После – долго и счастливо

Анна Тодд, 2015

Тесса и Хардин вместе уже год. Они очень изменились – это уже не «плохой парень» и «хорошая девочка». Это «Хесса» – двое людей, которые не могут жить друг без друга. Но ничто так не опасно для чувства, как испытания судьбы. А в жизни Тессы и Хардина испытания случаются то и дело, словно судьба всерьез решила проверить их союз на прочность. Ревность, разочарования, депрессия, потеря близких – хватит ли у них сил не сломаться, сохранить свою любовь? Об этом – заключительная книга тетралогии «После».

Глава 10

Хардин

«Хочу, чтобы ты всегда был рядом».

Эту фразу проронила Тесса, лежа на моей груди. Это то, что я хотел услышать. Это то, что я всегда хочу слышать.

«Но почему она хочет быть со мной всегда? На что это вообще будет похоже? Я и Тесса, нам за сорок, детей нет, не женаты — просто вдвоем?»

Для меня это был бы идеальный вариант. Мое идеальное будущее. Но я знаю, что для нее этого недостаточно. Мы спорили уже сотни раз, и она, как всегда, сдалась бы первой, потому что я не сдаюсь. Быть засранцем означает быть упрямым. Она расстанется с мыслью о браке и детях.

«Ну какой из меня отец?»

Дерьмовый, это уж точно. Я не могу удержаться от смеха, даже просто думая об этом — какая нелепость! Что касается отношений с Тессой, эта поездка обернулась для меня настоящим сигналом к пробуждению. Я всегда пытался ее предупредить, старался не тянуть за собой вниз, но никогда не прилагал достаточно усилий. Если начистоту, я знаю, что был способен оттолкнуть ее сильнее — для ее же блага, но не смог. Теперь, понимая, какой станет ее жизнь со мной, я знаю, что у меня нет выбора. Эта поездка рассеяла романтическую завесу, и каким-то чудом у меня появилась возможность легко со всем разобраться. Отправлю ее назад в Америку, и она заживет своей собственной жизнью.

Будущее Тессы рядом со мной — черная дыра, заполненная одиночеством. Я мог бы получить от нее все: вечную любовь и привязанность на долгие годы, но она осталась бы ни с чем. Со временем стала бы все больше презирать меня за то, что я лишил ее той жизни, какой она действительно хотела. С таким же успехом можно пропустить весь этот этап и избавить ее от бездарной потери времени.

Добравшись до «Гэбриэлз», я швыряю сумку Тессы на заднее сиденье и еду обратно в отель к Кимберли. Мне нужен план, чертовски хороший план, которого я буду четко придерживаться. Она слишком упряма и слишком любит меня, чтобы просто все бросить.

В этом вся проблема: она из тех людей, которые отдают и отдают, ничего не прося взамен. Но самое ужасное, что такие, как она, — легкая добыча для таких, как я — кто берет и берет, пока не останется ничего. Вот чем я и занимался с самого начала, и так будет всегда.

Она попытается убедить меня в обратном. Я знаю. Скажет, что брак не имеет значения, но на самом деле будет обманывать себя, чтобы удержать меня рядом. Я манипулировал ею, чтобы безоговорочно влюбить в себя, и это меня отлично характеризует. Я веду машину, и мазохист внутри меня начинает сомневаться в ее любви.

«Действительно ли она любит тебя, как говорит, или это просто болезненная привязанность?»

Между этими понятиями огромная разница, и чем больше на нее вываливается моего дерьма, тем больше мне кажется, что это просто привязанность. Она ждет, пока я в очередной раз не наломаю дров, и снова меня спасет.

Видимо, так и есть: я для нее постоянно ломающийся механизм, который она может «починить». Мы неоднократно обсуждали это и раньше, но она отказывалась признать очевидное.

Я копаюсь в глубинах своего затуманенного, страдающего от похмелья разума, ища какую-нибудь зацепку, и в конце концов нахожу.

Это случилось, когда мама улетела в Лондон после Рождества.

Тесса подняла на меня обеспокоенные глаза:

— Хардин?

— Да? — ответил я, зажав ручку в зубах.

— Поможешь мне вынести елку, когда закончишь работать?

На самом деле я не работал, а писал, но она об этом не знала. У нас выдался длинный, насыщенный день. Я подловил ее, когда она возвращалась с обеда с этим гребаным Тревором, и, прижав к столу, оттрахал до потери пульса.

— Да, подожди минутку.

Я перелистнул пару страниц, опасаясь, что она наткнется на них во время уборки, и поднялся, чтобы помочь с крошечной елочкой, которую она наряжала вместе с моей мамой.

— Над чем ты работаешь? Что-нибудь интересное?

Тесса потянулась к моей видавшей виды папке — она всегда жаловалась, что я бросаю ее где ни попадя. Следы от кофейных кружек и ручек на потрепанной коже приводили ее в бешенство.

— Ничего особенного.

Я выхватил папку у нее из рук прежде, чем она успела ее открыть. Тесса отпрянула, явно удивленная и немного обиженная моей реакцией.

— Прости, — тихо проговорила она. Ее красивое лицо омрачилось, и я, бросив папку на диван, взял ее за руки. — Я просто спросила, не хотела подсматривать или расстраивать тебя.

Черт, какой же я был придурок.

Я и сейчас такой же.

— Все в порядке, просто не лезь в мою работу. Мне не…

Я не мог придумать подходящую отговорку, потому что до этого не запрещал ей трогать свои вещи. Раньше, если мне казалось, что черновик ей понравится, я непременно его показывал. Она это любила, а сейчас я по непонятной для нее причине разозлился.

— Хорошо. — Она отвернулась и начала снимать украшения с того жуткого дерева.

Несколько минут я пялился в ее спину, ломая голову, что же меня так рассердило. Если бы Тесса прочла мою писанину, что бы она почувствовала? Понравилось бы ей? Или она пришла бы в ужас и закатила истерику? Я не знал и сейчас не знаю, поэтому она до сих пор ни о чем не подозревает.

— Хорошо? Это все, что ты можешь сказать? — спросил я, нарываясь на ссору. Ссориться лучше, чем игнорировать друг друга. Кричать лучше, чем молчать.

— Я больше не буду трогать твои вещи, — ответила она, даже не обернувшись. — Не знала, что ты так расстроишься.

— Мне…

Я отчаянно пытался найти повод, чтобы поругаться. И начал попросту придираться.

— Почему ты вообще со мной? — грубо спросил я. — После всего, что случилось? Тебе нравится скандалить?

— Что? — Она повернулась ко мне, держа в руках елочную игрушку в виде маленькой снежинки. — Зачем ты меня провоцируешь? Я же сказала, что больше не буду прикасаться к твоим вещам.

— Я не провоцирую, — солгал я. — Просто хочу знать, потому что ты, судя по всему, помешана на выяснении отношений.

Конечно, говорить подобное было несправедливо, но я все равно сказал. У меня было плохое настроение, и я хотел разделить его с ней.

Бросив игрушку в ящик рядом с елкой, она подошла ближе.

— Ты знаешь, что это неправда. Я люблю тебя, даже когда ты пытаешься поругаться. Терпеть не могу скандалить, и ты это знаешь. Я люблю тебя такого, какой ты есть. Давай на этом закончим. — Поднявшись на носочки, она потянулась поцеловать меня в щеку, и я ее обнял.

— Почему ты меня любишь? Я ничего для тебя не делаю, — слабо возразил я. Сцена, которую я устроил в тот день в «Вэнс», была еще свежа в моей памяти.

Она терпеливо вздохнула и положила голову мне на грудь.

— Вот поэтому, — постучала она указательным пальцем в том месте, где под одеждой билось мое сердце. — А теперь, пожалуйста, перестань ругаться. Мне нужно поработать с бумагами, и елка сама по себе не исчезнет.

Она была со мной такой нежной, такой понимающей, даже когда я этого не заслуживал.

— Я люблю тебя, — пробормотал я, зарывшись в ее волосы, и передвинул руки с ее спины на бедра. Она вжалась в меня, позволяя приподнять себя, и, пока я нес ее через гостиную на диван, обхватила ногами мою талию.

— Я люблю тебя и всегда буду любить, не сомневайся во мне, — заверила она, приблизив свои губы к моим.

Я медленно раздел ее, наслаждаясь каждым изгибом ее сексуального тела. Мне понравилось, как она закатила глаза, пока я надевал презерватив. В тот день она нервничала по поводу секса во время месячных, но когда я начал поглаживать себя прямо перед ней, ее грудь возбужденно заходила ходуном. Нетерпеливое дыхание и слабый стон — этого было достаточно, чтобы я прекратил ее дразнить. Устроившись между ее бедер, я медленно вошел в нее. Она была такой влажной и тесной, что я тут же растворился в ней и до сих пор не помню, как мы убрали ту чертову елку.

В последнее время я очень часто вспоминал наши счастливые совместные моменты. Дрожащими руками я сжимаю руль, вырываясь из воспоминаний. Ее стоны и крики постепенно затихают, и я возвращаюсь в настоящее.

Медленно ползу в пробке в нескольких милях от Тессы. Мне нужно еще раз обдумать план и убедиться, что сегодня вечером она окажется в самолете. Рейс поздний, вылет не раньше девяти, поэтому у нее будет достаточно времени, чтобы добраться до Хитроу. Конечно, Кимберли ее отвезет. Голова все еще болит: алкоголь медленно выходит из организма, и я до сих пор немного под градусом. Не настолько пьян, что не могу вести машину, но до нормального состояния далеко.

— Хардин! — слышится знакомый глуховатый голос. Я быстро опускаю боковое стекло. Стоит только отвернуться, тебя тут же зовет по имени кто-то из прошлого.

— Ни фига себе! — кричу я. На соседней полосе мой старый друг Марк. Если это не знак свыше, тогда что?

— Паркуйся! — кричит он в ответ, улыбаясь во весь рот.

Я останавливаю арендованную машину Вэнса на стоянке кафе-мороженого. Марк паркуется рядом, выпрыгивает из своей похожей на груду хлама машины и бежит ко мне. Не успеваю я выбраться наружу, как он распахивает мою дверцу.

— Ты вернулся, а я до сих пор ничего не знаю? — орет он, хлопая меня по плечу. — Черт возьми, это арендованная тачка или ты разбогател?

Я закатываю глаза:

— Долгая история, но машина арендованная.

— Ты вернулся насовсем или как? — Сейчас его темно-русые волосы коротко подстрижены, но глаза такие же остекленевшие, как и раньше.

— Да, насовсем, — отвечаю я, приняв окончательное решение. Все просто: я остаюсь, она уезжает.

Он разглядывает мое лицо.

— Где твои гребаные кольца? Снял?

— Да, надоели, — пожимаю я плечами, разглядывая его лицо. Когда он немного поворачивает голову, под нижней губой сверкают на свету два маленьких гвоздика. Черт, да у парнишки «укус змеи».

— Блин, Скотт, ты так изменился. С ума сойти. Сколько прошло? Два года? — Он взмахивает руками. — Три? Черт, да я лет десять хожу обкуренный, уже и не вспомнить ничего.

Он смеется и, пошарив в кармане, достает пачку сигарет. Я отказываюсь, когда он предлагает мне закурить, и зарабатываю его изумленный взгляд.

— Ты чего, правильным стал?

— Черт, нет, просто не хочу, — огрызаюсь я.

Он смеется в ответ так, как смеялся всегда, стоило мне огрызнуться. Марк был лидером нашей маленькой банды. Он старше меня всего на год, но этого было достаточно, чтобы вести за собой и казаться идеалом. Поэтому, когда появился другой парень, Джеймс, еще чуток постарше, и начал обделывать с Марком свои делишки, я сразу же примкнул к ним. Меня не парило, как они обращались с девчонками, даже когда снимали их на камеру без согласия.

— Что, заважничал? — смеется он, зажав в зубах тлеющую сигарету.

— Да пошел ты. Ты что, дунул? — Я знал, что он таким и останется: вечный укурок, заблудившийся в воспоминаниях о старых деньках с кучей девочек и прочих ништяков.

— Не-а. Хотя ночка выдалась длинная, — ухмыляется он, явно гордясь тем, что делал или даже кого поимел прошлой ночью. — Ты сейчас куда? Где остановился, у матери?

В груди становится тяжело при упоминании мамы и дома, который я спалил дотла. Я чувствую горячий дым на щеках и вижу яркое пламя, пожирающее дом, — такую картину я, обернувшись, застал перед тем, как сесть в машину к Тессе.

— Нет, я нигде особо не зацепился.

— А, понял. — На самом деле он ничего не понял. — Если нужно вписаться, можешь зависнуть у меня. Мы с Джеймсом теперь снимаем жилье на пару. Вот он поугорает, узнав, в кого ты превратился. Весь такой из себя американец типа.

В голове раздается голос Тессы, умоляющий не возвращаться на эту знакомую легкую дорожку, но я отмахиваюсь от него и киваю Марку.

— Вообще-то кой-какая помощь не помешает.

— Могу достать все, что хочешь. Джеймс теперь барыжит! — с гордостью отвечает Марк.

Я закатываю глаза:

— Да нет, я не об этом. Ты не мог бы смотаться со мной до отеля, я кое-что заброшу, а потом подбросишь меня до «Гэбриэлз», чтобы я мог забрать свою машину.

Придется продлить срок аренды, если удастся. Я предпочитаю не вспоминать, что в Вашингтоне у меня остались квартира и машина. Разберусь с этим позже.

— А потом ко мне? — Он останавливается. — Подожди-ка, а барахло кому везешь? — Даже под кайфом он обратил на это внимание.

Черт, ни за что на свете я не буду рассказывать ему о Тессе.

— Да так, цыпочка одна. — Горло просто рвется от этих лживых слов, но я должен защитить ее от всего этого.

Он идет обратно к машине, но, перед тем как сесть, оборачивается:

— А она сладенькая? Могу подождать снаружи, если хочешь трахнуть ее еще разок. А то, может, она и мне…

Мои глаза наливаются кровью, и я несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться.

— Нет, без вариантов. Ты останешься в машине. Я даже не буду заходить внутрь. — Судя по всему, я его не убедил, поэтому добавляю: — Я не шучу. Высунешься из гребаной тачки и хоть попробуешь…

— Чувак, остынь! Я подожду в машине! — кричит он и поднимает руки так, будто я коп.

Пока мы выезжаем со стоянки на проезжую часть, он продолжает смеяться и качать головой.