Две жизни леди Рочестер

Арина Андреева

Иногда жизнь непредсказуема. Сегодня ты Железная Шарлотт и всемогущая баронесса Рочестер, годами правящая половиной Юга, а завтра — маленькая девочка, вернувшаяся в прошлое, где родители и братья ещё живы. И нет больше ненавистного мужа, сына, безграничной власти и даже приличного бренди. Есть только старый враг, который пока что не плюётся от упоминания твоего имени, и несгибаемая воля, в своё время покорившая мир.Но есть ли шанс, что в этот раз всё будет сделано правильно?

Глава 3

Надо сказать, что бал у леди Криденс произвëл настоящую бурю в семье Рочестер. В основном отдувалась Ника, снова и снова пересказывая все события вечера, но и молчаливая улыбка мисс Лотти говорила слишком много. Больше всех, конечно же, переживала леди Абигайль, и даже клятвенные уверения Вероники в том, что Шарлотт ничего не сделала, не могли еë успокоить.

— Расскажи мне поминутно, что именно ты делала на этом вечере, Шарлотт. Немедленно.

Мисс Лотти, занятая поеданием своего завтрака, подняла голову на мать. Тëмно-зелëные глаза столкнулись с такими же тëмно-голубыми, и в обеденной комнате сразу же повисло напряжение, не заметить которое мог только Лео, за обе щеки уплетающий бекон. Леди Айли-Рочестер уже открыла рот, чтобы спасти положение, но стушевалась под тяжëлым взглядом Хьюго Рочестера; в присутствии барона многие люди чувствовали себя некомфортно, даже если сам он пребывал в хорошем настроении.

Наконец мисс Лотти выпрямилась и решила ответить:

— Пришла. Поприветствовала хозяйку. Пошла в дальний угол. Подпирала стену весь вечер. Всë.

Леди Абигайль недовольно нахмурилась, но еë дочь вернулась к еде, сосредоточенно намазывая джем на тост и всем своим видом показывая, что продолжения не будет. В разговор снова вступила Ника, рассказав, что Лотти действительно вела себя очень мило, и очередное столкновение двух леди дома Рочестер перенеслось на неопределённое время.

— Тебе понравился вечер, Лотти?

Девушка подняла голову, встречаясь взглядом со своим самым старшим братом. Кларенс осторожно пододвинул к ней розетку с вареньем и грозно нахмурился, пытаясь скрыть заботу за маской строгости. Юная мисс искренне улыбнулась.

— Да. Я уже пообещала Нике, что схожу с ней в следующий раз.

Кларенс кивнул, и часть морщин на его лице разгладилась. Шарлотт наклонилась к нему поближе, вполголоса рассказывая забавные подробности вечера, почти сразу к разговору присоединился отец, и завтрак был спасëн окончательно. Лишь одна тема не была затронута мужчинами дома Рочестер, но барон и его наследник не собирались давить, оставляя за девушкой право самой решать, чем делиться с семьёй, и ответ «я не обзавелась новыми знакомствами» их полностью устроил. К тому же их с Грегом действительно не знакомили. Поскольку ничего интересного, кроме Хайдеггера, на вечере не было, разговор довольно быстро сместился на финансы, и уже через несколько минут семья начала оживлëнно обсуждать оранжерею и расходы на ближайший квартал.

Наконец с едой было покончено, и семейство Рочестер разошлось по делам. Леди Абигайль попыталась заставить Шарлотт присоединиться к ней и дамам Айли-Рочестер, но она совершенно не собиралась в очередной раз пережëвывать одно и то же. Так что мисс Лотти сообщила, где именно она видела это бесполезное чаепитие, и пошла к себе — заполнять бухгалтерские книги, подсчитывать необходимое количество еды и читать отчëты Альфреда.

После того как Шарлотт прожила своë второе детство, у неë возникло множество вопросов к тем, кто раньше были ей дороже всех на свете. Потому что здесь, живя в мире, о котором она запрещала себе мечтать, общаясь с братьями, с отцом и матерью, она вдруг обнаружила, что Мэри и Альфред, еë надëжные Мэри и Альфред, несколько своеобразно подошли к еë воспитанию.

После того как её родители и братья сгорели, воспитание юной наследницы взяли на себя дворецкий и главная горничная. Они скрыли портреты других Рочестеров, закрыли главное поместье от всех, и первые годы жизни Шарлотт провела, пытаясь как можно скорее стать настоящей баронессой. Альфред и Мэри, которых ей никогда не разрешалось называть родителями, всегда твердили ей, что родственники лишь хотят забрать несметные богатства Рочестера, — именно поэтому она никогда не общалась ни с Никой, ни с её родителями, ни с кем-либо другим.

Мисс Лотти действительно отчётливо помнила это время. Она часами сидела в отцовском кабинете, с трудом удерживаясь на слишком массивном стуле, и ожесточённо боролась с расходной книгой, которую её детский мозг был не в состоянии понять. По её щекам текли злые слёзы, а горло то и дело сдавливал кашель очередной простуды, но ни ей, ни Мэри не было никакого дела до её состояния. Значение имели цифры, расчёты и обязанности, а ещё монотонный голос горничной, стоявшей за её спиной и раз за разом вносившей правки, потому что всё должно было быть идеальным с первого раза.

— Постарайтесь сильнее, моя леди. Этого недостаточно. Вы Рочестер, вы должны уметь это. Никто, кроме вас, не может защитить поместье, шахты и прекрасные кливденские яблони.

О, Мэри обожала Кливден — она выросла там и упоминала яблоневые сады при любом удобном случае, так что в голове бывшей баронессы это место было недостижимым раем, тихим уголком, за который она должна стоять насмерть.

Идею о том, что она Рочестер, которая обязана биться за свою землю невзирая ни на что, Шарлотт пронесла сквозь всю свою первую жизнь. Она буквально сгорела, спасая бухгалтерские книги, и действительно не жалела об этом решении. Главная же ирония была в том, что она до самой смерти так и не увидела столь часто упоминаемые ею кливденские яблони.

А потом она переродилась, и всё, что она считала непреложной истиной, обернулось ложью.

Оказывается, отец любил свою семью и никогда не жертвовал временем, проводимым с ними, ради новой сделки. Оказывается, он был добрым человеком, который не бил своих детей линейкой и всегда прощал им их ошибки. Да, он действительно проводил много времени за делами, железной рукой руководя своим кусочком Юга, но у него были выходные, он никогда не пропускал приëмы пищи и имел чëткое расписание. Если он болел, он вызывал врача, а не работал, пока не начнёт харкать кровью. Он доверял своим родственникам и вовлекал их в семейный бизнес, а не тянул всё в одиночестве, ночуя в собственном кресле. А ещë — вëл светскую жизнь, проводил время в мужском клубе с друзьями и делал кучу всего, чего бывшая баронесса никогда не могла себе позволить. Даже еë братья жили в своë удовольствие, не собираясь отказываться от дружбы ради торгов, и никто во всëм Рочестере не осуждал их за недостаточную любовь к кливденским яблоням. Тот же Лео просто делал что хотел, и родители любили его так же сильно, как саму Лотти, Марселя или Кларенса. И пусть сейчас у Рочестеров было меньше дохода, чем в мире бывшей баронессы, все они явно были гораздо счастливее.

И она, Железная Шарлотт, лишëнная ласки и поддержки, просто упивалась тем, что еë целуют, гладят, обнимают и балуют, и была готова рвать глотку любому, кто косо посмотрит в сторону её семьи. И теперь, когда разница между родительской любовью и безжалостной дрессировкой была очевидна, бывшая баронесса не могла спокойно смотреть на тех, кто когда-то был её единственной семьёй.

Так что мисс Лотти с радостью вышвырнула бы дворецкого и главную горничную из поместья, навсегда вычеркнув эту страницу из своей жизни. К сожалению, и Альфред и Мэри были на удивление хорошими и преданными работниками, а бывшая баронесса, при всей тяжести своего характера, не имела привычки разбрасываться ценными кадрами.

— Плотники закончили стеклить оранжерею, юная госпожа. — Совсем как в прошлом, Альфред стоял около еë стола, спокойно докладывая обо всëм, что происходило в поместье. — Желаете посмотреть на результат или нам можно заказывать мебель?

Шарлотт, конечно же, хотела посмотреть, но для начала собиралась покончить со всеми делами. Их было не так много за счёт грамотной работы слуг, а уж для той, кто всю жизнь управляла всеми богатствами и делами Рочестеров…

— Также я хотел сообщить, что пришëл ответ на ваш запрос, — дворецкий показал на небольшой конверт из серой, дешëвой бумаги, скреплëнный остатками от нескольких брусков сургуча. — Я взял на себя смелость положить его поверх остальной корреспонденции.

А вот это уже стоило того, чтобы бросить все дела.

— Почему сразу не сказал?!

Дворецкий сохранил спокойствие, никак не реагируя на вспышку гнева своей хозяйки.

— Я решил, что дела внутри поместья важнее того, что происходит снаружи, — мужчина поклонился, — я приму любое наказание, если моë суждение было ошибочным.

Мисс Лотти тяжело посмотрела на слугу и сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем тихо процедить:

— Нет, оно было верным. А теперь быстро рассказал всë остальное и пошёл вон отсюда.

На эти слова Альфред тоже не отреагировал.

— Это всë, юная госпожа. — Дворецкий поклонился ещë раз и сделал шаг назад, собираясь покинуть еë кабинет. — Я предупрежу плотников, что вы можете зайти сегодня.

Больше судьба дворецкого еë не интересовала — всë внимание Железной Шарлотт сосредоточилось на сером конверте.

Так уж вышло, что бывшая баронесса мало что могла сделать, даже имея память лет на тридцать вперëд. Никаких невероятных открытий за это время не произошло, и она имела весьма смутные представления об инновациях поменьше. Самой значимой исторической личностью из прошлой жизни был малыш Брайан, который стал Святым, но он ещë даже не родился, а память о том, кто на ком женился и в какие акции вкладывался, не имела никакого значения в мире с живым Хьюго Рочестером. Возможно, она могла бы рассказать о плохом урожае или строительстве железной дороги, но дело осложнялось тем, что для Железной Шарлотт нынешнее настоящее было далëким прошлым; она совершенно не помнила каких-то выдающихся моментов своей юности, кроме собственной свадьбы и рождения ребëнка, и уж тем более ей не приходило в голову запоминать погодные условия и урожайность по годам.

Однако одна вещь из будущего, которую можно было использовать в прошлом, всë-таки существовала. Небольшая, совершенно неплодородная земля, через которую бурным потоком шла ледяная горная речка, — когда-то еë за бесценок купил старый гад Арчибальд Хайдеггер, а через несколько лет оползень превратил это место в один из самых прибыльных золотых приисков Юга. И, конечно же, Шарлотт Рочестер собиралась прибрать к рукам такое ценное месторождение, чтобы приумножить богатства своей семьи и утереть нос старым врагам.

В письме, которое наконец-то пришло, содержался ответ от нынешних владельцев маленького кусочка земли, которым старый хрыч Хайдеггер хвастался при каждом удобном случае, и мисс Лотти одним рывком вскрыла дешёвую бумагу, с жадностью вчитываясь в убористые строчки. Прочитанное заставило бывшую баронессу выдохнуть и рассмеяться: земля стояла на продаже уже несколько лет, и хозяева были рады любому интересу со стороны покупателей. Пока что этого было достаточно, и Шарлотт бережно положила письмо на стол, чувствуя себя победительницей. Счастье и предвкушение распирало её изнутри, и бывшая баронесса уже почти воочию видела, как они взрывают нужную часть горы и купаются в золоте.

Позволив себе помечтать ещё немного, Шарлотт резко выдохнула, усилием воли возвращаясь к делам. То, что земля действительно продаётся, лишь первая ступень к успеху — дальше нужно составить подробный план, который она могла бы показать своему отцу, и этот документ должен быть достаточно убедительным для барона Рочестера. Этот опыт был новым и довольно волнительным; в первой жизни чужое мнение никогда не учитывалось, а здесь самым масштабным документом был годовой финансовый отчёт, с которым прекрасно справлялась даже Мэри. Но мисс Лотти не имела привычки пасовать перед трудностями, так что она засучила рукава и взялась за работу. В первую очередь она достала из серого конверта остальные бумаги — карту местности и общие сведения о том, что там растëт, кто живëт и так далее. Никаких наработок у неë не было — Хайдеггер чертежами своего прииска ни с кем не делился, так что в распоряжении мисс Рочестер была только самая общая информация.

За работой время летело незаметно. Мисс Лотти, полностью погружëнная в проект своего золотого прииска, не замечала ни служанок, которые приносили чай, ни грохота ремонтных работ, ни настойчивого приглашения на обед. Все еë мысли захватило неоткрытое месторождение, и Железная Шарлотт, подобно новому паровозу, уже ни за что не сошла бы с рельс, ведущих Рочестеров к богатству и величию.

Рочестер был смыслом еë жизни, в конце концов. Поместья, шахты, прииски, люди, кливлендские яблони — во всëм мире не было ничего более драгоценного, и Шарлотт была готова на что угодно ради их процветания. В прошлый раз она расплатилась жизнью — сейчас от неë просто требовалось немного постараться.

— Медузка, хватит дурью маяться! — Громкий крик заставил девушку поднять глаза, и она увидела Лео, нагло ворвавшегося в еë кабинет. — Работа никуда не денется, а братья у тебя не вечные!

Юная леди подняла взгляд на свою русую копию. Лео следовало благодарить небеса за то, что мисс Лотти питала слабость к своим братьям, — в него полетел всего лишь скомканный лист бумаги, а не стакан с водой. Младший сын Рочестеров, отлично знающий привычки своей сестры, с лëгкостью увернулся, и бумажный снаряд врезался в Кларенса.

— Мы слышали, что строители закончили стеклить оранжерею. — Старший брат никак не прокомментировал внезапную атаку. Вместо этого он достал носовой платок и принялся тщательно отряхиваться, полностью сохраняя своë аристократическое достоинство. — И хотели посмотреть на неë вместе с тобой. Ты ведь ещë не ходила туда, верно?

А вот здесь у мисс Лотти уже не было шансов. Она с самым несчастным видом переводила взгляд с братьев на листы бумаги, разрываясь между работой и семьёй. Наконец семья победила — Шарлотт, тяжело вздохнув, встала и отложила документы подальше.

— Да не корчись так, медузка. — Лео тут же получил пинок в голень, но лишь рассмеялся и весело подмигнул. — Ты этого несчастного ремонта ждала больше, чем собственного дебюта.

Кларенс встрял между младшими, переводя тему на Марселя и не позволяя им ругаться. В основном он разговаривал с мисс Лотти — в Лео полетел запрет обзывать самую младшую. Третий сын пытался объяснить, что «медузка бесцветная» — это не обзывательство, а констатация факта, но его аргументы не возымели успеха. Сама юная Рочестер на прозвище не обижалась — «медузкой» она стала из-за светлых волос. Хьюго Рочестер был тëмно-русым, почти как необработанная руда, и каждый из его детей был светлее предыдущего, а Лотти и вовсе уродилась блондинкой. Этот забавный генетический фокус и породил шутки про бесцветную медузу, а также про то, что на младших детей не хватило краски и что пятый ребëнок был бы лысым. Но остальные члены семьи почему-то считали такой юмор неуместным и даже оскорбительным.

Семейство без проблем добралось до оранжереи, и увиденное приятно их поразило. Работники постарались на славу, стëкла не сквозили, а солнечные блики создавали ощущение сказки. Шарлотт тут же начала прикидывать, какие растения нужно закупить, где разместить фонари и какая мебель будет идеальной. В этой жизни, с появлением свободного времени, она обнаружила, что ей нравится проводить время в цветах; к сожалению, отец вырубил сад после еë пропажи в пять лет, и оранжерея долгие годы была единственным рассадником зелени. Так что ремонтные работы действительно были долгожданными.

— Значит, ты собираешься сюда перебраться?

— Частично. — Шарлотт наконец-то добралась до естественного убежища из растений, которые отгораживали небольшую полянку от чужих глаз. — На самом деле я хотела разместить здесь стол, пару книжных шкафов и, возможно, диван.

— Тогда делай полноценный пол. — Кларенс деловито оглядел пространство, и девушка буквально видела, как в мыслях брата строится целый план. — А ещё лучше не захламлять пространство. Допустим, поставь сюда софу и пару шкафов, а стол перемести куда-нибудь ещë. И софу лучше брать большую, чтобы можно было читать в любой позе и не бояться упасть.

Мисс Лотти немного подумала, но потом согласно кивнула. Оранжерея не настолько маленькая, в конце концов.

— Да зачем тебе эти книги? — Лео протянул руку и с любопытством потрогал какое-то растение. — А вот пол клади, это дело хорошее. Я потом бильярдный стол сюда поставлю.

— Лео, заткнись, — мисс Лотти демонстративно закатила глаза и скрестила руки на груди, — ещë одно слово, и в оранжерею ты больше не попадëшь. Никогда.

Но брат только рассмеялся, явно не воспринимая угрозу всерьëз.

— Всë равно она скоро станет моей.

И, видя недоумение сестры, радостно пояснил:

— Медузка, тебе семнадцать. Скоро ты выйдешь замуж.