Правдивая история короля Якова

Анфиса Каховская, 2022

Даже в мире, где есть волшебство, не сыскать такого чуда, как бесспорная истина. Правдивая история существенно отличается от подлинной, сторонники короля Якова не находят общий язык с его противниками. Юный артист Иларий и дочь узурпатора Арна Дарина должны враждовать, а они полюбили друг друга. Или и тут все не то, чем кажется, и чувство молодых людей – такой же обман, как колдовские иллюзии? Сказка – ложь, но намеков в ней предостаточно, хотя разобраться в хитросплетениях сложной многослойной истории будет непросто. Особенно если принимать на веру все, что покажется истиной…

ГЛАВА ПЯТАЯ,

которая могла стать последней, но по прихоти автора вся эта история растянется ещё на много-много страниц.

— Две недели. Две недели! И всё псу под хвост! — Иларий вскочил. — Две недели мы везли эту Траву — и всё зря?

— Тише ты! — шикнул на него Пармен. — Незачем об этом сообщать всему городу. И сядь уже. Что за манера прыгать, как обезьяна!

— И ешь уже! — это Каролина сунула ему под нос миску.

Артисты сидели вокруг костерка, который разложили возле повозки. По случаю неожиданного похолодания все закутались в тёплые одежды. В Столице они устроились неплохо. В каждом городе, где они давали представление, как правило, находился пустырь вдали от шумных улиц, где можно было на несколько дней поставить повозку. Здешний пустырь был ничуть не хуже всех прочих, а может, и лучше. С одной его стороны торчала полуразрушенная каменная стена неизвестного происхождения, вероятно, остатки чьего-то дома, которая прекрасно укрывала от ещё довольно холодного весеннего ветра. Жилые кварталы начинались далеко за пустырём, вселяя надежду, что новосёлов никто не потревожит. Правда, с одной стороны этого райского местечка доносился весьма ощутимый запах свалки. Но какой же пустырь без свалки! Городские жители просто уверены, что все пустыри предназначены исключительно для того, чтобы перетаскивать туда то, что ужасно воняет.

В остальном здесь было вполне уютно. Если учитывать, что они не собирались оставаться тут надолго.

Затухающий костёр слабо мерцал в темноте, поздний ужин подходил к концу, но, против обыкновения, никто не спешил отходить ко сну. Все сидели вялые и подавленные, без аппетита жевали полуостывшие овощи. Сегодня прямо перед вечерним спектаклем до них дошла весть, что тщательно планировавшееся покушение провалилось.

Но они ещё раньше догадались об этом. Смерть первого человека в государстве — слишком яркое событие, и поэтому, если бы Верховный Ворожей был мёртв, слух мгновенно разлетелся бы по городу. Но городская жизнь в этот день ничуть не изменила свой ход, не было ни малейших намёков на тревогу. Следовательно, он был жив.

К вечеру это подтвердилось. Верный человек из дворца рассказал другому верному человеку, а тот ещё одному, и этот, третий, передал Пармену, что покушение не удалось, хотя никто не мог объяснить, как такое возможно: несколько десятков человек своими глазами видели, как нож вошёл в тело Арна. Но как бы то ни было, а все надежды на новую жизнь рухнули.

— Что же нам теперь делать? — тихо спросил Северин, ни к кому конкретно не обращаясь.

— То же, что и раньше, полагаю, — так же тихо, после большой паузы, сказала Каролина, — ездить по стране и с помощью наших спектаклей внушать людям ненависть к тирану и вербовать помощников. И ждать нового шанса.

— Нового шанса? — вскинулся опять Иларий. — А когда он будет, этот шанс?

— Арн покидает свой замок раз в год, — включился в разговор Урош, который задумчиво теребил палкой угли в костре.

— Ждать год?! — Иларий чуть не подпрыгнул. Для восемнадцатилетнего человека слово «год» является синонимом вечности.

Пармен хлопнул его по затылку:

— Сказал, не кричи. Накличешь стражников по нашей души.

— Ешь лучше, — опять напомнила Каролина, — а то твоя толстуха разлюбит такого тощего.

Сегодняшнее происшествие на спектакле не прошло, конечно, мимо внимания артистов. Любвеобильные поклонницы Илария были любимой темой всей труппы. И, надо сказать, благодатной темой — почти каждый спектакль давал повод для шуток. Но на этот раз было что-то из ряда вон выходящее.

Толстуху эту все приметили несколько дней назад, ещё до прибытия в Столицу. Её нельзя было не заметить, во-первых, из-за её габаритов, во-вторых, из-за её экстравагантного наряда — её платье состояло сплошь из кружевных рюшечек и фестончиков, от чего она казалась гигантской ходячей подушкой, и в-третьих, она весь спектакль прорыдала густым басом, изредка прерываясь, чтобы громко высморкаться в кружевной платочек размером с простыню.

На следующий день она снова пришла на тот же спектакль — Пармен шутил, что его пьесы, видно, настолько хороши, что зрители приходят насладиться ими по нескольку раз, но все знали, что причина её любви к искусству в другом: она буквально пожирала глазами Илария, а учитывая её размеры, артисты опасались, как бы она действительно не проглотила его целиком.

И вот она появилась снова, уже в Столице, в своих неизменных рюшечках и с платком-простыней. На этот раз она вооружилась ещё и букетом, и видно, не смогла сдержать своих чувств — Иларий в этот вечер играл, и правда, бесподобно.

Что толкнуло его на поцелуй, он и сам объяснить был бы не в силах, но слишком уж она была жалкая: такая толстая, такая вся зарёванная, в этом своём дурацком платье. А вероятнее всего, она просто подвернулась ему под руку в момент его эмоционального подъёма — на спектакле и какое-то время после он часто забывался до того, что не мог вспомнить всех своих действий. А в этот раз он настолько погрузился в роль, что буквально парил на волнах вдохновения.

Но поступок этот ему, он знал, даром не пройдет: и отец, и остальные уже заочно поженили его с толстухой и вовсю планировали их совместную жизнь.

Иларий не обижался, он давно к этому привык — за три года, что они колесили по стране, таких невест у него набралось не один десяток. Просто сейчас, он считал, было время не для глупых шуток.

Он уже открыл рот, чтобы сказать Каролине что-нибудь резкое, но его остановил Пармен:

— Иди-ка лучше дровец раздобудь, а то костёр вот-вот погаснет. Потрать свою энергию на благое дело.

— Опять я! — возмутился Иларий. — Я прошлый раз приносил. Пусть Северин идёт.

Северин засмеялся:

— Да зачем нам дрова? Вон Иларий как раскалился, сейчас из него искры посыплются.

Но Пармен не оценил шутку. Он так глянул на сына, что тот дёрнулся, как от удара, и быстро вскочил. Идти пришлось далеко — все ветки поблизости были уже выбраны, да и в темноте не просто было найти деревья. Когда он вернулся к костру, то понял, что без него обсуждали положение.

Пармен тихо говорил:

–…тут его, конечно же, схватили, связали и вывели из залы. Больше тот человек, который мне это рассказывал, ничего о нём не слышал. Но я бы не надеялся на хорошее. Но самое необъяснимое, что Арн не получил и царапины, хоть стоял прямо перед убийцей и не успел даже отшатнуться.

— Превратился во что-нибудь бестелесное? — предположил Северин. — Я слышал, некоторые ворожеи умеют такие штуки делать.

— То есть Трава не подействовала? Она же должна была лишить его волшебной силы, — Урош посмотрел на Пармена. — Тебе ведь так говорили, когда её давали?

Пармен ответил не сразу:

— Всё это очень странно. Не могли нам дать негодную Траву. Она должна была лишить Арна силы.

— Но не лишила, — продолжил его мысль Урош.

— Но не лишила, — повторил Пармен и обвёл всех задумчивым взглядом.

— Может, Арн слишком силён, и на него такое не действует, — робко вставил слово Иларий. Он подложил в костёр веток и тихо присел на свое место.

— Да что за чушь! — мгновенно развернулся Пармен. — Как это не действует? Он, конечно, сильный ворожей, но он человек, не забывайте это. Человек, а не бог. Почему все считают его каким-то сверхмогучим существом! А ты даже ветки в костёр положить нормально не можешь! — накинулся он на сына. — Всё Северин должен за тебя делать.

Северин, и правда, опустившись на корточки, раздувал угли затухающего костра.

— Так значит, всё же дело в Траве? — Урош вернул Пармена к главной теме.

Пармен только пожал плечами.

— Мы так старались её привезти, — вздохнул Урош, — всё сделали отлично. И вот.

— А вы не думали, что стражники заинтересуются тем, откуда взялась Трава? Может, нам стоит поскорее уехать из Столицы? — спросила Каролина.

— Было бы жалко, — живо отозвался Урош. — Сегодняшний сбор меня очень впечатлил, даже с учётом аренды зала. А завтра будет ещё больше. Малыш сегодня был в ударе, как никогда. Весь зал рыдал поголовно. Я и сам, грешным делом, чуть не прослезился.

— Он всегда так играет, когда переволнуется, — сдержанно сказал Пармен.

— Да, я тоже это заметила, — согласилась Каролина. — Это на тебя так подействовало известие о провалившемся покушении?

— Толстуха не переживёт, если её жених уедет, — серьёзно заметил Северин.

Костерок его стараниями снова заплясал жёлтыми огоньками, он сел на своё место и продолжил:

— А вы заметили в первом ряду девушку в голубом платье? Такая милая и очень симпатичная девушка. Она не отрывала от Илария глаз весь спектакль. И потом долго не уходила. Никто не заметил?

— Я, кажется, знаю, о ком ты говоришь, — сказал Урош, — она сидела в центре, на самом дорогом месте, верно? А ты не заметил, малыш?

Иларий только пожал плечами.

— Да он во время спектакля вообще ничего не видит, — засмеялась Каролина.

— Сбор, и правда, сегодня отличный, — закрыл тему Пармен, — и хоть это для нас не на первом месте…

— Но и не на последнем! — подхватил Урош. Два старых товарища часто продолжали фразы друг за другом.

— Завтра у нас премьера, — серьёзно продолжил Пармен. Видно было, что пока остальные шутили, он обдумывал их положение. — Мы ведь специально привезли сюда «Ромула и Юлию». Погодим уезжать. Было бы обидно после такого успеха просто взять и уехать. Не думаю, что нам что-то грозит. И потом, у нас же осталась ещё Трава. И довольно много.

— Погоди, погоди! — поднял голову Урош. — Я правильно тебя понял? Ты ещё на что-то надеешься?

Все как один посмотрели на своего руководителя.

— Честно говоря, не знаю, — признался он, — но не хочется так вот просто сдаваться.

— Но что же мы можем сделать? — в Каролине надежда боролась с отчаянием, — Арн ведь теперь выйдет из замка только через год.

— А если пробраться в замок? — осторожно спросил Иларий, глаза его загорелись.

— Вот тебе ведро, принесёшь воды, — живо откликнулся на его предложение Пармен. — Твоя очередь мыть посуду.

— Я вчера мыл, — возразил Иларий, но уже без прежнего энтузиазма.

— Молодец! Должна же от тебя быть какая-то польза, — похвалил любящий отец. — Да и твоей толстушке не нужен муж лентяй.

Иларий надулся, но ведро взял.

— А действительно, может, есть какой-нибудь способ проникнуть в замок? — спросил Урош.

Пармен вздохнул:

— В замке нет ни одной двери. Кто-нибудь из вас умеет ходить сквозь стены? Без этого туда не проникнуть.

— Притвориться приказчиком из лавки? Вроде доставка продуктов, — неуверенно предложил Северин, — что-то он ведь должен покупать в городе. Сами говорили, что он обыкновенный человек, значит, еда ему нужна.

Пармен покачал головой:

— С этим вообще всё неясно. Да и, скорее всего, ему поставляют продукты проверенные поставщики.

— Надо выяснить, — сказал Урош, — давай я завтра пройдусь по лавкам купцов. Поспрашиваю осторожненько.

— Это можно, — кивнул Пармен, — не сидеть же сложа руки. Но учтите, что за все эти годы в замок не проникал ни один человек.

— Совсем никто? — удивилась Каролина.

— Нет. Ни разу. Вот такие у нас шансы.

— Так что же — год ждать! — не удержался опять Иларий. — А наш Король? Вы о нём подумали? Ещё год в изгнании!

— Ты ещё здесь? — рассердился Пармен.

Иларий сверкнул на него глазами и обиженно убрёл со своим ведром в темноту.

— Пармен! — укоризненно сказал Урош.

Но тот не обратил на него внимания.

— Так, пора спать. Завтра премьера. Каролина, давай с утра проверим ещё раз костюмы. И до обеда репетиция.

— Пармен, ты уверен, что «Ромула и Юлию» можно играть в Столице? — осторожно спросила Каролина. — Это уже не провинция, здесь стражники не такие тупые.

— Мне тоже, честно говоря, страшновато, — поддержал её Урош, — по сравнению с другими твоими пьесами эта уж очень…

— Откровенная, — присоединился к ним Северин.

— Да, точно, — Урош говорил мягко, но, несмотря на это, и его голосе чувствовалась решительность, — и может, всё-таки уберём тот монолог, в котором император клеймит военачальника. Уж очень прозрачные намеки. Даже дурак догадается, кого мы имеем в виду.

Пармен слушал их внимательно, слегка наклонив голову. Видно было, что он напряжённо думает.

— Но в конце концов, мы вернулись в Древию для того, чтобы напомнить людям об их законном Короле. Хотя, с другой стороны, погореть из-за одного монолога было бы глупо. Считаете, он на самом деле слишком откровенный?

Все закивали.

Пармен вздохнул. Он знал, что они примут любое его решение — он был для них безоговорочным авторитетом — и именно поэтому боялся ошибиться, тем более, что от его выбора зависела не только жизнь людей, которые ему доверяли, но и всё их дело, которое он ставил превыше всего.

— Что-то устал я сегодня, — признался он. — Утро вечера мудренее. Давайте с утра ещё раз это обсудим.

Все стали подниматься. Сегодняшний день выдался на редкость трудным: они ожидали, что он станет переломным, что с него вся их жизнь пойдёт по-другому, но ничего не поменялось, и завтра им придётся продолжать делать то, что они делали вот уже три года. И снова ждать, ждать, ждать.