Глава VI
Пока Майк страдал у директора и выяснял личную для него проблему, Лулу всё думала о Колине. Необычный юноша никак не хотел покидать её мысли. Девочку мучили несколько вопросов, на которые она хотела получить ответы как можно скорее. И тогда Лулу решила отправиться к Джексону. Всё-таки тот был наиболее близок к Колину из всех её знакомых.
Парень очень обрадовался ундине и незамедлительно предложил войти, извинившись за беспорядок в комнате.
— Хочешь чай? У меня есть фруктовый и мятный. Я, кстати, новую песню пишу, могу тебе отрывок показать.
— Нет, спасибо, давай в другой раз. Я к тебе, вообще-то, по делу.
— А, ну да, зачем я кому-то нужен просто так? — слегка приуныл молодой человек. — Ладно, выкладывай, что там у тебя.
— Могу я тебе задать пару вопросов о новеньком из седьмого мистического? Об Энтони Грине. Вы же вместе играете в группе.
Джексон помрачнел и отвернулся. Потом, погладив свою гитару по корпусу, убрал её обратно в чехол на стене, хотя только пару минут назад достал её. После этого он сухо спросил:
— Зачем тебе?
— Интересно.
— Что, например?
— Ну, например, почему ты не называешь его настоящим именем, а подыгрываешь, называя «Тони»?
— Настоящим именем?
— Ну, Колином.
— Колин Крейвен — его сценический псевдоним, не более, — Джексон сел на стул в обратную сторону, опершись подбородком о спинку. Настоящее имя то, которое в паспорте.
— Но у него два паспорта.
— Это потому что ему нет восемнадцати. Не на всякую работу можно устроиться, если ты несовершеннолетний.
— А ты видел его документы?
Джексон кивнул.
— Я видел и паспорта, и его спину в шрамах. Я много, что видел.
— Спину в шрамах? А откуда они у него?
Тут Джексон понял, что слегка проболтался, и прикусил язык. Но внезапно подвернувшаяся удача сама сделала за себя ход.
— Может, ты у него сама спросишь? Он у тебя за спиной.
Лулу спешно обернулась и точно — перед ней, скрестив руки на груди, возвышался Колин. А девочка напрочь потеряла дар речи.
— Что она тут делает? — подняв бровь, невозмутимо спросил он.
— Зашла в гости.
— И давно это к тебе в гости заходят малолетки?
— Я не… — возмутилась было ундина, но Колин её перебил.
— Малолетка, Джексон, она малолетка, — Колин спокойно двинулся от Лулианны по направлению к кровати. Игривая улыбка притаилась в уголках губ. — Она на втором курсе, а ты на пятом. Не стыдно?
Внезапно в дверном проёме показалось улыбающееся лицо Каролины Крэк. Она держалась когтистой рукой за дверной косяк и заглядывала в комнату, выискивая глазами кого-то. Наконец она увидела тёмный силуэт Колина на фоне окна и просияла:
— То-оничка, вот ты где!
— Кто это? — спросил Джексон, повернувшись к другу.
— А, это Каролина, — Колин поспешно подошёл к ней и слегка приобнял. — Моя новая девушка.
Лулу опять вся закипела внутри, но ей тут же стало неловко, и она взяла себя в руки. «Что это со мной такое? Это его личная жизнь. Корнелию жалко, конечно, но с другой стороны — это их личное дело».
— И не стыдно тебе? — саркастически покачал головой Джексон. — Она же малолетка!
— Попрошу заметить, Джексон, ей сто пятьдесят два года.
— Да, но она же второкурсница.
— Да будет тебе известно, что это моё пятое среднее образование, — подала голос Каролина.
— А зачем тебе оно? — подала голос Лулу.
— Осваиваю современные технологии. Да, я здесь из-за компьютерного класса и обновлённой латыни, не более того. Без аттестата отсюда меня не хотят брать в лучший университет вампиров.
— А такие бывают?
— Конечно, бывают. Вы же, маги, не хотите учиться с нами на равных, запрещаете поступать по тому же конкурсу.
Лулу промолчала. Она мало знала о конфликте вампиров и магов и не особенно хотела вдаваться в подробности. Рассуждать о том, правильно это или нет, можно бесконечно долго.
— Эу кохто туа камме лрах. Стрея дру ина варнах, — вдруг сказал Колин.
Лулу была потрясена. «Что он такое сказал?» Каролина широко распахнула глаза от удивления и спросила:
— Это что, древний вампирский? Откуда ты его знаешь?
Колин лукаво улыбался.
— Секрет. О котором должны знать только мы.
— Ладно, я тебя поняла, — улыбнулась вампирша в ответ и подмигнула. — Увидимся.
Каролина скрылась в коридоре, прикрывая за собой дверь. Повисло неловкое молчание. Колин засунул руку в карман, вытащил оттуда пачку сигарет и зажигалку. Демонстративно потряс ей перед ребятами и сказал:
— Джексон, мне кажется, твоей гостье пора.
— Да, я бы хотела уйти, но мы, к сожалению, не закончили беседу.
— Закончите как-нибудь в другой раз. Если он, конечно, представится.
***
— Почему оно не фотосинтезирует?
— Может быть, оно питается как-то по-другому?
Малыш плакал уже несколько суток и на самом деле за это время успел даже подрасти. Но ему хотелось есть, причём ужасно. Но ничего не давали. Только выводили на солнце, отчего ребёнку становилось невероятно больно.
— Ты заметил, что, когда оно на улице днём, то его кора начинает гореть?
— Это не кора, вот и горит.
— А что же это?
— Вероятнее всего, кожица, как у травянистых.
— Но трава не горит, если она просто находится на солнце.
— Ну так и детёныш — не трава.
— И откуда же оно взялось?
Когда наступила короткая в этом мире ночь, Лирри тихонько выбралась из домика, следуя своему чутью. Она чувствовала запах чего-то сладкого и сочного. На месте рука сама тянулась сорвать эти маленькие фиолетовые бусины, висящие на кусте. И Лирри сорвала их, положила в рот и разжевала своими пока ещё беззубыми дёснами. Вкусный, слегка вяжущий сок разлился у неё во рту. Стало так хорошо и сытно. Девочка рассмеялась, но слишком громко, к своему несчастью. «Мамочка» уже бежала на звук.
— Ларфей, что ты…
Ипокатастина в ужасе замерла. Ножки-корни начали непроизвольно подкашиваться.
— Хабиту! — закричала она, призывая своего мужа. — Ларфей — детоубийца!
— Что у вас тут стряслось? — Хабиту также вышел из укрытия и увидел ребёнка, перемазанного соком черноплодки. Если бы энты могли бледнеть, он бы сейчас это сделал.
— Да, неприятный момент, — протянул он. — Но зато теперь мы знаем, что она ест.
— Но это же ужасно. Она поедает наших сородичей!
Лирри, которой её новые родители дали имя Ларфей, уже жевала длинную траву, растущую неподалёку.
— Фу, нельзя! — сказала ей Ипокатастина, оттаскивая от травы.
— Да ладно, пускай покушает. Что, жалко, что ли?
— Да, жалко. Трава не имеет разума, как мы с тобой, но она чувствует боль! А черноплодная рябина — скорбь по нерождённым детям. Зачем оно вообще прибыло в наш мир?
— Может быть, поддерживать баланс? Популяционные волны там. Регулирует конкуренцию между растениями.
— У нас никогда не существовало конкуренции. Мы живём в мире и братстве.
— Ну, а может, была бы, если бы не появилось Ларфей. Может, у нас тут началась бы резня за солнечный свет через пару дней. Откуда мы знаем? Что мы вообще знаем об этом мире?
