит, как Салим и какой-то высокий пацан в сутане поменяются местами на полной скорости, стараясь не спутаться в человеческую многоножку. — Ты мне загораживаешь обзор. Живее.

Машину сильно встряхивает, когда они заскакивают на бордюр, прокатываются по поваленной при въезде рабице и выезжают на травяное покрытие. Метрах в ста от них дорога, ведущая в город, и это был бы путь на свободу — если бы не накрывшая их сирена.

— Боже, ну не-е-ет, — Зандли звучит точь-в-точь как девушка, которой на свидании подарили черный пулемет «Бизон» вместо розового.

— Твою мать, Рид! — Салим недоволен вполне обоснованно — звук полицейской сирены расстроит кого угодно, — но Рид хочет оспорить свою фамилию в конце восклицания.

Это скорее «твою мать, погоня», или «твою мать, копы», или «твою мать, полицейские “Форды”» — а он здесь вообще не при делах.

— Нирмана, сможешь оторваться?

— С вероятностью процентов в шестьдесят, — бормочет себе под нос та и выжимает из этой машины, кажется, больше, чем в нее закладывали производители. Пригородные тропики за окном смазываются в сплошную ярко-зеленую полосу. — Но мой оклад этого не покрывает.

Боргес, которого, кажется, наличие погони только радует, хочет ударить ее кулаком по плечу, но в последний момент успевает опомниться и просто подбадривает:

— У тебя все получится, я в тебя верю!

— У меня все получится, если ты прекратишь размахивать руками, — мрачно предупреждает она. — Салим, или ты нагибаешь Андрею голову, или вы пересаживаетесь. Последний раз говорю.

— Господи, просто отстань! — орет на нее Салим. — Андрей, опусти голову!

— Пак Салим, может, лучше поменяемся местами? Вы же маленького роста, Нирмане будет лучше видно. — Рид от этого аж оборачивается, сомневаясь, не ослышался ли он.

Господи, он — кто бы этот пацан вообще ни был — это сказал. Он правда это сказал! Проехался по росту Салима прямо в его присутствии! Восхитительная тяга к самоубийству просыпается в том третьем теле на заднем сиденье — незнакомом мальчишке лет двадцати от роду, возмутительно арийской внешности, в длинной сутане со сбившимся воротничком. На аэродроме Рид его не видел, значит, всю стрельбу он просидел здесь.

Салим тем временем тянется к шее забившегося в угол парня, но в этот момент машина снова виляет, и поднявшаяся было Зандли валится назад, на них, поэтому Салиму остается только ее пихнуть:

— А ну, дай я пролезу и задушу этого засранца!

— Но вы не из-за меня такой ма… Ай!

— Обожаю, — заявляет Рид, разворачиваясь уже целиком, чтобы не пропустить ни одного жеста из игры актеров в этом представлении. — На секунду аж порадовался, что вернулся.

— Если бы ты не вернулся… — начинает Салим, перелезая через Зандли и, судя по шипению, случайно заезжая той локтем промеж ребер. — Отвали, я случайно. Андрей, не пинай меня! Так вот, если бы ты не вер…

— Вы лезете, чтобы ударить меня, почему я не должен защищаться?

— Андрей, заткнись!

Боргес становится коленями на кресло и, положив руки на спинку, хохочет. Зандли, закатывая глаза, выбирается из кучи-малы, Нирмана угрожающе молчит, а когда Андрея таки сдвигают в сторону, становятся видны сияющие праздничными огнями крыши нескольких полицейских машин.

— Андрей, прекрати брыкаться, Рид, придурок, прекрати ржать… — И тут, бросая взгляд на Рида, Салим меняется в лице и перестает пинать белобрысого пацана. Пацан пользуется моментом, отодвигается как можно дальше и прижимается лицом к окну.

— Что это? — спрашивает отвлекшийся Салим, поднимая бровь.

— Где? — спрашивает Рид, поднимая бровь в ответ.

— У тебя. На голове.

Боже, только не снова. Кажется, к концу первого дня пребывания здесь, если их всех не посадят, Рид набьет себе на лбу что-нибудь типа «Отвалите, это мои волосы».

— Моя прическа, — как маленькому, отвечает Рид.

Желтый кружок в небе — солнышко, Нирмана только что подрезала машинку, а у Рида на голове — волосы, которые выглядят нормально.

— Это вертолет? — неожиданно спрашивает пацан.

— Это моя прическа, — продолжает стоять на своем Рид.

— Нет, правда, это вертолет. — И парень тычет куда-то в небо, чуть ли не расплющивая нос о стекло.

Несколько секунд в машине царит тишина, и тогда становится понятно, что на самом деле за пределами машины ни хрена не тихо. И дело не в свистящей под колесами дороге, не в полицейской сирене и не в возмущенных сигналах подрезанных водителей, хотя все это создает мелодичную какофонию погони. Где-то вверху шелестят огромные лопасти и даже кто-то что-то вещает через громкоговоритель.

— Это правда вертолет! — восторженно восклицает Боргес.

Рид оборачивается, чтобы ему подмигнуть.

— Все для тебя, Бо.

— Рид, заткнись, — говорит Нирмана, окончательно превращая автомобиль в реактивное средство для группового суицида: Рид чувствует, как его вжимает в сиденье, — это серьезно, твою мать.

А то он не в курсе.

Все эти шутки призваны скрыть одну простую истину: они в дерьме.

* * *

Первую машину они меняют буквально через несколько минут: Нирмана тормозит где-то у границы южных районов, они вылетают на улицу и бегут, отстреливаясь от тормозящих полицейских «Фордов». Где-то вверху шумит вертолет, но Рид даже не поднимает голову, потому что знает: они в трущобах.

У Салима, как обычно, все продумано, и они вереницей пробираются по узкой улочке к другой тачке. Пока он несется вслед за всеми, в голове одно за другим всплывают воспоминания. Люмьеровская пленка вспыхивает в голове вместе со знакомыми ощущениями и голосами.

Перестрелка в маленьком кинотеатре; пьяные музыкальные ночи в «Королеве Елизавете»; труп белой девчонки на железнодорожных путях; темный силуэт католического креста на фоне закатного неба; поножовщина в Джалан Джаксе и влажное хлюпанье, с которым лезвие выходит из груди; уличные торговцы в соломенных шляпах и ворох глазастых пластиковых браслетов по шесть тысяч рупий; рис с карри на площади Кота Туа; смуглая проститутка в льняных шароварах с мягкими ладонями; церковные авто с дорогими кожаными сиденьями; какофония пробки на узких улицах Старого города; индийская еда, выжигающая глотку, в забегаловке Большого Джи; открытая сигаретная пачка и прозрачная, хрустящая упаковка кокаина на жертвеннике под статуей Иисуса Христа; Нирмана, рассеянно подкидывающая в руке гильзу; захламленная квартира в самой южной части Тхамрина, с самой большой ванной, которая когда-либо была у Рида; Церковь; снова Церковь.

Нирмана газует, едва Рид успевает захлопнуть дверцу.

«Тойота-Прадо», естественно, меньше минивэна, но у нее стандартно большой для джипов багажник, который по принципу «в тесноте, да не в обиде» можно укомплектовать двумя огромными мужиками. В результате Рид и Боргес оказываются отгорожены от остального салона задними сиденьями.

— Нам нужно на Препедан, — командует Салим. Потом уточняет: — Боргес? Верно?

Тот кивает, поудобнее устраивая задницу в огромном запасном колесе, будто в надувном круге среди бассейна, — только коктейля не хватает.

— Да, Лопес должен был оставить машину там. Ну, где перекресток со съездом в парк. В большом таком складе со стройматериалами.

— А поточнее адреса нет? — осведомляется Салим таким мерзким голосом, что Риду, откидывающему грязные тряпки в дальний угол багажника, хочется бросить одной из них ему в затылок, чтобы не говорил с Малышом Бо (рост за метр восемьдесят, обхват бицухи под пятьдесят сантиметров) таким тоном.

— На этой улице половина зданий выглядит как склады, — цедит Нирмана, выезжая на трассу.

— Эй, у меня все схвачено, у меня есть скрин из Гугл-карт! — хмурит кустистые брови Боргес, достает из брюк телефон и протягивает его вперед. — Зандли, детка, передай, пожалуйста.

Рид несколько секунд сомневается, что им правда удастся оторваться: полицейские машины уже без сирены вылетают следом с другого заезда, но потом половина из них сворачивает в сторону окраины, а шумящий где-то справа вертолет, наоборот, берет курс на центр.

Зандли передает телефон с картой Салиму, тот смотрит и кивает:

— Меняем машину и едем в Церковь.

Черт.

— Думаю, старику очень захочется поговорить с тобой, Рид. Он как раз возвращается.

Черт!

— Откуда возвращается? — спрашивает Рид.

— Не твое дело, — припечатывает Салим. — Молись, чтобы он тебя не пристрелил.

— Или хотя бы не узнал, — прыскает Боргес.

— Во-первых, молиться — это по вашей части, святой отец, а во-вторых, Бо, — Рид оборачивается и строго на него смотрит, — у меня нормальная прическа.

— Да я не об этом, нормальная у тебя… — Он замолкает и смотрит несколько секунд, а потом скорбно признается: — Это ужасно, дружище. Прости, но это правда ужасно.

Зандли прыскает и оборачивается — на симпатичном черном личике написано вертикально и поперек огромными буквами «Я же говорила».

Дорога до Препедана будет длинной.

* * *

Некоторое время они едут в относительной тишине, только Зандли шуршит оберткой от чего-то съестного, Салим с Нирманой вполголоса обсуждают план действий, а белобрысый пацан, имя которого Рида волнует недостаточно, чтобы его запоминать, периодически задает вопросы в духе «Мам, мам, а что это?», дергая Салима за рукав. В какой-то момент Нирмана включает радио.

–…И к другим новостям. Свадьба Гунтера Перкасы, сына политика Гемы Пертиви, пройдет в резиденции семьи на озере Ситупатеннганг. На празднование приглашены более пятисот человек, все желающие могут…

— Что? — спрашивает она, когда все начинают поглядывать на нее через зеркальце заднего вида. — Не смотрите на меня так. Я не могу ехать в тишине.

Препедан — концентрированная Джакарта. Рид не чувствует ностальгического надрыва: этот город — не то место, по которому можно скучать, но, глядя на ржавый сайдинг маленьких домов, на разрисованные когда-то белые заборы, на граффити, которые перечеркивают другие граффити, на стоящие по обочинам впритык друг к дружке мопеды, Рид ощущает, как его накрывает узнаванием, хотя, возможно, он ни разу и не был именно в этой части Препедана. Вся Джакарта выглядит именно так: будто собранный из найденного под ногами мусора муравейник.

— Тормози, нам сюда, — Салим тычет в правый край лобового стекла.

Рид снова привстает. Точка назначения выделяется среди остальных домов высокой шиферной крышей и стенами, облицованными кусками гофрированного металла, — ни с чем не перепутаешь.

— Это самая жалкая машина в моей жизни, — бурчит себе под нос Салим, когда какой-то мужик в рабочем комбинезоне быстро проводит их к очередной машине.

Самая жалкая машина в жизни Салима оказывается очередным минивэном — на этот раз облезлым, с пробивающимся из-под охровой краски грязно-голубым цветом, с наклейками туристической фирмы и вмятиной там, где должна быть задняя левая фара.

Нирмана, в своем монашеском облачении, двумя пальцами тушит окурок, над чем-то смеется вместе с мужиком в комбинезоне, пожимает ему руку и бросает им:

— Пора.

Пока они усаживаются, Рид по-джентльменски говорит Зандли: «Дамы вперед», и в отместку за это она отдавливает ему ноги, пролезая в салон.

До Церкви, стоящей к юго-востоку на отшибе, около получаса езды. За бортом сгущаются сумерки, копов на горизонте не наблюдается — ничто не предвещает беды. Но когда минивэн останавливается на светофоре, Салим говорит:

— А сейчас, Рид, нам нужно кое-что обсудить.

На этот раз тот сидит на заднем ряду с Боргесом и Зандли, а длинного пацана пересаживают на переднее сиденье.

— Сейчас? — переспрашивает Рид, чуя подвох.

Салим уточняет для непонятливых:

— Сейчас, когда за нами точно уже никто не гонится.

А потом раздается щелчок, и Рид замечает, что все имеющиеся в машине стволы направлены на него.

Оглавление

Из серии: МИФ Проза

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Правила выживания в Джакарте предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я