Корона из шипов и тайн

Эль Грин, 2021

Эта история о судьбах молодых людей, чьи жизни тесно переплетаются. История о магии и тьме. Об интригах, борьбе за власть и за территории. Об извечной проблеме отцов и детей, и в конце концов это история о любви, произрастающей из недоверия и страха. Главная героиня, юная девушка Лу, живёт в Иллинойсе обычной жизнью, но в один вечер её похищает трёхглазый мужчина и уносит в иной мир. Теперь она – подарок королю. Старший сын короля, проклятый и нелюбимый, окутан подозрениями. По законам в их мире нет места выходцам из иномирья. Тем более не тогда, когда он вот-вот намеревался захватить престол. А вот младший сын короля очарован девушкой. Но так ли чисты его истинные мотивы? Тем временем Охотник на далёком севере сражается с сумрачными существами в Непроходимом лесу и отчаянно пытается спасти всех, кто ему дорог. Что связывает этих молодых людей? Какие испытания выпадут им, кто такая на самом деле Лу и зачем она понадобилась королю?

Пролог

Иллинойс, Эрбана

— Мам, ма-а-ам, смотри, снежок!

Толстое оконное стекло оказалось очень холодным и немного влажным. Девочка отдёрнула от него свой крохотный пальчик, вытерла влагу об ткань клетчатой пижамы и надула губы, мама не хотела идти и смотреть на первый снег.

Кроха с визгом понеслась в гостиную тёти Тары, оповещая всех соседей о первом снеге этой зимы. Мама перехватила девочку, не дав той вскарабкаться на большой старый диван, видавший лучшие годы, и несомненно не выдержавший бы грандиозных скачек. На нем спала сама тётя Тара, каждый раз, когда мама с девочкой приезжали в гости.

— Я тебя поймала, крошка Луна-Лу!

Малышка завизжала ещё громче от восторга и простого детского счастья, пока мама кружила с ней по гостиной, вальсируя в узком пространстве от одной стены к другой.

Девочка уткнулась в мамину шею, зарываясь в её длинные золотистые волосы и нежась в тепле её рук.

Тётя Тара, как и всегда, скромно улыбалась, наблюдая за танцами крохи и её матери. Эти двое всегда создавали в её доме свою магию, пусть это и не было великое древнее волшебство, но с их приездом женщина всегда ощущала себя частью чего-то большего, частью семьи, которой у неё уже давно не было.

Мама прижала девочку к груди так сильно, что кроха тут же воспротивилась, вырываясь из кольца её рук.

За окнами гостиной в самом деле нестройными рядами падали большие, пушистые хлопья снега, белея в ночи. Сильные порывы ветра вздымали снег обратно вверх, кружили в своём причудливом танце, не давая ему осесть на мёрзлую землю.

Мама держала дочь на руках, убаюкивая, и с тем же восторгом, что и девочка, смотрела в окно на этот бойкий танец природы. Всего семь зим назад она и представить не могла каков он, этот снег. Не знала она, что может сыпаться он вот так, прямиком с небес на землю, холодный, и невероятно красивый. До того часа ей ещё не доводилось выходить на улицу и зажмуривать глаза от слепящего сотнями бликов белого полога, который уютно укрывал землю, как тёплое пуховое одеяло. Это была магия, самая чистая и светлая, что ей доводилось видеть. Магия, к которой не приложил руку ни один человек.

Девочка, убаюканная объятиями матери, быстро уснула. Молодая женщина бросила взгляд в сторону подруги и успела поймать идущую от той нежность и самую искреннюю любовь. Такую любовь она видела прежде всего лишь дважды. Впервые от того, кто должен был быть забыт навсегда, а в другой от той, что сейчас была прижата к её сердцу.

Тара быстро отвернулась, пряча то, как она расчувствовалась и приступила к расстиланию простенького, истончившегося с годами, постельного белья на диване. Быть может эта женщина и была скупа в выражении чувств, однако она была одной из тех, кому вы могли бы смело доверить всё, что у вас есть, даже свою жизнь и она бы точно не сплоховала.

Мама посмотрела на тихонько посапывающую во сне дочь и подумала, что возможно той было бы куда лучше расти вместе с Тарой, а не с ней, она бы не подвергала девочку такой опасности. Но от мысли что ей придётся расстаться с её крохой, оставить её одну, пусть и с верной подругой, сердце будто сдавило стальными тисками и на мгновение оно замерло. Нет, этого не будет, не сейчас так уж точно.

Легко и бесшумно ступая по деревянным половицам, она перешла из гостиной в крохотную спальню хозяйки квартиры, которую та всегда уступала незваным, однако очень желанным гостям.

У молодой женщины промелькнула мысль, что их с Лу странствия никогда не закончатся, они так и будут бежать, а их все так же будут догонять. Тихое бормотание дочери отогнало мысли и женщина опустила девочку на кровать, осторожно, чтобы не разбудить, после чего накрыла ту тяжёлым одеялом. Волосы малышки рассыпались по подушке, отливая золотом в свете уличного фонаря, проникающего в комнату сквозь узкое деревянное окно. Женщина протянула к ним руку и бережно провела одними лишь кончиками пальцев, стараясь не разбудить кроху. Эти волосы, совсем скоро они начнут темнеть и станут точь-в-точь как у всех женщин их рода, тёмно-пшеничными, отливающими золотом.

Длинные тёмные реснички затрепетали, касаясь кожи на розовых щёчках, и один глаз сонно приоткрылся. На мгновение женщине показалось, что на неё смотрит не её дочь, а некто иной из прошлой жизни. Эти глаза так часто ей снились, а проснувшись она снова видела их, только наяву у своей дочери. Единственное, пожалуй, что досталось девочке от отца, это глаза, тёмные, большие и очень внимательные, с вечно полыхающим в них озорным блеском.

Девочка заворочалась под одеялом и распахнула оба глаза. В них уже сверкала привычная хитринка, а затем она вздёрнула крохотные ручки и потянула маму за длинную прядь.

Женщина не стала ругать дочь, однако погрозила той пальцем, при этом не сдержав улыбки. Она прощала девочке всё, даже когда та мелко хулиганила, как сейчас.

— Сказку! — Воскликнула девочка, привлекая и Тару.

Та облокотилась о дверной косяк, сложив крепкие руки на груди и кивнула молодой женщине головой, как бы говоря, что она бы тоже послушала сказку. Тёмные, бойко вьющиеся волосы упали на карамельную кожу, скрывая глаза, однако молодая женщина знала что в них теплится радость, сравни той, что сейчас наполняла её дочь.

— Уже поздно, милая, тебе пора спать. Другие дети давно уже видят десятый сон!

Молодая женщина укоризненно покачала головой, хотя в душе каждый вечер она жаждала того, чтобы дочь попросила рассказать ей сказку. Пусть хоть так, но она могла поведать девочке обо всём, даже если не каждое слово было правдой.

— Сказку!

Кроха насупила тёмные брови, надула пухлые губки и сложила руки на груди, сжав ладони в кулачки. Девочке казалось, что так она выглядит намного старше своих пяти лет, поэтому в спорах с мамой старательно применяла именно такую позу и морщила лицо, подражая маминому виду, когда та сердилась.

— Одну сказку и всё. Потом спать, обещаю!

— Ты воспитала настоящего дипломата, Эва. — Тара вступила в разговор, не сдержав широкой улыбки.

Эта женщина редко улыбалась, так как её жизнь отнюдь не была лёгкой и простой, однако с этими двумя она чувствовала себя счастливой, обретая не кровную, но всё же семью. Пусть они и навещали её всего раз или два в год, она всегда была рада их визитам, даже когда те, ни свет ни заря, без звонка, просто оказывались на её пороге, с сумками в руках и улыбками на лицах.

Молодая женщина в ответ лишь тяжко вздохнула, как бы без слов говоря, что ей приходится очень сложно, воспитывая такую требовательную дочь. И все же улыбка так и норовила выскочить, заставляя подрагивать уголки её губ.

— Ладно, какую сказку ты хочешь сегодня, Лу?

— Про принцессу Алию!

Девочка захлопала от нетерпения в ладоши, а её мама на секунду прикрыла глаза, скрывая до сих пор не утихшую в них боль.

— Хорошо малышка, но только одну сказку!

Эва подняла палец вверх, а девочка, обхватив его обеими ручками, дёрнула на себя.

— Не отдам!

Луна повернулась на бок, прижимая руку матери к груди, а та и не пыталась сопротивляться, глядя на то, как дочь прикрыла веки в ожидании истории.

— Когда-то давно, в мире, который был невидим для людей, жила принцесса Алия. Она была прекрасным ребёнком, слушалась свою маму-королеву, и любила её всем своим сердцем, хотя та и была очень строгой и властной женщиной. Все Королевство Зари любило девочку за истинную красоту её души и тела, и каждый день у королевского порога жители оставляли для юной принцессы свои дары, кто что мог. Девочка росла постигая королевские науки, но не становилась дальше от народа. Каждый день Алия выходила в город и раздавала малоимущим хлеб и серебряки, навещала приюты, даря детям игрушки и одежду. Её матери не нравилось то, что девочка так рьяно рвалась к народу, и даже преломляла с ними хлеб, в условиях вовсе не подходящих будущей королеве. Спустя года, уже будучи девушкой, принцесса взбунтовалась от того, как опекания её матери душили всю её суть изо дня в день и она сбежала из дворца на встречу приключениям, от которых так старательно ограждала её мать. От королевства к королевству девочка изумлялась все сильнее, как же могла мама прятать от неё столь чудный мир, она желала испробовать всего. В одном королевстве, старый волшебник преподнёс принцессе дар, сладкий чёрный плод, который её мама королева так любила сама, но никогда не позволяла есть дочери. Девушка съела плод и стала кружиться в счастливом забытьи, потому что от него всем и всегда было так весело и хорошо. Отправившись в другое королевство, принцесса познакомилась с его обитателями, которых её мать считала самыми опасными существами этого мира, сиренами. Но и те оказались вовсе не такими, как их описывала королева. Девочка странствовала и не находила ни страха ни ужаса, которыми пугали её с младенчества. И поэтому решилась она на самое опасное путешествие, в мир, которым пугали её более всего, мир людей, в котором нет магии, нет сирен, нет существ, что обитают в мёртвых лесах, но у них есть нечто другое, то, о чем все молчали и никто не хотел ей рассказывать. Влекомая любопытством, принцесса открыла портал и перешла в этот мир, чтобы наконец-то понять была ли хоть крупица правды в тех ужасах, что старательно рассказывала ей её строгая мать. Но и тут она увидела только красоту и счастье, целый мир, так не похожий на тот, в котором она выросла, но такой же завораживающий и манящий. Жители этого мира были добрыми и радушными, они приняли принцессу так же, как её принимали обитатели родного королевства, с любовью и искренностью. Принцесса ходила по этому миру и любовалась им, ловя всё то, чего ей не доводилось видеть ранее. — Молодая женщина на секунду остановилась и улыбнулась, глядя на дочь. — Например снег, падающий с небес на землю.

— Она никогда не видела снег?! — глаза девочки расширились и Эва рассмеялась, кивая.

— Принцесса стала жить среди этих людей, не решаясь вернуться в родной дом. — Продолжила женщина, поглаживая дочь по голове — И в один прекрасный день она встретила юношу. Он был красив и добр, он был щедр к нуждающимся и отдавал всю душу, помогая другим. Принцесса увидела в нем себя, они словно были одним целым, одной душой на двоих. Принцесса поведала юноше о своём доме, о магии, обо всем, хотя законы её мира гласили сохранять все в тайне от иномирян. Но любви, истинной и чистой, чужды все законы, и поэтому она рассказала ему всё и без утайки.

— А потом они жили долго и счастливо? — девочка не открывала глаз, её голос звучал совсем тихо, а значит скоро она уплывёт в сон. Женщина наблюдала за дочерью с грустью.

— Почти. — Ответила она, не в силах скрыть печали — Принцесса забрала юношу в свой мир, он полюбил там всё и всех, и в ответ тот мир полюбил и его. Горожане обожали его так же, как и принцессу, и были счастливы, что девушка вернулась домой. Вскоре принцесса и юноша поженились, а затем у них родилась дочь, маленькая принцесса, наследница престола Королевства Зари.

Девочка причмокнула во сне и женщина облегчённо выдохнула, сегодня ей не придётся говорить это: “и жили они долго и счастливо”.

Тара поманила её пальцем и подруги удалились из спальни, тихо запирая за собой скрипучую старую дверь.

Эва улыбаясь кивнула на чайник и женщины принялись устраивать вечернее чаепитие. Эти посиделки, в объятьях ночи, радовали их обеих. В такое время беседа всегда была глубокой и важной, а не такой, какую принято вести утром за завтраком или в обед.

Одной рукой Тара держала тяжёлую кружку с ароматным травяным чаем, а второй касалась руки подруги. Тара знала сколь болезненными могут быть воспоминания, пусть даже облачённые в строки детских сказок.

— На сколько планируешь остаться в этот раз?

Тара перевела взгляд на чашку, чтобы скрыть в глазах надежду. На сколько бы они не задерживались, ей всегда было мало.

— Не знаю. Они нашли нас неделю назад, так что у нас ещё должно быть время. Тем более мы уехали намного дальше, чем в прошлый раз. Думаю, мы можем остаться на пару дней, прежде чем двинемся в путь.

Эва сжала руку подруги, давая понять, что она понимает её чувства и тоже хотела бы оставаться здесь как можно дольше.

***

Луна лежала тихо, чтобы не выдать себя и прислушивалась к разговорам женщин за стенкой. Она всегда была любопытной, и часто подслушивала о чём мама разговаривает с другими людьми, хотя потом могла за это и остаться без сладкого на пару дней. Но любопытство всё равно всегда брало верх, даже над сладким. Поэтому и сейчас она внимательно прислушивалась, а вдруг мама расскажет что-нибудь интересное о папе. Мама никогда не говорит о папе, а Лу очень хотела узнать кто он, и почему никогда не приходит поиграть с ней или никогда не покупает ей мороженное, как это делают другие папы своим дочерям. Луна всегда расстраивалась, когда думала о нём, но всё равно хотела узнать хоть что-нибудь.

Ни мама, ни Тара не говорили о папе, Лу нахмурила брови и открыла глаза. За окном продолжал кружится снег и Лу представила, как завтра она побежит к другим детям и они будут лепить разные снежные фигуры. Луна мечтала о завтрашнем веселье, пока в тени угла комнаты что-то не зашевелилось. Девочка подумала что это мог бы быть котёнок, но у Тары не было котёнка, и даже собачки не было. Лу часто-часто задышала, и быстро натянула одеяло, прячась под ним с головой, как и всегда, когда она очень сильно пугалась.

Становилось жарко, но Лу ни за что бы не раскрылась, потому что монстры не достанут её под одеялом. Она была уверена в этом, потому что иначе было бы куда страшнее.

Над кроватью склонилась источающая тьму сущность. Она не была полностью осязаема, но и не растворялась в темноте ночи. Сущность плыла и шла одновременно, переходя из одной тени в другую, материализуясь то тут то там, в виде мрачного силуэта в балахоне. Одно можно было утверждать наверняка, вы ни за что не увидите его, если он не пришёл именно за вами. А поэтому Лу видела его, и уже не раз, видела и балахон сотканный из тьмы, и даже слышала голос сущности, который шипел совсем по-змеиному:

— Я наш-ш-шёл тебя, девочка.

Сущность склонилась поближе, принюхиваясь и довольно фыркая. В девочке было мало света, который он так любил поглощать, но не полакомиться ей и упустить было бы глупо.

Темнота потянулась к трясущемуся под одеялом тельцу ребёнка, приманивая таящийся там сгусток света и вытягивая его.

Луна задрожала сильнее, ей становилось холодно, как будто она уже не лежала под одеялом, а переместилась наружу, на заснеженную землю. Так было всегда, когда Оно приходило, ей становилось холодно и очень плохо.

— Мама.. — слабым голоском позвала девочка — Мама, Оно пришло.

Лу стало страшно что мама не услышит, что мама ушла. Но тут дверь в спальню распахнулась, громко ударяясь о стену.

Эва судорожно хватала ртом воздух, дикими глазами впиваясь в сущность, что нависала над её дочерью, протягивая к девочке свои щупальца из тьмы.

Та оторвалась от крохи и принюхиваясь, направилась к женщине, разглядев целое обилие плотного, вкусного света.

Эва кинулась вперёд, опережая ночной кошмар, который приходил к ним каждый раз отбирая часть жизненной силы женщины. Всего пара мгновений борьбы, чтобы всё равно сдаться. Бороться с тенями было делом бессмысленным, всё равно что молотить кулаками воздух. Да и чем быстрее оно наполнит своё прожорливое брюхо, тем быстрее покинет их, и тем скорее они оставят позади этот город, как всегда бесследно исчезая.

В этот раз сущность взяла не так много, как тень до него, Эва всё ещё могла хоть и нетвёрдо, но все же стоять на ногах, хотя голова и кружилась, а перед глазами плясал целый хоровод чёрных точек.

Тара застыла с ужасом в глазах, ей уже приходилось видеть такую картину несколькими годами ранее, но все же никто не пожелал бы видеть это дважды.

Эва присела на край кровати и потянула одеяло.

— Крошка, как ты?

— Нормально.

Девочка всхлипывала, но держала лицо, подражая невозмутимости своей матери.

— Нам пора собираться.

— Но я хочу остаться у Тары!

Одинокая слезинка скатилась по щеке Лу и Эва тут же убрала её большим пальцем, а затем склонилась и поцеловала дочь в лоб.

— Я знаю. Мы вернёмся к ней, я обещаю. Но сейчас нас ждут приключения, совсем как принцессу Алию.

Женщина ободряюще улыбнулась дочери и поднялась с кровати.

Впервые за эти годы Эва подумала о том, что она невероятно устала, и что сдаться было бы очень приятно. Возможно выпей её до дна сегодня, Лу бы оставили в покое.

Силы возвращались постепенно, желание жить, хотя бы ради дочери, снова окружило её приятным теплом. Она будет бороться до тех пор, пока её не сломают, а может быть даже и после, ради Лу.

Тем временем где-то за гранью далеко на севере.

— Ирэн, гляди, дождь уже не льёт. Давай-ка, вынеси ведро во двор, поближе к лесу, дышать нечем! Как вернёшься, промнёшь и протопчешь сыромятку, не всю ж мне работу самой делать.

Седая, но ещё крепкая старуха отвесила мальчишке подзатыльник, помешивая в котле крепкий отвар из костей для кожной пропитки. Мальчишка насупился, но мигом подхватил ведро, он бы не посмел ослушаться эту женщину, иначе она заставит его ночевать в хлеву со свиньями, а не на лежанке у очага.

У грубо сколоченного забора из тонких брёвен ошивалась орава местных оборванцев. Самым старшим было около десяти, всего-то тремя годами старше Ирэна, но эти, за свою недолгую жизнь, уже успели многого понатворить. Поэтому мальчишка, скривив рот, наскоро перевернул ведро и опасливо попятился к дому.

— Эй! — окрикнул его главарь шайки Медведь. В свои десять он уже перерос любого, возрастом до семнадцати, и оставалось лишь гадать до каких высот когда-нибудь вымахает.

— Эй, ты, сопляк! — снова позвал его Медведь, а затем хлопнул по забору ладонью и тот закачался, грозясь вот-вот порушиться.

Ирэн покосился на него, но продолжал осторожно двигаться к дому. Он был напуган, ведь поговаривают, что этот парень со своей шайкой промышляют под началом здешних головорезов, что обучают их как своих преемников.

За спиной мальчишки послышалась возня, а затем треск древесины. Он остановился и испуганно обернулся.

Медведь проломил забор и перелез через пробоину. Следом за ним, неуклюже зацепившись за бревно, ступил другой парень, куда более щуплый и тут же повалился прямиком в грязь, ещё не успевшую застыть после проливного дождя.

— Вот же чёрт! — прохрипел он, скользя в грязи, но не бросая попыток подняться.

Не дав тому до конца встать, Медведь толкнул его снова в грязь, а затем с силой впечатал слишком крупную, для десятилетки, ступню мальчишке в спину.

— Червяк! Всё время по земле ползаешь!

— Ты, — Медведь снова посмотрел на Ирэна — как тебя зовут?

Мальчик решил, что лучше ему ответить, чем промолчать.

— Рэн. — Сказал он, задирая подбородок. Ему казалось, что так будет менее видно как ему страшно.

— Слышал? — Медведь рассмеялся, склоняясь к придавленному в грязи мальчику — Рэн, а не то что ты, Артур. Кто дал тебе это имя, а? Как будто ты у нас маленький королёк, а не обычный подкидыш.

Мальчик захныкал, когда Медведь надавил сильнее. Ирэн сделал шаг вперёд, мама учила его не стоять в стороне, когда другим нужна помощь, но что он мог?

— Ты же убьёшь его! — не удержавшись, выкрикнул он и тут же закрыл рот, сталкиваюсь с гневным взглядом Медведя.

Другие мальчишки выпячивали подбородки и угрожающе поглядывали по сторонам. Рэн подумал, что он умрёт лишь от того, что не вовремя вышел вынести горшок.

Внезапно что-то изменилось, небо затянуло тёмными тучами, грязь под ногами, казалось, почернела.

Из леса повеяло холодом, и все мальчишки повернулись в ту сторону.

Сердца каждого из них бились одно быстрее другого, потому как все они знали, что значит холод, приходящий из леса не в пору.

Ирэн никогда прежде не видел ни теней, ни кошмаров, что водятся в чаще. Но он о них слышал и этого ему хватило чтобы понять, умрёт не он один, сейчас погибнут они все.

Медведь зарычал совсем как зверь, перемещая ногу со спины Артура на землю и поворачиваясь к лесу лицом.

Ирэн неспешно подобрался к Артуру и потянул за руку, помогая встать. Остальные оборванцы разбегались кто куда, однако все знали, если тень тебя почуяла, то уже не сбежать. Надежда была лишь на Охотников, только они могли побороть любую тварь из леса.

Медведь, не долго думая, выдрал длинный кусок необтесанного бревна из забора и поднял над головой, словно то был меч, занесённый для сокрушительного удара.

Артур заскулил и ткнул пальцем в деревья слева.

Ирэн с Медведем посмотрели туда же.

В этот же миг время замедлилось, оставляя лишь видение существа, молчаливо наблюдающего за ними из-за мощных ветвей десятиствольника.

Тёмный силуэт размывался, не давая разглядеть подлинной сути, тени обтекали голову, оставляя открытыми лишь яркие жёлтые глаза.

Медведь обернулся к парням, а затем кинул брёвнышко в грязь и понёсся прочь, стремясь как можно скорее унести ноги.

Ирэн не мог себе такого позволить, здесь его дом. И пусть старуха иногда и бывала к нему жестока, но она была матерью его матери, а значит он не сбежит, оставив её умирать.

Артур схватил Ирэна за руку и затряс её.

— Бежим, Рэн! — зашептал он ему на ухо, так, словно они были давным-давно знакомы.

— Я не могу! — ответил Ирэн, подхватывая из грязи бревно, брошенное Медведем.

Артур снова заскулил, но остался стоять на месте, дрожа всем своим хилым телом. Его рыжие волосы потемнели от грязи и налипли на лоб.

Ирэн взмолился богу вечной тьмы, чтобы это не было последним, что он видел в своей короткой жизни.

Внезапно тень оказалась за спиной Артура, как будто появилась там из воздуха. Ирэн вскрикнул и мальчик тут же осел на землю, будто поняв его без слов.

Не задумываясь, Рэн замахнулся бревном, но тень лишь размылась в воздухе.

— Сзади! — Закричал Артур.

Рэн в развороте взметнул деревяшку, но и в этот раз она просквозила в воздухе, а тень исчезла.

Внезапно она появилась прямо перед Ирэном, жёлтые глаза сверкали, глядя прямиком вглубь него.

Закричав тьме прямо в её безликое лицо, мальчик ударил снова, и в этот раз он собрал всю свою храбрость в одном простом движении.

Внезапно палка почернела и достигнув цели не прошла по воздуху как прежде, а столкнулась с чем-то твёрдым, тут же отрекошетив.

Тень зашипела на мальчика и резко подалась вперёд.

— Ты умрёш-ш-шь!

Жёлтые глаза потемнели, из силуэта выросли когтистые лапища и потянулись к Ирэну.

— Стой! — Закричал Артур, всё ещё сидящий в грязи. По его лицу катились слёзы, оставляя грязные дорожки на впалых щеках.

Тень подалась к нему, и в эту же секунду в воздухе блеснуло острие меча, а тень осыпалась чёрной трухой прямо в грязь.

Перед мальчиками возвышался мужчина во всем чёрном, в перевязях на груди были закреплены ножи всех мастей из калёного даматита, а выше, на шее, сцепленное с тканью ворота рубахи, виднелось крупное кольцо из серебра, в центре которого были скрещены клинки. Охотник.

Ирэн застыл, в благоговении взирая на мужчину снизу вверх. Из дома вышла старуха и замерла без слов.

— Ты будущий охотник, мальчик, в тебе есть сила. Идём со мной, теперь ты будешь жить и учиться в Братстве.

— Но.. — опомнилась женщина, подходя ближе к внуку и обтирая трясущиеся, испачканные жиром руки о ткань фартука — вы не можете этого знать наверняка.

— Могу, я это только что видел. — Спокойно ответил Охотник, не отрывая взгляда от недоумевающего Ирэна.

Мальчику и в голову не могло прийти, что он, сын рыночной торговки, мог бы стать Охотником. Ведь в нём никогда не было и капли силы тьмы.

— Оставьте его, он единственный мужчина в нашем доме! Кто ж будет помогать нам? Мы с его матерью вдвоём не протянем! — восклицала старуха, цепляясь за плечо мальчика.

— Отпусти его, женщина. — Переведя на неё суровый взгляд, ответил Охотник — Ты знаешь закон:"Если в юноше просыпается сила Охотника, его долг служить королевству. Отныне и до конца дней".

Старуха шагнула вперёд, сжав мозолистые руки в кулаки, так, будто собиралась давать мужчине бой. Охотник обхватил рукоять клинка, закреплённого на поясе.

Ирэн ощущал беспомощность, глядя то на родной дом, то на седоволосого Охотника, с холодными тёмными глазами, то на старуху, которая, казалось, была готова пожертвовать всем, ради того, чтобы внука не забрали в крепость Братства.

Он не понимал ни того, как Охотник разглядел в нём своего, ни отчего старуха так рьяно не желала его отпускать. Ведь стать Охотником считалось честью, это было даром, а не проклятьем.

Над полем сгущались тени, время будто бы замерло. Ирэн чувствовал, что он должен сделать выбор, иначе старуха не отступится. Он повернул голову на мальчишку, всё так же лежащего в грязи и долго смотрел на него, сжимая кулаки и решаясь. Ему до сих пор было невдомёк, отчего Охотник выбрал его, однако он понимал, теперь судьба его была решена.

— Я пойду с Охотником. Позаботься об этом мальчике, хорошо? А он, взамен меня, будет готовить шкурки для матушки на рынок.

Ирэн мог лишь надеяться, что мальчишка согласится и заменит его, тем самым матушке и старухе будет кому помочь. Он неуверенно покосился на застывшего в грязи Артура и тот закивал головой, соглашаясь на всё, что мог предложить ему Рэн. Теперь он станет сыном его матери, теперь он будет спать у очага и получать затрещины от старухи и терпеть вонь жира, что вечно топился в котле.

Что ж, видно такова воля судьбы, он был обычным мальчишкой, а станет Охотником, а Артур был бродяжкой, и вот теперь обрёл дом.

Глава 1

Двенадцать лет спустя

Эрбана, Иллинойс

Лу

В тишине и холоде крохотной спальни не было разобрать ничего, кроме лица девушки, на которое падал тусклый свет уличного фонаря.

Она тихо, но часто дышала, а веки едва заметно трепетали, словно бы ей снился беспокойный сон. Девушка хмурилась и хныкала, как ребёнок.

Всего за несколько минут в комнате значительно похолодало, а и до того непроглядная темень стала сгущаться, делаясь плотнее и будто бы вещественней. Протяни руку и ощутишь её на кончиках пальцев.

В лучах фонаря тьма клубилась, обращаясь в силуэт, то ли мужской, то ли женский, сложно было сказать. Тьма это тьма, чернь, и никак не мужчина и не женщина.

Силуэт то расплывался, то собирался вновь в одно целое. Частички тьмы уплывали прочь, словно бы любое движение воздуха разбивало её целостность.

С жадностью, чернь подалась вперёд, склоняясь над телом хрупкой девушки. Ноздри, сотканные из тьмы, затрепетали, втягивая тягучий и манящий аромат света жизненной силы, столь много его в ней было. Тьма не то зашипела, не то заурчала предвкушающе, однако вовремя себя одёрнула, хозяин будет зол, если сосуд выпьют.

Лишь глоток, вот всё, что силуэт мог себе позволить. Один глоток.

Тьма заклубилась сильнее, уплотняясь, и склонилась над спящей.

Силуэт не был человеком или животным, его даже нельзя было назвать живым, однако голод терзал его ничуть не хуже всех сущих. Чёрная, зияющая тьмой впадина вместо рта раскрылась и вдохнула. Частицы света, словно невесомые белёсые огоньки, потекли прямо из груди девушки, поднимаясь вверх, влекомые голодом тьмы.

Девушка застонала, уголки её губ изогнулись вниз, а худые руки с длинными пальцами сжались в кулаки и упёрлись в одеяло. Из под опущенных ресниц покатились слёзы, а на теле выступила испарина. Морок сновидения отступал и она пробуждалась.

Глаза приоткрылись, однако за пеленой влаги ничего не было видно. Лишь чувствовалось изнеможение в теле, да такое, что и руки не поднять, чтобы утереть глаза.

Возле уха раздалось шипение и девушка, оглушённая и всё ещё не до конца проснувшаяся, медленно моргнула, переводя взгляд во тьму, прямо на силуэт возвышающийся рядом с кроватью.

Сердце даже не дрогнуло от страха, а тело как будто окоченело. Секунды растягивались, плавно перетекая одна в другую, как тягучий мёд, а силуэт и девушка всё глядели друг на друга, не шевелясь и не издавая ни звука.

— Я наш-ш-шел тебя, девочка. Хозяин будет доволен. — Наконец-то прошипела тьма, стремительно сливаясь с тенями, прежде чем комнату заполнил яркий искусственный свет.

***

— Лу! — окрикнула Тара, бросая взгляд на старые настенные часы, декорированные картонным чайником по центру.

Никакого ответа. Женщина выключила воду в умывальнике, поставила тарелку в сушилку и прихватив линяло-розовое полотенце для рук, направилась в единственную отделённую стеной комнату в их квартирке. Вытерев руки она включила свет в спальне и потянула ручку, открывая скрипучую дверь. Луна лежала на спине с широко распахнутыми глазами и казалось, даже не дышала. Тара нахмурила тёмные брови, от чего на лбу образовалось несколько глубоких морщин и перевела взгляд на выключенный ночник.

Перекинув полотенце на плечо, Тара подошла поближе и вновь окликнула Лу, отчего та подскочила на месте и тяжело задышала.

— Я тебя третий раз зову!

Женщина упёрлась кулаками в бока, скрывая нервозность за возмущением.

— А?

Лу непонимающе уставилась на приёмную маму, а затем вытащила мобильный, лежавший под подушкой.

— Чёрт побери! — выругалась девушка, увидев время и, подскочив с кровати, заметалась по крохотной комнате собирая вещи.

— В моем доме я не потерплю таких слов! — Тара гневно блеснула карими глазами, наблюдая за копошащейся девушкой.

— Ты бы ещё добавила “юная леди”.

Лу улыбаясь проигнорировала гневные слова Тары, и порывисто чмокнула ту в щёку.

Женщина не смогла сдержаться и улыбнулась в ответ, а затем непринуждённо, однако не скрыв надежду на то, что страхи Лу наконец-то стали отступать, спросила:

— Ты выключала ночник?

Девушка на секунду остановилась, обернулась к кровати. Ночник и впрямь не горел, хотя она была убеждена, что включала его двумя часами ранее. Вот уже семь лет как она ни одной ночи не провела в полной тьме.

— Наверное перегорела лампочка.

Девушка содрогнулась, представляя как она лежит на кровати в полной тьме, а следом в её голове возникло смутное воспоминание сна. Волоски на спине встали дыбом, давно уже ей не снился этот кошмар.

Тара наблюдала за девушкой, сомневаясь стоит ли расспрашивать что у той в голове, а затем вышла из комнаты и снова бросила взгляд на настенные часы.

— Тебя подвезти к клубу?

Через пятнадцать минут Лу лучше бы быть на работе, иначе сегодня её точно выставят за пятое в этом месяце опоздание.

— Во-первых, твоя Вега просто не доедет до клуба, а во-вторых, у тебя же смена только через час!

Лу вновь заметалась по спальне, а затем выпрыгнула из комнаты с сумкой в руках, натягивая на ходу джинсы.

— А ты опаздываешь. — Развела руками женщина, после чего привычно сложила их на груди. — И поверь, моя старушка ещё полвека ездить будет.

— Все в порядке, я ещё успеваю на автобус. — Крикнула Луна, надевая ботинки и куртку и уже намереваясь выскочить за дверь.

— Шапку! — крикнула вслед Тара, но девушка уже убежала, оставив дверь приоткрытой.

Холодный зимний воздух тихо завывал проникая в помещение и женщина поёжилась, поплотнее стянув полы халата, и запирая дверь на засов. Ох Лу, эта девчонка и голову бы дома забыла, не держись та плотно на её шее.

***

Лу

Морозный воздух безжалостно кусал за нос и щеки, я приложила руки к холодным ушам, чтобы хоть как-то согреть их. “Да загорайся ты уже скорее”, упрекнула я мысленно красный сигнал светофора, но тот и не подумал менять цвет. От резвого порыва ветра, пронизывающего до костей, шарф снова размотался и длинный конец тяжело шлёпнул по спине. Наматывая его вокруг рта и шеи не сразу заметила автобус, неспешно подъезжающий к остановке. Загорелся зелёный и я сорвалась с места, едва не сбив с ног еле идущую старушку.

— Простите! — Крикнула вслед опешившей женщине, на что та подняла дрожащий кулак и погрозила им мне.

Успев запрыгнуть на нижнюю ступеньку прямо перед самым закрытием дверей, рассчиталась с водителем и прошла вглубь пустого салона. В это время мало кто катается на окраину города, а смысл, в поисках увеселений нормальные люди едут наоборот в центр.

Сев на одиночное кресло, обратила взгляд через отчасти запотевшее окно. По ту сторону было практически ничего не видно. Натянув рукав протёрла стекло. Снаружи раскинулся мрачный пейзаж городской окраины, тонущей в темноте подкравшейся ночи. Сегодня все казалось особенно неприятным и неприветливым, так бывало каждый год в этот вечер, как и на следующий день уже целых семь лет. Я снова посмотрела в окно, за ним открывался печальный вид на ветхие дома, некоторые из которых были уже давно полуразрушенными и сгнившими. Она не вернётся, подумала я и поднялась с места, хватит думать о маме, для этого у меня ещё будет завтра и послезавтра и все последующие дни, как и всегда. А сейчас нужно собраться и сделать так, чтобы Рой не уволил меня этим же вечером, иначе нам с Тарой нечем будет оплачивать счета за квартиру в этом месяце.

Автобус притормаживал на остановке. Я достала из кармана телефон, обклеенный со всех сторон мрачными истёртыми наклейками, без двадцати девять. Надеюсь Пайк прикроет меня, мне нужно всего две минуты чтобы добежать до чёрного входа в клуб, двухминутное опоздание это же ничего в самом деле, но Рой уволит меня и за это.

Поскальзываясь на обледенелой земле, долетела до двери и юркнула внутрь. Коридор как всегда тонул в темноте. Рой вечно экономил на электричестве в рабочих коридорах и несмотря на всеобщее возмущение, запрещал нам клацать включатели почём зря, мол у каждого же в телефоне фонарик есть, так что нечего нам его денежки тратить.

В подсобке скинула куртку и тяжёлые ботинки, свалив всё это в шкафчик, достала потрепанные сменные кроссовки и пожелтевший от неотстирывающихся маслянистых пятен фартук, и направилась в сторону служебного входа в клуб, вприпрыжку обуваясь и надевая форму на ходу. В зале стоял приглушённый полумрак, хозяина клуба видно не было. Я шумно выдохнула, сегодня похоже мне не влетит.

Достала из каморки свои привычные рабочие инструменты: ведро, швабру, веник с совком и тряпки, и приступила к работе.

Клуб не был большим, это и клубом-то назвать получалось с трудом. Всего-то квадратов семьдесят пространства, со старыми круглыми столиками с надломленными опорами и потрескавшимися столешницами, хаотично расставленными по залу то тут, то там. Уборку обычно я начинала с дальней стены, там располагалась небольшая сцена, всего-то ярда три в длину, на ней привычно стоял высокий деревянный табурет и микрофонная стойка. Сегодня будет вечер открытого микрофона, каждый сможет подняться и спеть то, что душе угодно, а толпа оценит способности певца или певицы. Такое проводилось здесь каждый вторник и четверг. По вторникам людей было мало, а вот к четвергу собиралась целая толпа желающих проявить себя. На самом деле мало кто пел хотя бы более-менее сносно, и лишь у единиц был талант. Сегодня я собиралась остаться и послушать, потому что надеялась, что из огромной толпы любителей четверговых выступлений найдётся кто-то стоящий внимания. Мне бы не помешало найти себе замену на те дни, когда я попросту не могу выходить на сцену.

— Эй, красотка!

Я дёрнулась от неожиданности, не заметив как в помещении появился Пайк. Он, как и всегда перед сменой, протирал своих подопечных, то бишь стаканы для дешёвого пива и бокалы, на тонких изящных ножках, для тех редких посетителей, что предпочитали выпить вина, которое здесь разливали из тетрапаков.

— Привет!

Я отсалютовала ему совком, который держала в руке и вернулась к своим обязанностям. У меня не так много времени на уборку зала, так что лучше поторопиться.

— Сегодня не выступаешь?

Бармен любил поговорить, за это мне он и нравился, а ещё за то, что всегда прикрывал мою спину перед Роем и частенько отхватывал за это от хозяина клуба.

— Не-а, а смысл. Все равно завтра весь вечер петь, а сегодня мне за это платить не будут.

— А как же желание порадовать публику?

— Порадую завтра, за двадцать долларов в час. — Я ухмыльнулась, а Пайк фыркнул.

— А ты оказывается у нас до жути меркантильная особа?

— Я такая. — Я прыснула, метя угол помещения.

— А ну-ка хватит трепаться! Лу, у тебя десять минут на то, чтобы вымыть полы до блеска. Пайк, ты тоже, нечего отвлекать малявку. — Рявкнул Рой, вынырнув из тьмы коридора, после чего, со стуком о соседнюю стену, распахнул дверь и удалился в свой кабинет.

Удивительно, однако сколько бы Рой не толкал эти двери со всей своей недюжинной силой, они все равно исправно работали и даже не скрипели.

Пайк потряс рыжей шевелюрой, и поднял возмущенно бровь с двойным пирсингом.

— Малявка? Он вообще знает что ты уже закончила школу?

Я пожала плечами. Не помню, чтобы Рой уточнял мой возраст, даже тогда, когда нанимал на работу. Ему было важнее что у меня красивый голос, который приходят послушать ценители и умелые руки, знающие как управиться со шваброй и веником.

Спустя двадцать минут я уже забиралась на высокий барный стул, занимая привычное место с самого края стойки. Пайк как всегда поставил передо мной стакан с вишнёвой колой и я сразу же принялась потягивать её через узкую коктейльную трубочку, которые здесь помимо меня никто не использовал.

— Как учёба?

Пайк склонился к стойке, разложив на ней скрещённые руки, а затем подпёр подбородок кулаком и посмотрел исподлобья, полностью копируя мою позу.

Я пожала плечами.

— Нормально вроде бы, пока ничего особенного, говорят первый год самый простой.

— У тебя же скоро экзамен, верно?

Пайк громко вздохнул, наверное жалея о том, что в своё время не доучился и бросил университет.

— Ага.

Я скуксилась. Не хотелось снова думать об учёбе и вечном напоминании как это важно, учитывая сколько усилий было приложено, чтобы поступить на “особых” условиях.

— Лу, не парься, ты же у нас самая умная.

Пайк подмигнул, при этом колечки пирсинга в его тёмно-рыжей брови тихо звякнули, сталкиваясь между собой.

— Льстец. — Бросила я ему, но в душе разлилось тепло от похвалы.

— А ещё самая красивая и самая чертовски талантливая.

Пайк растянул губы в улыбке, и я запулила в него трубочкой, с которой за время полёта успело накапать на вылизанную до блеска поверхность барной стойки.

— Вдвойне льстец! — Рассмеялась я.

В помещение вошёл лысоватый мужчина, завсегдатай этого заведения. С виду он выглядел угрюмым, но за внешне неприветливым образом скрывался совершенно добродушный человек.

— Лу! — Окликнул мужчина, едва заметив меня и улыбка тут же сняла пару лет с его уставшего от тяжёлой жизни лица.

— Альберт.

Я привстала со стула и мужчина по-отечески обнял меня.

— Будешь сегодня петь?

Альберт присел на стул по соседству с моим.

Я покачала головой:

— Завтра. Сегодня только слушать.

— Пайк, плесни-ка мне как всегда. — Бросил бармену мужчина и тот нехотя отклеился от стойки. Не быть парню сотрудником месяца.

— Жаль. Меня завтра не будет, а я так хотел тебя послушать. — Альберт улыбнулся и опрокинул стакан с тёмной крепкой жидкостью, вливая в себя всё содержимое за один мах.

Пайк как всегда наполнил мужчине очередной стакан и тот снова опустошил его залпом. Мне не нравилось видеть когда люди пьют вот так, просто чтобы забыться на какое-то время.

Внезапно в голову закралась шальная мысль, а может ну его, взять и тоже напиться, чтобы забыть о маме, забыть обо всем хотя бы на этот вечер и ночь.

Глянула на Пайка, и тот вероятно понял мою мысль, потому что тут же сжал кулак, нахмурился и покачал косматой головой, при этом ещё сильнее растрепав и без того неаккуратную причёску. Он никогда не давал мне пить алкоголь, хотя я уже и не была ребёнком, через месяц мне будет восемнадцать, но тут для всех это был пустой звук, для них я была и буду ребёнком.

Я тоскливо вздохнула, все мои одногруппники ходили по барам и клубам почти что каждый вечер, а на занятия появлялись с отбойным похмельем. Мне бы хоть разок загулять с ними, но во-первых работа, во-вторых учёба, в-третьих Тара, которая порежет меня на лоскутки, а потом заново соберёт, чтобы отчитать по полной.

Посетители начали постепенно наполнять зал и Марта, работавшая в клубе хостесс-официанткой-администратором, носилась по залу, рассаживая людей за столики, принимая заказы и параллельно составляя списки для открытого микрофона. Мне было жаль её, кажется она работала намного больше остальных в этом клубе, при этом ежедневно ей ни за что доставалось от Роя. Для всех и каждого оставалось загадкой, почему же она вообще продолжала здесь работать.

— До скольки планируешь сегодня проторчать в этой дыре?

Пайк подкинул пустой шейкер, устраивая для посетителей небольшое шоу, перекинул его из руки в руку, после чего стал смешивать целую вереницу крепких напитков в одной только ему известной пропорции.

— Не знаю. — Я пожала плечами, наблюдая за ним — Тара всё равно на смене всю ночь, так что могу остаться подольше, если будет на что посмотреть. Мне нужен сменщик, а Рой не станет заниматься поисками сам.

Откинув волосы со лба, парень отработанным движением поставил стакан с тёмной жидкостью на салфетку и слегка пододвинул в сторону пожилой дамы, явившейся в разгар зимы в клуб в широкополой соломенной шляпе.

Удивляться не приходилось, в клуб Роя частенько наведывались разные интересные личности.

— Тебе разве не надо завтра на занятия? — Бросил через плечо мне Пайк, принимая у женщины купюру и поблескивая улыбкой. Старушка улыбнулась в ответ и махнула рукой в знаке “сдачи не надо”.

Парень вечно использовал своё обаяние разводя женщин за тридцать на чаевые, улыбался им так и эдак, а когда принимал желанную бумажку всё его обаяние сходило на нет. Я посмотрела на его очередную жертву, старушку в широкополой шляпе. С одной стороны я каждый раз злилась, раздосадованная тем, как Пайк разводил на чаевые женщин, а с другой понимала, что вероятно они и сами знали что их дурят, но шли на это ради крупицы внимания от привлекательного молодого парня.

Пайк повернулся ко мне, чего-то ожидая. Ах да, вопрос.

— Занятия будут завтра, да и один раз можно пропустить.

— О нет, если ты начинаешь прогуливать уже в первый год, до последнего и не доберёшься. Поверь моему опыту, малышка.

Я поморщилась. Мне не нравилось когда Пайк так называл меня, звучало это как-то вульгарно.

Зал зашумел сильнее и бармен принялся за свою работу. Я развернулась спиной к стойке, на сцену уже поднимался первый желающий отвести душу пением перед разношёрстной толпой клуба.

Четверговый микрофон официально стартовал с первой песней, которая не вызвала бурных оваций, но и освистывания слышно не было. Вслед за первым полилась очередь из певцов и певичек, к сожалению большая часть из которых заставляла сворачиваться уши трубочкой и краснеть за исполнителя.

Спустя час Пайк кивнул мне, и вместе мы выбрались из зала через служебный выход в переулок, прихватив куртки. Парень закурил первую сигарету. Обычно он выкуривал их сразу несколько, оправдывая это тем, что за вечер и половину ночи у него бывает всего один или два раза возможность сделать перерыв. Я же думаю, что у него развилась уже довольно сильная зависимость, но не говорю об этом вслух, потому что Пайк очень обидчивый и будет дуться потом ещё несколько дней.

— Ты сегодня какая-то отстранённая. Всё в порядке, тебя никто не обижает?

Пайк затянулся и внимательно посмотрел на меня.

— Всё нормально.

Мне не хотелось снова разговаривать о маме и видеть жалость на его лице.

Пайк окатил меня волной дыма и я сморщила нос, размахивая едкое облако. Парень расхохотался.

— Не смешно! Ненавижу когда ты так делаешь!

— Знаю. — Самодовольно ухмыльнулся он, но быстро вернулся к прежнему разговору — Что не так, рассказывай.

— Мне сон приснился, странный, как в детстве. Знаешь, бывают такие сны, от которых мороз по коже, просыпаешься весь в холодном поту.

Я передёрнула плечами, вспоминая.

— Не знаю, у меня такого не было. Сплю как убитый.

Пайк запульнул окурок о стену соседнего здания, тот шмякнулся, разбрызгивая тлеющие угольки и упал на промёрзлую землю, тут же затухая.

— А что было-то?

— Что было?

— В твоём сне, что в нём было такого страшного?

Пайк подкурил очередную сигарету и я отвернулась, чтобы скрыть своё неодобрение.

— Там был чёрный силуэт.. ну и все. — Пожала плечами, стараясь не думать ни о сне, ни о том, что ночник погас, оставляя меня спать в кромешной тьме.

— И всё? — Парень нахмурился и колечки пирсинга в брови снова глухо звякнули.

— Ну да. Эй, это было очень страшно, как будто все было вживую, а не во сне, понимаешь?

— А-а. Я читал о таком, иногда бывает просыпаешься, а мозг как бы ещё не совсем и из-за этого видишь галлюцинации. — Пайк усмехаясь, подмигнул.

— Да? Наверное.

Закусив губу, я отрешённо вспоминала сон, один и тот же, что снился мне уже многие годы. Из-за этого кошмара я спала только с ночником, из-за него избегала неосвещённых улиц и тёмных переулков. Только этот кошмар был иным, настоящим, пробирающим гораздо сильнее, касаясь самых глубинных страхов.

— Чё это за мужик? — Пайк выдохнул облако дыма и пара и кивнул в сторону угла здания.

В полутьме переулка не было видно ни лица, ни одежды, словом ничего видно не было, кроме разве что того, что мужчина абсолютно точно пристально наблюдал за нами, стоя в темноте.

— Не знаю, но как-то мне не по себе. Пойдём внутрь.

Пайк посмотрел на меня и бросив окурок на асфальт, открыл дверь, пропуская первой.

Вечер продолжался, шум нарастал, веселье граничило с сумасбродством, всё как и всегда в захудалом клубе Роя.

На сцену уже выходили практически не стоящие на ногах желающие и орали в микрофон тексты песен, как орут коты по весне. Я пила свою колу и уныло поглядывала на бутылки с крепким алкоголем, которые для меня были под запретом. За весь вечер так и не нашлось ни одного человека, которому можно было бы предложить подработку в клубе, а значит в следующий четверг снова придётся сидеть половину ночи и слушать выступающих одного за другим в поисках сменщицы или сменщика.

Пайка снова оторвали и заставили заняться его работой, а я повернулась к залу, морщась от скрипучего голоса выступающего, который с бутылкой в руках завывал одну из предновогодних песен, хотя декабрь только начался.

Постепенно люди стали убывать, расходясь по домам, танцующих почти не осталось. Я окинула взглядом зал, ну и свинарник же тут устроили, завтра придётся прийти пораньше и вымести все это. Хорошо хоть туалеты мыла не я, иначе умерла бы прямо в одной из кабинок.

Показалось, что подуло холодным воздухом и волоски на спине встали дыбом. Я обернулась к двери, но та оказалась закрыта. Ощущение чьего-то взгляда заставило меня прошерстить галдящую толпу, но так и не заметив никого, развернулась обратно к стойке, в последний раз посмотрев на дверь.

В эту же секунду меня как к земле прибили, потому что у стены, вблизи двери, в полутьме стоял мужчина и смотрел прямо на меня из-под тёмного широкого капюшона балахона, не мигая и сверкая глазами, совершенно невозможного янтарного цвета. Весь его облик, вся суть внушали ужас, словно на меня смотрел не человек, а нечто иное, смертельно опасное.

Я резко отвернулась, прерывая зрительный контакт, и подхватила стакан с колой, наполненный Пайком до краёв. Рука затряслась, и кола пролилась на столешницу. Пайк подошёл с тряпкой в руках, но заметив моё лицо тут же склонился ближе, перегнувшись через стойку.

— Лу, что такое? Что случилось?

— Мужчина, там. — Я едва заметно кивнула головой вбок.

Пайк бросил взгляд в сторону, медленно вытирая пятно на стойке.

— Никого не вижу.

Я развернулась всем телом в ту сторону, где минуту назад подпирал стену мужчина и не найдя его, облегчённо выдохнула.

Глава 2

Эрбана, Иллинойс

Теос

Мужчина покинул провонявшее потом и алкоголем помещение и выбрался на стылый ночной воздух, вдыхая полной грудью его свежесть. Отвратительно, всё здесь казалось ему отвратительным. Разнузданность людей, чрезмерность всплесков сезонности, стальные машины для передвижения, выпускающие облака чёрного дыма. Этот мир был неприятным и грязным и мужчине в нём совершенно не нравилось. Однако цель, по которой он явился сюда, полностью оправдывала весь здешний дискомфорт. Спустя столько лет тени нашли девочку, и сегодня он убедился своими глазами, что это она, схожая со своей матерью словно две капли воды, с одним лишь отличием — глаза темны как ночь.

Тень скользнула из тьмы переулка и сгустившись, приняла облик размытого мужского силуэта.

Губы мужчины неприязненно сморщились, однако секундой спустя его лицо выглядело вновь бесстрастным, каким и следовало быть главе “Ордена стихий, света и земли”.

— Это она? Вы опознали её, Теос? — прошипел силуэт, сотканный из теней.

Мужчина оскалил зубы и бросил на тень холодный взгляд.

— Прош-ш-шу прощ-щения, хозяин. — Прошипел силуэт, покорно склонившись.

— Докладывай, что было ночью?

— Я почуял свет издалека, но наш-ш-шёл источник быстро. Это точно была девочка, но света стало намного больш-ш-ше, почти как у её матери. Очень вкус-с-сно, хозяин. — Силуэт издал неприятный причмокивающий звук.

Мужчина едва удержался, чтобы не отстраниться от тени, но отвращение ему было не скрыть. Необходимость этих тварей поглощать истинный свет вызывала желание отправить их обратно в кишащую тьмой бездну, что их породила.

— Не помню, чтобы позволял тебе её пить. — Холодно произнёс мужчина.

— Лиш-ш-шь в целях опознания, но никакого питания, хозяин. — Поспешил заверить силуэт, и Теос едва смог разобрать слова из-за шипящего голоса собеседника.

— Ладно. Передай своим подопечным, что поиски окончены, возвращайтесь обратно и приступайте к своим основным обязанностям.

— Слуш-ш-шаюсь, хозяин.

Силуэт снова почтенно склонился и тут же растворился, сливаясь со тьмой.

Непривычно однако было мёрзнуть. Мужчина ощущал некоторую беспомощность в остывающем теле, давно с ним такого не было. Уже почти целое столетие ему были неведомы ощущения бессилия или без властности, поэтому ему столь претил этот мир. Без своих способностей, дарованных при рождении, он становился обычным человеком, таким же, как и любой прохиндей этого мира, влачащий безрадостное существование.

Наконец-то огни заведения померкли и тяжёлая стальная дверь приоткрылась, выпуская едва переставляющих ноги людей.

Теос ждал. Сегодня же он должен забрать девочку с собой, и никаких промедлений.

Вскоре из дверей показались двое. Юноша запер дверь и уверенно устремился вперёд, а за ним, растирая озябшие руки, семенила девушка, худая и бледная, с длинными волнами волос, переливающимися золотом под светом уличных фонарей."Невероятное сходство" — подумал Теос, покачав головой.

Девчонка удалялась вверх по скудно освещённой улице, а высокий рыжеволосый парнишка двигался с ней плечом к плечу. Мужчина недовольно осматривал юношу, он не ожидал этого долговязого дополнения. Применять физическую силу своего тела он не собирался, в этом мире он никак не одолеет этого юнца. Видимо, ему не оставалось иного, кроме как оставаться тут ещё некоторое время, выжидая.

Девчушка звонко смеялась и припрыгивала, в попытках согреться. Юноша шёл рядом, то и дело бросая на неё украдкой взгляды с высоты своего роста. Теос насупился, наблюдая за парочкой, не хотелось бы чтобы этот юнец стал проблемой. Будь при нем сила, он бы уже отправил парня к праотцам, а девочку просто закинул бы в портал, не прибегая к физической силе. К сожалению, иномирие ограждено от воздействия, здесь не было ни сил стихий, ни естественной природы дающих силу предметов, ни замедленного старения обладающих дарами. В этом мире он должен был бы лежать в утоптанной могиле лет так тридцать, обычным дряхлым сморщенным телом с потемневшей кожей и провалами вместо глаз.

Мужчина следовал за девушкой и её компаньоном, оставаясь незамеченным в тёмных углах и тенях высоких громоздких зданий, бесстрастно выжидая.

Девушка подошла к массивной стальной двери, замок щёлкнул и махнув юноше вслед рукой, она юркнула внутрь высокого многооконного дома. Теос, как и рыжеволосый юноша, проследил за её передвижением вверх по лестнице, через мутные окна здания, подсвеченные слабыми жёлтыми огнями. Через пару минут в одном из узких окошек четвёртого этажа загорелся свет и только дождавшись этого момента парень склонил голову с растянувшейся на губах улыбкой и скрылся, уходя вниз по улице.

Теос двинулся к двери и потянул за металлическую ручку, однако та не поддалась. Удивленный и несколько раздосадованный он отступил.

Холод окончательно окутал его тело, проникая казалось бы даже вглубь костей. Мужчина вновь поднял голову вверх, всматриваясь и выискивая девушку, а затем кинув камень наземь, исчез в портале.

Глава 3

Эрбана, Иллинойс

Лу

Сонно открыв глаза поняла, что меня разбудил не будильник на телефоне, а утренний холодок, щипавший за оголённую кожу бедра и ноги, с которых сползло одеяло прямо на пол. Подняла его и накинула на положенное место, но оно оказалось неприятно холодным. Потянулась и выключила старый ночник в виде жёлтого шара, напоминающего луну.

Достала телефон из-под подушки, экран оповестил, что ещё только семь утра, можно было бы и поспать часик, но сна ни в одном глазу не осталось, едва я вспомнила что сегодня за день.

Приподнялась на локтях и удивлённо заморгала. За окном огромными белыми хлопьями падал снег, первый за эту зиму. Землю уже успело укрыть плотной пуховой периной. Ранние пташки, спешившие на роботу, безрадостно поглядывали на небо и тут же утыкались в землю, оставляя причудливые вензеля из цепочек отпечатков ботинок.

Лысые, до этого утра, деревья уже успели обзавестись снежными шубками и теперь ярко поблескивали ими на утреннем солнце. Красиво, до боли красиво, так, что хочется выбежать туда прямо в пижамных штанах и футболке и кружить, расставив руки в стороны.

В тот день тоже шёл первый снег. Надо же, только сейчас об этом вспомнила. Ровно семь лет назад, в такое же светлое утро, я проснулась и завизжала, увидев снежную бурю, обрушившуюся на землю с неимоверной силой. Побежала на поиски мамы и нашла её на кухне. Она пекла печенье, мои любимые сахарные бантики, а по её щекам текли слезы. Тогда я не поняла почему мама плачет и крепко-крепко обвила её талию руками, затараторив о первом снеге зимы и о том, что нам необходимо срочно бежать на улицу, потому что мы с мамой всё делали вместе. Она вытерла слезы, улыбнулась и просто кивнула, соглашаясь. В тот день она на всё соглашалась. Весь день мы делали всё, что было моей душе угодно: ели мороженное в кафе, хотя на дворе зима, трижды катались на колесе обозрения с видом на весь город, с десяток раз падали на катке, так как ни одна из нас ни капельки не умела держаться на коньках, и даже приобрели огромного розового мишку, которого согласились делить между собой — неделю я поиграю с ним, неделю мама.

Я обернулась на плюшевого мишку, уложенного в единственном свободном углу комнаты. В детстве он казался мне просто гигантским.

В тот день мама делала всё, чтобы я запомнила каждый момент: обнимала и целовала меня намного чаще, чем когда-либо до этого, от чего я гордо отбрыкивалась и громко протестовала как все дети. Вечером, возвращаясь домой, мы повалились прямо на снег и тормошили руками и ногами, создавая фигуры снежных ангелов. Мама смеялась счастливо и я вместе с ней, ведь это был лучший день моей жизни.

Придя домой мы устроились в ванне полной горячей воды, натянув купальники и захватив с собой мой круг для плавания. Мама делала мыльные пузыри одни за другими, пока я прыгала и лопала их, разбрызгивая воду из ванны прямо на кафельный пол.

Мы уснули вдвоём на нашей кровати в крохотной спальне: я, свернувшаяся крохотным клубком и мама, крепко обнимающая меня со спины.

Утром я проснулась одна, в совершенно пустой, холодной квартире. Мамы нигде не было, от неё осталась лишь краткая записка, написанная неровным почерком, будто её рука ужасно тряслась во время письма:

“ Солнышко, моя Луна-Лу, моё всё!

Ты чудо, посланное мне неведомо за какие заслуги, и я люблю тебя больше всего на свете, больше чем вообще возможно кого-то любить!

Будь сильной и счастливой,

будь терпеливой и сострадающей,

будь доброй,

будь собой, моя крошка Лу!

Я уже горжусь тобой, той девушкой и женщиной, которой ты непременно станешь!

Живи и улыбайся каждый день, так же, как ты это делала вчера!

Надеюсь, когда-нибудь мы снова будем вместе.

Ещё раз,

Безгранично Люблю,

Мама!”

Тогда я держала в руках бумажку с посланием и не понимала почему мама решила написать как она меня любит, почему не сказать. Пожав плечами, я села смотреть мультики и есть печенье, испечённое мамой прошлым утром.

Через час приехала Тара и собрав мои вещи, забрала с собой. Только спустя пять часов ужасной трясучки в машине тёти Тары мой детский мозг наконец-то осознал: “мама ушла, мамы нет”.

На кухне звякнула посуда, должно быть Тара вернулась с ночной смены в больнице. В горле встал ком, мы никогда особо не обсуждали с ней мамино исчезновение. Сколько бы я не пыталась начинать этот разговор Тара всегда закрывалась от меня и я терялась в догадках — от того ли это, что ей есть что от меня скрывать или эта тема причиняет ей слишком много боли и поэтому она так старательно её избегает.

Я вышла в гостиную. Приёмная мама уже вовсю крутилась на кухне, переворачивая на сковородке блинчик и при этом снимая закипевший чайник с плиты и заливая кипятком чай в двух чашках. На кухонном столе уже соорудилась небольшая блинная башня, ожидающая голодную меня. Я присела за стол и наблюдала за ловкими движениями женщины. Тара всегда казалась мне немного не такой как другие люди, как будто обладала большей грацией и ловкостью, при том, что ей было далеко за сорок. Меня всегда интересовало какими были её родители и как они смотрелись вместе. Была ли её мама темнокожей или отец, потому что Тара обладала необычайно красивой кожей золотисто-бронзового цвета, и казалось будто совсем не старилась, за исключением пары неглубоких морщинок на лбу и во внешних уголках глаз.

Женщина обернулась с видом крайнего удивления.

— И давно ты тут сидишь?

Я хмыкнула и кивнула в ответ:

— Тебе нужно поспать, ты же только со смены.

Подхватив верхний блин, оказавшийся слегка дырявым, свернула конвертиком и отправила в рот сразу половину. Тара нахмурилась и покачала головой.

— Не пойму, не учила ведь тебя такому, ешь как дикарка!

Женщина упёрла руки в бока и наблюдала за мной, а я растянула губы в широкой улыбке и запихнула оставшуюся часть блина в рот.

Запахло горелым и Тара подскочила на месте, кидаясь к сковородке с угольками вместо блинчика.

— Хочешь останемся сегодня дома? Поваляем дурака, купим чего-то ужасно не полезного, будем есть и смотреть фильмы по телевизору. — Кинула через плечо женщина, выскребая остатки горелого блина со сковородки в мусорку.

Предложение удивило, обычно Тара не давала мне поблажек, даже в этот день.

— Не-а. Скоро экзамен по психологии. Да и тебе же сегодня нужно к Винсу, он без тебя не справится.

Тара выключила огонь и сбросила с плеча кухонное полотенце на стол.

— Я всего лишь сиделка, меня можно и заменить кем-то другим.

Тара дёрнула плечом. И я и она, мы обе знали, что ей нельзя пропускать работу, как раз из-за того, что её могут очень просто заменить кем-нибудь другим.

— Я подумала, мы могли бы провести этот день вместе, мы же почти не видимся… — не договорив, она задумчиво посмотрела за окно на улицу.

Я бросила взгляд туда же. Быть может стоит остаться дома, с Тарой, просто не делать ничего. Но когда мы вместе мне больнее дважды, будто я чувствую и свою боль и её. Я не смогу сдержаться и прореву половину дня, а если поеду на занятия, то мне не позволят думать о маме и прокручивать тот день в голове.

— Мне нужно ехать. — Глухо ответила я и направилась в ванну.

Тара не стала уговаривать и когда я вышла из душа, она уже дремала на своём диване, повернувшись лицом к спинке.

Стараясь не шуметь, шмыгнула в свою комнату и тихо оделась, попутно закидывая в сумку нужные конспекты. Остановилась у стола и выдвинула нижний ящик, просунула руку под дно и открыла приклеенный там конверт. Нащупала руками бумагу внутри, но не стала доставать, просто хотелось ощутить связь с мамой. Если опять сяду и буду сто раз перечитывать письмо ничего не изменится.

Подошла к окну за которым по прежнему на землю падали крупные мягкие хлопья снега.

— Где ты, мама? — прошептала, наблюдая за веселящимся малышом, который ловил снежинки языком и женщиной, которая придерживая того за капюшон, болтала по телефону.

Быть может у неё другая семья, быть может она уехала на встречу новой жизни и оставила меня позади, а может её уже давно нет в живых. Возможно семь лет назад она попрощалась не только со мной и Тарой, но и с жизнью. Не знаю какой из вариантов причинял большую боль, возможно они были равносильны, даже если это и было эгоистично.

Глава 4

Эрбана, Иллинойс

Лу

В клубе я появилась раньше обычного, чем удивила Роя до глубины души.

— Надо же, Лу, сегодня что мир перевернулся?

Я пожала плечами. Мне просто не хотелось торчать дома и прокручивать в голове воспоминания семилетней давности. После занятий меня дёрнуло погулять по городу, Тара всё равно не заметит, что я не возвращалась домой.

В клубе после вчерашнего разгула было так грязно, что я выдохнула с облегчением, хорошо что пришла раньше, иначе точно не успела бы всё вымыть. Пришлось открыть все двери и окна, чтобы выветрить запах застоялого пота и пролитого на пол крепкого алкоголя. Тара бы упала без чувств, если бы узнала как тут бывает грязно после очередного сумасбродного вечера.

Через час я была уже вся мокрая от пота и абсолютно выдохшаяся от выметания и вымывания стен и полов злополучного клуба, ворча от злости на всех вчерашних посетителей. Сегодня будет очень долгий вечер, учитывая что меня ждёт сцена и как минимум севший голос ближе к полуночи.

Проскользнув в служебный туалет, вывалила стандартный набор косметики на грязную полку над умывальником. Уборщица тут поработала не ахти, но Рою не было особого дела до того, что скрывалось из виду посетителей.

В ход как всегда шла тяжёлая артиллерия: тёмные тени для век и чёрный карандаш, чтобы ещё больше выделить практически чёрные глаза, красная помада и розовые румяна, которые бодро контрастировали с бледным лицом. Мне не нравился тяжёлый макияж, не нравилось то, как я выгляжу с ним — взросло и как-то пошло, но Рой считал, что такой вид идеально подходит для клубной певички, которую приходят послушать завсегдатаи.

Сняла потную футболку и засунула в сумку, после чего набрала в руки воды и плеснула на грудь и подмышки. Выуженное из служебного шкафчика платье уже висело на ручке двери. Впервые увидев его, я хотела было произнести “о ужас”, но Рой, неизвестно где вытянувший эту ядовито-красную тряпочку, бодро усыпанную паетками, выглядел так, будто вручал мне платье принцессы, так что я засунула едкие словечки куда поглубже и смиренно приняла из его рук сценический наряд. Теперь, по прошествии долгого времени, я успела сродниться с этой вещицей, и натягивая её, чувствовала себя так же комфортно, как дома в трениках и любимой застиранной футболке.

Платье расползлось по телу и слегка повисло, похоже у любой вещи есть своя износостойкость. Помрачнев, перевела взгляд и взяла в руки расчёску, приступая к последнему и самому долгому этапу — вычесыванию непослушных волос. Сегодня не стану завязывать их или пытаться делать причёску, руки слишком болели от нескольких часов уборки, чтобы пытаться ещё и четверть часа соорудить нечто приличное на голове. Перекрутив, закинула их на одно плечо. Волосы волнами свесились ниже груди. Теперь остался лишь последний штрих — заменить кроссовки на лаковые красные туфли на шпильке.

Подняла сумку, сгребла в неё всё с полки и потащила в раздевалку. Скоро мой выход, так что пора бы двигаться, Пайк наверное уже успел наполнить для меня стакан.

И впрямь, вишнёвая кола ожидала на своём месте, а бармен уже замешивал странного вида серо-голубой коктейль для угрюмой женщины со вздёрнутой бровью, при этом создавалось ощущение, что её лицо было в состоянии покоя, а бровь просто так расположилась выше необходимого уровня. В клубе был разный контингент и я уже успела привыкнуть к интересным личностям, что валили сюда на выпивку и живое пение, как пчелы на мёд.

Приложилась к стакану и оглядела зал. Пока ещё клуб, можно сказать, пустовал, часть столиков была занята тихими компаниями, так что с выходом можно повременить, пока не наберётся побольше людей. Рой платил мне почасово и не любил переплачивать за выступления перед не разогретой публикой, не готовой отдавать добротные чаевые, которые естественно уходили в его карман.

Кто-то дёрнул меня за прядь и я резко крутанулась на месте, отчего барный стул пошатнулся. Пайк был доволен моим замешательством и с гордым видом наливал тёмное пиво в бокал для лысоватого мужчины, который уселся рядом со мной. Я послала бармену гневный взгляд, но того ни на грамм не прошибло. В ответ он подмигнул мне и поставив перед мужчиной пиво, двинулся к другому концу стойки к компании женщин, активно подзывающих бармена к себе, строя глазки и посмеиваясь. Вероятнее всего это очередные, замученные семейной жизнью женщины, которым удалось вырваться хотя бы на вечерок, чтобы почувствовать себя живыми. Мне была знакома эта картина донельзя: женщины, вызывающе накрашенные и разодетые в лучшие платья и полупрозрачные блузки, приходили в клуб чтобы строить глазки и флиртовать с каждым, кто обратит на них внимание. Они не спешили раздавать номера телефонов и не уходили из клуба под ручку с незнакомцем, они просто напоминали самим себе что они женщины и что они желанны, ничего более. И как бы там ни было, я не видела в этом ничего плохого. Вероятно когда-то потом, лет эдак через двадцать, я тоже буду уходить вечерком в бар, тайком от мужа, чтобы напомнить себе что я тоже чего-то стою.

В течении часа мне не оставалось ничего более, кроме как наблюдать за густеющей толпой и перебрасываться колкими словечками с Пайком, называя его недоделанным альфонсом, пока он снова выманивал чаевые у доверчивых дам.

Ко мне подсел мужчина лет тридцати, с реденькой шевелюрой, что уже начала лысеть и пробасил прокуренным сиплым голосом:

— Добрый вечер, ангелок. Быть может угостить тебя чем-то?

На секунду я задумалась над ответом, а что если скажу “да”, в этом ведь не будет ничего такого. Хотя нет, если Пайк заметит в моих руках алкоголь то, не знаю что он сделает, но взбесится это точно.

Не успела я додумать, как мои мысленные потуги прервал голос Пайка:

— Свали-ка от неё.

Парень гневно уставился на мужчину, скрестив руки на груди. Брови сошлись на переносице, желваки ходили ходуном, глаза недобро поблескивали. Уф, не хотелось бы чтобы когда-то такой же взгляд был направлен на меня, ой как не хотелось бы.

Я переключила внимание на мужчину рядом, он, казалось, даже уменьшился в размерах, осел, голова втянулась в плечи. Похоже Пайк напугал его до ужаса, хоть бы со стула не шмякнулся, тогда нам с барменом вдвоём влетит от Роя.

Мужчина кое-как вышел из ступора и на трясущихся ногах поднялся со стула, спеша убраться от парня как можно дальше.

— Эй, ты чего людей пугаешь! Он же вот-вот и в обморок шарахнется.

— Ага, — усмехнулся Пайк — зато больше не станет подкатывать к маленьким девочкам.

— Эй! — Я стукнула стаканом по стойке, расплёскивая содержимое — Я не маленькая девочка!

Пайк рассмеялся, чем несказанно разозлил меня и направился снова к компании гудящих женщин, уже более настойчиво требующих внимания бармена. Видимо этим вечером они решили капитально напиться.

— Лу! — Откуда-то раздался голос Роя и я завертела головой. Он стоял у сцены и указывал пальцем на микрофон.

Пора.

Список песен был стандартным, расписанным по дням недели и меняющийся раз в месяц, так что проблем с запоминанием не возникало. Можно было бы решить, что мне должно было бы уже надоесть петь одно и то же, выступать перед пьяной публикой, регулярно слышать непристойности в свой адрес, время от времени долетающие до сцены из зала, но нет, всё это меркло перед страстью к изливанию души через песню. Для меня пение было не чем-то обычным, когда я пела, я чувствовала себя другой, я чувствовала себя особенной. А ещё мне казалось что в эти моменты что-то внутри меня открывалось и лилось навстречу каждому бьющемуся в зале сердцу. Звучит как полная чушь, но так я чувствовала, и держала это при себе как большую тайну.

Подстроив микрофон под себя, натянула дежурную улыбку и поприветствовала публику, позволяя ей ответить гулкими аплодисментами. Пожелав всем прекрасного вечера, дала знак Пайку и из колонок полился минус.

Вечер перетекал в ночь, а я оставалась на сцене не покидая её ни на минуту. Одна песня сменялась другой, а я только всё больше входила во вкус, забываясь и отдаваясь с лихвой. Мой мир в эти часы ограничивался сценой и микрофоном и только ими, более не было ничего, что было бы важнее.

Песня закончилась и я бросила взгляд на настенные часы. Моё время подошло к концу и только сейчас я осознала, что еле стою на ногах от усталости. Повернулась к публике и заученной речью попрощалась с залом, обводя взглядом оживлённую толпу. Многие уже давно не обращали на меня никакого внимания, ведя оживлённые беседы и лишь изредка бросая в сторону сцены рассредоточенные взгляды. По коже пробежался холодок, совсем как когда спиной ощущаешь, что на тебя внимательно и изучающе смотрят. Усталость как рукой сняло, глаза снова пробежались по залу и остановились, едва не упустив из виду тёмную фигуру, притаившуюся в тени стены.

За дальним столиком сидел мужчина и от его взгляда меня прошиб холодный пот, а руки затряслись, закрепляя микрофон на стойке.

Это был тот самый человек, что приходил прошлым вечеромтак же как и сейчас, смотрел на меня, вызывая желание прятаться и убегать. Капюшон нависал, скрывая верхнюю часть его лица, не давая его рассмотреть. Мужчина криво улыбнулся, и будто прочитав мои мысли, сдвинул капюшон балахона, открывая лицо.

Я застыла. Шум толпы отошёл на задний план. Мы смотрели друг на друга изучающе. В глаза стразу бросилось то, что отличало мужчину от остальных посетителей, и дело не в янтарных радужках глаз, пылающих как самый что ни на есть настоящий огонь, и не в волосах, остриженных коротким ежиком, а в блеклой, но всё же отчётливо выделяющейся татуировке глаза, прямо посередине лба.

В голове проскочило слово, которое я сразу же приписала ему: “опасность”. Волоски на затылке встали дыбом, инстинкты приказывали уносить ноги как можно быстрее.

Глава 5

Эрбана, Иллинойс

Теос

Давно уже Теос не пребывал в таком отличном расположении духа. Этой ночью он вернётся не с пустыми руками. Одного взгляда хватило, чтобы дать девочке понять: ей не тягаться с ним, он сильнее. Пусть этот мир и был закрыт для сил муроев, но многолетний опыт так просто не стереть, переходя грань. Довольная улыбка расплылась на его губах. Теос был невероятно рад ещё и тому, что Лагу деви передался девчонке от её прародительницы и не растворился в крови матери или матери её матери. Это было своеобразным дополнением, которого не ждёшь, но которому очень рад.

Зорким взглядом он наблюдал как на негнущихся ногах девушка прошествовала к боковой двери зала. Это ничего, куда бы она не пошла, ей уже не укрыться.

Теос поднялся на ноги и вновь набросил капюшон, скрывая лицо. Ни к чему ему внимание пьяных людей, плотно заполнивших здешнее увеселительное заведение.

Один из местных мужчин поднялся, пошатываясь всей внушительной массой и задел плечо муроя, отчего тот едва удержался на ногах. Пьянчужка стал сыпать извинения заплетающимся языком, вызывая всё большее раздражение мужчины в балахоне. Будь его воля, он бы выдрал этому человеку язык, не испачкав и пальца в крови и делов с концами.

Теос обогнул мужчину и направился вслед за девушкой. Заминка заставила его напрячься, однако он был уверен, сегодня он не даст ей уйти.

Дверь вела в тёмные прохладные помещения, с нагромождением разного хлама. Мужчина настойчиво пробирался вглубь, вслушиваясь в шаги и выискивая следы девчонки. Стоило ему хорошенько разозлиться, как после очередного поворота в темноте коридора выросла тяжёлая стальная дверь. Толкнув ту ногой, мурой вдохнул морозных воздух улицы, и тут же напряжённо повёл плечами. Всё таки он всеми фибрами души питал ненависть к холоду.

Шагнув в тень переулка, прислушался, до него донеслись звуки возни, а затем и вовсе вскрики.

Поспешив на голос, обнаружил девушку, с ужасом отступающую от тени, уже начавшей тянуть из той свет. Мужчина зарычал, неужели тень вздумала ослушаться его приказа, ведь ещё вчера он дал понять что всей этой своре следует немедля вернуться к их обязанностям и прекратить поиски девчонки, а уж тем более питаться ею.

То приобретающий ясность, то вновь становящийся лишь сгустком тьмы, силуэт замедлился, почуяв поблизости хозяина, а затем и вовсе прервал подпитку. Девушка припала к стене, побелевшая от ужаса.

— Что здесь происходит? — процедил Теос.

— Хозяин — прошипела тень — Я наш-ш-шёл её для вас-с-с.

Тень склонилась, приветствуя Главного.

Теос взмахнул рукой, позабыв об отсутствии силы. Прикрыв глаза, вернул себе прежнее хладнокровие и приказал:

— Убирайся.

Силуэт, и не вздумав оспаривать хозяйский приказ, тут же слился с прочими тенями узкого переулка.

Девушка во всю глядела на муроя, часто моргая, как будто силилась понять реален ли он или быть может ей всего лишь привиделось.

На беду или радость, Глава Ордена был реален.

Мужчина протянул руку, намереваясь ухватить девчонку за рукав куртки, но та в ужасе увернулась и бросилась бежать со всех ног.

В первые секунды Теос опешил, недоуменно глядя вслед девушке, а затем ринулся следом, доставая плоский камень из потайного кармана.

Остановив не имеющую смысла погоню, мужчина кинул камень наземь и тот тотчас открыл искрящуюся зеленоватым дугу, разрывающую пространство для перехода. Девушка издала невнятный звук, будто заскрежетал метал и стала крениться к земле, теряя сознание.

Не дав той упасть, Теос подхватил её на руки, и покачивая головой, ступил за грань.

Глава 6

В то же время, за гранью на севере. Королевство Кошмаров

Братство

Ирэн

Меж толстых ветвей десятиствольника завыл ледяной ветер, сметая снег прямо на головы десятка парней, застывших в полупоклоне совершенно неподвижно.

— Эй, Рэн, наверное дерьмово провести двенадцать лет в Братстве, но так и остаться отбросом, каким и был прежде? — бросил небрежно один из десятки, Нил.

Двое других парней тихо зафыркали. Остальные же оставались неподвижными.

Ирэн стоял ровно, не поведя и глазом. Несмотря на холод, по его спине стекали капли пота.

Из всех тренировок на прочность, эта была самой сложной, однако Рэн всегда держался до последнего, до тех пор, пока мышцы не сводило дикой болью, и казалось что вот-вот рухнешь наземь и больше не поднимешься. Он всегда поднимался. Своим упрямством он превосходил любого в своём отряде.

— Ну же, Рэн, поболтай со мной. — Подначивал Нил, его голос был охрипшим.

С тех самых пор, как Ирэн попал в Братство двенадцать лет назад и столкнулся с Нилом, отношения у них не сложились. Нил был высокородным выскочкой, привыкшим получать всё внимание, и несмотря на то, что каждый из охотников был обязан отказаться от прошлой жизни, он продолжал кичиться деньгами своего отца. Этот парень не признавал бедняков за людей, считая их отребьем, таким в его глазах был и Ирэн.

А с тех пор, как Рэн стал лидировать среди остальных мальчишек, и учителя с гордостью ставили его во главе вылазок в чащу, в Ниле закипела ненависть.

С каждым годом отношения между ними становились всё хуже, а борьба ожесточённее.

Нил покачнулся, и Ирэн не сдержал смешка.

— Думаешь ты сильнее меня? — прорычал парень, устремляя горящий ненавистью взгляд на Ирэна, а затем резко выпрямился и кинулся вперёд, занося кулак для удара.

Рэн пригнулся, уходя от столкновения и вновь принял прежнюю позу. Парни расхохотались, смотря ему за спину на Нила, что громко ругаясь, выбирался из сугроба.

— Нил, а твоя мамочка знает, что её сынок ругается как отребье? — Спросил, оскалившись, один из парней, Альтаир.

Ирэн бросил на него взгляд, и покачал головой, давая знак не вмешиваться, но что Альт лишь криво улыбнулся.

— Закрой рот! — Гаркнул Нил, становясь наконец-то на ноги, а затем снова кинулся вперёд. Ирэн припал к земле раньше, чем Нил успел бы сбить его с ног. Подскочив так быстро, как мог, на окоченевших, негнущихся ногах, он намеревался взметнуть кулак для удара, но его прервал властный голос учителя:

— Довольно!

Кругом воцарилась непроницаемая тишина. Парни старались даже не дышать, отводя глаза.

— Урок окончен, вы все провалились.

— Но это же Нил.. — Начал было один из охотников, пытаясь разогнуть спину.

— В Братстве мы ценим единство команды. Здесь нет «я» или «он», есть только «мы». Вы все провалились. Завтра я ожидаю вас на этом же месте в это же время.

Учитель развернулся и бесшумно удалился прочь.

— Твою мать, Нил! — Протянул кто-то из отряда, и ему в ответ полетел целый поток ругательств. Ирэн едва их слышал, уходя всё дальше от границы леса, под защитой Братства. Сегодня в его запасе было целых три часа свободного времени, а поэтому он шёл домой.

Ирэн неспешно подходил к обветшалому домику со стороны леса. Здесь почти не было снега, но, как и всегда, поле у дома покрывала незастывающая грязь.

У грубо сколоченного забора стояли двое. Артур был к нему спиной, однако Рэн всё равно узнал его по рыжим волосам, что волнами спускались до худых, ссутуленных плеч. А вот бугая, застывшего рядом с Артуром, он не припоминал.

Подойдя ближе Ирэн смог рассмотреть его лицо, и удивлённо вскинулся, это был Медведь. Худший из худших с кем можно было связаться, главарь местной банды, занимающейся всем: от мелких краж до вышибания долгов у неимущих.

Что они с Артуром могли обсуждать, склонившись друг к другу головами?

Ирэн подошёл ещё ближе и громко окрикнул побратима:

— Артур!

Парень повернул рыжеволосую голову, на щеках и носу проступали многочисленные веснушки, несмотря на то, что зима эта выдалась на редкость не солнечная. Он улыбнулся, увидев названного брата.

— Ирэн!

Медведь окинул Рэна тяжёлым, мрачным взглядом и поспешил удалиться прочь. Даже такие как Медведь не решались связываться с охотниками.

Подойдя ближе, Ирэн посмотрел Артуру прямо в глаза, пытаясь увидеть в них правду и спросил:

— Какие дела ты водишь с ним?