Наследник для зверя

Анна Владимирова, 2022

– Беги, Донна. Я отпускаю тебя последний раз. Он дал мне сутки, чтобы смириться со своей участью и прийти к нему в лапы добровольно. И всем плевать, что меня это не устраивает. Ведь Ронан Харт – элитный зверь и прокурор округа, а я – бесплодная выбраковка, пусть и в зо-лотой обертке. Но он решил, что я буду его – назло обществу. Я думала, мы проиграем оба. Если бы я знала, как ошибаюсь… Роман-редакция, выкладывался ранее под названием «Наследник для лютого зверя»

Глава 1

— Мистер Харт, прошу, откройте! Это адвокат мисс Линдон.

Я выпрямила спину насколько смогла. Быстрые шаги, щелчок замка…

— Мистер Харт, — послышалось ближе, и я нашла в себе силы развернуться спиной к стенке и съежиться, обняв себя руками. — Мисс Линдон…

— Я принесу ей вещи, — процедил Харт и удалился.

— Мисс, — кинулся ко мне папин адвокат… кажется, Джонсон… — Донна…

Я смотрела на него, не моргая, и видела во взгляде все. Не нужно быть особо проницательным, чтобы понять, что именно тут случилось — все будут чувствовать это еще долго. Да и по мне было все понятно. Не зря говорят же о таком виде «кот драл». Какая-то часть меня хотела сдаться. Провалиться, удавиться и исчезнуть… потому что никакой суд меня теперь не защитит. То, что в человеческом мире является тяжелым преступлением, здесь — просто акт присвоения. Да, вынужденного. Для обоих. Но кому это интересно?

Джонсон так и не отмер, а Харт уже вернулся назад с одеждой, бутылкой воды и аптечкой.

— Вон выйдите, — рявкнул он на Джонсона.

И тот не мог не подчиниться. Потому что этот зверь теперь был моим владельцем. Пока адвокат ошалело ретировался, Харт вернул стол в обычное положение, разложил вещи и шагнул ко мне. Я попыталась не даться ему в руки, но какое там! Он подхватил меня и усадил задницей на холодную поверхность.

— Не трогай меня, — дрожащим голосом выдавила я.

— Рот закрой, — схватил меня за подбородок, вынуждая смотреть в глаза. — Не надо делать все хуже, чем уже есть. Если думаешь, что теперь тебе все можно — ни черта тебе нельзя, поняла?!

— Я — не твоя собственность, — дернулась из его рук. — Я тебе не породистая девочка, которых учат тебе в глазки заглядывать! Ты допустил ошибку сегодня, господин прокурор, и будешь за это отвечать!

Последнее, что следовало бы делать в эти минуты — угрожать. Лучшее — отползти на достаточно большое расстояние друг от друга и зализать раны. Но все лучшее уже было в моей жизни.

— Войны со мной хочешь? — притянул к себе, снова теряя самообладание. — Совсем ума нет ни капли? Как тебе третий уровень выдали? Папочка подсуетился?

— О, да, — оскалилась я, дрожа внутри все сильней. — Поэтому в твоих же интересах убрать от меня лапы!

Дьявольский оскал медленно завладел его жесткими губами, и он сжал пальцы сильней. А когда он заговорил, понизив голос, меня затрясло.

— Ты сидишь тут голая. Один на один со мной. С моей меткой, отметинами и запахом. И нарываешься. Уверена, что хватит ума и сил? — Он дышал все тяжелее, а это говорило о том, что его голод возвращался, а мозги отказывали не меньше моих. — Одно мое слово, и я запру тебя тут в одиночной камере — имею право и по факту задержания, и по факту твоей мне принадлежности. И уверяю тебя — твоему адвокату понадобятся недели, чтобы вытащить тебя отсюда хотя бы в соседнее крыло, где можно будет помыться. — Он сделал жесткую глухую паузу, давая мне возможность осознать полноту этой угрозы. — Ну что, продолжим ночь?

Он отпустил подбородок и дернул меня за ноги, вынуждая обнять его бедра. Между ног уперся его напряженный член, сдерживаемый штанами.

— Отпусти меня, — сжалась уязвимо, униженно сдаваясь. — Пожалуйста.

Харт с хрипом выдохнул и выпустил, берясь за аптечку. А я и не чувствовала, как саднили царапины. Душа болела сильней. Хотелось бежать. А еще — выть. Дико, до одури. А потом уже забиться в угол и придумать, что сделать. Но приходилось терпеть невообразимыми усилиями, стоившими мне десятка лет жизни по ощущениям.

— Будет больно — скажи, — приказал он и приложил тампон к ребрам, бесцеремонно отодвинув мои сжатые на груди руки. Я только сцепила зубы и подняла глаза к потолку, шумно втянув воздух. Его запах снова сдавил грудную клетку, и я задышала чаще в порыве сдержать приступ дурноты.

— Дай мне самой. Дома. Пожалуйста…

Он медленно убрал руку, задержавшись на мне взглядом.

— Я даю тебе время до завтра, — жестко заговорил. — Собираешь вещи… и переезжаешь ко мне. Со всем остальным разберусь.

Внутри меня взорвалась сотня возражений. Мне даже показалось, я снова закричала. Но на самом деле только вздрогнула, задержав дыхание.

Когда он вышел, ко мне заглянул Джонсон. Оценив мой вид, тревожно поинтересовался:

— Донна, мне вызвать врача? Скажите, что мне сделать?

— Отвезете домой? — просипела я.

— Конечно.

Он вышел, а я кое-как пошевелилась. Тело болело и горело царапинами, а еще меня будто стеклами нашпиговали… Разве должно так быть, если он признал во мне свою пару? Или это из-за моей ущербности? Скорее всего… Породистая на моем месте сейчас бы, умирая, волочилась за ногами Харта, не чувствуя себя раздавленной и униженной. Даже порадоваться можно, что мне эта опция недоступна. Но радоваться не выходило.

Втиснуться в форменный мужской комбез стоило усилий, хоть тот и был на несколько размеров больше. Когда наклонилась подкатать брюки, меня чуть не вывернуло. Пришлось снизойти до бутылки воды, что он принес.

Джонсон ждал в коридоре:

— Простите, Донна, но я уже позвонил вашим родителям.

— Хорошо, — выпрямилась я, шагая рядом. — Мои вещи…

— Выдали, — адвокат продемонстрировал мне пакет.

— Шустро.

— Хотите обсудить стратегию?

Пустынные коридоры склоняли меня к мысли о том, что да, хочу. Для такой, как я, оказаться за решеткой — смерти подобно. Поэтому в Клоувенсе и нет смертной казни. Но стоило пройти через турникет и вдохнуть утренний воздух — мне захотелось бежать. Мысль о том, что Харт начнет меня шантажировать этим прецедентом, лишь бы добровольно пошла в его лапы, пускала сердце вскачь.

— Да, — твердо, как мне показалось, потребовала я. — Нужно подготовиться к делу о моем незаконном задержании. Я получила «код три» на эту операцию.

«Код» выдавался представителям прессы, освещавшим конфликты органов власти с преступившими закон. На «код три» я имела доступ. К «коду два» получу через пару лет… Если удастся замять это дело.

— Мисс Линдон, — опешил Джонсон, открывая мне двери своего автомобиля, брошенного у ступенек этого захолустного отделения. — При всем уважении, но прокурор Харт теперь вряд ли даст ход этому делу…

— Почему?..

Я уселась на пассажирское сиденье, чувствуя, что задыхаюсь. Пока Джонсон обходил автомобиль, я достала из опечатанного пакета свою сумку и извлекла из нее спрей от астмы.

–…Харт не может замять это дело.

— У него право неприкосновенности, которое автоматически распространяется теперь и на вас. — Джонсон завел мотор, и мы тронулись не спеша к воротам. — Я же правильно понял все, что произошло?

Я тяжело сглотнула и зло усмехнулась.

То, что произошло, сложно было уложить в голове. Потому что вероятность такого совпадения, что чистокровный зверь вдруг признал во мне пару, стремилась к нулю. Но и мое появление в семье чистокровных оборотней — тоже одна десятая процента. Я — бракованная особь, не могу обращаться в зверя, как вся моя высокородная семья. Такое обычно бывает, если один из родителей — человек. И таких «недооборотней» в Клоувенсе много. Но как я — по пальцам пересчитать.

До десяти лет я состояла на учете в генетическом центре, наблюдалась и «лечилась». Но ничего не вышло, и мне дали степень инвалидности, которую я пожелала им мысленно засунуть в задницу. Вслух смогла только в двадцать, когда мне предложили место на первом курсе юридической академии без экзаменов. Какой тогда был скандал! Дочь-оторва профессора Линдона вместо благодарности послала приемную комиссию на несколько букв, приличных только раздельно. Но скандал замяли, а мне позволили сдать вступительные экзамены.

Я смотрела на светлеющую полоску неба над крышами зданий промзоны и усмехалась. Теперь та жизнь казалась мне райской…

— Думаю, вы поняли неправильно, — хрипло выдавила я. — А я буду подавать в суд на прокурора Харта за изнасилование. Поэтому мы едем в больницу Ривери.

— Я отвезу вас домой — это просьба вашего отца. А оттуда поедете куда пожелаете, — сурово отозвался он. — Но мой вам совет…

— Мне не нужны советы.

Я складывала в голове факты. Наша совместимость — большой вопрос. На моей стороне неумолимая статистика — такой, как Харт, не может иметь избранницей такую, как я.

Обычно подобное происходит между «чистокровками», как я называла их — оборотень встречает пару, летят искры, и все разбегаются с его пути. И тогда его право законодательно превыше всего. Почему? Потому что у обоих нет вопросов — они действительно совпадают так, как только можно мечтать.

Просто природа делает все за них — притягивает магнитами, и разлепить уже невозможно.

Чем чище кровь, тем вероятней, что это случится. В высших кругах даже устраивают специальные приемы, на которые приглашаются молодые граждане Клоувенса с восемнадцати лет в надежде, что парни и девушки встретят свои пары. Моя сестра так и стала парой сына судьи.

Со мной же не могло произойти такого совпадения. А значит я могу давить на измотанное состояние Харта, мое униженное в момент произошедшего положение и превышение полномочий прокурором…

Мне хотелось ударить сволочь больнее за то, что он со мной сделал. За то, что стал первым вот так — в грязной вонючей допросной, мордой в обшарпанную стенку…

— Донна, приехали.

Оказалось, мы уже остановились на площадке перед домом. В гостиной горел свет, в столовой — тоже. Стоило хлопнуть дверцей машины, на крыльцо быстрым шагом вышла мама и замерла, кутаясь в халат. Тяжелее всего будет с ней. Потому что она единственная, кто всегда на моей стороне. Но сегодня ей на мою сторону нельзя.

Я шагнула на ступеньку, и мама спустилась навстречу. Не обняла — это сейчас обозначило бы ее слабость, а она знала, что нужна мне сильной.

— Я с тобой, — заглянула в глаза.

Я всмотрелась в ее — красные. Значит, уже всплакнула, чтобы никто не видел. И мне тоже невыносимо захотелось. Но я не могла повесить на нее неподъемное.

— Спасибо, — просипела и еле проглотила ком в горле. — Все под контролем.

— Ну под каким контролем?! — воскликнула она и прижала меня к себе, лишая стройных выводов и их призрачной опоры.

Стоило всех усилий, чтобы не сорваться в истерику прямо в ее руках. Но я устояла. В основном, благодаря плану мести. И пониманию, что меня от него будут отговаривать всеми силами.

–…Пойдем.

В гостиной было уютно, пахло кофе и выпечкой. Все неправильно. Не было в моем мире больше всего этого. Была боль. И я уперлась на входе:

— Мне нужно в душ.

— Мне побыть с тобой? — участливо заглянула в лицо мама.

Я только мотнула головой:

— Скоро спущусь.