Наследник для зверя

Анна Владимирова, 2022

– Беги, Донна. Я отпускаю тебя последний раз. Он дал мне сутки, чтобы смириться со своей участью и прийти к нему в лапы добровольно. И всем плевать, что меня это не устраивает. Ведь Ронан Харт – элитный зверь и прокурор округа, а я – бесплодная выбраковка, пусть и в зо-лотой обертке. Но он решил, что я буду его – назло обществу. Я думала, мы проиграем оба. Если бы я знала, как ошибаюсь… Роман-редакция, выкладывался ранее под названием «Наследник для лютого зверя»

Глава 2

И снова для себя было не время. Если развезет сейчас — они все поймут. Нет, не о них я думала. А о себе. Мне нужно было остаться самостоятельной при любых условиях! Я ни за что не посыплю голову пеплом и не сдамся на милость этого зверя! Каким бы идеальным вариантом это всем ни казалось.

Я содрала с себя комбез, наскоро обмылась… Челюсть уже болела от того, как сжимала зубы все это время, а тело будто пропустили через мясорубку. Я не чувствовала ничего из того, что должна бы… Природа никак не смягчила для меня этот удар — зачем это бракованной?

Когда я выползла из душа, лужайку перед двором затопило рассветом. Хотелось одного — залезть под одеяло и скрутиться в комок, но я кое-как собрала остатки сил и спустилась в гостиную. Увидев отца в кресле, поняла, что не представляю, как посмотреть ему в глаза, хоть и понимала, что не виновата.

Мы все же не звери. И инстинкты заботы о детях больше напоминали человеческие, со всеми переживаниями. Кто-то относился проще к таким вариантам заключения союзов, кому-то давалось тяжело допустить, что твоего ребенка постигнет такая учесть — быть раздавленной зовом самца. Из-за моей сестры они переживали сильно.

— Донна…

Я вздрогнула, когда услышала голос отца. Но пришлось разогнуться, расправить плечи и встретиться с ним взглядом:

— Привет…

Он проследил за мной, не сказав ни слова. С отцом отношения всегда были сложными. Мне казалось, если бы не мама, я бы и не звонила ему и не появлялась на пороге дома. Но сегодняшняя ситуация вернула меня на его территорию в основном из-за мамы. Мне важно было ее успокоить. А вот рассчитывать на поддержку не имела права.

В гостиную вошла девушка с подносом. Снова новенькая. Они, как и я, не могли долго выносить отца. Только, в отличие от меня, могли выбирать.

— Присядь, — кивнул он на кресло. — Расскажи.

— Пап, ты думаешь, о таком легко рассказать? — взвилась я с пол оборота. — Тем более, ты все знаешь. Джонсон тебе доложил.

— Я хочу знать твою версию, — даже не дрогнул он. — Сядь.

Я прерывисто вздохнула и опустилась на кресло.

— Меня трахнул Ронан Харт, — процедила я.

— Присвоил, — начал он со мной войну. — Так и знал, что начнешь носом крутить.

— Пап, скажи уже все, что хотел, и я поеду домой, — взяла себя в руки, потому что в гостиную в этот момент вошла мама и бесшумно скользнула за спину к столу.

— Ты со своей гордыней и комплексом неполноценности, которые жрут тебя, как демоны, наворотишь сейчас дел, — жестко заговорил он, сверкая глазами. — Успокойся. Прими Харта. Тем более что он уже заявил о своем желании принять тебя…

— Виктор, я бы послушала, чего хочет Донна, — мягко скорректировала ход беседы мама.

Отец сжал зубы и прикрыл глаза. Я знала — он хотел сказать, что знает все, чего хочу я, и его это не устраивает. Но он слишком уважал и ценил мать. Наверное, меня бесила не его жесткость и авторитарность — он умел их сдерживать, — а зависть, что у меня так не будет…

— Донна…

— Вы же понимаете, что не мог он меня выбрать?

— Он готов тебя принять, — надавил отец.

— Только чтобы уйти от ответственности! Не нужно мне такой чести, — рыкнула я, поднимаясь.

— Донна, не делай глупости!

— А ты представь себя на моем месте! — сжала я кулаки. Голос сорвался на крик. Чувство, что останусь одна со всем этим, подкосило и без того нетвердую веру в себя. — Вонючая допросная, безумный прокурор и я мордой в стену!

— Донна, — мама оказалась рядом и обняла за плечи. — Садись, родная… Давай выпьем чаю…

Я закатила глаза, но повиновалась.

–…Мы знаем, что тебе пришлось жутко… Но в этом никто не виноват. Все же понимают, что просто так Харт на тебя бы не кинулся…

— Буду давить на то, что он был в ярости из-за гибели своих подчиненных, — сосредоточенно соображала я.

— Донна, ты же не собираешься…

— Что? — вздернула я нос, встретив прямой взгляд отца. — Высказать свое мнение? Меня тошнит! От всего, что случилось, и от того, что в нашем обществе это считается нормальным!

— Это считается нормальным, потому что это обусловлено нашей природой! Противостоять этому может только полный идиот!

— Значит, я у тебя идиотка! — поднялась я. — Хватит с меня! Меня не готовили к этому!

— Тогда стоит подготовиться, — сурово сдвинул брови отец. — Потому что Харт не только добьется своего, еще и раздавит тебя с этим противостоянием. Все это будет похоже только на то, что журналист решила себе имя заработать! Не глупи, Донна!

Я замерла, обняв себя руками:

— Тебе не представить себя на моем месте, — дрожащим голосом выдавила я. — А жить всю жизнь и вспоминать свой первый раз с ним… Я не хочу так.

И я направилась прочь из гостиной.

* * *

— Рон…

Я поднял голову от сложенных перед собой на столе рук с таким невероятным усилием, будто мозги начинили свинцом. Все, на что меня хватило, это дозвониться своему адвокату, чтобы уладил все юридические вопросы случившегося.

— Парсонсу уже отчитались.

Майк прошел от двери и тяжело опустился на диван у стены. Значит, министр безопасности уже знает о нашем провале и потерях.

Я медленно моргнул, глядя на своего заместителя — он выглядел пожеванным, будто из мясорубки. Ярко-рыжие волосы посерели от пыли, одежда порвана и вся в крови и пятнах грязи. Я не лучше. Только моя еще пропахла жесткой случкой и этой девушкой. И я добивал себя, не в силах подняться и содрать вчерашний день с кожи вместе с одеждой.

Мы год вели это дело. Я лично его контролировал. Потому что торговля детьми — а именно девочками, которые не могли оборачиваться — ставила шерсть на загривке своими подробностями. Отправной точкой стало обнаружение лагеря на окраине, в котором содержали краденых детей. Тогда девочек спасли, распределили по детским домам, а часть вернули родителям. Но нити вели слишком глубоко. А скорее — высоко. Кто-то проворачивал этот бизнес десятилетиями. Схемы безопасности преступников выработаны годами — пробить их было нереально сложно. Но нам удалось ввинтиться в сердце одной из группировок. И сегодня на очередной их встрече должны были повязать всех. Но что-то пошло не так…

— Журналистка не виновата, — тихо выдавил Майк. — Наших раскрыли еще до того, как я нашел ее на крыше. Да и вела она себя тихо и профессионально. Ни запаха, ни звука. Засек только по официальному маячку.

Я уже это знал.

— Кто-то сливает нас, — глянул на него многозначительно. — Подпустили ровно настолько, чтобы я мог надеяться на удачное разрешение дела. И наказали.

Майк сжал челюсти:

— Много работы предстоит, — сощурился зло.

— Езжай домой, — выдавил я глухо. — Через медпункт.

Заместитель кивнул:

— Ну и ночка… — тяжело поднялся, шумно вздыхая, и глянул на меня: — Как так с тобой вышло?..

— Не знаю, — отвел взгляд.

Уже неважно. Теперь бы разгрести по-тихому. Лишь бы сучка не взбрыкнула.

— Тебе точно не нужна помощь?

— Нет, — отрезал я.

Все смешалось в такой винегрет, что хотелось блевать. Эта подстава с захватом, засада, долбанная журналистка… и потеря контроля. Голова отозвалась тупой болью, а член заныл от очередного прилива крови.

Я грубо выругался, откидываясь на спинку кресла.

Когда в коридоре установилась стойкая тишина, я поднялся и поплелся к лифтам. Здание прокуратуры безмолвствовало. По-хорошему, надо было тоже ехать домой и ложиться спать. Но зверь внутри бесился и требовал вернуть ему ту, которую признал своей. Сейчас у него была одна цель — вымотать и подчинить меня, чтобы ослабил контроль и взял свое.

— Хрен тебе, — прошипел я себе сквозь зубы.

Успею наиграться. Сегодня заберу ее и оторвусь… Даже неделю отпуска, пожалуй, возьму, чтобы выбить дурь из…

Лифт открылся, но я не шевельнулся, пережидая прилив отвращения к самому себе. Дышать стало трудно, снова замутило и едва не вывернуло. Ее крик все еще стоял в ушах, а в теле болезненными обрывками пульсировало безразличие к ее агонии. Я настолько одурел от желания, что набросился на нее голодным зверем, вымещая злость и боль от потери своих… и безжалостно присваивая…

Кое-как выпрямившись, я втащился в лифт и нажал кнопку самого верхнего этажа, где был спортзал. Рассвет я встретил, жестко мочаля грушу так, что та даже не успевала качнуться ко мне, чтобы ответить взаимностью. Когда луч солнца не пойми как обошел все препятствия на своем пути и ударил в глаза, я очнулся и опустил руки. А следом — осел на колени, тяжело дыша.

«Так тебе, зверюга… — оскалился довольно. — Что теперь скажешь? К самке или домой?».

Только не то и не другое не довелось исполнить — я уснул в раздевалке, практически выпав туда из душевой. Последнее, что помнил — титаническое усилие, которым донес себя до лавочки…