Ольга – княжна Плесковская

Анна Влади (2023)

Книга о юности будущей великой княгини. После смерти родителей Ольгу воспитывает двоюродный дед по материнской линии — мудрый и деятельный правитель Плескова. Он растит Ольгу в любви, учит её грамоте, началам торгового дела и закону — правде. В жизни юной Ольги уже есть место тайне — её настоящее происхождение скрыто от окружающих. А оно позволяет ей претендовать на Киевский престол. И судьба будто помогает ей в этом — в Плесков приезжает Киевский князь Игорь, и дочь плесковского правителя очень ему нравится. Самой же Ольге мил не могущественный, пресыщенный властью князь, а молодой новгородский боярин. А потому ей предстоит нелёгкий выбор. Как его сделать — разумом или сердцем?

5. Подарки

На утро следующего дня, не спозаранку, но ещё задолго до полудня, покуда сельчане только продирали глаза после вчерашнего веселья, Томилино семейство уже вновь было в заботах. Беспокойная Голуба, а с ней Первушины родители и сестра отправились в избу к молодожёнам — помочь новоиспечённой семье в обустройстве быта и приготовлении яств для второго дня свадебного торжества, на который соберутся только близкие родичи. Остальные девицы Томилиного дома и три челядинки с ними, высыпав во двор, приводили в порядок после вчерашнего пира посуду и утварь. Девки-чернавки в наполненном до краёв водой с мыльным раствором чане мыли горшки и кружки, Леля ополаскивала их чистой водой, Ива вытирала рушником и раскладывала в сундуки или отставляла в сторону, чтобы потом убрать в поставцы или отнести в гридницу. Ольга, сидя на корточках, чистила песком медные блюда и мисочки. Томила тоже не бездельничал — что-то чинил-подлаживал в выкаченной во двор телеге — готовился везти волхва восвояси. Волхв, выглядевший нынче не грозным служителем богов, а добродушным седым и ветхим дедушкой, сидел на завалинке, сложив руки на посохе, и благостно щурился на ласковое осеннее солнышко — млел.

Кроме обитателей Томилиного дома и волхва на дворе расположился ещё и десяток гридней Яромировой дружины. После Ольгиных лучных упражнений Яромир отправил своих лучших гридней блюсти Томилин двор. Вместе с ними была отправлена домой и сама виновница происшествия. Двум десяткам местной дружины, гулявшим на свадьбе, Яромир велел вернуться в сторожевую избу, третий и так был в дозоре и потому в празднестве не участвовал. Сам Яромир, покинув празднество и прихватив с собой личную охрану, отправился ночевать в избу местной жительницы — Липушки — пышнотелой вдовы тридцати восьми лет отроду. Яромир частенько у неё гостевал, приезжая в Выбуты, и помог ей устроить даже что-то вроде постоялого двора.

Нынешним утром никто на Томилином дворе не вспоминал вчерашний праздник, не пересуживали и давешние волнительные события — словно и не было ничего: мешало и присутствие Ольги, ставшей едва ли не первейшей особой на празднестве, да и вообще рот открывать лишний раз лень было. Работали молча, неспешно, девки-чернавки пытались затянуть песню, но всякий раз обрывали, начиная зевать. Гридни рассыпались по Томилиному двору: двое, негромко переговариваясь, сидели у калитки, один поглаживал пса Дружка, ещё двое — самых молодых и резвых — крутились возле челядинок, подносили им посуду, притаскивали воду, пытались шутить — девки в ответ улыбались натужно, вяло, остальные слонялись без дела или сидели, прислонившись к забору, попивая холодный квас. Даже домашняя живность, казалось, чувствовала людской настрой: пёс Дружок лежал с полуприкрытыми глазами, опустив морду на вытянутые лапы, негромко квохтали куры на своей, огороженной, части двора, а красавец и задира петух, сидя на ограде, изредка поднимая нахохленную голову, оглядывал курятник, и тут же прятал её под крыло.

И только неугомонный Любим, упросивший одного из гридней показать ему ратные упражнения, носился по двору. И теперь, уже и не радостный, что дал мальчишке себя уговорить, утиравший пот с лица гридень не переставал отбивать удары малолетнего вояки — и было непонятно — кто кого гонял: то ли опытный гридень Любима, то ли наоборот. Любим, счастливо избежавший неприятного происшествия, и ныне всеми оберегаемый и жалеемый, вооружился Первушиным щитом и извлечённым из схрона деревянным мечом и готов был ратиться без устали и стеснения.

Сия сонная и благостная обстановка была нарушена неожиданным стуком в закрытую калитку. Гридни немедленно встрепенулись, те, которые сидели у калитки, вскочили, заворчал Дружок. Калитка отворилась, и на двор с мешком в руках зашёл отрок из дружины князя Игоря.

— Чего надобно, малец? — спросил его один из гридней у калитки.

— Послание передать и дары от великого князя Игоря Рюриковича благородной и всекрасной девице Ольге Яромировне, — напыщенно ответил отрок.

Он надменно оглядел двор, прервавших свои занятия и с любопытством взиравших на него Томилиных домочадцев и насмешливых гридней и, увидев благородную девицу, занятую неблагородным вовсе делом, вперил в неё взгляд, исполненный важности и ожидания, что девица тотчас немедленно взволнуется, вскочит, покраснеет-побледнеет или даже вскрикнет испуганно и радостно. А как же иначе можно воспринять великую милость внимания самого князя Киевского?

Однако ж Ольга вскакивать и волноваться не спешила, скользнула по отроку равнодушным взглядом и, не промолвив ни единого слова, продолжила своё неблагородное занятие. Да и выглядела она как-то уж совсем не всекрасной — в сорочице и запоне¹³, будто обычная поселянка — без венчика, ленты и прочих украшений — волосы едва собраны в небрежную полураспущенную косу — словно её обладательница заплела её тут же во дворе, не отрываясь от дела, на ногах странные узконосые с открытой пяткой черевички.

Не узрев ожидаемых действий, отрок, слегка смутившись, приблизился к Ольге, не зная, то ли повторить речь — вдруг девица не расслышала или не поняла — или же, помолчав, подождать ещё.

— Олён, к тебе пришли, — раздался спасительный для отрока голос Томилы.

— Ко мне? — протянула Ольга, изобразив удивление. — Вообще-то я Эймундовна по отеческому имени, — сказала она, наконец-таки удостоив отрока насмешливо-испытующим взглядом, отчего лицо и шея отрока немедля пошли красными пятнами. — Ну, говори, раз пришёл. — Она поднялась и откинула со лба тыльной стороной испачканной в песке ладони упавшие пряди.

— Прямо здесь? — Отрок попытался придать речи надменности, но ломкий мальчишеский голос сорвался и прозвучал жалко.

— Ну да. Или, может, князь мне тайну ратную поведать хочет? Тогда, конечно, в избу надобно идти — вдруг ворог какой притаился рядом, — продолжала глумиться вредная девка.

— Олёна! Прекрати! — строго одёрнул её Томила.

— А что такое? — удивилась Ольга, глянув на Томилу. Но, встретив его серьёзный взгляд, подумала и, обращаясь к отроку, снисходительно добавила: — Ладно, давай выкладывай своё послание и дары.

— Великий князь Киевский приглашает тебя прогуляться вдоль берега реки и жалует тебе дары. — Отрок раскрыл мешок, достал оттуда какие-то предметы и протянул их Ольге.

Она, даже не отряхнув испачканную в песке ладонь, взяла предметы и с любопытством их оглядела. Дарами оказались — серебряное блюдо и тяжёлый золотой витой браслет-обруч, исполненный довольно грубо, к тому же большой, явно на широкое мужское запястье.

— И ещё дар для мальца, именем Любим, — добавил отрок и достал из мешка шлем.

— Я тебе не малец, — дерзко ответил Любим, но приблизился и подарок взял.

— Самый маленький, что нашёлся, — сказал отрок с нескрываемым превосходством. Затем он перевёл взгляд на Ольгу, подождал, пока девица сполна насладится видом княжеских даров, и спросил: — Какой ответ передать великому князю?

— Передай, отрок, что благодарность моя великому князю Киевскому за его щедрые и дивные дары не знает границ, — с придыханием промолвила Ольга, придав лицу выражение крайней взволнованности и вперив в отрока долгий и выразительный взор, — отчего отрок, почувствовав подвох, вновь впал в краску. — Блюдо, скажи, очень мне нужно, — уже совсем по-иному, деловито произнесла она, повертев блюдо в руках. — В него и яблоки можно сложить, и репу, — на этих словах захихикали притихшие девки. — А сей неземной красы обруч, — опять то же придыхание, и то же лицо, — принять никак не могу, потому как подобный дар жених вручает невесте. — Она завела горе глаза, задумалась и вновь деловито добавила: — Коей я для князя Киевского, увы, не являюсь. Посему, отрок, обруч забирай. — Взяв его за руку, она решительно вложила браслет ему в ладонь. — Не потеряй, смотри, — добавила она строгим голосом.

— И для меня дар тоже забери, — вдруг встрял Любим. Он бросил шлем на землю и наподдал его ногой в сторону отрока. — Премного благодарствую, скажи, но не моей мерки.

— А ну-ка, быстро в дом! — рассерженный Томила широко шагнул, схватил сына за плечо и подтолкнул в сторону избы. Затем повернулся к отроку и проворчал: — Благодари от нас князя, отрок, — но нагибаться и подбирать с земли шлем не стал.

Оторопевший от такого приёма и обхождения отрок то бледнел, то краснел, уже и не зная, как выполнить поручение князя, не нанеся урона собственной чести, и горячо желая скорее откланяться.

— А что насчёт прогулки передать? — дрожащим голосом всё же спросил отрок, нерешительно взглянув на Ольгу.

— Прогулки? — протянула Ольга, удивлённо округлив глаза. — Я без дозволения батюшки с мужами на прогулки не хожу. Да к тому же, ты и сам видишь, отрок, у меня посуды грязной полон двор, какие могут быть прогулки? Но, если князь Киевский мне подмогу отрядит или, да помилует меня Перун, вдруг сам рукава засучит, — Ольга многозначительно помолчала, — то, может, и успею с ним до ворот села прогуляться, — под смех гридней и хихиканье девиц серьёзно добавила она.

Тут уж отрок, более ничего не спрашивая, счёл за благо удалиться.

— Скоро за сестрицей своей со двора пойдёшь, — проскрипел вдруг доселе молчавший волхв и с улыбкой посмотрел на Ольгу.

— А ты почём знаешь, дедушка? — настороженно спросила его Ольга.

— Эх, девонька, насмотрелся я на своём веку всяких ретивых дел, глаз у меня намётанный, — усмехнулся волхв.

А оскорблённый и униженный отрок, направившийся в сторожевую избу, крепко думал, как ему перед князем отчёт держать — какие слова молвить: если те повторить, что рекла вредная девица, то можно и в опалу впасть. Вот уж не повезло, так не повезло.

В то же самое время князь Игорь со своим верным воеводой Асмудом выгоняли вчерашний хмель. И делали они это давно проверенными способами — хорошо истопленной баней, что имелась при сторожевой избе, и употреблением хмеля сегодняшнего. Выйдя из парной, они расположились в предбаннике за столом, уставленным всякой снедью: холодной кабанятиной, квашеной капустой, солёными грибами, мочёными яблоками, блюдом с душистым свежим хлебом, мисочкой со сметаной и высоким серебряным кувшином пива, опущенным в кадку с ледяной ключевой водицей. Прислуживали за столом девки в одних сорочицах с распущенными волосами — среди них и вчерашняя князева хоть¹⁴, ныне красовавшаяся надетой на шею серебряной гривной — даже в бане не сняла.

В дверь осторожно постучались, на пороге возник гридень из личной охраны князя и сообщил, что вернулся посланный с поручением отрок. Князь, увлечённо жевавший в то время кабанятину, сделал рукой порывистый распорядительный жест, означавший «зови».

Гридень исчез за дверью, и через мгновение в предбанник вошёл бледный и смущённый отрок.

— Ну, ответствуй, малец, всё исполнил, что велено тебе было? — прожевав, спросил князь.

— Да, княже, — робко произнёс отрок.

— Ну и? Что девица сказала? Дары приняла? А приглашение? Не молчи, шустрее молви, — нетерпеливо проговорил князь.

— Один дар взяла, премного благодарила, потому как в хозяйстве очень годен, а второй — вот, сказывала это токмо для невесты, — отрок нерешительно протянул руку с браслетом. — А на прогулку без дозволения батюшки отправиться не может, да и занята была шибко.

— Занята шибко? — князь грозно сдвинул брови, словно перед ним не дрожащий отрок стоял, а сама Ольга. — Любопытно, чем?

— Посуду мыла, — пробормотал отрок, склонив голову.

Асмуд не сдержался, хохотнул. Князь метнул на него недовольный взгляд.

— Почто веселишься, воевода?

— Ох, прости, княже. Мнится мне, малец наш не всё как было сказывает. Дозволь, княже, мне спросить?

— Дозволяю.

— Ты, отрок, нам всё слово в слово передай, что девица молвила. Не пужайся, не заругаем.

И по мере того, как отрок принялся передавать слово в слово давешний разговор с Ольгой, всё сильнее хмурился князь, и всё больше кривился весельчак Асмуд, сдерживая рвущийся хохот. Отрок, обладавший замечательной памятью, всё поведал в точности, пропустив лишь поступок Любима — сказал, что шлем отдал отцу мальчика. Закончив сказ, отрок замолчал и понурил голову. Князь сидел мрачнее тучи, глаза метали молнии, Асмуд, опершись локтем о стол, ладонью прикрывал рот, пряча улыбку и стараясь не прыснуть от смеха.

— Спасибо, малец, — наконец, с трудом выдавил Асмуд. — Обруч на стол клади и ступай себе.

И лишь только за отроком закрылась дверь, Асмуд дал себе волю и расхохотался.

— Ну, что ты ржёшь, как конь ретивый? — раздражённо сказал князь. — Девка с грязью меня смешала, а тебе смешно! — возмущённо воскликнул он.

— Да полно тебе злиться, княже, — миролюбиво проговорил Асмуд. — Девке-то всего четырнадцать годков, неужто тебе с ней тягаться? Ну, отказала — велика беда, плюнь да разотри, других — сговорчивых, что ли, не хватает? — Асмуд кивнул головой в сторону парной, откуда слышалось заливистое девичье хихиканье.

— Нет, ты не понимаешь, сначала она в меня стрелу метит, вчера при мне моего гридня поранить не постеснялась, будто никто не догадался, что попала — куда целилась, а нынче и вовсе меня скоморохом выставляет. — Князь вскочил и в гневе заметался по предбаннику.

— Да, серьёзно тебя девка зацепила-то, кто бы мог подумать, — протянул Асмуд. — Но не будешь же ты из-за неё с Яромиром воевать на его же землях.

— Что, поджилки затряслись? — злобно бросил князь.

— У меня? Ты хоть и князь, а так не шути, — спокойно молвил Асмуд, хлебнувши пива. — Сам знаешь, что неразумно из-за сопливой девчонки войну разводить, Яромир тебе дань сполна отдал, а мог бы и не отдавать вовсе.

— Знаю, — отрезал князь. — А что тогда разумно?

— А ты женись, — неожиданно заключил Асмуд.

— На этой сельской сироте из богами забытой глубинки? — усмехнулся князь, присаживаясь обратно на лавку. — Тебе только и дела, что меня оженить — а на ком не важно.

— Ну, жениться тебе давно пора. Уж пять лет, как вдовствуешь. Евдокия твоя болгарская — жена, конечно, видная была, да только любви-то сильной меж вами, положим, не было. А где прикажешь достойную невесту тебе сыскать? С одной болгарской женой пожил, а второй, сам знаешь не видать. Болеслав Чешский с твоим двоюродным братцем успел породниться. Червонные земли тоже одну невесту к нам отправляли. Нынче она оказалась брошенной женой. Опять же твой братец постарался. Хорошо было б, конечно с уграми, да вот беда — невест подходящих нет, — пустился в рассуждения Асмуд. — А Ольга чем тебе не невеста? По матери девка — княжна, почитай. Стемид — Ольгин дед, верный соратник Вещего, вместе с ним и на Царьград и на Хвалынь¹⁵ ходил, где голову и сложил. Он ведь из князей, как и твои пращуры. Так что родом девица тебе под стать. Дед же Яромира и Прибыславы вслед за твоим прадедом в эти земли пришёл, а их отец, стол Плесковский занявший, соратником был твоему отцу.

Князь слушал десницу, не возражая. Хотя и знал, что Асмуд слегка лукавит. Ольгин кровный отец, свей Эймунд, происходил из семьи именитых воинов, но не правителей. Однако со стороны матери Ольгин род был более знатным и через её деда, Стемида, вёл к славянским князьям с южных берегов Варяжского моря. И верно состоял даже в дальнем родстве с его, Игоря, пращурами, много лет сменявшими друг друга на престоле в Велиграде¹⁶.

В давнюю пору предки нынешнего князя Киевского в поисках лучшей жизни переселились из земель варнов и вагров¹⁷ на восточное побережье Варяжского моря. Здесь начинался речной путь в богатые серебром страны, лежащие на восход и полдень¹⁸, да и сама земля была изобильна и просторна.

Один из прадедов Игоря — Гостомысл¹⁹ — сумел стать князем у ильменских словен²⁰ и правил в тех местах, где позже Рюрик, отец теперешнего князя Киевского, возвёл Новгород. Другой прадед Игоря утвердился на берегах реки Невы, где жили племена ижоры. В том краю, Ингрии²¹, варяги добывали железную руду и медь и брали мыто с ладей, приходящих с Варяжского моря.

Впоследствии две могущественные семьи породнились. Гостомысл выдал дочь Умилу замуж за сына правителя Ингрии. У молодой четы родился Рюрик, который вырос могучим воином и вождём. Он подчинил себе многие народы, живущие на землях, что лежат на восток от побережья Варяжского моря.

Однажды случилось Рюрику повоевать и с Войславом, отцом Яромира, и тогдашним князем Плескова. Прадедом Ольги со стороны бабки. Та брань не была жестокой и завершилась заключением мира на условиях Рюрика. Войслав стал его данником. Зато сохранил власть в Плескове, хотя уже и не как князь, а как наместник. «Желаешь зваться князем — езжай в земли своих предков, на Рюген. А в здешнем краю князьями зовутся лишь мужи моего рода или те, кто жил на сей земле испокон веков», — изъявил свою волю Рюрик Войславу, и тот согласился принять раскняжение.

О тех событиях Игорю часто рассказывала его мать, урманская²² княжна Ефандра. В конце повести мать всегда добавляла на северном языке: «Скатился с сиденья конунга на сиденье ярла» и усмехалась. Мать с удовольствием говорила о подвигах покойного мужа. И эта повесть была одной из любимых. Верно, оттого, что её отцу, наместнику Ладоги, Рюрик в отличие от правителя Плескова позволял называться конунгом.

Однако, что с того, что предки Игоря оказались более удачливыми и родовитыми нежели Ольгины, если ему от их достижений мало что досталось? А вот наречённый отец Ольги, Яромир, и ныне являлся человеком ловким, деятельным и владетельным. Такого выгодно иметь в союзниках, а лучше — в данниках.

А ещё, находясь здесь, в Выбутах, Игорь постоянно вспоминал Вельду. Ольгина мать так и осталась для него той, о которой он пылко мечтал будучи юным княжичем, той, которую так и не получил…

Князь Киевский вздохнул и посмотрел на Асмуда. Его десница, заметив прежде, что Игорь погрузился в раздумья, молчал. Но едва внимание князя вернулось, Асмуд возобновил увещевания.

— И сиротой ты Ольгу, князь, наречь поспешил. Названый батюшка, что любит её без меры, всех родных стоит. Братец в Изборске сидит. А ещё один братец в Новгороде, как я понял, не последний купец. И в Ладоге у девицы нашей родня имеется. Так что почитай на всём севере связи. А север нам нужен, спрашиваю? Ох, как нужен. Распустились тут все, шибко вольными стали — ни даней тебе, ни людей для рати.

Тем временем из парной выскочили девки и, подсев к князю и Асмуду, принялись хихикать да ласкаться.

— Ну-ка, любушки, бегом за дверь, на крылечке посидите, опосля позовём, — прикрикнул Асмуд, и девок будто ветром сдуло. А десница продолжил: — Помимо прочего, дочь Яромира — молодая, красивая. А что дерзкая — так опять же прок, в ложнице не скучно будет. И ведь глянулась она тебе. Чего тут думать — женись.

— Как у тебя гладко всё получается, старый сводник, — проворчал князь. — Тебя послушать, вот прямо беги — сватайся, а то — оторвут девицу с руками.

— А может, и так. — Асмуд вновь отхлебнул пива. — Или ты полюбовницу свою хазарскую вкруг дерев повести до сих пор мыслишь? Вот это точно самое неразумное будет.

— Коли мог бы — давно уж повёл, — пробурчал князь.

— Ох, княже, приворожила она тебя, змеища подколодная, — печально промолвил Асмуд.

— Ты язык-то свой поганый попридержи, не твоего ума то дело, — отрезал князь. — Молода слишком Яромирова дочь, и вотще, уж коли невесту на севере брать — лучше новгородскую, чем из этакого захолустья.

— Чем же лучше-то? — удивился Асмуд. — Новгород — богат, и говорить тут не о чем, только народец ихний ненадежный, мутный. Ныне им одно подавай, назавтра — другое. У сестриц-то твоих сынки все на княжьем столе посидели, и в один десяток лет всё то княжение уложилось. А теперь где они, да потомство их где? Сынки — гриднями по дружинам разбрелись, дочки — отнюдь не за нарочитыми мужьями. Ты и сам-то не ведаешь, где они, сродственнички-то твои. Я так скажу — в Новгороде всегда лишь один князь будет — звонкое серебро. Правят там те, кто всех богаче, торгаши, они же и решают, кого на княжеский стол сажать. Так что с купчинами новгородскими — самое то — породниться. А вот об изборском братце, думаю, Свенельд нам поведает. Кстати, давно уж Свенельд в Плескове нас ожидает, мы-то когда выступим?

— Завтра и двинем. — Князь поднялся с лавки и направился в парную — Асмуд за ним.

— А насчёт молодости, ты, князь, уж вотще загнул. Тебе жена молодая нужна, нецелованная — детишек тебе ещё нарожает, наследничков, чтобы и твой сынок, и сестрицын не шибко расслаблялись. Твой-то батька, вон насколько твоей матушки старше был, и тебя родил, когда ему уж к шестому десятку шло, а тебе-то три с половиной десятка лет всего.

— Ага, родил, и через год в Ирий²³ отправился.

— Только сынки-то его от первой жёнки — ещё раньше батьки туда попали.

— Эх, воевода-воевода. Коли б я тебя не знал, подумать мог бы, что тебе Яромир серебром заплатил за похвальбу и сводничество. Ладно, поглядим, подумаем, — лениво промолвил разомлевший от банного жара князь. — Хватит словоблудствовать, давай девок зови.

Примечания

13

Передник

14

Наложница, любовница.

15

Земли на берегах Каспийского моря

16

Современный г. Мекленбург в Германии. В средние века был столицей территорий, населённых западнославянским племенем варнов (или варинов, более известных как ободриты).

17

Западнославянские племена.

18

Восток и юг. Речь идёт о пути «из варяг в хазары».

19

В основу биографии князя Игоря, сына Рюрика, в моём романе положены сведения из Иоакимовской летописи.

20

Славянское племя, проживавшее по берегам озера Ильмень.

21

Т.е. земли народа ижоры

22

Считается, что урманами в древнерусских летописях называли норвежцев.

23

Рай у славян.