Красный Треугольник

Антон Чиж, 2018

Цвет этой прозы – красный. И место этой книге – на полке, рядом с шедеврами антиутопии Дж. Оруэлла, Л. Кэрролла, Т. Толстой… Новый роман Антона Чижа – с виду абсурдная сказка – передает картину нашей жизни значительно точнее, нежели самый подробный и правдивый репортаж. Абсурд. Нелепость. Дикость. Искал офис, а попал на какой-то жуткий заброшенный завод. И это – в центре Питера! И бродишь провонявшими резиной трущобами в поисках выхода, наматываешь круг за кругом, привлекая внимание обитателей руин, каких-то злобных уродов, и молишь их о помощи. Но в ответ одно и то же: «Выхода нет!» Но так ведь не бывает! Выход всегда должен быть! Или все-таки они правы? И выхода в самом деле нет? Вообще нет…

39-й до Эры Резины

Кажется, где-то кричали. Тимур вздрогнул и прорвал пелену сна. Открыв глаза, он увидел муть пасмурного утра и шокер перед собой.

Крик приближался. Тимур напрягся. Эх, все-таки не уследил и провалился в сон! А ведь казалось, всю ночь не сомкнул глаз, так и просидел, держась у зыбкой границы сна. Все пялился, казалось, на лестницу, видел какие-то тени, потом оказался в рыбачьей лодке, тянул из воды полную сеть. Или вроде бы сидел под ветвистым деревом — и опять находил себя на кафельном полу. То вдруг видел смутный силуэт той, с которой расстался, но все еще не мог забыть. Кажется, она приходила, стояла молча, не стремясь помочь или утешить, и исчезала в зыбком приливе другого сна. Кажется, он даже улыбнулся такому приятному видению и крепче стиснул рукоятку шокера. Но все это было наваждением.

Крик стал яснее.

— Ночь ушла! — расслышал он.

Весть пролетела мимо окна и устремилась вдаль.

— С гребаным добрым утром, — нарочно вслух сказал Тимур. — Кофе с булочкой в постель.

Тело промерзло до полной нечувствительности, когда же он рискнул шелохнуться, то не справился с мышцами. Колени не желали разгибаться, а руки саднило и сводило, будто их засунули в крапиву. Пальцы не желали выпускать шокер. Что-то похожее испытывал, наверное, Железный Дровосек, когда совсем заржавел.

С огромным трудом Тимур встал. А потом, с огромным трудом и испытывая боль во всем теле, нагнулся, чтобы поднять брелок. Тимур присматривал за ним всю ночь: верный друг бодрствовал и утешал, пристроившись на полу. И теперь был бережно спрятан к деньгам.

Чтобы пережить мучительные страдания тела, Тимур оперся об оконный проем. Замер и посмотрел вниз. Внизу расстилались поля округлых крыш в лохмотьях ржавчины, похожие на улей с гигантскими ячейками. «Треугольник» строили раз и на века, его план был могуч и ясен: к длинным прямым корпусам примыкали узкие перемычки, соединяя все строения замкнутым радиусом. Даже отсюда было заметно, что завод похож на город, в котором есть кварталы, улицы и площади, расположенные по закону строгой пропорции и цели. В планомерно вытянутых двориках чувствовалась забота настоящего хозяина-творца. Немецкая логика указала цеха ставить так, чтобы с максимальной быстротой доставлять изделие к следующей обработке. Багрово-красные строения мертвого гиганта внушали неожиданное уважение и особое удовольствие, какое порой вызывает картина величественного упадка. Тимур невольно залюбовался и вдруг приметил за краем заводских крыш желтеющие дома на той стороне Обводного канала. И хоть затянутое тучами небо не пропускало солнца, сигнал пробуждения был подан.

Прорезался отдаленный гам машинных клаксонов, дребезжание тяжелых грузовиков, голоса радиостанций, визг трамваев и прочая какофония звуков, какие выплескивает проснувшийся город. Обычно раздражающий шум показался сейчас прекрасным. Вчерашний день, с беготней, трупами и приступом голода, виделся теперь заурядным кошмаром. Боль в мышцах утихла, Тимур сделал вывод, что ненароком впал во временное помешательство. Страх поблек, Тимур даже усмехнулся — до какой глупости дошел. Надо же, показалось, что убил шокером агрессивную бомжиху и вообще как ребенок заплутал в трех домах. А ведь надо всего-то пройти по большой заводской улице, которая непременно выведет уж если не на Обводный, то на Розенштейна или Старо-Петергофский.

Вынув пультик, он навел его в окно и отправил сигнал. Ответное пиканье «бомбы» услышать было невозможно, но мигающая кнопка подтвердила: сигнализация работает успешно. Значит, машина Федора на месте. Не без мстительного удовольствия Тимур подумал, что приятель наказал себя, поменявшись одеждой. Может, бедняге, даже пришлось спуститься в метро, ничего, пусть помучается, будет наукой.

От этих мыслей настроение резко пошло вверх. Откинув страхи, Тимур не мог понять, с чего это его переклинило: уже два года крепче коньяка ничего не употреблял.

— Пришлец лютый месреза отпустил! — вдруг заорали где-то за крышами.

Тимуру не было дела до местных странностей, пора на работу. Наверное, уже восьмой час, только и успеть встать под душ и переодеться.

Крик разлетался по дворам и закоулкам завода все дальше.

И тут в нижнюю челюсть Тимура словно всадили гвоздь, садистски провернув раз-другой. Тимур застонал и схватился за больное место. Недолеченный зуб мстил за ночевку на холоде, принявшись зудеть и напоминать о том, как ему плохо. Чтобы дотерпеть до дома, требовалось немедленное тепло. Тимур стянул шарф Федора, после трех попыток замотал челюсть, но вместе с головой: получился шерстяной хиджаб. На улице так не походишь, любой патрульный заставит вывернуть карманы, но до машины добраться — сойдет. Не обращая внимания на капризы зуба, Тимур покинул ночное убежище в отличном настроении.

В темноте он не мог вчера увидеть, куда именно спрятался, но теперь, осмотрев дворик между цехами, нашел все те же следы разрухи, высаженные окна и раздробленный кирпич. Выход вел через полукруглую каменную арку, на которую опирался меньший корпус.

— Тимур! — позвал негромкий голос.

Он не испугался, а удивленно осмотрелся — кто может звать его в пустом дворе, может, Федор объявился? Живых среди каменных развалов не замечалось. Не слуховая же галлюцинация, в конце концов.

— Тут я! — опять сообщил невидимка.

Это становилось неприятным. Слишком много дел, чтобы играть в прятки. Тимур, не оглядываясь, отправился к арке.

— Куда, ты? Здесь я!

Один из больших камней зашевелился, открывая довольно худого человека, в летной куртке и очках сварщика на лбу, над которым пышно кустилась кудряво-черная шевелюра. Фокус объяснился просто — незнакомец прикрылся плащом под узор камней, искусство маскировки, не более.

Присмотревшись, Тимур не смог понять: знаком этот тип или нет. Может, где-то встречались? Рядового бомжа тот явно превосходил.

— Куда делся, тебя все ищут, — тревожно-громко прошептал курчавый.

— Ищут меня?

— Чингиз разослал всех, уж думали, Темнец тебя достал, тогда совсем плохо, глас что-то странное доносит, дескать, пришлец какой-то лютый явился, да и вообще, пока тебя не было, ситуация резко ухудшилась. Чингиз сказал, что надо очень, понимаешь — очень, торопиться, все тебя ждут, а тебя нет… А я Чингизу говорю, наверное, он след учуял, решил выждать Ночь, давай, говорю, утром покараулю, он любил, говорю, раньше в цеху Полетов схорониться, там-то тебя искать бесполезняк, понимаю, так я на выходе решил побыть. Чингиз разрешил. И вот ты тут, молодец, а что, плащ не нашел?

Выслушав торопливый бред, Тимур решил виду не показывать: скорее всего обитают тут не только бомжи, но и сумасшедшие, клиники закрыли, вот они и подались сюда, среди руин веселее. Оставалось неясно, откуда ненормальный знает его.

— Где выход? — спросил Тимур и дружелюбно улыбнулся.

Шизик, кажется, обиделся:

— Ты что, проверяешь меня? Это же я, Мик!

— Так, где выход?

Тип с нежным имечком «Мик» и ростом под два метра надул губы и пробурчал:

— Ищем всегда, отыщем с победой. Теперь доволен?

— Спасибо, — вежливо поблагодарил Тимур, убедившись в правильном диагнозе: совсем идиот. — Пойду я, дел много, всего тебе доброго.

— Пойдешь? — удивился Мик до такой степени, что даже рот открыл. — Куда пойдешь? Ты, Тимур, наверное от перехода утомился. Вот-вот… Я не обижаюсь… Давай рюкзак, помогу донести.

Зуб опять прихватил, и Тимур плотнее затянул шарф на челюсти. Хуже было другое: в бреде субъекта появилась еле уловимая логика. И от этого стало тревожно, словно смутное подозрение, не дородившись мыслью, выползало из глубин, неуверенно царапая. Тимур решился попробовать его на прочность:

— Рюкзак остался у Федора.

— Да ты что? — Мик хлопнул себя по ляжкам. — Весь рюкзак?! Вот уж беда так беда. Все, пропали. Что Чингиз скажет? Даже не знаю… Столько надежд… Как это случилось?

— Я его не нашел, — сказал Тимур уклончиво.

— То есть хочешь сказать?.. — Мик закрыл рот ладошкой, словно страшась исторгнуть кощунство. — Ты прошел… А проводник…

Тимур изобразил неопределенный жест.

— И рюкзак с ним?

— Скорее всего.

— Ну вот, пришла беда, откуда не ждали. Что теперь делать?

Тимур не знал ответа не только для Мика, но и для себя.

— Как говорит Батый: слезы лить — только воду изводить. — Мик запахнул плащ, растворившись в кирпичной среде, голова его, как в балаганном фокусе, повисла в воздухе. — Я в цех, обрадую Чингиза. Ты дуй следом, надо решать, что делать. Пусть Чингиз голову ломает.

Накинув капюшон, Мик снова стал совершенно невидимым и стремительно выскочил в арку.

Одна малоприятная подробность прояснилась наверняка: Федор зачем-то якшался с этим сумасшедшим и, судя по всему, с целой бандой психов, везя им рюкзак, набитый какими-то очень ценными вещами. Может, таблетками? И топор приготовил, чтобы не скучали без дела. Допустим, это имело какое-то разумное объяснение. Но для чего понадобилось втягивать его, Тимура? Взял бы сам, да и привез в любое время, а то выдумал целую историю про выгодного поставщика. Нет, про это не выдумал, откат мирно почивал в кармане рядом с контрактом. Тогда зачем Федьке понадобилось тащить рюкзак?

Ругнув себя, что тратит драгоценное время на всякую чушь, Тимур направился к арке. Но как только вступил под свод, откуда ни возьмись, под ноги метнулась тень и замерла, подставив спину в рабском поклоне.

— Пришлец лютый, помилуй! — На Тимура почтительно уставилась мордочка с ярко-голубыми белками глаз. Этот смахивал до неприличия на вчерашнего любителя колбасы, угощенного кирпичом, и, кажется, странное слово «пришлец» перепоясанный бомж обращал именно к нему. Других адресатов не имелось.

— Как ты сказал? — переспросил Тимур.

— Пришлец лютый, дозволь поведать?

И этот идиот. Не будет же нормальный бродяга бухаться на колени и носить вьетнамки осенью.

— Чего надо? — неласково спросил Тимур.

— Место тебе назначено, — важным тоном ответил синеглазый.

— Вали отсюда, пока цел…

— Не серчай, пришлец лютый! — Бомжара с размаху хлопнулся лбом об асфальт. — Честь большая, тебя просят. Прислан дорогу указать.

— И кто же меня хочет видеть?

— Честь большая, не гневайся.

Парень с опаской посматривал снизу вверх, отчего его худая мордочка вытянулась в щучий оскал. Угостить бы посланца в челюсть ногой и отправиться своей дорогой, но любопытство часто берет верх над разумом, захотелось узнать, кто же приглашает на встречу. Серым утром чувство опасности притупилось и не давало о себе знать, а скрытый шокер прибавлял храбрости.

— За мной следуй, пришлец. Изволишь?

— Хрен с тобой. Но потом покажешь ближайший выход. Усек?

— Как изволишь, пришлец.

— Эй, что за дурацкий «пришлец»?

— Так ведь ты пришлец и есть… как же иначе.

— Меня называют Тимур.

Провожатый вздрогнул, спрятал на груди трясущуюся лапку и, выпучив синие зенки, проблеял:

— Не серчай, не признал, послали меня.

— Нужен ты мне больно. Самого как звать?

— Лизнецы мы. — В голосе его послышалось что-то вроде гордости. — Разве Тимур не знает?

— Кого и куда ты лизнец, это твое личное дело. Звать-то так? Имя свое помнишь?

— Лизнецы мы…

Тимур пожалел, что начал прения с умалишенным. Переступил через согбенную спину и предоставил лизнецу обогнать его, указывая курс. Чудик в резиновой безрукавке забежал вперед и, согнувшись, указал ручками, куда гостю следовало добропожаловать. Во рту у парня появилась продолговатая трубочка черного вещества, которую тот жевал, причмокивая. Тимура уже ничего не удивляло, даже если бы этот жалкий тип разделся догола и полез на стену.

Минули одну арку, за ней — другую, рядом с третьей лизнец согнулся чуть не до земли и сообщил:

— Место назначенное.

Следовало понимать, что Тимуру полагается войти в очередной цеховой дворик.

Посреди него виднелось одноэтажное строение с разобранной крышей. Может, трансформаторная будка или мелкий склад, да что угодно. Домишко покрылся диким кустарником, тянувшимся с холмов строительной помойки. Окружающие стены в три этажа были густо прорежены окнами с множеством дырок в стеклоблоках. Тишина и покой царили в уютном местечке.

Осмотревшись, Тимур так и не нашел, кому понадобился. Никто не спешил навстречу. Может, Йежи опять пошутил? Наверняка, больше некому.

Мысленно подбирая достойную кару старому бомжу, Тимур повернул к арке и обнаружил полное исчезновение лизнеца. Его место заняли два персонажа, возбуждавшие интерес, несмотря на схожесть одежки. Каждый из них имел за плечами плащ химзащиты приятно-болотного цвета, тело прикрывал резиновый кожух, перехваченный крест-накрест ремнями, далее располагались штаны, казавшиеся плотными, концы которых были заправлены в здоровенные сапоги, а колени прикрыты кусками автомобильных шин. Разглядеть лиц не представлялось возможным потому, что головы наглухо обтягивали старые лётные шлемы, а глаза — закопченные очки, вроде слесарных. Но совсем неигрушечные предметы сжимали резиновые перчатки электриков.

Тот, кто был слева, оперся в асфальт металлической трубой, с двумя рядами ручных гантелей, торчащих, словно восьмиконечный якорь. Этот предмет так и хотелось назвать шестогант. А вот другой вертел деревянным черенком с насаженной шестерней, в которую косичками вделали цепи с мелкими шестеренками на концах. Тимур успел подумать, что хорошо бы назвать это орудие цепопик. Невольным движением Тимур показал, что собирается прорвать их ряды. Шестогант с цепопиком нацелились на отражение любой атаки, а уж такой хилой — тем более. Бойцы не проявляли агрессивность. Просто указывали, что надо обернуться…

Тимур бесстрашно показал им спину.

На вершинке мусорной кучи восседало довольно объемное тело, затянутое в ту же резину, ремни, штаны и сапоги с галошами. Вот только шлем и слесарные стекляшки не скрывали одутловатое лицо и всклоченные волосы. В таком возрасте, на взгляд Тимура — хорошо за сорок, украшения в виде мешков под глазами не выглядело аморальными. Даже у женщины. Это, без сомнений, была женщина в зрелом возрасте. Резиновый жакет указывал размер груди не меньше четвертого.

— Прости, что послал лизнеца. Не знал, что ты. С пришлецом попутал, — сказала она усталым голосом. — Темнец наказал их брать.

Тимур молча кивнул, не понимая, зачем дама говорила о себе в мужском роде. Поза ее выражала скрытое достоинство, если не властность. Возможно, так показалось потому, что опиралась она о палицу с торчащими кувалдами и резиновыми трубками между ними, ни дать ни взять — молотильник, так что могла послужить моделью для «витязя на распутье».

— Позволь спросить, раз повстречались?

Тимур изъявил согласие.

— Зачем тебе понадобился Мурьетта?

Происходящее становилось все более похожим на спектакль в исполнении бродячей труппы сумасшедшего дома, но, помня про цепопик и шестогант в тылу, Тимур счел за лучшее подыграть, заодно проявив чудеса догадливости. Он понял: спрашивают о ночной охотнице.

— Так вышло.

— Решил вернуться в наш цех?

— Пока нет.

— Он теперь должен занять место Мурьетты.

Сейчас Тимура устроил бы любой вариант, лишь бы скорее оказаться на Обводном. Он был готов вступить хоть в пионеры, а не только в цех. И потому решился на блеф:

— Да, знаю.

— В самом деле, готов прийти к нам?

— Скажем так: думал.

— Думал? — Женщина с молотильником удивленно подняла брови. — О чем ты?

— То есть на каких условиях.

— Разве тебе не известно?

— Хочу услышать от… тебя. Еще раз. Мог упустить какие-то важные детали.

Грозная дама стиснула вершок молотильника и очень вежливо спросила:

— Тимур, я готов повторить тебе условие столько раз, сколько захочешь. Но почему скрываешь лицо? Разве я не открыт перед тобой. Зачем прячешься?

Большой опыт уличных стычек, когда врага лучше запугать и обмануть, чем использовать силу, не оставлял надежды: хитрость провалилась. Пора было идти ва-банк. Он развязал шарф, подставляя ветерку щеку с нывшим зубом.

Женщина улыбнулась:

— Тебя зовут Тимур?

Отпираться не стал.

— Жалко, лизнец спутал… — добродушно сообщила она. — Так это ты, пришлец лютый?

— Видимо, да…

— И ты справился с Мурьеттой?

— Это была самооборона. Она напала первой. Я просто защищался.

— Тебе не в чем оправдываться, победил сильного врага. Гордись. Ты везучий и сильный, хотя по виду и не скажешь… Можешь называть меня Вито.

— Я не знал, что…

— Но позволь спросить: как голыми руками смог одолеть Мурьетту? То был лучший месрез.

Кем считалась погибшая девица, теперь уже наверняка — погибшая, Тимур не понял, а переспрашивать было не с руки, мало ли что придумают больные люди. Главное: стучать в ментовку она явно не собиралась.

— В армии прошел курс спецподготовки, — на всякий случай соврал Тимур и добавил: — Разведрота спецназа ВДВ, Хабаровская дивизия.

Ничего более страшного выдумать не смог, но храбрые ребята сзади не дрогнули, Тимур присматривал за ними краем глаза. Зато на Вито произвел нужное впечатление.

— Мурьетте повезло, его отпустил достойный враг, это хорошо, — без тени печали сказал она. — Но позволь спросить, почему не взял летальник?

— Мне не надо её… его оружия, у меня оружие повсюду. — Тимур широким жестом обвел дворик. Чувствовал, что зарывается, но не мог остановиться.

— Достойно! — Вито склонила взлохмаченную голову. — В таком случае мое предложение в силе.

— Я подумаю…

— По закону отпустивший месреза занимает его место в цеху.

Любопытно, что Вито избегает слова «убить», откуда у сумасшедших такие причуды?

— А если не соглашусь?

— Тогда должен доказать, что имеешь на это право. Готов?

Прикинув шансы, Тимур не нашел даже захудалого: шокер для цепопика с шестогантом — просто игрушка.

— Согласен, но мне надо вернуться в город по важному делу, и тогда…

— Выхода нет, — равнодушно проговорила Вито.

— То есть? Что значит нет?

— Твоя жизнь изменилась навсегда. Прежняя закончилась. Считай, что ты умер. И родился заново. Все, что происходит — на самом деле. Не сон, не галлюцинация. Все по-настоящему. Из Треугольника выхода нет. Потому что его нет. Тебе достаточно?

— Простите, Вито, это бред. Город через несколько стен, и…

— То, что ты называл городом и привычной жизнью, находится поблизости. Но туда ты не попадешь никогда. Потому что там — Далёко. А ты здесь. Ты в Треугольнике, хотя мы называем Внутри. Обратно дороги нет: ни по крышам, ни через стены, ни под землей, ни хитростью, ни умом. Не трать силы напрасно.

Не собираясь наступать на вчерашние грабли, Тимур медленно выдохнул и даже изобразил деловой «чииз»:

— В таком случае у меня вопрос: как может быть?..

— У пришлеца всегда много вопросов, — оборвала Вито. — От него зависит, на какие успеет найти ответы. Глупые пришлецы узнают мало потому, что их быстро отпускают. Но ведь ты умный? Попробуй жить. И тогда сделаешь много открытий, может быть, удивительных. Что ответишь?

Сосчитав про себя до пяти и убедившись, кто сумасшедший, Тимур сказал:

— Заметано, принимайте в команду.

Вито жирно улыбнулась:

— Чтобы быть принятым в цех, пришлец должен выполнить три условия. Во-первых, заплатить…

— Сколько?

— Плата обычная…

— Евро возьмете?

— Упаковка колбасы.

Он готов был поддержать шутку, но, глянув на даму, обнаружил: это на полном серьезе. За деньги у них — колбаса? Отлично. Жаль — не камешки.

Вытащив предпоследнюю запайку, Тимур вежливо протянул ее Вито. Та стремительно кинулась, вырвала упаковку из его руки, прижалась к целлофану носом, сладострастно охнула, но, словно застеснявшись, скроила жуткую личину и запрятала еду в тайниках плаща.

— Плата принята! — торжественно объявила она.

— Что теперь?

— Ответы.

— Легко.

— Зачем пришел сюда?

— Договор с подрядчиками.

— Какой?

— Секрет фирмы.

— Кем был в Далёке?

— Менеджером.

— Каким?

— Самого среднего звена, само собой.

— Где?

— В банке. Что-нибудь еще?

Тимур буквально кожей ощутил, что ляпнул что-то не то. Вито, до сих пор непринужденно поигрывая рукояткой молотильника, вдруг напряглась и уставилась недобрым взглядом. И тут от страха и отчаяния его прорвало. Тимур заорал во всю глотку:

— Образование не интересует? Диплом? Опыт работы? Справку Два-НДФЛ не надо? А то я сбегаю…

— Пришлец-то и вправду лютый, — с довольным видом сообщила Вито. — Хорошо, что ты не презренный мозак.

Тимур был полностью согласен, хотя понятия не имел, кто они такие.

— Остается последнее, самое легкое, — продолжила она.

— Давайте уж скорее…

— А все готово.

На расстоянии удара изготовился хозяин цепопика, кованые косички нетерпеливо кружились, шестеренки хищно звякали.

— Выбери любое оружие, — доброжелательно предложила дама. — Клайд будет честно ждать.

Искать Тимур не собирался, а нагло тянул время. С задумчивым видом подошел к мусорной куче, высматривая путь отступления. Как назло, дверей на первых этажах не имелось, а подскакивать до железной лестницы, свисавшей на хлипких петлях, он не рискнул. Поединка было не избежать. Он подобрал трубу с рогатым концом и с тоской отправился на ристалище.

Вскинув руку, Вито свистнула:

— Лей-не-жалей!

Противник был и тут же исчез, подпрыгнув с ровного места на три роста. Будто в замедленной съемке, Тимур следил за его приближением, видел, как замахнулся цепопик, плавно изгибаясь, летит к голове. Последнее, что заметил: стремительно растущая шестеренка.

Темнота.

Разжав веки, узрел на фоне серого неба статую: Вито возвышается, попирая облака. Кажется, еще и давит ему на грудь пяткой.

— Пришлец устоял! — услышал он глухо, словно через стену. — В топку его.