Наследник для зверя

Анна Владимирова, 2022

– Беги, Донна. Я отпускаю тебя последний раз. Он дал мне сутки, чтобы смириться со своей участью и прийти к нему в лапы добровольно. И всем плевать, что меня это не устраивает. Ведь Ронан Харт – элитный зверь и прокурор округа, а я – бесплодная выбраковка, пусть и в зо-лотой обертке. Но он решил, что я буду его – назло обществу. Я думала, мы проиграем оба. Если бы я знала, как ошибаюсь… Роман-редакция, выкладывался ранее под названием «Наследник для лютого зверя»

Глава 7

Я ненавижу запах больницы. Несмотря на солнце за окном, тело продирало холодом, стоило шагнуть в безликий белый коридор. Чувствовал себя черной кляксой на белом листе.

— Мистер Харт, прошу, — кивнула мне сопровождающая медсестра, — но, честно, не стоит…

— Я обязательно спрошу ваше мнение, когда оно понадобится, — и я шагнул в открытую дверь.

Ребенка в палате не было — был тигренок. Он лежал на кровати в ошметках пижамы, сложив голову на лапы, и еле заметно дышал.

— Где сосед?

— Обед, — послышалось позади. — А он отказывается есть. Вечером будем капать.

— Можете быть свободны.

Я направился к тигренку. Тот и ухом не повел на мое приближение. Даром что полукровка — чистейший зверь, ни одного изъяна. И занимал всю кровать, хоть не был еще даже подростком в человеческой ипостаси.

— Эрик, — позвал я тихо, замерев в центре палаты. — Мое имя Ронан Харт, я работал с твоим отцом.

Тигренок повернул ухо в мою сторону, но на этом все реакции закончились.

Я никогда не был силен в переговорах, не знал, что сказать сейчас. Что бы я хотел тогда, когда остался, потеряв отца, один? У меня ведь была мать… и дом. Но я чувствовал себя одиноким, потому что был уверен — никому меня не понять, ведь отца потерял только я один.

Я медленно направился к мальчишке, приблизился к кроватям и сел на соседнюю.

— Эрик… ты не один. Тебе кажется, что никого не осталось, но это не так. Твоя гувернантка спрашивает о тебе. Хочет усыновить. Вы с ней, оказывается, уже два года вместе. Она любит тебя как своего ребенка. Если хочешь, я могу помочь быстрее получить ей разрешение на усыновление.

Тигренок вдруг всхлипнул совсем по-человечески и втянул шерсть. Через минуту на соседней кровати ежился взъерошенный рыжий мальчишка. Он перестал дрожать, выпрямился и подтянул к себе худые коленки.

— Да, я хотел бы к Ронни.

— Хорошо. Я позабочусь о том, чтобы вы быстрее встретились.

— Сколько? — в устремленных на меня рыжих глазах было столько надежды, что я скажу «завтра».

— Дай мне несколько дней. Может, неделю. — Видя, как задрожали его ресницы, я присел на корточки у кровати, заглядывая ребенку в глаза: — Эрик, дай мне время. Службам опеки нужно убедиться, что у тебя будет все необходимое для счастливой жизни. А пока Ронни может приходить к тебе каждый день.

— А вы были там с папой? — вдруг спросил он, глядя мне в глаза. Я кивнул. — А почему вы не умерли?

— Так вышло.

— А почему папа умер?

— Папа выполнял свою работу.

— Он сказал, что скоро мы будем вместе, — всхлипнул Эрик.

А я нахмурился. Стивенс работал под прикрытием, он не мог обещать сыну, что вернется.

— Как он тебе сказал?

— Он приходил позавчера ночью домой. — По щеке мальчишки скатилась слеза. — Сказал, что скоро вернется, и мы будем вместе.

Я тяжело сглотнул, прикрывая глаза. Не факт, конечно, но нарушение безопасности моим подчиненным и могло сыграть роль во всем произошедшем.

— Часто вы виделись?

— Иногда, — съежился он. — Не надо было?

— Я не знаю.

Мы помолчали немного, прежде чем я решился напомнить ему о том, что нужно как-то начинать жить дальше:

— Эрик, нужно есть.

— Мне не хочется, — совсем потух он.

— Ты же понимаешь, тебе нужны силы. И Ронни не хотела бы, чтобы ты ослаб. Не давай им повода оставить тебя в больнице — нам будет сложнее тебя вытащить…

Почему ребенок должен сейчас быть сильным — непонятно, конечно. Он должен быть хоть в чьих-то заботливых руках, а не здесь. Майк сказал, что Ронни произвела на него хорошее впечатление. А еще она человек, и мне предстояла новая бойня с властью. Но мне не впервые. Надо будет встретиться с женщиной и лично убедиться, что ребенку будет у нее хорошо.

— А ты придешь еще? — догнал вопрос меня уже у двери.

— Приду, — обернулся.

— Хорошо, — кивнул он решительно.

Медсестра ждала меня в коридоре. Я протянул ей визитку:

— Вот мой мобильный — звоните, если вдруг что-то будет не так. Он — моя личная ответственность.

— Хорошо, мистер Харт, — кивнула она.

Уже на улице я вытащил мобильный и, игнорируя кучу пропущенных, набрал Майка:

— Мне нужно встретиться с сиделкой Эрика.

— Это все понятно, Харт, — бесцеремонно перебил он меня, — но у нас пока есть проблема важнее…

…Даже не думал, что пресса так живо среагирует. Не успел я доехать до здания офиса, машину окружила туча с молниями вспышек фотокамер. И вопрос у всех сводился к одному:

— Господин прокурор, что вы ответите на обвинение Донны Линдон?

Я испытывал смешанные чувства. Хотелось задушить идиотку лично… Но в то же время я восхищался отважной дурочкой. Вот так вот объявить на весь Клоувенс, что я ее изнасиловал — надо отчаяться серьезно. А я ведь и правда это сделал. Она не давала мне согласия, а я не спросил — не соображал в тот момент ничего. Только обстоятельств не отбросить. Трагедия лишь в том, что этой глупостью журналистка сделает больней только себе. И мне нужно постараться смягчить для нее этот удар. Потому что общество ее раздавит.

Я замер перед камерой на вдох, дожидаясь, чтобы эта чирикающая туча угомонилась.

— Донна расстроена тем, как именно произошел мой выбор, — заговорил в первый ткнувшийся в морду микрофон. — К сожалению, сложно было что-то изменить в тот момент… Поэтому вышло, как вышло.

— Вы выбрали Донну Линдон своей парой? — полетел следующий вопрос. Журналисты загомонили.

— Именно. И уведомил ее семью о своем выборе. Надеюсь, Донна примет мое предложение.

— Что же заставляет девушку подавать против вас иск?

— Она не может испытывать притяжение пары, поэтому ей было очень тяжело пережить мои вынужденные действия в ее отношении…

Я подбирал каждое слово, глядя в камеру. Представить, что она сидит где-то на том конце и смотрит мне в глаза, было несложно.

–…Мне очень жаль, что ей пришлось ощутить на себе все произошедшее иначе, чем это происходит у большинства.

— Процент вероятности вашего предпочтения столь мал, что трудно поверить, — полетел вопрос от мужика слева.

Только мужчина в такой ситуации мог задать такой вопрос.

— Верно. Поэтому я считаю, что мне повезло, и надеюсь, что Донна примет мои извинения.

— Она еще думает? — снова вопрос от женщины.

— Видимо, уже нет, — улыбнулся я вежливо. — Прошу меня извинить.

Не извинили — попытались кинуть еще несколько вопросов в спину, но я уже не слушал, быстро прокручивая в памяти свои ответы и просчитывая, как каждый ляжет в нашей с Донной партии.

Я смягчил ситуацию, как мог. Когда она станет моей — а она станет, — легко будет это вывернуть шоковым состоянием в виду ее особенности. Хотя общество эту особенность и считает неполноценностью, я больше верил Карлайлу. А еще больше — себе. Мне плевать, что даст мне Донна. Будут дети — отлично, нет — значит, нет.

Во втором случае оставалась только одна проблема: если у избранницы оборотня нет детей, он может повестись на истинную. Шанс очень мал, но он есть. То есть зверь в прямом смысле может вильнуть хвостом и оставить неистинную женщину несмотря ни на что. Может. А может, и не вильнуть — все зависит от мужчины.

В себе я был уверен. И уж если меня так приложило от этой журналистки, я точно никуда не собирался больше. Зверюга у меня требовательный — искал, видимо, долго и тщательно. Лучшего, правда, времени не нашел. Но уже ничего не поделать.

У меня сейчас другая проблема — моя избранница еще даже в лапы не далась.

— Видел? — нахмурился Майк на мое появление в приемной. Он стоял перед плазмой на стене, по которой как раз транслировали мой эпический экспресс-опрос у входа в здание. — Ты молодец. Но это — запредел. Я считал журналистку умнее.

Моя секретарь повернула ко мне голову, но взгляд от плазмы на стене так и не отвела.

— Быстро они, — нахмурился я. — Когда насмотришься — ко мне.

— Иду, — прошел он в мой офис следом и закрыл двери. — Парсонс сейчас озвереет.

— Не привыкать, — опустился я тяжело в кресло. Я был зол. На Донну, на ее тупых адвокатов, которые либо совсем идиоты, либо не имеют на нее влияния, либо вообще работают против нее. Вытащив мобильный, я быстро нашел ее номер и, глядя на Майка, принялся слушать гудки. Знал, что возьмет. Изображала же из себя смелую…

— Господин прокурор…

— Получил твое послание, — перебил жестко.

— Я вам ничего… — охрип ее голос.

А у меня снова заплясали кровавые точки перед глазами. Кровь ударила в голову, и я стиснул зубы:

— Уже собрала вещи?

— Вы, может, не поняли, но я к вам не собираюсь, — взяла она себя в руки. — Вам еще не звонили? Сегодня в шестнадцать предварительное слушание в суде по моему делу.

— Я дал тебе сутки, — сурово перебил ее снова. — Они истекают сегодня вечером. Если не окажешься у меня — я выцарапаю тебя из любой щели, куда бы ни забилась. И поверь — суд, который ты сегодня собрала посмотреть на свое личное унижение, только вздохнет от облегчения.

Я поднялся и стремительно вышел из кабинета. Не хотелось, чтобы кто-то слышал. Сначала мне хотелось быть жестким с ней, но сейчас я боялся ее сломать, потому что в следующих словах явно слышался хруст:

— Зря ты так думаешь, — дрогнул нервно ее голос.

— Я думал, твоим словам можно доверять. Ты просила день.

— Я не на равных с тобой, господин прокурор, — а вот теперь голос окреп, а я замер посреди коридора, сжимая кулак и тяжело сглатывая. Дальнейшее направление выбрать не составило труда — я зашагал в сторону уборной. — Но бежать не собираюсь. Просто не намерена отдаваться по первому твоему приказу.

— Отдашься по второму, — прорычал, хлопая дверью туалета. Она снова выводила меня из себя, бесила зверя неподчинением и дерзостью. — Знаешь, как я не люблю голодать, Донна?

— Мне так не показалось. Голодаешь профессионально, вот только на пользу тебе не идет.

Мы незаметно вступили в брачную перебранку двух недовольных зверей. Это у нее не было зверюги? Черта с два — я ясно слышал ее самку за злым голосом в трубке.

— Тебе тоже, — прорычал и усмехнулся, давая голос своему зверю. Мне нужно было услышать, что скажет ее вторая ипостась. — Брось, дурочка. Я не хочу снова попортить тебе шкурку в порыве страсти. Ты же знаешь, что ты — моя.

Дрожь. Предвкушающая дрожь завибрировала на нервах. Только Донна своего зверя не слышала:

— Не думаю, мистер Харт. Вы ошиблись. И я буду доказывать это до последнего.

И снова бросила трубку. А я сдавил свою в пальцах с удлинившимися когтями. Легкие медленно заполнило горячим воздухом, а из ноздрей едва не пошел пар. Если бы она знала, с каким огнем мы оба сейчас играли. Я думал, что наваждение прошло, но ошибся. Кое-как разжал ладонь, бросил аппарат на раковину и поднес руки к крану.

Все померкло. А перед глазами снова стояла она — мокрая, задыхающаяся и стонущая между мной и стенкой. Когда я успел запомнить ее в деталях? Но эти детали скрежетали в голове, высекая искры — маленькая темная родинка за ухом, шрам на запястье правой руки, простая сережка-гвоздик без камня, плотное спортивное белье, сдающееся когтям, как масло раскаленному ножу…

Не знаю, сколько я простоял, оперевшись на раковину и, пытаясь взять себя в руки. Ясно было одно — она меня провоцирует. И удастся мне устоять или нет — хороший вопрос. Но и не явиться на слушание я не мог…