Академия власти. Студентка в наказание

Анна Батлук, 2022

Мир, в котором я родилась и выросла, – мир красивой одежды, сверкающих моментоловов и больших денег, – стал для меня недоступен. И дело не только в том, что отец в целях воспитания упек меня в академию. Главное, что я сама стала безвозвратно меняться: привыкла к новому месту, добилась успехов в учебе и наметила путь, который мне придется пройти. Я могла бы чувствовать себя довольной, однако в жизни всегда есть досадное «но»: кто-то решил меня убить. И теперь мне предстоит выяснить, кто эти люди и чем я им так насолила? Продолжение книги «Академия власти. Студентка в подарок».

Глава 2

Как я и думала, Хантеру мое путешествие с Таматином не понравилось. Причем не понравилось не из-за того, что мы проведем с ним меньше времени в выходной день, а из-за того, что мне придется назваться девушкой Кряхса.

— А если я скажу, что меня обижают в имении, ты тоже будешь согласна познакомиться с моими родителями?

Я представила отца — в такой ситуации нужно было постараться ответить максимально нейтрально, как сделал бы это министр, чтобы не спровоцировать скандал. А он назревал, это было понятно и мне, и Таматину, который отирался неподалеку. Да уж, сообщить Дангвару о нашей с Кряхсом мнимой влюбленности на тренировке к соревнованиям — плохая идея. Настолько плохая, что кто-то мог пострадать. Хорошо, конечно, что не я, но Таматина тоже жалко.

— Ты считаешь, что уже пора?

Дангвар напрягся. Под тонкой рубашкой — куртку он снял в пылу битвы с Олефом и Эдитом — перекатывались мускулы. Смотреть на это было настолько приятно, что я понимала, как должна поступить — шагнула вперед и обняла Хантера за плечи.

— Это же на самом деле просто представление, ты же понимаешь.

Дангвар обнял меня и, наклонившись, уткнулся в мою шею носом. От мужского горячего дыхания было щекотно, и я повела плечом. Хантер переместился выше и легко поцеловал меня в висок.

— Я против.

— Ну разумеется, — фыркнула я. Повернулась и легонько поцеловала Хантера в губы. — Но я уже пообещала Таматину.

— Эй, может, мы продолжим? — терпение у Олефа кончилось. Плановый перерыв задержался очень даже внепланово.

Хантер отмахнулся от друга.

— Ты и мне обещала. — О да, Дангвару тоже есть чем крыть.

— Я же от своих слов не отказываюсь, — тяжело было сдержаться и не начать скандалить. Собственническое поведение Хантера, на мой взгляд, ничем не было обосновано и потому раздражало. Я отчего-то вспомнила, как Радагат запрещал мне общаться с Дангваром. От мысли о проректоре чуть не взвыла и разозлилась еще больше. — Мы с Таматином договорились только на два часа моего времени. Это маленький срок, думаю, ты сможешь его пережить.

Хантер скривился, и я поняла, что ноток — предвестников грозы в моем голосе он не почувствовал.

— Больше я не намерена обсуждать этот вопрос! — Тон даже холоднее, чем я планировала. Отстранилась и сложила руки на груди. — Прости, Хантер, но ничего плохого я делать не планирую, а ты не мой муж, чтобы командовать.

В прищуренных глазах Хантера горела злость и, наверное, обида. Но не стоит мной командовать, правда. Я еще со своими чувствами не разобралась, а меня уже чуть ли не под замок сажают.

— Хорошо, — Дангвар отвернулся к гению, — я согласен, чтобы ты два часа была его девушкой. Только если узнаю, что кто-то распускает губы или руки, что-то точно оторву.

Того, как я закатила глаза, Хантер не заметил — направился к уже отдохнувшим друзьям.

Последние дни октября тянулись как будто замороженные. Несмотря на то что до зимы еще оставался целый месяц, воздух заметно похолодел, и я радовалась, когда ощущала вокруг эти линии силы. Почему-то взаимодействовать с холодными температурами воздуха мне было намного легче.

С Радагатом мы не виделись, я старательно запрещала себе о нем даже думать — проводила с Хантером все свободное время и, кажется, даже научилась не вспоминать о противном проректоре. Наконец-то нашла информацию о приворотах, удостоверилась в том, что все рассказанное ранее Хантером — правда, и раз уж Радагат не ищет со мной встреч, сделала вывод, что приворот он снял. Ну и хорошо, ну и правильно.

В этом месяце получение стипендии было не радостным событием. То ли в прошлом месяце выдали аванс за следующий, то ли теперь я хуже проявила себя, но руководство Академии почему-то решило, что 2000 квилей для меня будет достаточно. Даже если бы я не мечтала снять мантию, на восстановление гардероба этих денег все равно не хватало. Эх, а впереди еще зимний бал.

В таких обстоятельствах хотелось плакать, а не учиться, так что на очередное занятие к Корнелии Сирз я шла едва переставляя ноги. Хорошо, что сегодня планировалась лекция. Не успела я дойти до аудитории, как увидела одногруппников, которые высыпали в коридор.

— Что происходит? — схватила за локоть Таматина.

— Изменение расписания, — гений выглядел недовольным, — у четвертого курса какая-то внеплановая практика, и Корнелию на нее срочно сорвали.

— А мы куда? В библиотеку?

— Мечтай, — вклинилась Лисса, — нам наложение устойчивых защитных чар поставили.

— Так они же только в следующем семестре должны быть.

— Пока в качестве факультатива. Это правильно, что нам дают возможность двигаться вперед программы, — нравоучительный тон Таматина, как всегда, раздражал, и я локтем двинула парня по ребрам. Кряхс ойкнул, но продолжил:

— Разумеется, всю программу первого курса я уже знаю лучше даже преподавателей. Но основы стоит повторить.

Нас обогнала Адель и, проходя мимо, задела Таматина плечом. Гений хотел было что-то сказать, но посмотрел на внушительные объемы девушки-боевика и передумал. Зато теперь держался поближе к стеночке, да и вообще вел себя поскромнее.

Я двигалась за Таматином в потоке первокурсников, но, когда Лисса завернула в одну из аудиторий, вместе с водниками, а остальные отделения продолжили свой путь, заволновалась:

— У нас по отделениям занятие будет?

— Ну конечно, — презрительно фыркнул Таматин. — У каждой стихии своя техника наложения защитных чар. Так что вызвали деканов. Вместо Корнелии нам придется с Радагатом встретиться.

Таматин исподлобья взглянул на меня, проверяя реакцию. Я отвернулась, ничего не сказала, но мысленно выругалась. Если бы такие слова услышал мой отец — уважаемый человек, министр, — ему бы точно стало плохо с сердцем. Хотя как знать, в его жизни иногда такая дичь происходит, что ругательства становятся единственным выходом из положения, и дочкой он мог бы и загордиться. А вполне возможно, что министр и погордился бы, и удар получил.

Проректора я увидела еще в коридоре — он тоже шел в аудиторию, прямо нам навстречу. Широкими шагами, как всегда, уверенный в себе и невозмутимый. Студенты воздушного отделения заторопились и бросились в кабинет. В дверях даже давка началась, настолько первокурсники хотели оказаться на своих местах до того, как проректор их настигнет. Таматин тоже бросился во всеобщую кучу малу, и только я не спешила и остановилась в паре шагов от затора. Гений явно был лишним — втиснулся между двумя совсем не маленькими воздуховиками-создателями и верещал, что ему нужнее всех. Радагат подошел к аудитории, остановился неподалеку от меня и молча взирал на это безобразие.

— Вы уже вернулись? — Я искоса взглянула на проректора.

Радагат повернулся. На секунду. В упор посмотрел на меня прозрачными спокойными глазами, равнодушно пожал плечами и вернулся к созерцанию того, как первокурсники пытаются пробиться в кабинет.

— Как видите.

И ответил же, не придерешься, но мне почему-то от такого демонстративного равнодушия стало тяжело в груди. Я отвернулась к двери. Таматин наконец-то удачно дернулся и в аудиторию прорвался. А за ним рванули и пышные создатели. Меня Радагат пропустил вперед, и в кабинет я входила выровняв спину и высоко подняв подбородок.

Урок действительно был интересный — хоть и факультатив. Как я уже заметила, Радагат — идеальный преподаватель, который умеет увлечь студентов за собой, рассказать о схеме защиты таким образом, что она накрепко вбивается в память. Занятие было не стандартным, как у мсье Симана, когда следовало только поставить щит. Мы учились накладывать защитные чары, которые активировались в случае опасности. Как выяснилось, для первокурсников опасным является маленький камушек, но даже от него никто, кроме Таматина, защититься не смог. Но обиднее всего было не это. Обиднее всего было то, что за весь урок Радагат на меня ни разу не взглянул. Хотя нет, он смотрел, но не на меня, а на мое плетение — когда проходил мимо студентов с проверкой. Но от этого было еще хуже.

В выходной день выспаться мне не удалось — рано утром разбудила Лисса с требованием пройтись по магазинам. Немного подумав, я решила, что на день рождения к будущей свекрови, хоть и ненастоящей, негоже приходить в мантии, а потому пошла к Таматину, в свою очередь, его разбудила и потребовала оплатить мне шопинг. Не сказать, что гений обрадовался, а если быть точнее, и вовсе кричал, как потерпевший, но я с милым лицом заверила его, что двоюродные братья завидовать тому, что Таматин встречается с оборванкой, не будут. Да и вообще могут решить, что Кряхс мне за отношения доплачивает. Аргументы были весомыми, а потому Таматин деньги на платье пообещал дать, но потребовал своего присутствия при покупке.

— Ты издеваешься? — разозлилась Лисса, когда я ей об этом сказала. — Таматин же редкостный жмот — мы всю дорогу будем слушать о том, какие транжиры.

— Какая разница? Он купит мне платье и пойдет по своим делам, а мы еще успеем с тобой пробежаться по нормальным местам.

— А ты уверена, что вы быстро выберете платье, которое и тебе понравится, и нашего гения удовлетворит? — Лисса со злостью принялась перебирать вещи в шкафу, выбирая, что надеть.

Я покаянно вздохнула и призналась:

— Лисса, но ведь у меня денег мало, а до зимнего бала надо и на снятие мантии наскрести, и одеждой какой-то обзавестись. Учти, танцевать в этом ужасе я не собираюсь.

Лисса молчала, и лишь резкие движения выдавали ее раздражение.

— Не поняла.

— Ты о чем?

— А где мой синий свитер?

— У нас не так много мест, где он может оказаться. — Я открыла косметичку и принялась наносить крем на лицо. — Если в шкафу нет, посмотри в ванной — сушится же, наверное.

— Да я его еще не успела постирать — от родителей только вернулась и в шкаф положила. Слишком теплый… — Лисса настолько озадачилась, что даже забыла о том, что по магазинам прогуляться придется с Таматином. — Ничего не понимаю.

Я красноречиво оттянула воротник мантии, демонстрируя, что под ней у меня синего свитера не завалялось. Лисса махнула рукой.

— Может быть, у Эдита забыла?

— Да я вроде бы его не надевала. Ну хорошо, потом поищу.

Сегодня с неба срывался снег, и хоть первые его снежинки таяли на незамерзшей земле, погода радости не вызывала. Как и Таматин, который ходил следом за нами и поминутно причитал. Сначала его раздражала сама необходимость покупки, и он решил, что об этом должны знать все, а не только я и Лисса. Когда мы вошли в первый магазин, Таматин понял, что покупать первое попавшееся платье я не намерена, и устроил бурное выступление на тему «Женщины — плод любви троллей и русалок». Нам даже любопытно стало, почему были выбраны именно эти расы. Как оказалось, на троллей пал выбор потому, что издеваться любят, а русалкам вечно надеть нечего, хотя они ничего так, симпатичные.

В общем, от мучительной смерти Таматина спасало только то, что в общественном месте нужно вести себя прилично.

— Вот это платье точно подойдет, — Лисса радостно приложила ко мне простое платье винного цвета, длиной чуть выше колена. — Самое то для знакомства с семьей жениха.

Я недовольно скривилась. Меня вообще раздражал ассортимент товара — ранее-то приходилось одеваться в эксклюзивных бутиках, но деваться некуда.

— Померяй, — Лисса не сдавалась, несмотря на мое выражение лица. — Ты же ничего не меряешь, только ходишь и носом воротишь.

— Какое меряй?! — возмутился Таматин. Он уже выглянул из-за плеча Лиссы и посмотрел на ценник. — Ты видела, сколько это стоит? Нет, Ляля, моя невеста может одеваться и в местах попроще.

Тут уж я всмотрелась в платье повнимательнее.

— Твоя невеста, может быть, и сможет, а я — нет. Думаю, померить все-таки стоит. — И, не дожидаясь возражений непризнанного гения, отправилась в примерочную.

Платье действительно отлично село — не обтягивало, не отвлекало от меня какими-то рюшками или узорами, которыми пестрили другие наряды в этом магазине, в общем, я осталась довольна.

— Берем, а то опоздаем, — возвестила я, выходя из примерочной. — Прямо в нем и пойду — Таматин, расплатись пожалуйста.

— И не подумаю. — Гений сложил на груди руки. — Это очень дорого.

— Таматин, ты ведешь себя так, будто вы с Лялей всю жизнь женаты, — возмутилась Лисса. — Да тебе же все родственники завидовать будут — ты посмотри, какая она красотка.

— Изначально, задачи вызвать зависть у меня не было!

— А теперь есть!

— Нет!

— Ты бы лучше про скидку спросил, — влезла я в разговор, пока Таматин и Лисса не сошлись врукопашную.

Таматин опешил и перестал пожирать Лиссу взглядом.

— Точно! Они уступят половину стоимости, когда узнают, кто я такой!

И Таматин убежал к кассе требовать скидку. Не знаю, чем он ее аргументировал, но скидку нам все-таки сделали. Скорее всего, исключительно из-за наглости непризнанного гения.

Теперь от Кряхса с чистой совестью можно было избавиться и продолжить прогулки по магазинам. Мы выбрали для Лиссы несколько обновок, оставшиеся от ее стипендии деньги отправили родителям, и затем я сдала подругу на руки Эдиту, а сама вернулась в Академию. У главного входа меня уже ждал Таматин.

Так как Академия власти расположена далеко в горах и даже до ближайшего города Зангирада удобнее добираться через портал, посещение родных студентами было затруднено. Именно поэтому по выходным портал работал не только на то, чтобы перемещать студентов в Зангирад и обратно, но и для того, чтобы отправлять их на узловые дорожные пункты, откуда они смогут добраться домой. Те, у кого в семье была денежная возможность или возможность собрать вместе хорошо подготовленных, сильных магов, могли перемещаться точно наведенными порталами.

У родителей Таматина такая возможность, несомненно, была — портал открылся прямо на крыльце Академии ровно в полдень, и это наводило на определенные мысли: то ли семья нашего гения не так уж и проста, то ли все в ней и впрямь такие талантливые. Таматин очень волновался — взял меня за руку, и я вся ходуном ходила, настолько моего временного парня трясло.

Я остановилась прямо перед порталом и поправила гению шапку. Она меня, кстати, бесила — ноябрь месяц, а он меховой мешок на себя нацепил, который ему еще сантиметров пятнадцать в высоту добавляет.

— Ты чего волнуешься? Сам говорил — просто познакомимся с твоими родственниками, пообедаем и вернемся обратно.

— А вдруг ты моей маме не понравишься? — у Таматина даже голос от волнения сел.

— Не понравлюсь — и отлично. Ты, как любящий сын, меня сразу бросишь — можно даже прямо на обеде.

— Ага, надо мной тогда братья смеяться станут. Скажут, что я маменькин сыночек.

Я глубоко вздохнула, взяла гения за руку и мысленно принялась уговаривать себя не злиться.

— Хорошо, тогда ты скажешь маме, что подумаешь, как решить эту проблему, вернемся в Академию, а потом ты меня бросишь.

— Какую это проблему? — Таматин впервые туго соображал, и я сама начала волноваться — что ж там за семья такая?

— Любую, — как можно мягче ответила я. — Все проблемы можно решить, так что на все, что тебе скажет мама, отвечай — я все решу, я же мужчина.

— Хорошо, — Таматин затравленно кивнул и зажмурился. — Пошли.

Я с минуту за ним понаблюдала — все это время гений стоял не шевелясь и не открывая глаз, а потом разозлилась и первой шагнула в портал. Таматину на прицепе — я-то его за руку держала — пришлось идти следом.

Вышли мы в небольшой прихожей, где нас встретил пожилой подтянутый мужчина. Я недолго понаблюдала за его общением с Таматином и решила, что это дворецкий. Странно как-то, Таматин вроде бы на аристократа непохож, но дворецкого себе даже не каждый министр может позволить. Становилось все интереснее.

Пока Кряхс разговаривал с дворецким, я осмотрелась и прихожей осталась довольна — богато украшенная старинная мебель, но нет ощущения затхлости и загруженности помещения, на стенах красивые, со вкусом подобранные полотна. Если честно, мне казалось, что дом Таматина должен быть похож на огромную лабораторию, а не на обиталище аристократа.

— Пройдемте в столовую, вас уже все ждут. — Дворецкий забрал нашу верхнюю одежду, и Таматин мигом бросился к дверям. Пришлось громко покашлять, напоминая о себе. Гений вернулся и покорно взял меня под руку.

— Дорогой, я так волнуюсь, не оставляй меня, пожалуйста, одну ни на секунду, — звонко протараторила я. Таматин судорожно кивнул и на деревянных ногах отправился в другую комнату, дверь в которую перед нами предусмотрительно распахнули. Пока мы шли по коридору, я спросила:

— А где те, кто открыл портал?

— Это сделал Макр.

— Кто?

— Дворецкий.

— Ничего себе, — зашипела я. — У твоей семьи дворецкий, который обладает четырьмя стихиями. И ты жадничал купить мне нормальное платье?

— Мне ничего от них не нужно! — Таматин высоко задрал свой длинный нос, а я все-таки не удержалась и пнула его по ноге.

В столовую мы так и вошли: я — с блаженствующим выражением лица от справедливо совершенной мести, а Таматин — прихрамывая и сдерживая ругательства.

— Добрый день.

Да уж, того, что столовая Кряхса будет даже больше, чем в моем отчем доме, я не ожидала. В этой столовой можно было балы устраивать, и не уверена, что так не поступают. Стены помещения разделены на ярусы, отгороженные фигурными бордюрами. Цветовая гамма необычная, но взгляд притягивала — одновременно использовались белый, красный, синий и черный цвета, а еще и фигурные панно на стенах… Я даже рот приоткрыла от восторга, но тут же захлопнула, чтобы не выглядеть глупо.

Посреди столовой стоял длинный стол, за которым на достаточном друг от друга расстоянии сидели люди. В моем доме за стол бы не сели, пока не пришли все гости, а здесь даже сына не дождались.

— Уважаемый Таматин, — процедила дама, сидящая во главе стола. По длинному носу и выражению презрения во взгляде я как-то сразу определила, что это мать непризнанного гения, — Вы опоздали, и мы вынуждены были сесть за стол без вас.

— Всего две минуты, — сказал Таматин.

Гости, сидящие за столом, с интересом меня рассматривали, но в разговор матери и сына не влезали.

— Не всего, а целых две минуты. Какая причина вашего опоздания? Давайте четко, ясно — на обдумывание тридцать секунд.

— Розалия, ну хватит тебе, — пробормотал тучный мужчина, который сидел по правую руку от мамы гения. — Ребенок же не один пришел.

— Двадцать секунд, — визгливо напомнила женщина. Я ее уже начинала бояться.

— Нас немного задержали на выходе.

— Внятно!

— Нас задержали! — Я скептически взглянула на Таматина.

Задержала-то нас собственная трусость непризнанного гения.

— Это было важно?

— Очень.

— Важнее дня рождения собственной матери?

— Розалия, ну хватит тебе, — это опять тучный мужчина. — Потом поговоришь с мальчиком.

— Хорошо, — женщина недовольно закатила глаза. — Таматин, что вы стоите столбом, может быть, познакомите нас со своей спутницей?

— Матушка, это моя девушка — Лилиана Тиррос.

— Девушка?! — хором воскликнули почти все гости. Промолчали только моя «свекровь» и ребенок, которому на вид было не больше пяти лет. Ребенок с тоской взирал на стол и, по-видимому, мечтал о том моменте, когда застолье все-таки начнется.

Таматин выкрики родственников проигнорировал и продолжил:

— Лилиана, познакомься, пожалуйста, это моя матушка — Розалия Райос. — Я проглотила вопрос на тему, почему у Таматина с матушкой фамилии разнятся, и верно — сразу же последовало продолжение:

— Этот мужчина — мой отчим.

— Эдард Райос, — титул мужчина не назвал, коротко кивнул и с тревогой взглянул на Розалию.

— С остальными можно и не знакомиться, — заявил вдруг Таматин и потянул меня к столу. — Мы ненадолго.

Суп я пережила нормально — вести себя умею, ложку и нож не путаю, с шумом не прихлебываю. Но все равно ощущала на себе пристальные взгляды гостей. За столом царила такая напряженная тишина, что волнение Таматина мне тоже передавалось. Я каждый раз глотала еду с ощущением, что именно сейчас она станет мне поперек горла.

— Итак, Лилиана, — матушка Таматина наконец-то отставила тарелку. — Я правильно понимаю, что вы учитесь с моим сыном?

Я мило улыбнулась.

— Да, именно так.

— Я надеюсь, вы знаток?

— Нет, — мы с Таматином переглянулись.

— Нет, — брезгливо повторила Розалия. — Это печально. На мой взгляд, только знатоки могут чего-то добиться в этой жизни. Остальные специализации достойны только лишь полы мыть ну или сестрами милосердия подрабатывать. Ну тогда, может быть, вы создатель?

— Лилиана — боевик, — прекратил экзекуцию Таматин.

Розалия скривилась так, что стало понятно — лучше бы ее сын без головы пришел, чем с девушкой-боевиком, но допрос все-таки продолжился.

— Я слышала, что у боевиков много времени уделяется физической подготовке, это правда?

— Еще какая.

— То есть вместо того, чтобы питать свой мозг знаниями, вы кидаетесь гирями, подтягиваетесь и деретесь? Вы считаете, что это достойное порядочной девушки занятие? Хотя о чем я говорю — если вы только этим и занимаетесь, ваше мнение спрашивать бессмысленно.

Быть спокойной становилось все сложнее и сложнее. Я с трудом выровняла мышцы лица — сидящая напротив женщина даже вздрогнула и с улыбкой ответила:

— Вы же в курсе, что у студентов нет возможности выбрать факультет?

— Тем и печальнее — то есть у вас способностей к обучению нет вовсе. И это врожденное.

— Мама, — послышался вялый голос Таматина.

Все молчали, стыдливо уткнувшись в тарелки, а вот мой друг попытался противостоять своей деспотичной матушке, хотя было заметно, что боялся ее как огня.

На еле заметный выпад Розалия, естественно, внимания не обратила.

— Может быть, у вас есть какие-то увлечения?

Вопрос свекровь задавала с таким лицом, что было понятно без слов — даже увлечение в виде ухаживания за бездомными животными будет недостаточно подходящим. А потому — зачем пытаться? В конце концов, я здесь не для того, чтобы составить Таматину лучшую партию, а для того, чтобы утереть нос его двоюродным братьям.

— О-о-о, увлечений у меня очень много, — я даже повернулась к Розалии, чтобы лучше видеть ее выражение лица. — Начну издалека: я, вообще-то, модель. Вы могли видеть меня в последнем конкурсе мужского журнала «Паннекс». Не интересуетесь, нет?

Сдавленный кашель Эдарда свидетельствовал о том, что он-то как раз интересуется. Но, конечно, отчим Таматина не сказал ни слова.

— Чтобы вы понимали, для моментосессии я была в нижнем белье от известного дизайнера. Можем, кстати, обсудить дизайнерские новинки в этой отрасли.

— Благодарю, мне это точно неинтересно.

Я заметила, что на рыбу, которую поставили на стол вместо супа, гости не взглянули. Даже единственный ребенок за столом взирал на меня с открытым ртом.

— Жаль. Обычно мужчины знают толк в хорошем нижнем белье, и вам бы оно точно пошло на пользу.

Розалия пошла пятнами, и пока она ничего не успела ответить, я продолжила.

— Кстати, думаю, что ваши мысли насчет того, что боевики годятся только на то, чтобы мыть полы, следует передать моему отцу. Как же так, министр, а выпустился из Академии власти боевиком. Тут или с поста уходить надо, или поступать в Академию заново.

— Твою мать! — не выдержал парень, сидящий напротив Таматина. — Она еще и дочь министра.

— Карроль, — возмутилась Розалия, — веди себя прилично.

— А вы, наверное, двоюродный брат Таматина? — обрадовалась я. — Знаете, он так много о вас рассказывал?

— Обо мне? — Карроль поперхнулся.

Я подождала, пока он откашляется, и с милой улыбкой сказала:

— Да, он говорил, что его братья пользуются вниманием девушек, но если честно, я совсем не понимаю из-за чего. Вы же совсем… обычный. Совсем не такой, как мой Таматин.

Я повернулась к ошалелому Кряхсу и с чувством поцеловала его в щеку.

— Он идеальный.

— Таматин! — рявкнула Розалия и даже привстала со стула, чтобы лучше видеть сына. — Ты кого привел в мой дом?

— Свою девушку, — пробормотал Таматин.

— Будущую жену, — отрезала я.

— Это что, правда? Она что, — Розалия даже охрипла от ужаса, — беременна?

— Нет, это любовь! — Я схватилась за локоть Таматина. Кряхс смотрел на меня с ужасом. — Но знаете, если вы против, мы вполне можем немного подождать со свадьбой. Нужно же наладить отношения с родственниками. Со свекровью.

— Мне дурно. — Розалия упала на свой стул, а муж бросился обмахивать ее салфеткой. — Сын мой, как ты мог полюбить такое чудовище?

Я весело смотрела по сторонам: Карроль и сидящий рядом парень, как две капли воды на него похожий, с восторгом рассматривали то меня, то Таматина, явно не понимая, как мы сошлись; пышнотелая женщина, чем-то неуловимо похожая на Эдарда Райоса, делала записи в маленьком блокнотике — она то ли боялась что-то забыть, то ли наоборот, что-то сочиняла. Рядом с Таматином сидела маленькая, щуплая и невзрачная девушка в очках. Так как мать ее, сидящая с другой стороны, сердито поджимала губы каждый раз, когда приходилось смотреть на меня, то я сделала вывод, что эта милая девчушка — одна из кандидатур на руку Таматина. Ее мне сразу стало жалко. Не руку, в смысле, а девушку. Ну и последними гостями, которым я явно понравилась, была семейная пара. Они, правда, занимались преимущественно едой, но на меня поглядывали с одобрением.

— Да я, э-э-э-э… — блеял Таматин, не зная, что сказать. Я пнула его в бок, и Кряхс твердо сказал:

— Мама, я со всем разберусь сам.

— С чем ты разберешься? С этой гиеной?

— Знаете, я бы попросила, — обиделась я. — Я же вас не обзывала.

Подумала и мстительно добавила:

— Вы же все-таки мама моего будущего мужа.

От летящей в мою голову посуды уворачивалась я отменно — сказывались тренировки у Караката. А вот у хладнокровной на первый взгляд свекрови выдержка оказалась не такая уж и хорошая. Успокоили ее с трудом и пока отпаивали зеленым чаем с ромашкой, я деловито ела жаркое и посматривала на часы. Отмеренные Таматину два часа уже были на исходе, как вдруг с трудом успокоившаяся Розалия вдруг возжелала с недостойной поговорить. Все сидящие за столом гости сделали вид, что это совсем даже и не неприлично, вот так вот выходить из-за стола и удаляться для разговора. А я взглянула на Таматина и сделала грустное лицо, надеясь, что гений меня спасет. Зря надеялась — Кряхс будто еду видел в первый и последний раз и хотел запомнить ее вкус надолго.

Мы прошли в комнату, которую, по-видимому, обычно использовали для приема чая — роскошь и размах здесь чувствовались во всем, начиная от мрамора на полу и заканчивая лепниной на потолке. Я все больше и больше сомневалась в том, что Таматин привел меня в свой дом — не складывались в моей голове Кряхс и это великолепие. И самое странное, что при высоких потолках и расширенном пространстве у меня не исчезало впечатление, что воздуха в здании ограниченное количество. Мне было душно, неприятно — я чувствовала себя липкой и какой-то грязной.

Розалия села на кресло и рукой указала мне на диван напротив. Отнекиваться я не стала, присела на самый край, с удовольствием пытаясь представить, что мне сейчас скажут.

— Итак, Лилиана Тиррос. Скажите прямо, зачем вам мой сын?

Я уже поняла, что Розалия привыкла говорить и действовать без предварительной подготовки, а потому варианты возможных вопросов и ответов на них продумала заранее.

— Я же вам говорила, — не сдержавшись, я криво усмехнулась, — у нас любовь.

Розалия отмахнулась от меня.

— Девушка, мой сын — гений. Я знаю, я его воспитала. Он по-настоящему стремится к великим открытиям, в нем есть этот дар — дар искать и находить. Когда-нибудь он прославит имя своего отца. Отца, которого незаслуженно называли сумасшедшим из-за того, что он всех хотел одарить магией… К чему это я? Ах да, Таматин гениален, но он явно не герой-любовник. Ему нужна тихая девушка, которая будет за ним ухаживать и поддерживать его в стремлении к известности. А такая, как вы, только разовьет в нем нездоровую тягу к авантюрам. Вы же отвлечете его от науки!

— А что вы понимаете под ухаживаниями? Ложечку ко рту подносить во время обеда, чтобы Таматин не отвлекался от серьезных дум? Рубашечки стирать, гладить? Так у вас, насколько я понимаю, прислуга есть — вот ей и можно поручить все это. А жена нужна для любви.

Розалия прищурилась, внимательно меня разглядывая.

— Не будь вы дочерью министра, я бы решила, что вы гонитесь за наследством моего сына. Но у Чирраса, насколько мне известно, дела идут неплохо, и в деньгах его единственная дочь нуждаться не должна.

Я улыбалась, хотя мне было неприятно, что мать Таматина знакома с моим отцом — еще дойдут до него слухи о том, что я замуж собираюсь. И ладно бы и правда собиралась, а то нет же. В общем, побеспокоят папу зря.

Розалия меж тем продолжала:

— Даже неудачи с этой редакцией закона не должны бы настолько влиять на желание его дочери выйти выгодно замуж. Неужели вы и правда любите моего сына?

Я коротко кивнула.

— Тогда вы должны знать, что вся роскошь, которую вы видите вокруг, Таматину не принадлежит. Его родной отец после своей смерти оставил нам только долги и дурную славу в научном сообществе. Таматин не говорил вам об этом?

— Не говорил. — Мне и знать об этом не хочется, но, боюсь, Розалию не остановить — она уже задалась целью изгнать невестку, так что стоит подыграть. Да и не может любящая девушка не желать слушать о своем любимом… Так что придется делать заинтересованный вид.

— Заммориус Кряхс был моим первым мужем. Мы познакомились, когда я была студенткой первого курса, а он профессором. Он был гениален, но достаточно… — Розалия задумалась, подбирая слово, — своеобразен. Его называли чудаком, и только я понимала, насколько его изобретения феноменальны. Он разработал два метода поисковых импульсов, виртуозно накладывал защитные чары, но самое главное его изобретение состояло не в этом. О нет, мой муж смотрел вглубь, он считал, что нечестно, когда магией обладают не все, когда не у всех равные возможности.

Я посмотрела по сторонам, отметив, что, несмотря на мнение бывшего мужа, сейчас Розалию ничуть не смущает социальное неравенство.

— Чтобы ты понимала, Заммориус разработал универсальную систему магических потоков, овладев которой любой может воспользоваться силой.

— Как это?

Розалия снисходительно на меня посмотрела.

— Вы считаете, что я смогу вам объяснить всю теорию Заммориуса за несколько минут?

— Я не об этом. То есть любой может обрести магию? Даже тот, кто никогда ею не обладал?

— В общих словах — да. Если совсем в общих.

— И это тяжело? Ритуалы какие-то нужно делать? В транс входить? В магический кокон погружаться?

— Подождите, — нахмурилась Розалия. — Все совсем не так. Я понимаю, что вы уже начитались этих примитивных учений, которыми пользуется большинство магов нашей страны, но теория Заммориуса гораздо сложнее. Но я не собираюсь рассказывать вам сейчас об этом. Я хочу донести другое!

Я в нетерпении поерзала на одном месте, желая продолжить расспросы, но все же решила, что уточню подробности у Таматина. А то что-то обретение мною магии до сих пор мне покоя не дает.

— Эту теорию правительство встретило крайне отрицательно! Даже больше скажу — ее запретили, как опасную для жизни и здоровья! А Заммориус столько вложил в главный труд своей жизни и сил, и денег.

— И вас, — подсказала я.

— Вы отвратительно воспитаны, — посетовала Розалия. — Почему Таматин этого не видит?

— Влюблен.

— Вероятно. Все мужчины недальновидны в том, что касается денег и женщин. Раньше я радовалась этому, но теперь сожалею. Итак, Заммориуса отправили на пенсию, а мы на эту пенсию не только долги отдавать — мы даже жить за счет нее не могли. Мой муж — гений, настоящее светило науки — не смог этого стерпеть и умер. И виновато в этом только правительство. Оно нам не помогло, даже когда я осталась безутешной вдовой с ребенком науки на руках. Если бы не моя встреча с Эдардом, то не знаю, как бы мы выжили и что сталось бы с Таматином.

Я сокрушенно покивала, но осмелилась спросить:

— А зачем вы мне это рассказали?

— Чтобы вы поняли — с моего сына ничего не удастся поиметь. У Эдарда есть свои дети, и все наследство перейдет им.

— Это, конечно, печально, но совершенно меня не пугает — мы с Таматином будем счастливы и в шалаше, а богатство только развращает. Что-то еще? Очень неудобно, но мы опаздываем.

— Куда? — Розалия недовольно изогнула накрашенные губы, а я с трудом удержалась от того, чтобы сказать правду. Интересно, как матушке Таматина понравится мое заявление о свидании с другим парнем?

— Спросите у своего сына, — выкрутилась я. — Он вам с радостью расскажет, что за сюрприз приготовил.

— Мы не договорили, милочка. Мой сын вам так легко не достанется, не надейтесь! Он любит свою мамочку!

Разумеется, как только Розалия завидела своего гениального сына, она тут же поспешила допросить его на предмет сюрприза. Таматин растерялся, нашел меня глазами и, когда понял, что помогать ему я не собираюсь, страдальчески выдавил, что хотел бы провести лекцию на тему «Способы размножения червей». По лицам близнецов я поняла, что авторитет гения вернулся почти на ту же планку, на какой был до моего появления.