Пантелеимон

Анна Емельянова

Этот роман обладает редкой силой образов, глубиной мысли, описаниями чувств. Эта книга о любви к людям, которую испытывал молодой врач Пантолеон. Обладая гениальным даром, он не боялся рисковать собой ради исцеления страждущих. Пожертвовав собой ради веры в Христа, он стал святым великомучеником Пантелемоном.

Глава 8

Ночью на море разыгрался шторм. Для ноября это было вполне обычным явлением. Иногда сезоны бурь заставляли суда отложить намеченные плавания. В Никомидии часто зимовали моряки со всего Востока.

Прислушиваясь к рокоту волн, который достигал дома, Пантолеон пытался вспомнить Еввулу. Но как он не старался, в его сознании сохранились лишь краткие эпизоды, в которых она принимала участие. Одно он знал точно — Еввула была очень доброй.

Утром он вновь отправился в школу. После того, как Евфросин хвалил его перед отцом, ему было не по себе, едва он размышлял об учителе. Даже обучаясь среди прочих юношей, Пантолеон так и не сумел избавиться от стеснительности.

Он шагал по узкой улице, ведущей между высокими каменистыми заборами, за которыми располагались густые сады и, хмурясь, представлял грядущую встречу с наставником. Будь на его месте другой юноша, возможно, что его самолюбию бы польстило внимание наставника. Но Пантолеон был серьезным, застенчивым молодым человеком, которого смутил поступок Евфросина. Со свойственным ему простодушием лесть он ненавидел. Но у Евфросина не было причины льстить. Это значит, что учитель ценит его. Но похвала лишь заставила Пантолеона смущаться, а вовсе не воодушевила. Впрочем, Евфросину его не понять. Он вообще уже давно осознал, что окружающие его не понимают, и не обижался на них.

— Не проходи, о, юноша, мимо немолодого бедняка, — раздался рядом чей-то голос. В густой тени высокого забора Пантолеон заметил скрюченный силуэт нищего, который кутался в обноски. Ветер трепал его длинную серую бороду.

Достав из суму деньги, полученные от Евстрогия, Пантолеон положил их в ладонь старика. Тот, тяжело дыша, поднял голову.

— Gratias ago vos², — произнес он. — Ты добрый мальчик! Пусть боги

защищают тебя от опасностей, как я защищал трон моего повелителя Августа Диоклетиана в годы войны с прессами.

— О, ты был римским легионером? — удивился Пантолеон и сел возле бедняка.

— Я служил преторианцем, — ответил старик. — А теперь, став больным, никому не нужен. Но если бы ты, adulescens³, видел бы меня в годы моего участия в боевых действиях, ты бы изумился тем изменениям, что со мной произошли. Военная выправка исчезла. У меня болят кости. Я даже двигаюсь с трудом.

И старик кивнул в сторону лежавшей на земле палки, на которую он опирался при ходьбе.

Вообразив, каким прекрасным было это испещренное морщинами лицо, Пантолеон ощутил сочувствие к старику. Когда-то седые волосы были аккуратно подстрижены, подбородок гладко выбрит, тело упруго.

Лишь взор его по-прежнему, как и в годы юности, сверкает твердостью. — Как тебя зовут? — осведомился Пантолеон.

— Теперь уже неважно, как звучало мое имя, — с гордостью ответил старик. — Пусть те, кто меня знал преторианцем, сохранят обо мне самые лучшие воспоминания. Ты дал мне много денег adulescens. Я смогу вернуться на родину в Сиракузы.

— У тебя там семья?

— Нет. У меня была жена. Но она умерла много лет назад.

— Тогда зачем тебе в Сиракузы?

Повернувшись к Пантолеону, старик взглянул на него с изумлением, словно говорил с сумасшедшим.

— Потому что в Сиракузах я родился. Грекам не достает патриотизма!

— Мы были патриотами, пока Гней Помпей не присоединил Малую Азию к римским владениям, — задумчиво ответил Пантолеон.

Он почти забыл сейчас о занятиях в школе Евфросина. То, что старик жаловался ему на боли в костях, заставило его погрузиться в размышления. Ради интереса он иногда готовил мази или настойки, пользуясь наставлениями Евфросина. С собой у него находилось несколько баночек со снадобьями.

— Я не имею пока права практиковать врачевание, но я хочу облегчить твои боли, — тихо молвил он, доставая ящик, подаренный отцом.

— Похоже, что боги привели ко мне врача! — удивился старый легионер. Кивнув, Пантолеон озабоченно посмотрел по сторонам. В воротах соседнего дома промелькнул чей-то силуэт. Это насторожило юношу, но не заставило его отказаться от прежних намерений.

— У меня есть средство, которое облегчит твои боли, — сказал он, открыв ящик.

Старик наблюдал, как юноша, пошарив среди снадобий, вытащил круглую баночку с чем-то темным.

— Натирай себя этой мазью. Она прогреет твои кости, — проговорили Пантолеон. Открыв крышку банки, старик поморщился.

— Из чего изготовлена твоя мазь, adulescens?

— Для тебя сие столь же неважно, как для меня твое имя, — строго отозвался Пантолеон, убрав язык в сумку и поднимаясь с земли.

Схватив его за рукав хитона, старик вдруг ласково улыбнулся.

— Никогда прежде я не встречал людей похожих на тебя, юноша! Я буду благодарить богов за встречу с тобой.

Ничего не ответив, Пантолеон ласково ему улыбнулся, и вновь закинув суму на плечо, зашагал по улочке.

— Это идет истинный врач! — крикнул ему вслед старик, хотя вокруг никого не было.

Пантолеон, проходя мимо ворот, возле которых он видел силуэт человека, замедлил шаг. Но ворота теперь были плотно заперты. Повсюду безлюдно. Зной нагревает забор, в воздухе висит терпкий аромат спелых абрикосов, которые почти в течение всего года растут в садах. Высокие кроны деревья за забором окружающим дом, вероятно, дарят прохладную тень в дневные часы.

Решив больше не думать об увиденном человеке, Пантолеон вновь стремительно пошел по дорожке. В конце концов, он дал старику мазь, которую он сделал собственноручно и даже успел использовать на себе ее действие, когда накануне в вечерней мгле упал на лестнице и разбил ногу. Мазь действовала. А если вдруг Евфросину станет известно о его поступке, врач не будет гневаться. Евфросин к нему очень расположен. Поэтому и волноваться Пантолеону не о чем.

Прибыв в школу, он опоздал на занятия. Но Евфросин предпочел не делать ему выговоров, чтобы не уронить его авторитет среди учеников. Они по-прежнему относились к Пантолеону с непониманием, а расположение придворного врача будило в них зависть. Уступая ему в мудрости и осознавая это, они выплескивали свою злость в презрительных взглядах, устремленных на Пантолеона и в отсутствии дружелюбия с их стороны. Если раньше этого стеснительного тонкого юношу с огромными глазами просто не замечали, то сейчас он вызывал в окружающих раздражение.

Он страдал от поведения учеников, но никогда не жаловался Евфросину или отцу. Его сильная натура не нуждалась в общении с учениками, а их ненависть он терпел молча, ничем не выдавая внутренней боли. Но Евфросин догадывался о переживаниях Пантолеона. Этого стоило ожидать, учитывая его таланты. Однако стойкость юноши заставляла врача чувствовать своего рода преклонение перед ним. Лекарь был глубоко покорен Пантолеоном, как личностью.

Примечания

2

Благодарю (латынь)

3

Юноша (латынь)