Первая дочь

Эми Хармон, 2019

Земли Сейлока прокляты. В тех краях не рождаются девочки. Альба – первая и единственная дочь, рожденная в Сейлоке почти за два десятилетия. Тайна ее происхождения известна лишь королю, который добился трона ложью, убийствами и предательством. Король растит Альбу как свою дочь. С детства принцессу охраняют лучшие ярлы. В их числе Байр, тихий юноша, наделенный нечеловеческой силой. Альба взрослеет, чувствуя его заботу даже на расстоянии, когда Байр воюет с врагами своего клана. Она мечтает о Байре и ждет его возвращения с войны. Но король готовит для них иную участь. Альба и Байр становятся слишком опасны, их союз может лишить короля власти и положения. Сможет ли их любовь разрушить проклятие Сейлока и магию рун, чтобы победить короля? «Первая дочь» Эми Хармон – эпическое фэнтези о проклятой земле, кровавой войне и спасении в любви.

Первое послание к коринфянам, 11:12

Оригинальное название: THE FIRST GIRL CHILD

Text Copyright © 2019 by Amy Harmon

This edition is made possible under a license

arrangement originating with Amazon Publishing,

www.apub.com in collaboration with Synopsis Literary Agency.

Cover design by Faceout Studio, Tim Green (7БЦ)

© Robin Macmillan / Trevillion Images (КБС)

ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2021

Пролог

ДОЛГО, СЛИШКОМ ДОЛГО они карабкались вверх, но оба твердо верили, что если подняться на вершину Шинуэя, то они увидят море до самой Истландии. И тогда они смогут заметить паруса отца и воинов Долфиса, которые возвращаются, совершив набеги на дальние берега. Отец всегда привозил что-нибудь из поездок, пусть зачастую и не то, что им хотелось бы. Дагмару он дарил мечи, тогда как мальчик предпочел бы свитки. Дездемоне — побрякушки, хотя она больше обрадовалась бы мотку веревки или хитро сконструированному капкану. Но все равно они ждали его, всматриваясь в даль, потому и полезли так высоко.

— Буря идет, Дез, — тревожился Дагмар. — Туман лег на воду, и мы не заметим отца, даже если он подойдет к самому берегу.

Дездемона хмурилась, но шла дальше, пробираясь по каменистой тропе, совсем как козы, которых они держали дома и к которым им надлежало вернуться. Если бы отец пришел сейчас домой, то наверняка удивился бы, обнаружив пустое жилище, голодную скотину, недоеную корову и отсутствие дров. Они ушли на рассвете, а сейчас был полдень, хотя из-за сгустившихся туч и тусклого серого света казалось, что уже близится вечер. По пути они играли, собирали сокровища, которые тут же выбрасывали ради новых находок. Останавливались поесть ягод, а еще забрались на огромный дуб, прельстивший их своими раскинутыми низко ветвями. Меж тем время шло, и они уже слишком долго отсутствовали.

— Сегодня он домой не вернется, — бросила на ходу Дездемона. — Старая Хильда спрашивала вчера у моря, и оно выкинуло на песок кучку из пяти раковин. Она сказала, что до возвращения воинов еще пять дней.

Уходя, отец поручал детей заботам почтенной Дунхильды, хотя Дагмар частенько ловил себя на том, что это скорее он присматривает за сонливой и дряхлой старухой, чем она за ними. Но в предсказаниях Хильда ошибалась редко.

Дагмар застыл как вкопанный.

— Тогда зачем ты говорила, что нам надо подняться к вершине? — сердито спросил он.

— Мне надоело дома, — пожав плечами, ответила Дездемона и, озорно улыбнувшись брату, потянула его за руку.

— Надо поворачивать назад, Дездемона, — строго сказал Дагмар. — Буря застигнет нас на скалах. — Из-за младшей сестры они постоянно попадали в неприятности, но она все равно никого не слушалась.

— Не волнуйся, Даг. Я тебя защищу, — заверила девочка, вынимая длинный кинжал из висевших у пояса кожаных ножен.

Взяв клинок обеими руками, она метнула кинжал в невзрачную сосну, вставшую прямо у них на пути.

— Попала! — радостно воскликнула Дездемона, устремившись к дереву, и Дагмар понял, что целилась она вовсе не в ствол.

Серый кролик с торчащим из спины кинжалом поскакал прочь и исчез в камнях у подножия самого высокого утеса. Три уступа Шинуэя образовали подобие гигантских ступеней, одна выше другой. Отвесные каменные глыбы высились среди пологих зеленых холмов, предвещая вид, от которого захватывает дух, и долгий, трудный подъем — и больше ничего, так что жители Долфиса редко наведывались на вершину горы. Время слишком дорого, а жизнь слишком трудна для праздных прогулок.

— Скорее, Даг, — бросила через плечо Дездемона, подсовывая под поясной ремень подол юбки, чтобы не мешал на бегу.

Один раз она поскользнулась и едва удержалась от падения, схватившись за зазубренный выступ скалы, но тут же выпрямилась и поспешила за жирной добычей. Кролик истекал кровью, но не сдавался.

— Вон туда залез. — Отдуваясь, маленькая охотница указала на углубление между двумя первыми уступами.

— И унес твой кинжал, — добавил Дагмар, подумав, что кролик с радостью избавился бы от клинка. С узкой тропинки пещера была незаметна — покров из плюща, перекидываясь со скалы на скалу, укрывал вход. — Покажи руки, — велел он.

Дездемона нетерпеливо подняла ладони, ободранные и кровоточащие после падения.

— Кровь остановится. Почти и не больно, только саднит немножко. Я полезу туда. Мне нужны и кинжал, и кролик. Из кролика получатся отличное рагу и пара тапочек.

Дагмар не стал возражать. В пещере наверняка тьма кромешная, и далеко сестрица не уйдет. Он посмотрел на скалы, по-прежнему высившиеся над ними, прикинул расстояние, которое они уже прошли. Внизу, слева, лежало море. Туман скрывал воду, а завывание ветра сливалось с плеском волн, заглушая шум берегового прибоя, но Дагмар знал — оно там.

Позади них в суровом, непреклонном великолепии вытянулась долина со змеящейся серебряной лентой реки Могды, бежавшей между лачугами, которые казались отсюда осколками разбитой на песке раковины. Долина пестрела бугристыми, похожими на бесформенные зеленые пирамиды холмами, отделявшими одно поселение от другого. В Долфисе было много таких холмов. Люди называли их спящими великанами, но больше они напоминали огромных дремлющих жаб.

— Здесь темно. — Голос сестры донесся из пещеры, и Дагмар поднял лицо к небу.

Над головой, окрашивая окружающий мир в цвет дождя, клубились тучи, темные и грозные, как нрав его отца. Вздохнув, он отправился на поиски чего-то, при помощи чего можно было бы добыть огонь. Спускаться с горы под ливнем глупо, и пещера могла стать хорошим убежищем на следующие несколько часов. Но без костра не обойтись.

Его внимание привлекла упавшая сосна с поломанными, высохшими ветвями — их хватило бы надолго. Дагмар нарубил веток топориком, который всегда носил за поясом, и поволок их по узкой тропе к расселине в скале. У входа пришлось наклониться — Дездемона отвела плети плюща и придержала, чтобы брат смог затащить добычу в пещеру. Внутри Дагмар выпрямился в полный рост. Он не видел ничего на расстоянии вытянутой руки, но чувствовал перед собой пространство, огромное и неизведанное, как ночное небо.

— Нам нужен свет. Возьми мой топорик и сруби несколько лоз, только постарайся не отхватить себе пальцы на ногах, — велел он.

Охотницей Дездемона была умелой, но зачастую неловкой, что свойственно людям чересчур самонадеянным и легко отвлекающимся. Привычно поворчав для виду, она подчинилась и принялась срезать плющ охапками, впуская в пещеру неяркий свет.

Дагмару потребовалось не много времени, чтобы разжечь костер, хотя грохот молота Тора и хлестнувший по утесам ливень намекали на то, что они, скорее всего, застрянут здесь надолго, так что запаса веток могло и не хватить. Присев на корточки, Дездемона связывала прутики гибкими лозами, мастеря себе факел. Она изготовила факел и для Дагмара, но, подгоняемая нетерпением, не стала дожидаться брата и отправилась за раненым кроликом одна.

Оставшись следить за огнем, в какой-то момент Дагмар заметил, что дым не повисает в воздухе, а поднимается и уносится в невидимые выси. Где-то там, несомненно, было отверстие, но Дагмару пришлось прервать размышления — сестра звала его. Голос звучал странно, откуда-то издалека, словно Дездемона поднялась вверх вместе с дымом. Видеть ее Дагмар не мог, но красноватые отблески костра отчасти разогнали тьму, и он двинулся на звук, взяв приготовленный для него факел. От основного прохода ответвлялись туннели с проемами в человеческий рост, исследовать которые у него не возникало ни малейшего желания. Держась спиной к костру, он не сводил глаз с мерцавшего впереди огонька. В одиночку Дагмар никогда бы не зашел так далеко, как забрела сейчас сестра, и, когда он наконец добрался до нее, он едва удержался от резких слов.

Замерев в арочном проеме боковой каверны, Дездемона стояла лицом к стене и, подняв факел, рассматривала что-то на камне. Пока брат приближался, она медленно поворачивалась, освещая один участок стены за другим. Вокруг нее дышали и шевелились тени, возникая и исчезая в свете факела. Дагмар обратил внимание на размеры каверны, больше похожей на зал, чем на пещеру. Окружавшие их каменные своды напоминали купол храма, видеть который Дагмару довелось один только раз.

— Что это? — спросила Дездемона, когда брат остановился у входа.

Повторяя ее движения, он поднял свой гаснущий факел и, прежде чем ответить, медленно сделал три полных оборота. Сердце гулко заколотилось, но голос прозвучал глухо. Зал наполняли изображения, сотни изображений, вырезанных в камне. Круги и обелиски, глаза и углы — язык картинок и рисунков, прочесть который Дагмар не мог, хотя и узнал.

— Это… руны, — выдохнул он, ощутив благоговейный трепет.

— Я думала, руны есть только в храме Сейлока. Думала, их стерегут хранители, — прошептала Дездемона.

Лицо ее не выражало испуга, но в голосе эхом отозвалось волнение, заставившее екнуть сердце Дагмара. Он не был глуп и испугался, сильно испугался за них обоих, но не до такой степени, чтобы тут же уйти. Над их головами, сотрясая гору, грохотал гром. Пещера гудела от его раскатов.

— Как думаешь, что они означают? Это предания? — спросила Дездемона.

— Некоторые из них. Посмотри, вот это ты узнаешь. — Дагмар указал на ближайшие к выходу изображения — похоже, руны начинались именно отсюда.

— Сказание о богах, — произнесла довольная собой Дездемона. — Вот Отец Сейлок, — показала она. — Орел Адьяр, медведь Берн, волк Долфис, вепрь Эбба, конь Йоран, лев Лиок.

Изображения были вырезаны с необыкновенной тщательностью. Бог Сейлок, сын Одина и отец их земли, располагался в центре шестиконечной звезды, а его дети — животные — на равном удалении от отца, каждый в своем луче. Дагмар коснулся верхней точки и повел рукой вправо, скользя пальцами по изображениям и называя имена кланов: Адьяр, Берн, Долфис, Эбба, Йоран, Лиок…

— Вот так наша земля должна выглядеть с неба.

Ободренная его примером, Дездемона протянула руку и прижала ладонь к руне, которая находилась прямо перед ней. В неверном свете факела глаза девочки горели любопытством.

— Дагмар, у этой руны есть крылья, — восхищенно произнесла она.

Резные линии потянулись к пальцам, и рокот далекого грома изменился, стал набирать высоту, пока гул не рассыпался на тысячу шепотов. Пещера наполнилась трепетом и шорохом, словно в нее, спасаясь от дождя, ворвался ветер.

Дездемона отдернула руку от изображения, но было слишком поздно. Откуда-то сверху на них обрушилось полчище крылатых существ. Они кружились по залу, ударялись о стены, пронзали когтями воздух, путались в волосах Дездемоны и цеплялись за одежду Дагмара. Уронив факелы, дети отчаянно, вслепую отмахивались от дрожащих тел и шелестящих крыльев, а потом бросились в объятия друг друга, пряча лица от сонма летучих тварей.

Выход из пещеры крылатые мыши нашли так же быстро, как и появились, но свист и шипение отражались от стен даже после того, как стая унеслась. Какое-то время брат и сестра жались друг к другу, шарили руками по одежде, проверяя, не осталось ли на них слепых летунов. Факелы еще не погасли — два огонька на каменном полу пещеры, — и Дагмар наклонился и поднял их. Хорошо, что им не придется отыскивать обратный путь в темноте. Поежившись, он еще раз отряхнул одежду. Дездемона, с факелом в руке, уже шагнула к стене — ее страхи исчезли, как летучие мыши.

— У той руны были крылья, а у этой языки пламени. Наверно, это руна огня, — предположила она.

— Нет! — крикнул Дагмар.

Предостерегающий вопль раскололся, ударившись о стены, и зазвучал хором голосов, но резьбу, которой коснулась рука Дездемоны, уже с шипением объяло пламя; линии, образующие символ, зарделись, как горящие угли. Дагмар выругался, снова бросил факел и сорвал плащ, чтобы погасить лижущий стену огонь.

— С ума сошла? Тебе нельзя касаться рун! — вопил он, сбивая языки пламени.

Плащ уже не спасти. От него и так уже воняло летучими мышами. Как только огонь погас, руна померкла. Тяжело дыша, Дагмар отступил от стены, ожидая следующего бедствия.

— Почему это мне нельзя? Ты же трогал, — пробурчала Дездемона, но, пристыженная, наклонилась за факелом брата.

А ведь она права, подумал Дагмар. Первым стены коснулся он. Обвел звезду Сейлока, и ничего не случилось.

— Может быть… некоторые из них просто содержат предания, — предположил он, чувствуя внутри странную пустоту.

— Тогда сам дотронься до огненной руны. — В голосе Дездемоны звучал вызов. — У меня факел погас.

Дагмар колебался, понимая, что он в этой сцене глупец, а сестра — мучительница. Но устоять перед соблазном не смог. Он ожидал жара, но ощутил только холодный поцелуй камня и складки резьбы, щекочущие кончики пальцев. Надавил еще сильнее, мысленно приказывая руне зардеться, желая ощутить в себе ту силу, которая с такой легкостью проявилась в сестре. Внезапно ему отчаянно захотелось вызвать шум крыльев и пламя, пусть даже летучие мыши унесут его прочь, а пещеру охватит огонь. Но руна отвергла его.

— Возможно, во мне течет кровь рун, — удивилась Дездемона, не замечая разочарования брата. — Как у хранителей.

— Кровь рун и ни капли здравого смысла, — сказал Дагмар, улыбнувшись сестре, чтобы сгладить колкость замечания и заглушить обиду в собственном сердце. Он всегда мечтал стать хранителем Сейлока.

И тут его осенило.

— У тебя… кровь… на пальцах. Ты оставила на рунах кровь. Хильда говорит, хранители используют кровь, чтобы разбудить руны.

Дездемона протянула руки к огню. Кровь запачкала кончики пальцев, въелась в складки кожи.

— Во мне и вправду кровь рун! — радостно изумилась она.

Поморщившись, Дагмар слегка царапнул палец лезвием топора. Порез наполнился кровью. В скудном свете факела она казалась черной. Гоня от себя страх, он обвел пальцем руну, изображающую глаз. Кровь размазалась по линиям, складывавшимся в веко, ресницы и зрачок. Руна выглядела достаточно безобидной — ни крыльев, ни языков пламени, ни мечей, ни обезглавленных тел, как на некоторых других изображениях.

Какое-то время он ждал, надеясь и страшась того, что может увидеть… или не увидеть. А затем его поглотила тьма, и разум перестал принадлежать ему. Перед глазами возникали и распадались картинки, а потом поле зрения сузилось. Дагмар поднялся над утесами и понесся над деревьями на головокружительной скорости — назад, к дому в Долфисе, где он жил с отцом и сестрой, пас коз, кормил свиней и читал все, что мог найти, пусть даже собственные каракули. Пролетев над домом, он помчался над холмами и долинами, лесами и реками, пока не обнаружил, что стоит на Храмовой горе Сейлока с окровавленными руками, устремив взгляд на крышу святилища. На нем было темно-лиловое одеяние хранителя, а голова почему-то мерзла. Мокрыми пальцами он коснулся темени и почувствовал голую кожу.

Храм словно затерялся в роще леса; гигантские стволы уходили корнями в землю, на которой он стоял на коленях, а могучие ветви заслоняли небо. Он держал на руках женщину. Она походила на мать из его воспоминаний, но, когда мать умерла, ему было всего четыре и он не смог бы держать ее вот так. Это она всегда держала его. Тело женщины было теплым, а глаза холодны, и он громко плакал, захлебываясь рыданиями, разрывавшими сердце и горло.

— Дагмар, ты меня слышишь? — спросила мать, но взгляд ее оставался неподвижным, а губы не шевелились.

— Дагмар! — закричала она, и Дагмар судорожно вздохнул, впуская воздух в горящие легкие.

Он вдохнул так глубоко, что женщина соскользнула с рук, а его самого бросило назад. Местность под ним менялась так стремительно, что слилась в смазанную разноцветную круговерть из синего и зеленого, темного и светлого, и Дагмар снова оказался в пещере. Он лежал на спине, ноги и руки раскинуты, ноздри заполнены кровью, за глазами пульсирующая боль. Дездемона с факелом в руке стояла на коленях рядом, и он понял, что это ее голос звал его.

— Ты меня напугал, — прошептала сестра, вытирая щеки.

Дездемона плакала. И он тоже. Дагмар осторожно сел, и у него скрутило желудок.

— Ты упал на землю, как будто умер, — проговорила она, рыдая.

Он потрогал шишку, вскочившую на затылке под косой. У него снова были волосы.

— Я хочу домой, Дагмар. Хочу быть воительницей, а не хранителем, — говорила Дездемона, помогая ему подняться.

Ее факел погас, но факел Дагмара давал достаточно света, чтобы покинуть чертог с рунами и вернуться к костру у входа в пещеру. Мальчик не чувствовал тела. Ноги двигались, но он не ощущал их. Дездемона держала его за руку, но Дагмар не чувствовал ничего, кроме камня. Камень вокруг, камень под ним, камень внутри него.

— Дождь кончился, — сказала Дездемона, когда они вышли из пещеры, но, даже если бы ливень продолжался, Дагмар все равно бы не остановился.

Прошло некоторое время, прежде чем он смог заговорить, руки и ноги согрелись и тело снова стало ему принадлежать. Дездемона молча шла рядом, словно ощущала его потрясение и старалась справиться со своим собственным. Но, когда они наконец добрались до подножия Шинуэя, Дагмар повернулся к сестре и заговорил настойчиво, но тихо, так, чтобы не услышали даже деревья:

— Обещай мне, что никогда больше не пойдешь в эту пещеру. И обещай, что никогда и никому о ней не расскажешь.

— Обещаю, — бросила она, но Дагмар видел, что сестра раздражена и устала.

Пережитое в пещере уже померкло для нее, как страшный сон, на который можно махнуть рукой. Дездемона потянула его за собой — к дому, ужину, отдыху. Но Дагмар знал, что никогда не забудет случившегося.

— Дездемона, — взмолился он, — выслушай меня.

— Я слушаю, Дагмар, — заверила она брата, глядя прямо на него.

— В этой пещере полно того, что никогда не должно быть найдено, — прошептал он, и голос его дрогнул от страха.

Сестра кивнула, широко раскрыв голубые глаза, и Дагмар впервые заметил, как сильно она похожа на мать.