Личность тает в глубине

Анна Атталь-Бушуева (2024)

Достигая личные черты разума — ты добираешься до его сути мира. Эта книга посвящается обращению критики личности внутри её личного пережитка. Как будто парящий символ души уносит социальную перестройку в другое продолжение идеалов. И там он смотрит на построенное благо — жить среди людей. Становясь символом и чертой достижения лучшего в самом себе. Добывая личный нрав у пользы социального, человеческого счастья.

Жадно испепеляющий волю

Словно ладони не сняты они,

Замертво мысли не видят упрёк,

Лишь по дороге, в которой одни

Мы оставались учить — эту волю.

Смерть не застала культуру одним,

Долгим, бодрящим Земли разговором,

Замертво мысли её — поредели,

Сели на отмель печали и слов.

Мутно в привычках ты видишь судьбу,

В каждом глазу из под крайней тоски,

Тяжко ли исподволь слышать — тугие,

Вечные имени звонкие — сны?

Родом из древней столицы — под нас,

Стал ты богат и прелюдией моды

Странно идёт в идеалах судьбы,

Но не твоей на парчовой примете.

Жадно укусишь свой лёгкий мотив,

Словно вампир на ладони — из права,

Ловко застынешь от мании — справа

Видеть судьбу в безыдейности — сути.

Жизнь за привычкой, что стать существа,

Долго внутри бесконечности ходит,

Жадно уводит реальность назад,

Чтобы усталые корни ей — спрятать.

В волю ты сердце кладёшь и его

Риск пережив в драгоценной морали —

Таешь, что чудо под новой тропой,

Сам укусив свой простор и прибой.

Мелкие рыбы, им в пищу твой страх

Ты поднимаешь и в ясности воли

Сам остановишь видение снов,

Словно ты видишь судьбу — поневоле.

Маска к лицу субъективной черты

Вновь не затронет обыденный смех,

Сколько вампиров ты вывел на свет,

Чтобы умерить свой страх — в глубине?

Род человеческий тает во сне,

Мысль, как приказчик бунтует на льдине,

Чтоб по её равномерному сну —

Ты проходил ледоколом, как имя.

Пройденной сущности в квази среде

Ты не оценишь сожжение — в письмах,

Зная, что роскошью стали — они

Спать, словно мысли в этом огне,

Видеть причины на медленной льдине,

Таять, как сон о песок на морях,

Ты бы отчалил по яркости — синим

Небом из лёгкой картины — во мрак.

Как испросить эту чашу на воле

В жажде её необычной риторики,

Ты остановишь пути этих лет,

Жадно испив свой ментальный полёт.

Слов пронеся истощение — в мире,

Гибнет апостроф под наледью — сам,

Как на прибрежной равнине умов —

Ты открываешь пути бесконечности.

Верить им можно, но гордость во тьму

Сон отпускает и мысли на льдине,

Чтобы их страсть покорять — на виду

Лёгкой материи в сложном аду.

Небо придумало этот строптивый

Миф идеальности ветра — под новым,

Лёгким намёком быть нервом вампира,

Стройным умом на понятии — нам.

Жадностью видеть свой свет и мотивы,

Рук тождество отпускать и поэтому —

Ты различаешь те меры — пустыне

В долгой проталине сна ледяного.

Верит им небо и также — не ново

Стало за страхом внутри — открывать,

Землю искусственной воли сжимать —

Каждое утро под тяжестью мысли.

Вечный парад из под малой тоски,

Верностью права нам тащит — от тыла

Маску культуры и мысли по ним,

Автора ли — или света вампира?