Тайны Звенящих холмов

Андрей Демидов, 2014

Первая часть исторической саги в жанре фэнтези посвящена приключениям, связанным с тайнами Звенящих холмов. Действие развёртывается в эпоху Великого переселения народов (в 630 году от Р.Х.). Читатель сможет наблюдать тесное взаимодействие славянских и финно-угорских племён на территории, позднее вошедшей в состав Московского княжества. Обычаи, психология, жизненный уклад тщательно реконструируются автором. Звенящие холмы пользуются зловещей славой: уже много веков они хранят свои тайные сокровища – и жестоко расправляются с теми, кто жаждет до них добраться. Кто только не старался туда проникнуть: берсерки-варяги, славянские волхи и даже неведомые силы, летающие на страшных, изрыгающих огонь громадных змеях! Для ценителей хорошей литературы.

Глава 5. Мстите за своих

Когда Стовов рукой в кольчужной варьге остановил свой отряд, до земляного вала и частокола Дорогобужа было не более ста шагов.

Решма удовлетворённо кивнул.

Место для остановки было выбрано удачно; тропа делала крутой поворот, и всадники были сейчас скрыты от возможных наблюдателей из-за тына густыми зарослями орешника.

Слева и справа лежал возделанный пал, на котором среди ржаных суслонов торчали обугленные пни.

На поле не было ни души.

— Смотри-ка, Корогод, стребляне что, суслоны в копны для скирд не вяжут? Так и кидают? Ну, дикие… — тихо сказал один из мечников, повернувшись в седле к своему соседу.

— Дубина ты, Ледень, суслоны погниют или пересохнут. Все вяжут. И стребляне тоже. Это ты дикий… — пробасил Корогод, поигрывая шипастым кистенём на длинной рукояти. — Попрятались они все.

Стовов обернулся, злобно глянул на мечников:

— Ещё слово, головы разобью, клянусь Велесом! Тише давай…

Ледень неосознанно пригнул голову за свой щит и прикусил язык.

Солнце уже коснулось верхушек сосен и расстелило по земле неровные, длинные тени. Вечерняя заря медленно окрашивала слоистые облака на горизонте в пурпурные тона, а на другом краю неба голубой свод быстро синел, показывая первые, ещё неяркие звёзды.

Лошади нетерпеливо перебирали копытами, обёрнутыми от шума в войлочные мешочки, иногда взбрыкивали, раздували бока, пытались сбросить с морд полотняные обвязки и раздражённо заржать.

Мечники, как могли, сдерживали их, подёргивая поводья и выгнутые шеи.

Стовов медлил. Он по-прежнему внимательно вслушивался в звуки, доносящиеся из-за частокола, при этом лицо его приобретало всё более лисье выражение.

— По-моему, они там молятся своей драной кошке, — шепнул он Решме, который уже начал терять терпение. — Они, наверное, уверены, что Оря до сих пор держит брод. Даже сторожу не выставили. Перережем всех. Возьмём логово на копьё и перережем, клянусь молнией Перуна! — Он величественно выпрямился в седле и указал на Ацура с Сигуном. — Переберитесь через тын. Откройте нам ворота.

Варяги нехотя слезли с коней и, придерживая шлемы, мягко пробежали, огибая орешник. Отряд медленно двинулся следом.

Варяги беспрепятственно достигли тына, с силой всадив в него по два своих метательных топора, один над другим, полезли по ним, как по ступеням.

Было слышно, как они с лязгом спрыгнули внутрь укрепления.

Загрохотал падающий засов.

Ворота пошатнулись и рухнули наружу, подняв облако пыли и наполнив окрестности гулким эхом, которое слилось с воинственным воплем дружины, двинувшейся на приступ.

Треща стягом, нахлёстывая коней и надрывая глотки, воины Стовова ворвались в Дорогобуж, но тут же, в недоумении, закружили на небольшом утоптанном пятачке, перед большой избой, сложенной из сажённых бревен:

— Тут нет никого совсем!

— Ушли все и скотину, поди, увели!

— Скавыка, погляди там, в кузне, а этих дедов старых толкай, гони сюда!

Решма, не слезая с коня, угрюмо глядел, как Ацур и Сигун пинками распахивают двери утлых, приземистых строений, светят факелами внутрь, как торопливо спешиваются мечники, навешивая на седла уже ненужные щиты, как Скавыка и Ломонос, гогоча, толкают к князю древками копий стариков в рогатых шапках с бронзовыми бляхами.

Старцы пошли спокойно, продолжая тянуть что-то заунывное, время от времени ударяя своими посохами в небольшие бубны:

— Чегир-звездой заклинается всяка гадина нечистая… Да уймёт она приворот, оборот всякий и лихое дело… — разобрал Решма их слова и покривился, когда над его ухом, надсаживаясь, вдруг заорал Стовов:

— Тороп, Ледень, Корогод, Жеребило, Шуй! Живо в лес, разведать округу. След найти! — Он был вне себя от ярости; лицо сделалось пунцовым больше обычного — ноздри раздулись. — Проклятье, хитрые змеи, думают схорониться в чаще!

— Мы их найдём, Стовов! — крикнул Корогод, поднимая коня на дыбы. — Всё козье дерьмо со стёжек не соберёшь, гусям клювы не заткнёшь, а примятой травы до утра не распрямишь!

— Ну, волхи стреблянские, челом бьёте или как? Где сородичи укрылись, говорите мне быстро, где ведун Рагдай с выкормышами своими? — пророкотал Стовов, направляя своего коня на стариков.

Один из волхов, сторонясь ярого натиска, приложив руку к груди, ответил:

— Кто ты таков, что нарушил границы нашего мира и, презрев все обычаи, являешься с мечом в жилища наши, прервав жатву и жизнь? Так знай, лихой человек, что кони твои уже вкусили прикрыш-травы, а люди твои освещены звездой Маняк. Горе тебе!

— Ах ты, пустобрюхий, князя своего не узнаёшь? — Стовов выудил из-за пояса трёххвостую кожаную плеть и что есть силы ударил старика по голове. — Я вам, собачьим детям, такую виру назначу, устанете свои головы отрезать, клянусь Даждьбогом! Не куницей, не белью, головами будете платить!

Упав на одно колено и хватая руками разом вспухшее от удара лицо, волх хрипло крикнул:

— Ты нам не князь, Стовов, мы вольный народ!

— Ах ты, признал меня всё же, сорняк! — Стовов неожиданно и злобно рассмеялся. — Рабское племя! Вольный, значит? Хорошо, когда четыре коня раздерут тебя на части, ты будешь вольным! Эй. Скавыка, приготовь коней. А этих… — Князь указал плетью на двух других волхов. — Укоротить головы!

Скавыка хмыкнул, вытащил меч и начал, примериваясь, поворачивать к старикам своего коня.

— Пусть падёт проклятие на твою голову… Да растерзают когти Матери-Рыси твою душу и тело, и Валдута… — Волхи отбросили бубны и подняли тяжёлые посохи, намереваясь защищаться.

Решма, до этого с любопытством наблюдавший, как дружинники, покрякивая, рубят топорами большой, грубый ткацкий станок под соломенным навесом и увлечённо бьют о стену глиняные горшки, плошки, миски, крынки, услышал отчаянные выкрики волхов и подъехал поближе:

— Стовов, эти длиннобородые люди тебе пригодятся. Их можно поменять на Орю и Рагдая. Если Рагдай, конечно, у стреблян, — сказал он.

— Откуда ты знаешь, что они согласятся? — Глаза Стовова свирепо сощурились. — Неплохо бы! Время и людей сбережём, разрази меня гром!

— Почему думаю — долго тебе объяснять. Не ухватываешь ты такие вещи быстро…

— Что? Чего ухватывать быстро… — Князь тупо уставился в спину медленно отъезжающего Решмы и хмыкнул. — Вот голова же у товарина… Эй, Скавыка! Погоди их рубить!

Скавыка в последний момент, окликнутый князем, едва изменил полёт меча и только сшиб клинком рогатую шапку с головы одного из стреблян.

Она, кувыркаясь и бренча, полетела на крышу кузницы и повисла там, на коньке, взирая на Стовова оскаленной рысиной мордой.

Стовов плюнул и, взглянув поверх тына, увидел над лесом, в направлении Лисьего брода, три жирных чёрных дыма, уходящие столбами в меркнущее вечернее небо:

— Проклятый Оря, успел-таки упредить всех своих сородичей.

— Нашли, нашли! — вдруг раздалось у кузницы.

Несколько мечников там обступили Ацура, выволакивающего из клети кривляющегося стреблянина в одних изодранных портах.

— Кулю, кулю — баба! На, выколи глаза, сын под окошком, свин под лукошком. Пора, что ли? Кто идёт искать? — блаженно заорал стреблянин и, поймав на себе цепкий взгляд обернувшегося Решмы, осёкся.

— Лочко! — удивлённо вскрикнул один из волхов, невзирая на то что ему самому грозила смерть. — Ты почему не ушёл?

Лочко вывернулся от Ацура и начал потешно приплясывать:

— Гуси-лебеди летели, через камушки глядели, либо ворох, либо промах, либо на горе сидели!

Решма изумлённо выкатил глаза, но через мгновение снова овладел собой и нарочито равнодушно отвернулся.

— Претич, сын Малка, не ходил бы ты на гору по колдунов и чародеев, а то Валдута-змей пожрёт, — крикнул Лочко в спину Решмы и вдруг, упав в пыль, начал кататься, трясясь всем телом и ударяясь затылком.

— Брось его, Ацур, — сказал пожилой мечник, стоящий рядом с варягом. — Не видишь, ушибиха у него. Прогневал, видать, он Кумаху. Не тронь, замараешься только сам.

Когда задымил в ямах семенной овёс, наполняя сумерки сладковатым дымом, послышался конский топот и на двор влетел злой и красный от скачки Ледень, без щита, копья, шелома, на взмыленном коне:

— Стребляне! Много! Там! Шуя подстрелили! — Он неопределённо махнул куда-то в лес рукой.

В Дорогобуж, гремя оружием, ворвались следом Тороп, Корогод и Жеребило.

Корогод как стяг держал перед собой шест, с насаженной на него большой носатой головой.

У Торопа через седло свисала темноволосая скулящая баба в длинном, затканном бисером балахоне и лаптях.

— Их там сотни, стреблян… Стовов, князь… Еле ушли от них! — крикнул Корогод, размахивая кистенём, на шипах которого болтались лоскуты чьей-то бурой кожи.

— О Перун Всемогущий, так это ж голова варяга Борна! — задохнулся воздухом Стовов, приглядевшись к трофею Корогода.

— Да, Оря начал было собирать пустые головы дураков, а потом решил раздаривать кому попало, — сказал себе под нос Решма.

Пользуясь тем, что никто на него не смотрел, он приблизился к затихшему Лочко и процедил сквозь зубы:

— Какого лешего ты тут остался? Хочешь всё дело загубить, урод…

— Ставить ворота! Готовьтесь к осаде… Разжигать факелы, все на тын! — загремел Стовов. — Недобитый Оря идёт к нам сам!

Перед тем как ворота были восстановлены, в городище влетел ещё один всадник на низкорослой пегой лошади.

Увернувшись от случайной стрелы, выпущенной ему в лицо, всадник спрыгнул с коня и проворно воткнул у ног свой меч:

— Я Кречун, гонец Водополка Тёмного, князя Предславля и Словенца. К купцу Решме!

— Это что ещё за кикимора такая тут прискакала ко мне? — зло спросил Стовов, оглядывая лоскутную рубаху гонца, в прорезе ворота которой что-то ярко блеснуло.

— Будь добр, Стовов, не злись… Это наши торговые дела, про товары всё… Клянусь венком Ярилы, — негромко, но твёрдо сказал Решма. — Займись пока Орей со стреблянами. А я со своими займусь…

— Чего? — не расслышал князь, оглушённый теперь возбуждёнными криками своих воинов.

— Гуси-лебеди летели, через камушки глядели… — снова затянул Лочко и, пошатываясь, побрёл вдоль тына, у которого редкой цепочкой расположились мечники, уже посылающие в сторону леса стрелу за стрелой.

Там, за тыном, непрерывно гудел рог.

Ответные стрелы с глухим звуком впивались в тын, тыкались в соломенные крыши и землю двора.

Звенели тетивы, ухали, разгибаясь, луки, стрелы прилетали с резким свистом взлохмаченного оперения.

Иногда лес оглашался радостным воем, когда кто-то из мечников Стовова кулём падал вниз, с пробитой шеей или головой.

Иногда раздавался яростный рев, когда стрела находила среди листвы стреблянина.

Солнце уже давно село, последняя полоска зари растворялась в ночном небе, а лунный свет не пробивал лесного мрака, окружившего Дорогобуж.

— Они подбираются ближе! Ничего не видно, только попусту тратим стрелы! — кричали мечники.

— Ладно, Кречун. Хватит про парчу и перец, и прочую местную лабуду… Нас уже никто из этих дикарей не слышит, — сказал Решма, немигающими глазами глядя на гудящее пламя костра. — Давай теперь о деле. Натоот!

— Натоот! После неудачи на реке Вожне мы попытались занять Звенящий холм у Перекольска, что в двух переходах от Полтеска, и нам удалось проникнуть внутрь горы. — Кречун запахнул ворот своего рубища, скрывающего тонкую дорогую кольчугу.

Он вдруг поник под ликующим взглядом Решмы.

— Но там было пусто. Хранилище уже давно залито водой, поросло мхами и плесенью. Ни намёка на топливо… Видимо, сработал механизм «мягкой» самоликвидации…

Лицо Решмы сделалось пунцовым, потом серым, потом белым, обычно презрительные глаза округлились, на лбу выступила испарина.

— Не может этого быть. Ты врёшь! Холм звенел. Сам говорил. Там было топливо! — Он схватил Кречуна за плечи и тряхнул так, что у того клацнули зубы.

— Да, звенел, клянусь Натоотваалем, но пусто! — Кречун вдруг разъярился и, стряхнув руки Решмы, сильно толкнул того в грудь. — Прекрати, ягд! Я тебе не варвар… Я составил схему хранилища, тебе перешлют. Судя по всему, резерв топлива находился не так далеко от входа и особо не был защищён… Если бы удалось проникнуть внутрь, думаю, мы бы сумели его взять… Не кипятись… Тут осталось ещё три Звенящих холма: Медведь-гора, Морок-камень на Упряди и безымянный холм в урочище Стуга, в земле бурундеев. Остальные места: Заморье, северный край Хельгеланна и Свеи — слишком далеки для нас. С имеющимися транспортными возможностями — и вовсе труднодоступны. Не хватит нам для этого времени.

Ну, что онемел? Разрази меня пространство! Ладно. Я отправляюсь на Упрядь, а твоё место тут, ягд Шлокрист. На вот тебе, на подарки, три куна бели. Разруби на гривны и будь настороже. Торча нашего зарезали в середине червеня, на Мокридов день. Заночевал, дурак, на пристани у Жара, а там полно всякой швали с Главного пути собирается. Спящего и порезали. — Кречун, уже успокоившись, вытащил из заплечной сумы три серебряных слитка, завёрнутые в рогожу.

Всучил Решме в руки.

— Ладно, Кречун, не сердись на меня. Нервы… Отыграемся ещё на этом сброде, нахватаются они ещё молний перуновских да своих любимых Валдутиных когтей, или как там у них… О небо, говорю уже почти как они! — Решма глубоко вдохнул дымный воздух, и в его глазах сверкнул отблеск горящих изб.

— А Рагдай этот чего? Так, кажется, зовут этого местного колдуна? — спросил Кречун, сторонясь к стене кузни, чтобы не мешать двум мечникам собирать с земли короткие стреблянские стрелы, валяющиеся или торчащие вокруг, как солома на жнивье.

— Рагдай — единственный человек, кто отважился поселиться на Звенящем холме. Либо это простое совпадение, либо он посвящён в тайну этого места. И в том, и другом случае он может много знать про тайны, которые скрывает гора. К тому же в Медведь-горе есть древний могильник, как говорит Лочко, и его ходы могут вести на достаточную глубину, чтобы раскрыть их. — Решма, в задумчивости, помог Кречуну влезть на коня. — Я его захвачу, пожалуй, этого колдуна Рагдая, и произведу дознание, пусть даже придётся для этого вытянуть все его жилы и ногти, из живого. Стой, подожди, а как же ты выберешься из Дорогобужа, ворота же выставлены и открыть их нельзя, кругом стребляне?

— Нужно лучше работать со своим тайным сведуном. Тут есть лаз в тыне. — Кречун криво усмехнулся и указал на Лочко, который с трудом отодвигал два бревна частокола, выдолбленные изнутри для облегчения веса и подвязанные верёвками.

— О Велес Справедливый, так стребляне через него могут ворваться внутрь, это же их ход! — остолбенел Решма. — Нужно поскорее предупредить Стовова!

— Ладно, прощай, воюй… Занимайся тут… Гей! — Кречун ударил коня под бока и, двинув его через образовавшийся проход в тыне, мгновенно скрылся в темноте.

— Летит змей Валдута по небу, а голова его по траве скачет, а другая голова в пожаре плачет! Первенечки, дружончики, цыкень, выкень! — заорал ему вслед Лочко и улыбнулся.

— Стовов, тут тайный ход, его нужно немедленно закрыть и охранять, клянусь венком Ярилы. — Решма застал князя у столба Матери-Рыси, который был вкопан в землю за главной избой.

Князь стегал плёткой бабу, привезённую из разведки Торопом.

Тут же сидели на земле стреблянские волхи, что-то бормоча и вскидывая к небу старческие руки.

Двое мечников, держащих стреблянку, при каждом ударе отворачивались, оберегая красные лица от неверного удара плети.

— Ну, Лыбедь, одного твоего имени мне мало, — бушевал князь. В его кольчуге застрял наконечник стрелы, а на щеке багровел кровоподтёк — работа стреблянских пращников. — Откуда у Ори столько воев, змея? Сколько их… Запытаю!

— Пришёл Поруха из Камыша, и дядька Орин Добрит с воями… — просипела Лыбедь, и Стовов велел мечникам бросить её и облить водой.

— Что ты говоришь про ход, купец? — обернулся князь к Решме.

— Да так. — Решма уже заметил, что несколько мечников, обратив внимание на орущего Лочко, бегут к лазу. — Я вот что думаю, князь, стребляне не обменяют этих волхов на Орю. Волхов у них много и в Буйце, и в Камыше, а Оря всего один. Не поменяют. — Он покосился на стариков, которые яростно проклинали Лочко, раскрывшего тайный лаз, через который стребляне могли бы неожиданно проникнуть в Дорогобуж.

— Ты так считаешь? — удивился Стовов и приосанился. На фоне горящего селения он выглядел величественно.

— Клянусь молниями Перуна.

— Я тоже так считаю. Я убью их сам. И разрублю, как свиные туши, на мелкие кусочки… — Он вынул меч, простёр руку в сторону тел пяти мечников, убитых в перестрелке на тыне и положенных неподалёку рядком, и сказал, обращаясь к своим людям, устало спускающимся с вала за новыми стрелами: — Мстите, мстите за своих! Шенка, Борна, Телея и Шуя, всех!

Решма отвернулся.

— Нет, погодь, сперва я над ней потешусь! — хрипло заорал за его спиной Ацур. — Кусается, росомаха!

Тут же послышался истошный крик стреблянки.

Решма с досадой закрыл уши ладонями…