После – долго и счастливо

Анна Тодд, 2015

Тесса и Хардин вместе уже год. Они очень изменились – это уже не «плохой парень» и «хорошая девочка». Это «Хесса» – двое людей, которые не могут жить друг без друга. Но ничто так не опасно для чувства, как испытания судьбы. А в жизни Тессы и Хардина испытания случаются то и дело, словно судьба всерьез решила проверить их союз на прочность. Ревность, разочарования, депрессия, потеря близких – хватит ли у них сил не сломаться, сохранить свою любовь? Об этом – заключительная книга тетралогии «После».

Глава 7

Хардин

— Ну же! Давай! Давай же! — начинает бурно жестикулировать Вэнс, как только Тесса выбегает на улицу.

О чем это он? И какого черта вообще сюда приперся? Ненавижу Тессу за то, что она ему позвонила. Черт, нет, беру свои слова обратно. Конечно, я ни в коем случае не могу ее ненавидеть, но она просто взбесила меня своим поступком.

— Тебя сюда никто не звал, — отвечаю я, еле ворочая языком. Глаза жжет.

«Где Тесса? Она что, ушла?»

Мне казалось, что да, но теперь что-то засомневался.

«Давно она здесь? И приходила ли вообще? Понятия не имею».

— Давай же, поджигай, — не унимается Вэнс.

— Зачем? Хочешь, чтобы я сгорел вместе с домом?

Перед глазами всплывает картина из прошлого: Кристиан, помоложе, чем сейчас, читает мне, прислонившись к каминной полке в доме моей матери. Он читал мне.

— Почему он читал мне?

«Я что, произнес это вслух? Хрен его знает».

Я возвращаюсь в настоящее, и Вэнс сверлит меня взглядом, словно ожидая чего-то.

— Ну да, тогда сгорят все ошибки твоего прошлого. В том числе и я.

Металл зажигалки уже прожигает кожу на большом пальце, но я упорно продолжаю чиркать колесиком.

— Нет, я хочу, чтобы ты спалил дом. Может, тогда обретешь мир и покой.

Не исключено, что он кричит на меня, но я и вижу-то сейчас с трудом, не говоря уж о том, чтобы оценить громкость его голоса. Неужели он разрешает мне всё тут сжечь?

«А кто сказал, что мне нужно чье-то разрешение?»

— Да кто ты вообще такой, чтобы разрешать мне или запрещать? Тебя вообще никто не спрашивал!

Я подношу зажигалку к подлокотнику дивана и жду, пока он загорится. Жду, пока займется пожар, который уничтожит это место.

Ничего не происходит.

— Я самый настоящий придурок, да? — говорю я человеку, заявившему, что он мой отец.

— Ничего не получится, — отвечает он. Хотя, может, это я сам с собой разговариваю, хрен его знает.

Я дотягиваюсь до старого журнала, лежащего на одной из коробок, и подношу зажигалку к его уголку. Сразу же вспыхивает огонь. Я наблюдаю, как он пожирает страницу за страницей, а затем бросаю журнал на диван. Через секунду диван объят пламенем. Горькие воспоминания сгорают вместе с этим куском дерьма.

Дорожка разлитого рома следующая на очереди. Мои глаза еле успевают следить за танцующими на полу всполохами, приятно пощелкивающими и потрескивающими, словно пытаясь утешить. Краски становятся ярче, огонь бушует все сильнее и яростно набрасывается на то, что еще осталось от комнаты.

— Теперь ты доволен? — спрашивает Вэнс, пытаясь перекричать рев бушующего пламени.

Я не знаю, что ему ответить.

Тессе бы это явно не понравилось. Она бы расстроилась, узнав, что я сжег дом.

— Где она? — спрашиваю я, оглядывая полную дыма, расплывающуюся перед глазами комнату.

Если она здесь и с ней что-то случится…

— Она снаружи, в безопасности, — успокаивает меня Вэнс.

Доверяю ли я ему? Черт, да я его ненавижу. Это он во всем виноват. Неужели Тесса здесь, а он меня обманул?

Затем до меня доходит, что Тесса слишком умна, чтобы остаться в доме. Она уже ушла. Прочь отсюда. Прочь от моего разрушения. Если бы этот человек вырастил и воспитал меня, я бы не стал таким ублюдком. Не причинил бы боли стольким людям, особенно Тессе. Я никогда не хотел причинить ей боль, но все всегда кончается одним и тем же.

— Где ты был? — спрашиваю я.

Мне хочется, чтобы огонь разгорелся сильнее. Так он никогда не сожжет дом полностью. По-моему, где-то у меня припрятана еще одна бутылка. Мысли путаются, и я никак не могу вспомнить, где именно. Черт, эти жалкие язычки пламени не идут ни в какое сравнение с терзающей меня яростью. Нужно разжечь огонь посильнее.

— Я был с Кимберли в отеле. Давай сваливать, пока не приехали пожарные или пока ты не покалечился.

— Я не об этом. Где ты был в ту ночь? — Комната кружится перед глазами, и я начинаю задыхаться от жара.

Похоже, Вэнс искренне потрясен. Он застывает на месте и поворачивается ко мне с деревянной спиной:

— О чем ты говоришь?! Хардин, меня здесь даже не было! Я был в Америке. Я бы никогда не допустил, чтобы с твоей мамой случилось нечто подобное! Но сейчас, Хардин, пора уходить! — кричит он.

Зачем уходить? Я хочу посмотреть, как сгорит это дерьмо.

— Так или иначе, но это все равно произошло, — говорю я.

Такое чувство, что тело все сильнее наливается тяжестью. Наверное, стоит присесть, но уж если кошмары прошлого снова начали меня терзать, пусть и он страдает.

— Черт, ее избивали, пока она не превратилась в сплошное кровавое месиво. Они насиловали ее снова и снова, все по очереди…

Мою грудь прожигает насквозь, хочется сунуть руки внутрь и выдрать все, что там есть. До того, как я встретил Тессу, жить было намного легче: ничто не могло меня сломить. Даже вся та хрень не причиняла столько боли, сколько сейчас. Мне удавалось сдерживаться, пока она не заставила меня… не заставила меня понять, какой я подонок. А я никогда не хотел этого понимать, но теперь процесс запущен, и я не в силах его остановить.

— Прости. Прости! Мне очень жаль, что это произошло. Я должен был прийти на помощь.

Я поднимаю глаза и вижу, что Вэнс плачет.

«Черт, да как он смеет рыдать, когда ему даже не пришлось за этим наблюдать? Эта сцена не прокручивалась у него в голове год за годом каждый раз, как он закрывал глаза, чтобы уснуть».

В окна врывается синий свет мигалок, отражаясь в каждом осколке стекла в комнате, и тревожит мой костер. От шума сирен закладывает уши. Боже, они воют как бешеные.

— Уходи! — кричит Вэнс. — Уходи сейчас же! Через заднюю дверь и потом ко мне в машину. Давай же!

Чертов скандалист.

— Да пошел ты.

Я спотыкаюсь, комната вращается все быстрее, вой сирен разрывает барабанные перепонки.

Прежде чем я успеваю его остановить, он хватает меня и волочет мое пьяное тело из гостиной на кухню, а затем выталкивает через заднюю дверь на улицу. Я пытаюсь бороться, но мышцы не слушаются. Холодный воздух пробирает насквозь, кружится голова, и вот моя задница приземляется на асфальт.

— Пройдешь по переулку и сядешь в мою машину, — вроде бы говорит он перед тем как исчезнуть.

Не с первой попытки я поднимаюсь на ноги. Пробую открыть дверь, но она, черт бы ее побрал, заперта. Из дома раздается гул голосов, все кричат, что-то жужжит.

«Какого черта вообще происходит?»

Я достаю из кармана телефон: на экране мерцает имя Тессы. Передо мной выбор: либо найти машину Вэнса и встретиться с ней, либо вернуться в дом, чтобы меня арестовали. Я смотрю на размытое изображение ее лица, и решение приходит само собой.

Понятия не имею, каким образом перейти улицу так, чтобы меня не заметили копы. Экран телефона двоится и дрожит перед глазами, но каким-то чудом мне удается набрать ее номер.

— Хардин, ты в порядке? — плачет она в трубку.

— Забери меня в конце улицы, перед кладбищем.

Я открываю задвижку соседских ворот и нажимаю отбой. По крайней мере не придется идти через двор Майка.

Женился ли он сегодня на маме? Ради его же блага надеюсь, что нет.

«Ты ведь не хочешь, чтобы она провела остаток жизни в одиночестве? Я знаю, ты ее любишь. Она по-прежнему твоя мать», — звенит в голове голос Тессы.

Просто класс, теперь я еще и голоса слышу.

«Я не совершенство, никто не идеален», — напоминает мне ее сладкий голос.

Она ошибается, очень сильно ошибается. Такая наивная, такая идеальная.

Я прихожу в себя на углу улицы. Кладбище за спиной погружено во тьму, единственный свет — от синих мигалок вдалеке. Пару секунд спустя подъезжает черный БМВ. Тесса останавливается прямо передо мной. Я забираюсь в машину, не проронив ни слова, и едва успеваю закрыть дверь, как она дает газ.

— Куда ехать? — спрашивает она хриплым голосом, пытаясь сдержать слезы, но у нее ничего не получается.

— Не знаю… Здесь не так много… — мои веки тяжелеют, — …мест, куда можно пойти. Сейчас ночь, и уже поздно… Все закрыто…

Я прикрываю глаза и проваливаюсь в никуда.

Меня будят звуки сирен. От их громких завываний я подскакиваю и ударяюсь головой о потолок машины.

«Машина? Какая еще, к черту, машина, что я здесь делаю?»

Оглядевшись по сторонам, вижу Тессу на водительском сиденье, ее глаза закрыты. Она подогнула ноги и свернулась клубочком, как котенок. Голова раскалывается от боли. Вчера я явно перепил.

За окном уже день. Солнце прячется за облаками, небо серое и хмурое. Если верить часам на приборной панели, сейчас без десяти семь. Я не узнаю место, где мы припарковались, и пытаюсь вспомнить, как вообще оказался в машине.

Больше не слышно ни сирен, ни полицейских машин. Должно быть, они мне приснились. В голове стучит, и, когда я задираю футболку, чтобы вытереть лицо, в ноздри ударяет резкий запах дыма и гари.

В сознании вспыхивают образы горящего дивана и плачущей Тессы.

Я пытаюсь собрать разрозненные обрывки воспоминаний воедино, но все еще пьян.

Рядом шевелится Тесса. Ее ресницы трепещут, и она открывает глаза. Не знаю, что она видела прошлой ночью. Не знаю, что я сделал или сказал, но, судя по ее взгляду, лучше бы я сгорел… вместе с домом. Перед глазами всплывает мамин дом.

— Тесса… — Слов нет. Ни мой разум, ни мой гребаный язык меня не слушаются.

Пробелы в памяти постепенно заполняются: обесцвеченные волосы Джуди, Кристиан, выталкивающий меня через заднюю дверь маминого дома.

— Ты как, в порядке? — спрашивает мягко и хрипло одновременно. Похоже, она практически сорвала голос.

Ее интересует, в порядке ли я?

— Э-э-э, да. А ты? — Поставленный в тупик вопросом, я вглядываюсь в ее лицо.

Из моей памяти исчезла большая часть ночи… Черт, даже ночи и дня, но я точно знаю, что огорчил ее. Она медленно кивает и тоже всматривается в мое лицо.

— Я пытаюсь вспомнить… Приехали копы… — Я просеиваю возвращающиеся воспоминания через решето памяти. — Горящий дом… А где мы сейчас?

Выглянув в окно, я пытаюсь понять, куда нас занесло.

— Мы… Я не совсем уверена, где мы.

Откашлявшись, она переводит взгляд на лобовое стекло. Видимо, она много кричала. Или плакала. Или и то и другое — она едва может говорить.

— Я не знала, куда ехать. Ты уснул, так что я просто продолжала вести машину. Но очень устала, и в конце концов пришлось припарковаться у обочины.

Ее глаза покраснели и припухли, тушь размазалась, губы высохли и потрескались. Ее с трудом можно узнать, но красота никуда не делась. Это я довел ее до такого состояния.

Я смотрю на нее и вижу, что со щек исчез былой румянец, в потухших глазах нет ни следа надежды, счастье покинуло полные губы. Красивую девушку, которая жила ради других и видела во всем только хорошее, даже во мне, я превратил в пустую оболочку, смотрящую теперь на меня безжизненным взглядом.

— Меня сейчас вырвет.

Горло сжимается, и я резко распахиваю дверцу. Весь выпитый ром, виски, все мои ошибки вырываются на асфальт. А меня все рвет и рвеет, пока внутри не остается ничего, кроме чувства вины.