Легенды славян

Андрей Павлов

Дорогие друзья! Вашему вниманию предлагаются древние славянские легенды переложенные на современный стихотворный язык. Вы и ваши дети сможете окунуться в мир наших предков и быть может чуть лучше его понять.

Книга посвящается моей музе и супруге, Лизогуб Юлии Игоревне

Ассистент Максим Власов

© Андрей Павлов, 2023

ISBN 978-5-0060-1528-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Василиск

Часть 1. В глуби лесов

В глуби лесов Руси великой,

на берегу одной реки

Деревня древняя стояла

в краю, где зори глубоки.

Была деревня небольшая,

от силы пятьдесят дымов,

О ней сейчас расскажем сказку,

её не встретишь в мире снов.

Среди народа поселения

Матрёша-девушка жила,

Ей скоро будет восемнадцать,

без жениха, плохи дела.

Всё потому, что красотою

ей не дано в миру сверкать,

Лишь только длинною косою

она могла кого позвать.

Но что коса, такое чудо

у каждой девицы славян,

А на лице у той Матрёши

для паренька один изъян.

Но как-то раннею весною

все женихи одним гуртом

К Матрёше ринулись толпою,

решивши свататься при том.

Забыв девиц, что полюбили,

все, как глашенные, идут

В тот дом, где никогда не были,

у окон все Матрёшу ждут.

И первый парень на деревне,

кузнец, красавец Велимир,

Идёт не в дом любимой Лели,

несёт Матрёше весь свой мир.

Но только Леля, как все русы,

не сдастся горю ни за что,

Она идёт к ведунье Агни,

знать, ворожит Матрёше кто.

Сквозь лес, таёнными тропами

прошла девица в глубь болот,

Нашла дом древний на поляне,

в котором Агния живёт.

Заходит к Агнии в светлицу,

сидит ведунья за столом,

Да филин с соколом на плечах,

они хранят ведуньи дом.

Ведунья Агни:

«Пришла, небось, просить о чуде?

Что? Жениха приворожить?

А может, в доме кто болеет,

да надо травы, полечить?»

Леля:

«К тебе пришла не просто с делом,

у нас в село беда пришла,

Все мужики к одной прилипли,

такие странные дела.

Да каб была она красотка,

я приняла бы всё, как есть,

Сёл на Руси полно без меры,

в них мужиков не перечесть.

Но у Матрёши нос картошкой,

на оба глаза косота,

Вся в оспинах, нога кривая,

такая, в общем, красота».

Ведунья только усмехнулась:

«Никак тут кто-то ворожил,

Давно такого не слыхала,

чтоб с колдовством здесь кто-то был.

Давай посмотрим, погадаем,

на блюде яблоко бежит,

Оно покажет и расскажет,

в селе кто нынче ворожит».

Уселась девица к ведунье,

та блюдо достаёт на стол,

Бросает яблочко по кругу,

узор вмиг рябию пошёл.

Открылося окошко явью,

Матрёшу видим средь села,

Под мышкой что-то держит явно

да озирается сама.

Вот день за днём мелькают тени,

Матрёша ходит по селу

И носит что-то под рубахой,

да тихо прячет во дому.

Так шесть седьмиц проплыли мимо,

как караваны чередой,

И вот однажды ранним утром

всё проясняется порой.

Зверь появился у Матрёши,

трещит яйцо, раздался писк,

Тут Агни блюдо подхватила:

«Смотри-ка, это василиск!

Так вот разгадка, что случилось

и кто колдует на селе,

Всё вверх ногами закрутилось,

как создала его себе».

Леля:

«Скажи скорее, что за диво?

И что за зверь тот василиск?

Неужто обладает силой

тот, кто издал негромкий писк?»

Агни:

«Мы все рождаемся малыми,

и все пищим, придя на свет,

А то, мы вырастем какими,

ни у кого сомненья нет.

Вот и про кроху василиска

я сразу знаю всё, как есть,

Он принесёт по миру горя,

каких не сразу перечесть.

Петух, коль проживёт за двадцать,

лишь в жизни раз яйцо снесёт,

И то яйцо не для наседки,

оно беду в себе несёт.

Вдруг подберёт его девица,

чтобы под мышкою носить,

И будет люда сторониться:

ни показать, ни обронить.

Лишь только шесть седьмиц минуют,

на свет явится василиск,

И бед грядущих чередою

предвестием станет злобный писк.

В нём смесь змеи с куриным родом,

короной гребень на главе,

Он может управлять народом

и волю навязать тебе».

Леля:

«Ну, я Матрёшу вместе с зверем,

возьму пёклу¹ да зашибу!

И никогда я не поверю,

что это сделать не смогу!»

Агни:

«Махнуть пёклой — вопрос не хитрый,

да только надо тебе знать,

Что василиск с волшебной силой

и может вмиг заколдовать.

Коль только взгляд его увидишь,

так камнем станешь в тот же миг

И никогда уже не сможешь

поднять на ту Матрёшу крик.

Но не горюй, не всё так плохо,

есть способ зверя погубить,

Его же взгляд, назад вернувшись,

поможет нам его убить».

Леля:

«Так что же делать, как мне зверю

вернуть его смертельный взгляд,

Ведь не могу схватить рукою

и запихнуть ему назад».

Агни:

«Должна ты подстеречь Матрёшу,

узнать, где зверь сокрытый ей,

Но лишь главу он поворотит,

достань зерцало поскорей.

Пусть встретит взгляд его зерцало

да возвратится самому,

И мигом зверь окаменеет,

исходит время колдовству».

В дорогу Лелю снарядила,

дала зерцало ей с собой,

Перед дорогой накормила

и в лес отправила тропой.

Часть 2. Судьба

Сквозь лес, тропинкой неприметной

шагает Леля за судьбой,

А следом тенью незаметной

идём, читатель, мы с тобой.

На ней холщовая рубаха,

по краю красная тесьма,

И косоклинник² без запаха

из ситца вышила сама.

Кушак на Леле в пять аршинов³,

понёва, что прошла обряд⁴,

Знать, ей понёву надевали,

чтоб Велимир был этим рад.

На волосах витая лента,

да коловрат узор по ней,

Она несёт воспоминанье

счастливых, беззаботных дней.

На ножках кожаные поршни⁵,

в онучи смотана стопа,

А по краям её обувки

узором свитая тесьма.

Тропинка нитью тонкой вьётся,

вокруг сосновые леса,

Поляны мхами серебрятся —

Руси чудесная краса.

Но Леле не до созерцаний,

она идёт как будто в бой,

Как будто злобные, иные

на род её идут войной.

Вот впереди дома селенья,

солома крыш, заборов ряд,

А у окна избы Матрёши

толпою мужики стоят.

И Велимир в толпе с народом

ждёт, выйдет девица иль нет,

Кому из засланных сватами

желанный даст она ответ.

Но нет ответа, ждут напрасно,

ей любо парней потомить,

Глядишь, страдать так будут страстно,

а после лишь сильней любить.

Проходит Леля мимо дома

той, что разлучница девиц,

Ей с детства всё вокруг знакомо,

но всё ж следит из-под ресниц.

Селенье вечер накрывает,

укрыв окружные леса,

Народ по избам засыпает,

отдав себя объятьям сна.

Одна лишь Леля ночкой тёмной

крадётся тихо средь листвы,

Вон дом Матрёши, с виду скромный,

его бы не узнал и ты.

Лучины огонёк коптящий,

вдруг видит Леля в темноте:

Идёт Матрёша ночью спящей

и держит огонёк в руке.

Вот двери бани заскрипели,

Матрёша скрылася из глаз,

А сердце Лелино трепещет,

да кто же моется сейчас?⁶

Подкралась Леля к двери бани,

глядит сквозь щёлочку на свет.

Но что такое? Кушака-то

на злой Матрёше вовсе нет.⁷

На юбках, платьях, что на лавке,

лежит свернувшись странный зверь,

Коль точно раньше не узнали,

не догадались бы теперь.

Матрёша скрылась молча в мойке,

а Леля тихо прокралась,

И тихой мышью незаметной

она в предбанник пробралась.

Зверь задремал, не слышал деву,

когда же он открыл глаза,

Перед собой себя увидел,

гром грянул, будто бы гроза.

Матрёша бросилась в предбанник

и видит камень-василиск,

В зерцало смотрит пред собою,

застрял в горле последний писк.

Зерцало Леля убирает,

домой уходит прямо в ночь,

А сзади девица рыдает,

нечистых просит ей помочь.

Всё дальше просто, ранним утром

проснулось старое село,

А у парней любовь к Матрёше

как будто ветром унесло.

Вот Велимир в объятья Лели

бежит, не видя белый свет,

Что дальше было с злой девицей,

сейчас дадим мы всем ответ.

Нет на Руси такого дела,

чтоб девице в несчастье мстить,

И на совете порешили

грехи дать деве искупить.

Нашли ей мужа у соседей,

слепого старого вдовца,

Ему служа, оберегая,

быть с ним Матрёше до конца.

А Леля, как тому по сроку,

пошла счастливой под венец,

Всё, что узнал, я рассказал вам,

на этом сказочке конец.

Примечания

1

Пёкла — деревянная лопата для хлеба.

2

Косоклинник — русское название сарафана.

3

Кушаки длиной до трёх метров носили незамужние.

4

Обряд надевания понёвы означал, что девушка просватана.

5

По́ршни — простейшая русская кожаная обувь.

6

После полуночи мыться в бане могли только нечистки, которые водятся с нечистью.

7

Пояс-кушак не снимали даже в бане, снять его за гранью приличий, отсюда слова «распоясаться» и т. п.