Стучитесь в личку

Анна Никольская (2024)

Тайное всегда становится явным. Эту простую истину героине книги Анны Никольской пришлось осознать, когда она переехала из сибирской деревни в приморский город. Валя живет с мамой, мечтает похудеть и обзавестись ноутом. А еще — вписаться в новую школу, где учится «золотая молодежь». И последнее ей с блеском удается. Теперь она дружит с самой крутой девочкой в классе, тусуется в «высших кругах», и у нее даже намечается роман. Однако не все идет как по маслу. Ведь чтобы стать своей, Вале приходится врать. Для среднего школьного возраста.

Глава 3

Мама в пятнышку

Мы с мамой идем по набережной. На нас одинаковые белые сарафаны с большими карманами и хлопковые панамы. Мы похожи на двух альбатросов — горячий ветер развивает наши волосы и юбки. Я пересказываю ей новый клип, и настроение у меня просто суперское!

В зарослях заливаются цикады, и от них вокруг все гудит. Душно, как ночью на печке под верблюжьим одеялом. А море совсем рядом — переливается серебряными блестками сквозь прибрежные сосны. Дрожит, как мираж — зеленое-презеленое!

Мы покупаем мороженое в стаканчиках и скатываемся вниз по крутой сыпучей тропинке.

Вот оно — море. Ура-а-а!

Я скидываю шлепки и на цыпочках бегу к воде. Раскаленный песок хватает меня за пальцы.

— Валя, мороженое! — кричит мама.

Приходится возвращаться. Мама расстилает на песке «соломку» и с ног до головы намазывает меня кремом от загара. Разве что пятки не намазывает.

— Мам, не надо, а? Я и так бледная, как поганка.

Мороженое течет по моим пальцам, а я с завистью смотрю на прокопченных солнцем мальчишек. Они привязали к сосне веревку с палкой, раскачиваются на ней и прыгают с высоты в море. Тарзанка. Если бы не их белобрысые макушки, можно подумать, что они негритята. Точно, обесцвеченные негритята. Везет же людям!

— Бледная кожа — признак аристократизма, — говорит мама, а сама в пятнышку. То есть нос у нее в пятнышку — она приклеивает на него треугольную бумажку. Приклеивай не приклеивай, он у нее все равно от природы такой. Даже огуречный крем на него не действует.

Я вдыхаю полной грудью — так здорово пахнет водорослями и шашлыками!

Раньше, когда мы гуляли с бабой Лизой, она всегда покупала мне шашлык — в тайне от мамы.

Мы заходили в кафе к ее знакомому грузину — дяде Арчилу и заказывали шашлык. А еще острый суп-харчо и хачапури с белым сыром — прямо из каменной печки!

Мы сидели за длинным деревянным столом, который дядя Арчил всегда скоблил своими кривыми ножами, а по стенкам вился кишмиш. Иногда я залазила с ногами на этот стол, вытягивала шею и ловила ртом его черно-синие глянцевые ягоды. Баба Лиза никогда не ругалась — она пила вино из глиняной кружки и смеялась. Смех у нее был, как у разбойницы с большой дороги.

— Мам, я искупнусь?

— Прогрейся сначала. А то еще простынешь перед школой. И прикрой плечи — сгоришь.

Можно подумать, что меня сделали из стекла.

* * *

Список заветных желаний:

 Найти парня.

 Кожаные сапоги-чулки.

 Ноутбук (пускай будет даже секонд-хэндовский).

 Чтобы прошли прыщи!!!

 Похудеть на 5 кг (в идеале на 6) и носить лифчик.

 Мир во всем мире и никаких атомных электростанций.

 Чтобы мы жили все вместе, как раньше.

* * *

— Не знаю, Вика, что и делать: не берут Валю и все тут. Пахомов говорит, мест нет. А раньше он мне не мог этого сказать? — мама разговаривает по телефону, а я читаю былину «Васюта и Микола Селянинович». Это из списка на лето.

Вот интересно, почему в школе всегда задают читать такую тоску? Ведь на свете столько всяких интересных книжек! Про Гарри Поттера, например — супер! Но мама такое не разрешает. Говорит, что эти книги — мусор, и их надо выбрасывать на помойку. А как книги можно на помойку? Их же столько людей старались, делали!

— Вкус к чтению нужно воспитывать с детства, — говорит мама и дает мне пьесы Островского. А я хочу читать мангу — там про настоящую любовь. Или «Поющие в терновнике» — тоже прелесть! Мне в нашей сельской библиотеке порекомендовали, тетя Маша. Они с мамой тезки. Но мама отобрала у меня книгу и назад отнесла. Еще и с тетей Машей поругалась, мол, она мне всякую макулатуру подсовывает.

–…Я, если бы знала, что так все сложится, и не приехала бы сюда… Ходила я в районо, ходила. Да, говорила…

Все-таки странно, в школе — и мест нет. А у нас в деревне в этом году в первый класс пошел всего один человек. Хотя у Козловых дочке тоже семь лет, но она не пошла. Ее родители не пустили — они сектанты и со дня на день ждут конца света. А какая тут школа, когда конец света на носу?

Но я в это дело не верю — в конец света, вернее, не боюсь его. Потому что даже если он наступит, мы ведь все окажемся вместе. Снова все вместе: я, папа, мама и баба Лиза. И даже баба Валя будет с нами, хотя я ее ни разу в жизни не видела.

–…Ума не приложу, что теперь делать… Что? Ты в своем уме? Да мне наплевать, что он устроит! Век бы мои глаза его не видели…

— Мам, можно, я погуляю?

— Сиди читай! — рявкает мама на меня, а потом на тетю Ботю: — Только попробуй! И вообще, не вмешивайся — это семейные дела, понятно?

Я чувствую себя, как в клетке. Такая затюканная зверюшка в зоопарке, которая ест кашу из ведра и глядит на голубой клочок неба.

* * *

Опять приснился этот ужасный сон.

Мы едем на нашей старой зеленой машине, все вместе. Бабушка рядом с папой впереди, а мы с мамой на заднем сиденье. Окошки плотно закрыты, за ними проплывают горы. Это с одной стороны. А с другой — море. Мы поем какую-то эстрадную песню — беззвучно, только широко открываем рты, как рыбы. Кажется, нам жутко весело — просто до чертиков.

Я поворачиваюсь к окну и на линии горизонта, там, где море соединяется с небом, вдруг вижу что-то очень красивое и сияющее.

— Лиза, Морская птица! Смотри!

— Глупости, — холодно говорит бабушка, как будто у нее за пазухой килограмм ледышек. — Выдумала какую-то птицу-шмицу, представляете?

«Птицу-шмицу?» — ужасаюсь я.

— Лиза, ты что?!

— Не фамильярничай, — строжится на меня мама.

Баба Лиза начинает надо мной смеяться, а за ней смеются мама с папой — громко и обидно. Мама даже строит рожи, а папа показывает мне, как маленькой, козу:

— У-тю-тю!

Мне становится противно. В машине душно и пахнет, как в зоомагазине. Я хочу вылезти из этой мерзкой вонючей машины.

— Ты куда собралась? — бабушка оборачивается, и я вижу, как ходит ходуном ее широкое морщинистое лицо.

Я вдруг понимаю, что это не Лиза! Это баба Валя — с траурной фотографии на маминой полке!

Они все смеются и смеются надо мной — снова беззвучно, как противные рыбы. А потом происходит затемнение, как в конце фильма.

* * *

Понимаете, мне тринадцать лет. Тринадцать! В тринадцать лет людей уже на дискотеки отпускают и к друзьям с ночевкой. А меня не то, что к друзьям, мне на море нельзя одной! Сидишь дома сиднем, с тоски можно умереть. У меня даже ноута нет, представляете?

Да и друзей-то у меня никогда не было. В Фирсовке мама запрещала с деревенскими общаться, мол, они мне не ровня. У них гены какие-то, потому что отцы — сплошь пьяницы. А по мне так лучше хоть какой-то отец, чем вообще никакого.

После того как погиб папа, она два раза могла выйти замуж. Мама у меня очень даже ничего, только характер — сами знаете.

Ухаживал за ней один мужчина, дядя Гриша Акопян. Мы с его сыном в одном классе учились. Ухаживал, значит. Один раз даже, помню, зимой, привез целое ведро нарциссов. У него своя фура. Я нарциссы нюхаю и говорю:

— Мам, смотри, как он тебя любит! Это вообще!

А она мне:

— Чтобы я — замуж за разведенного? Придумай что-нибудь поинтересней.

Потом появился Никанор Валерьевич, холостяк. Правда, ему пятьдесят три года. Зато две коровы, куры, гуси, поросята — полна коробочка, как у нас говорят. Он работал ветеринаром на ферме, тоже из бывших городских. Он маму очень любил! И меня тоже. Все-время с «Рафаэлло» к нам приходил, это мои любимые конфеты.

— А мне Никанор Валерьевич нравится, — говорю. — Он добрый и анекдоты смешные рассказывает.

— За подачки тебя купил! — фыркает мама. — Гордость надо иметь, понятно?

Сказала, что никогда не пойдет за того, кто в пятьдесят три года еще холостяк. Потому что это ненормально.

А потом к нам уже больше никто не ходил. Маму в деревне побаивались. А ей все равно.

Но вообще, она у меня хорошая. Иногда ляжет на кровать, лицом в подушку и глядит куда-то, глядит… Просто она папу до сих пор забыть не может.