Не плачь, моя белая птица

Арина Бугровская (2024)

Барин наигрался. «Надоела… Старая уже…». Из дома мать гонит. А под сердцем теплится новая жизнь. Как найти выход одинокой Маняше, когда кажется, что кругом тупики? Красавице Ерине нужно выжить самой и сестру защитить, ведь её принудили занять место искалеченной девушки. Какова цена, которую придётся заплатить? Наивная Дуняша, искренняя Луша с рождения окованы цепями крепостного права. Имеют ли они своё право? Право на счастье? Когда нет свободы, но есть сила духа, мужество и решительность… Гордые и эгоистичные господа Ливасов, Гружева, Ночаев имеют, кажется, всё. Даже то, что по закону человеческой морали не должны иметь. Но им мало. Смогут ли они отнять у невинных девушек их чувство собственного достоинства и девичью гордость?… А остальные? Варя, София, Андрей, Николай… Они лишь свидетели этого противостояния, или станут на чью-то сторону?

Глава 4

— Голубчик, Афанасий Петрович, откушайте ещё и грибочков, — потчевала своего давнего приятеля Глафира Никитична.

— Не изволь, матушка, беспокоиться, всего отведаю, — немолодой помещик был частым гостем и уже давно чувствовал себя в Дубравном свободно.

— Ещё рюмочку, — не отставала помещица.

— С удовольствием, только ежели с Вами.

Глафира Никитична согласилась составить компанию.

Какое-то время слышалось лишь звякание посуды и хруст пережёвываемой пищи.

На дальней конце стола сидела поникшая девушка в тёмном платье, волосы её были спрятаны под старомодный чепец. Она едва притрагивалась к пище и совсем не участвовала в разговоре.

— Ох, уж эти свободные нравы, — через некоторое время продолжила помещица прерванный разговор. — Это ещё ангельское терпение и милосердие у нашей матушки, милостивой государыни.

— Что верно, то верно, — согласился изрядно покрасневший от крепкой наливочки Афанасий Петрович.

— Подумать только, саму царскую власть надумал критиковать! Это же до чего докатиться можно!

— Это вы про вольнодумца Радищева? Ну и докатился. Теперь в остроге десять лет пусть посидит, подумает.

— И пусть благодарствует, что милосердная наша государыня отменила его казнь. Крепостные, видите ли, страдают. А кто они такие, эти крепостные?

— Грязь, — привычно угодил словом Афанасий Петрович.

— Хуже грязи. Тьфу! — Глафира Никитична почувствовала привычное раздражение.

— Однако, мне пора. Нынче ещё на поля надо съездить.

— Ну, что же, оно езжайте, ежели пора, но только завтра вечером ко мне непременно на ужин, — согласилась помещица и позвонила в колокольчик.

— Проводи господина Овчакова, — приказала горничной.

Когда гость вышел, Глафира Никитична вдруг проворно подскочила, приблизилась к двери, за которой только что скрылись помещик и горничная и, нимало не стесняясь сидящей девушки, откровенно стала прислушиваться, что происходит в прихожей.

Девушка ещё ниже опустила голову.

— Варя, иди сюда, — прошипела вполголоса Глафира Никитична.

Та послушно приблизилась.

— Глянь-ка, что там делают эти… — помещица почти вытолкнула девушку в дверь.

В прихожей разомлевший помещик прижал перепуганную горничную в самый угол. Увидев вошедшую девушку, Афанасий Петрович смущённо крякнул и поспешил на улицу.

Не успела закрыться за ним дверь, как показалась Глафира Никитична.

Цепким взглядом окинула присутствующих.

Бледная горничная стояла у вешалки, прижав руки к груди, рот её некрасиво кривился в каком-то немыслимом напряжении.

Варя боялась поднять взгляд на свою благодетельницу. Она уже присутствовала на похожих сценах, и от одного предвидения дальнейшего ей становилось дурно.

— Ну, я так и знала, змеища подколодная, — начала Глафира Никитична, медленно приближаясь к горничной.

— Барыня, ничего не было, — девка бросилась ей в ноги.

— А раз ничего не было, чего тогда бояться? — помещица говорила почти ласково, но белые глаза выдавали её бешенство.

— Глафира Никитична, матушка родненькая, — Варя и сама не понимала, как бросилась к помещице, схватила её за руки и стала неистово целовать, не давая этих рукам вцепиться в девушку, — видела. Афанасий Петрович поправлял у зеркала сюртук. Агаша держала шляпу.

На секунду показалось, что помещица ударит свою крестницу. Но, похоже, опомнилась.

— Ступай, заступница, — с раздражением бросила той. — И без тебя разберёмся.

Варя ушла, беспомощно оглядываясь на Агашу. Но и у Глафиры Никитичны пыл поугас.

— Пошла прочь, паскуда.

Девушке дважды не пришлось повторять.

Глафира Никитична тяжело опустилась в кресло.

Столько лет уже смотрит она на своего соседа и не понимает, чего он ждёт.

Овдовела она много лет назад. И все эти годы Афанасий частый гость, преданный друг, интересный собеседник, советник во всех делах. И только-то? А она ведь не молодеет. И с каждым годом всё тяжелее смотреть на себя в зеркало. Столько лет потеряли, а могли бы жить и жить. Два поместья кабы объединить, вот сила была бы. Но он, похоже, не понимает своего счастья.

А эти девки бесстыжие, так и вертятся, зубы скалят, завлекают. Молодые, свежие. Где тут мужику устоять?

Глафира Никитична в бессилии замычала сквозь сжатые губы.

Кажется, вот только что и она была прекрасной юной девушкой. Потом женой. И добрый приятель её мужа, молодой помещик Афанасий, оказывал ей знаки внимания. И она их со смехом принимала, насколько может принимать ухаживания молодого человека замужняя дама, не уронив себя в глазах общества.

И немного знаков внимания принимала втайне от глаз общества. И особенно от глаз собственного мужа.

А когда стала вдовой, отгоревав положенный срок, стала ждать предложения руки и сердца. И вот до сих пор ждёт.

Эх, кабы вернуть ей годков двадцать назад.