Злые игры

Андрей Васильев, 2022

Для кого-то самым важным в жизни является власть, для кого-то – деньги, а для кого-то – дело, которому он служит. Александр Смолин, как это ни странно, так до сих пор и не определил для себя, что для него из этого списка наиболее приоритетно, но, правды ради, не сильно его это и печалит. Тем более что его жизнь такова, что иногда все три перечисленных понятия сплетаются в ней воедино, словно клубок змей перед тем, как впасть в осеннюю спячку. И вот тогда спокойной жизни ждать не стоит, ни ему самому, ни тем, кто рядом с ним.

Все персонажи данной книги выдуманы автором.

Все совпадения с реальными лицами, местами, банками, телепроектами и любыми происходившими ранее или происходящими в настоящее время событиями не более чем случайность. Ну а если нечто подобное случится в ближайшем будущем, то автор данной книги тоже будет ни при чем.

Глава первая

— Ну, так как насчет оплаты за выполненную работу? — поинтересовался я у Дарьи Семеновны, встретив ту на улице неподалеку от своего дома. Так-то я обычно вечером по Лозовке не шатаюсь без особой нужды, поскольку не сильно весело смотрится почти нежилая деревенька в лунном свете, но тут решил все же не откладывать дело до завтра и добежать до леса. Надо взять у дяди Ермолая травяного сбора, недавно им мне обещанного, поскольку это эксклюзивная штука, такого больше нигде не сыщешь. — Гости приехали, среди них тот, кого вы ждали.

Собственно, для них, гостей, я за травяным сбором на ночь глядя и пошел. Вернее, для Пал Палыча, который, как оказалось, настоящий любитель этого дела. Даже не любитель — знаток! Такой, что даже мой Антип, который в чаях и производных от них разбирается о-го-го как, и то проникся. Воистину никогда не знаешь, какие таланты и познания таятся в людях.

— Так-то оно так, вот только он у тебя в гостях обретается, ко мне на чаек да разговор заглянуть не спешит, — чуть осуждающе заметила старая ведьма. — А пока мы не побеседуем, ни о какой оплате речь идти не может.

— Стоп-стоп-стоп! — пригрозил ей пальцем я. — Ты, соседка, не мудри. Что было сказано? Получишь мандрагыр сразу после того, как сюда Нифонтов приедет, вне зависимости от результата вашей с ним беседы. Верно? Нифонтов тут, так что корень мой. Ладно, не весь, половина от изначально показанного, это я тоже помню, плюс жизнь человечья в одном экземпляре. А уж как ты к себе моего гостя заманишь — твоя забота. И имей в виду, они завтра в город возвращаются. Я вместе с ними укачу, так что хотелось бы рассчитаться до отъезда.

— Памятливый какой, — расстроенно вздохнула старушка. — Ладно, будет тебе мандрагыр. Я Покон чту, потому слово свое всегда держу.

— И чья-то жизнь, — снова напомнил ей я. — Того, на кого укажу.

— В город не поеду, — сразу же предупредила меня Дара. — Суетно там. Фотографию врага своего покажешь и установочные данные сообщишь, далее моя забота.

— Это как угодно, на твое усмотрение, — благодушно согласился я. — Да и не значится у меня в планах пока никого с белого света сживать. Я вообще за мир во всем мире.

— Значит, немало крови ты еще прольешь, — констатировала соседка. — Те, кто о мире громче других кричат, как правило, убивают без повода и раздумий. А вот что мне еще скажи, ты, ведьмак, никак зазнобой обзавелся? Девка-то, что с ними приехала, тебе по сердцу, верно?

Внимательная, ничего не скажешь. Не иначе как на чердаке у нее наблюдательный пункт оборудован. Но я и сам, если честно, здорово изумился, когда из отдельского микроавтобуса выбрались не только Нифонтов и Пал Палыч, но еще и Вика. Кого-кого, а ее я точно не ожидал увидеть тут, в Лозовке. Да и, признаться, вообще где-либо, по крайней мере в ближайшее время. Мы же вроде все друг другу сказали. Ну а каких-либо постоянных точек пересечения у нас с ней попросту нет, разве что только случайность поспособствует.

Не стану врать, ее приезду не обрадовался. Никогда не понимал тех людей, которые только-только поджившие болячки ковыряют, чтобы выяснить, будет им больно или нет. И так ясно — будет. Да еще и заразу занесешь туда непременно.

Вот и здесь так же. Я уяснил, что Вики в моей жизни больше нет, и эта ясность как-то успокаивала.

И на тебе!

Но соседке моей про все эти неуместные вертеровские страдания знать ни к чему.

— Очень ты наблюдательная, Дарья Семеновна, ничего от тебя не спрячешь и не скроешь. Правда, на этот раз оплошала, не туда глянула. Нет, так-то, конечно, неплохо бы с ней по темному времени в саду под деревьями прогуляться, да только я, как было сказано выше, сторонник мирного сосуществования всех со всеми. И особенно с отделом. Мало ли что ее коллеги подумать могут?

— А у их девок сладкое место разве по-другому скроено, не вдоль, а поперек? — ехидно осведомилась у меня соседка. — Или им другого чего в жизни нужно? Не того, что все остальные бабы у Судьбы просят?

— Дарья Семеновна, какого ты шапито устраиваешь? — ответил вопросом на вопрос я. — Ведь прекрасно, знаешь, кто она и чем занимается. У меня, знаешь ли, и без нее проблем выше крыши, только такой суеты мне сейчас и не хватало. Ладно, пойду. Все же в моем доме гости, надо соответствовать высокому званию хозяина.

— Нифонтову скажи, что я его вечерком жду, — попросила старушка. — Не сочти за труд. А насчет девки — подумай. Ты парень еще молодой, на дворе весна, так что не упусти момент, ведьмак, жизнь второй раз никто из нас прожить не сможет. А так хоть будет чего на закате лет вспомнить.

— Поверь, мне и без этой красотки воспоминаний на три старости хватит, — фыркнул я. — Вот только дожить бы хоть до одной из них. Ты же телевизор смотришь, потому в курсе, что экология в мире ни к черту, продукты — сплошная химия, а хронические заболевания стремительно молодеют.

— Тебя и рельсом не убьешь, сосед, — проворковала Дарья Семеновна. — Ты с силой ведьмачьей здоровье железное получил, а удача тебе в довесок с ней досталась. Или наворожил ее тебе кто-то, уж не знаю кто. Кабы не это, то вырезала бы я тебе сердце еще тогда, в лесу, на заветной поляне. Вырезала и сожрала, можешь быть уверен.

— Ни тени сомнения в том не возникает, — в тон ей ответил я.

— И правильно, — подтвердила старушка невесело. — Только жизнь длинная, может, еще и сладится чего.

— Тогда эти вопросы и обсудим. — Я глянул на небо, там уже появились первые звезды. — Короче, баба Дара, ты давай ускоряйся, если желаешь дело сладить. Под лежачий камень вода не течет. Все, чмоки-чмоки.

Решив добить ведьму окончательно, я, словно иллюстрируя свои слова, наклонился и, соответствуя сказанному, чмокнул ее в щеку.

Уже у калитки я обернулся и глянул назад. Глава местного ковена так и стояла на дороге, глядела мне вслед и, по-моему, даже не дышала. Вот все же как мало надо немолодым дамам. Чуточку внимания окажи — и все, мир расцвечивается для них, казалось бы, совсем уже забытыми красками. Даже если они ведьмы с многовековым стажем.

Мои гости сидели за столом, поставленным в саду под упомянутыми мной в разговоре с ведьмой яблонями, и с видимым удовольствием гоняли чаи с баранками. Колорита происходящему добавляли попыхивающий дымком ведерный самовар и Родька, который, само собой, от сотрудников отдела таиться не стал. А смысл? У них такой же мохнатик в здании проживает, только без одного глаза.

К столу подходить я сразу не стал, вместо этого прислушался к тому, о чем они беседу ведут. Хотелось узнать, как далеко в своей глупости может зайти мой слуга, а также степень пронырливости моих гостей.

— А еще есть такие закладные покойники, — посверкивая глазками, вещал Родион, то и дело отхлебывая чай из полулитровой фаянсовой кружки с надписью: «Sacher». Он ее самолично спер перед нашим отъездом из одноименного отеля. И еще два прославленных торта с тамошней кухни умудрился прихватить, которые после в одно рыло и стрескал во время перелета из Вены в Рим. — Вот там жуть настоящая! Я одного такого видал, когда мы со старым хозяином недалеко от Новгорода обитали. Они же, закладные-то после того, как вылежатся вволю и силу наберут, могут в новолунные ночи из ямы с кладом, что им оставлен для сбережения, на белый свет вылезать.

— Да ладно? — профессионально-азартно среагировал Нифонтов. — Прямо вылезать?

— Так и есть. — Родька хрустнул сушкой. — Один такой повадился к нашему дому шастать. Мы с хозяином в те поры аккурат в старой сторожке жили. Лесник, видишь ты, умер, про нее все и забыли. Так он в ночь притащится на огонек и давай чудить. То в дверь скребется, то в окно заглядывает, скулит, опять же. Сам кривой, косой, рожа синяя, зубы, что у пилы, острые да скошенные набок. Жуть!

— А старый хозяин? — уточнил Пал Палыч. — Чего его не отвадил? Он вроде ведьмак сильный был?

— Сложно здесь все, — шмыгнул носом-кнопкой мой слуга. — И простого-то покойника не так легко под землю загнать, а уж закладного… Тут такие знания нужны, которые не у всякого имеются. У Захара Петровича подобных не водилось.

— А у нового? — отхлебнув чаю, спросил у Родьки Нифонтов. — Имеются? С ним-то не страшно? Тем более что он у тебя как раз по мертвякам специалист.

— То наше с ним дело, — вдруг навесил замок на роток обычно неугомонный слуга. — Бывших хозяев обсуждать с чужими у меня право есть, они уже мертвые, им хуже, чем уже есть, не станет. А нынешнему нам не можно кости перемывать ни со своими, ни с чужими.

— Уважаю, — отсалютовал ему чашкой Пал Палыч. — Бусидо. Кодекс самурая.

— А я знаю, знаю! Самураи — это японские люди. Мы до них не добрались, — посетовал Родька. — Далеко. И дорого ишшо. А интересно было бы, ага. Я в телевизоре видал, что у них города что муравейники в лесу! И спят они в этих… Как их… На гроб похожи еще…

— В капсулах, — подсказал я, выходя из-под деревьев. — Паш, держи травяной сбор. Такого в городе ни у кого не купишь, отвечаю.

— Ага. — Пал Палыч поймал полиэтиленовый пакет, развернул его, нюхнул зеленую смесь, что в нем находилась, и от удовольствия аж головой помотал. — Вот за это спасибо. Уважил!

— Коль, за забором соседка моя бродит, — перевел я взгляд на Нифонтова. — Вроде как гуляет перед сном грядущим. Моцион и все такое. Однако же я точно знаю, что сейчас самое время ей «Бесогона» смотреть и млеть, глядя на усы Никиты Сергеевича. Так что самое время определиться, чего ради ты ко мне приехал. Просто отдохнуть, попариться в баньке и воздухом подышать или… Ну, ты понял. И имей в виду, Дарья Семеновна бабка принципиальная. Запросто завтра может просто с тобой не захотеть разговаривать, по принципу «задолбал живот болеть, как сейчас стукну по нему кулаком!».

— Ведьмы, которые в возрасте, все с изрядным прибабахом, — подтвердил Михеев, подставляя чашку под краник самовара и поворачивая вентиль. — Что есть, то есть. Потому лучше их давить еще юными.

— Значит, рекомендуешь сходить? — уточнил у меня Николай.

— Я не могу тебе что-то рекомендовать или нет, это не моя жизнь, а твоя. И решение принимать можешь только ты сам. Как сделаешь, так и будет.

— Сразу видно, что набрался ты, Сашка, ума-разума в Европах. — Пал Палыч потянулся за заварочным чайником. — Скользкий стал, как угорь в воде, не ухватишь. Только не обижайся, это сравнение не для того, чтобы тебя задеть. Просто констатация факта. Тем более что мы с Колькой сами точно такие же.

Нифонтов встал из-за стола, достал из штанов миниатюрный фонарик и направился туда, где находилась калитка, Родька устремился за ним, чтобы проверить, закроет ли он ее как должно. Имелся у него такой пунктик, за которым, уверен, стоит какая-то давняя история.

— Надо бы для логического завершения этой сцены что-то сказать ему вслед, а нечего. Его теперь учить — только портить, — пробормотал Пал Палыч. — Вот ведь!

— А Вика где? — спросил я у него, устраиваясь за столом.

— В доме, — ответил мне оперативник. — Она не любительница застолий.

— Ну да, — кивнул я. — Заметил. Хотя все равно это не очень правильно, могла бы с нами и посидеть.

— Так сходи позови, — лукаво посоветовал мне Михеев. — В чем же дело?

Сходи. Умный какой. Вот сам возьми и сходи.

В этот момент, скрипнув входной дверью, из дома появился Антип, державший в лапах широкую деревянную тарелку с наваленной на нее грудой пышущих жаром пузатых пирожков.

— Во, напек, — подходя к нам, гордо сказал он. — Утрешние все подъели, я, стало быть, еще сготовил.

— А что гостья наша? — уточнил у него я. — Спать легла? Просто если нет, так, может, ты ей предложишь сюда прийти, с нами посидеть?

Надо заметить, что Антипу Виктория очень понравилась. Нет, даже не так. Он, несмотря на всю свою всегдашнюю независимость, как-то сразу проникся к ней большим уважением, как видно заметив в строгой девушке нечто особенное. Что именно — не знаю, но непременно его расспрошу на эту тему позднее, поскольку сейчас домовику не до того. Просто давно гостей в доме не водилось, он все силы сейчас клал на то, чтобы не ударить в грязь лицом. Для хорошего домового довольство гостей есть дело личного престижа. Тем более если те его хозяину друзьями приходятся.

— Так нет ее там, — прикладывая лапу к самовару, ответил Антип. — Эхма, остыл. Надо бы подкочегарить маленько.

— Как нет? — озадачился я и переглянулся с Пал Палычем. — А где же она тогда? Не в бане же?

— Она баню не любит, — мотнул головой оперативник. — Сам же вчера слышал.

— Вы о ком? — спросил у нас вернувшийся за стол Родька и тут же стянул с тарелки самый большой пирожок.

— Ты не знаешь, куда наша спутница делась? — поинтересовался у него чуть напрягшийся Михеев. — А?

— Так она купаться пошла, минут двадцать как. Я как раз в дом за сахарком забегал, а она мне навстречу, — перебрасывая печево с лапы на лапу, чтобы оно остыло, пояснил мой слуга. — Полотенец через плечо перебросила, спросила, какая тропинка к речке ведет, и пошла. Я ей говорю, вода-то еще холодная, май на дворе, а она только эдак улыбнулась, и все.

— А, ну тогда все нормально, — мигом успокоился Пал Палыч. — Нашу Вику холодной водой не испугаешь, она морж. И на Крещение в прорубь лазает.

— На реку? — выпучил глаза Антип. — Она? В ночь? Родион, что же ты за нерюх, диву даюсь! Чем дальше живешь, тем дурнее становишься, право слово! Ладно эти, они человеки, ничего почуять в ней не могли, но ты-то? Там же Карпыч, он красу нашу в свою свиту непременно забрать захочет, чтобы на русальной неделе, стало быть, ее… Ахти мне, ахти! И девки речные тоже сразу же ее за ноги сцапают. Будь уверен, они уже знают, где она живет и к кому приехала! Неважно, что из реки не вылазят, все одно ведают. Что ты глаза пучишь? А то не знаешь, как они не жалуют тех баб, которые близ нашего хозяина тереться станут? Они ж после Аглаи через одну спят и видят, как из реки по лунной дороге уйти за горизонт.

Родька ошарашенно моргнул и уронил пирожок.

— Что-то не так? — С оперативника вмиг снова слетело благодушие, он привстал. — Что за Карпыч? Какая лунная дорога?

— Бежи, хозяин! — взвизгнул Родька. — Короткой дорогой бежи, через репейники! Может, не дошла она еще до реки-то!

Я, мигом поняв, что именно происходит, пулей метнулся туда, где за деревьями имелась вторая калитка, выводящая прямиком к дорожке, идя по которой можно было быстро добраться до реки, причем не выбираясь при этом на деревенские улицы.

— Ты здесь останься, — услышал я за спиной голос Антипа, который, похоже, заступил дорогу оперативнику. — Хозяин сам справится, там ты ему не помощник, только испортишь все. Стой, тебе говорят! Не любит Карпыч таких, как ты, не друзья вы друг другу. Он глазом моргнет, еще и тебя девки в реке мигом утопят. Они сейчас в силе, ты сам к ним в руки дашься, доброй волей. Стой, говорю!

Пал Палыч что-то домовику ответил, причем голос его был раздражен до крайности, но что именно, я не расслышал, потому что покинул сад, выскочив за забор.

Более всего я боялся подвернуть ногу, поскольку это замедлило бы меня крайне. А среди тех буераков, которые Родька громко назвал «короткой дорогой», подобное могло случиться запросто, там и кроты поработали, и время, и еще невесть кто. А промедление было смерти подобно, причем в самом прямом смысле. Я не знаю, что учуяли в Вике Антип и Родька, но одно мне было ясно предельно: ей грозит опасность. Настоящая и смертельная. Карпыч водяник не злой, но если он чего-то захочет получить, то от своего не отступится. Да еще эти русалки, относительно которых Антип все верно подметил…

Вот чего тебе днем не купалось, Вика? И солнышко вчера теплое светило, и ветра не было. Чего ночью тебя на реку потянуло?

Я упал, покатился по земле, ломая сухие прошлогодние стебли репейника, снова вскочил на ноги и помчался вперед с тем, чтобы через пару минут, проломившись через стену кустарников, выбежать на берег реки.

Не успел. Причем, похоже, что совсем чуть-чуть не успел. Полотенце и легкий сарафанчик лежали на берегу, а вот Вики рядом с ними я не увидел. И водная гладь была почти недвижима, разве что только волна еле-еле накатывалась на берег, немного при этом искажая серебристую лунную дорожку.

Горло стиснул спазм, перекрывая дыхание, в виски тяжелым молотом бахнула кровь, и отчего-то очень захотелось заорать в голос.

Наверное, от бессилия. Она где-то там, под водой, ее, наверное, еще можно спасти, но где именно? Не подскажет мне этого никто. И Карпыча можно не звать, не выйдет он на зов. При этом он наверняка где-то здесь у берега плещется, ждет, пока у Виктории все дорожки к жизни окажутся отрезанными.

Но не заорал. Не успел. Просто именно в этот момент не так уж далеко от меня вспучилась вода, и я увидел взметнувшуюся вверх Вику, на плечах которой повисло сразу две русалки. Она выплюнула изо рта воду, жадно глотнула воздуха, было дернулась вперед, к берегу, но тут к парочке речных дев добавилась третья, и сотрудница отдела снова скрылась под набежавшей волной.

— Отпустите ее! — раненым слоном завопил я, буквально влетая в воду. — Слышите меня?! Иначе кранты вам! Слово даю, если она утонет, то погублю я эту реку на хрен, тут даже лягушки жить не смогут! В нее навоз со всей области сваливать станут! Денег не пожалею, экологической полиции не побоюсь! Карпыч, ты меня знаешь!

Конечно, грозить Водному Хозяину, находясь при этом в его владениях, являлось не слишком разумным поступком, но мою душу одновременно раздирали гнев и страх за Вику, потому я не особо задумывался о последствиях. Главное — спасти ее, а остальное ерунда. Мелочи жизни.

Я нырнул в том месте, где пару секунд назад скрылась под водой моя гостья, и там, под водой, увидел, как уже аж четыре русалки без малейших раздумий ее топят, вцепившись в руки и ноги. Мало того, по соседству и остальные их товарки ошивались, глядя на происходящее и переговариваясь.

Воздуха у меня в груди оставалось все меньше, а у Вики, судя по пузырям, вылетавшим из ее рта, его вовсе не было, потому я тянуть не стал. Не знаю, откуда взялась сила, но мне удалось разбросать в стороны русалок, державших девушку, подхватить ее и поплыть в сторону такого иллюзорно близкого берега.

— Она наша! — ударил мне в спину многоголосый девичий визг. — Ведьмак, мы в своем праве! Это наша река!

Внимания на этот гвалт я не обращал, стремясь как можно быстрее покинуть смертельно опасную для Вики реку, и даже ощутил под ногами речной песок, но тут мне в лодыжки вцепились чьи-то пальцы и потянули назад.

— Карпыч! — выпростав голову из воды и глотнув воздуха, снова заорал я. — Отзови своих девок! Добром прошу! Ведь я тебя даже с того света…

Тут меня с головой накрыла вода, хуже того, я вволю ее глотнул, что было крайне неприятно. И самое скверное, я из последних сил удерживал безвольное тело Вики, которое у меня буквально вырывали из рук осатаневшие русалки.

И вдруг все кончилось, кто-то с немалой силой схватил меня за волосы и потащил из воды на сушу.

— Никогда мне больше не угрожай, ведьмак. — Как оказалось, неведомым благодетелем был не кто другой, как Карпыч, к которому я все это время и взывал. — Не люблю этого. И потом, правы мои русалки, девка сама пришла на мою реку майской ночью, сама полезла в воду, перед тем мне не поклонившись, почтения не оказав. Стало быть, я в полном своем праве.

— Тьфу! — выбравшись на берег, я выплюнул воду изо рта, несколько раз глубоко вздохнул, а после, полностью игнорируя неторопливо вещавшего Карпыча, тряхнул Вику, более всего напоминавшую сейчас сломанную куклу.

Но нет, она не хрипела, воду из себя не извергала и вообще, похоже, уже не дышала.

— Беда, — просипел я, убедился в том, что нос и рот девушки не забиты тиной или песком, перевернул ее на живот и сунул ей два пальца в рот, резко надавив на корень языка. Чему-чему, а технике помощи утопающим меня в свое время хорошо обучили. Просто я два раза по молодости тонул: впервые из-за ненужных понтов, а после спьяну. Оба раза добрые люди меня спасали и откачивали, а теперь вот тот давний опыт пригодился.

По крайней мере, я очень хотел в это верить.

— Все одно помрет, — вороной каркнула Лариска, вынырнувшая из реки неподалеку от нас. Да и все ее подруги здесь же находились, глазели на нас — меня, взъерошенного и мокрого, и девушку, которая в данный момент прощалась с жизнью. Я не видел привычных мне знаков Смерти, не слышал мелодий иных миров, просто это знал. — Отдал бы нам, все лучше бы вышло, хоть какая, а жизнь. А теперь ни того ей, ни другого.

— Она умрет — ты тоже сдохнешь, — хрипнул я и снова нажал на язык Вики, всем сердцем желая, чтобы она сейчас дернулась, закашлялась, а после начала из себя извергать потоки воды, но при этом осознавая, что, видно, зря я жду чуда. Надо переворачивать ее обратно на спину и начинать дуть в рот, время от времени массируя сердце, других вариантов вроде нет.

— Кх-х-х-а-а-а! — выдохнула девушка, открыла глаза и забилась в рвотных спазмах. — Х-х-х-а-а-а!

— Живучая, — недовольно произнесла сварливая русалка и тряхнула гривой зеленых волос. — Вот же! Экая досада!

— Это не она живучая, — холодно произнес ее повелитель, пристроившийся неподалеку от нас на бревнышке. — Это ты, задрыга, нерасторопная. Даже утопить человечицу тебе поручить нельзя. Вот до чего же пустое ты создание, Лариска, до чего бесполезное. Надо тебя кому-нибудь из соседей в зернь проиграть, что ли? Я помучался, теперь они пусть пострадают.

— Ф-ф-фой, — выдохнула девушка, которую я так и не выпустил из рук. — Ох!

— Все-все, — я погладил ее по голове. — Обошлось. Ты на суше, и ты жива.

— Одежду дай, — сорванным голосом попросила Виктория, вытерла ладонью рот, а после, косо глянув на меня, прикрыла руками обнаженную грудь. Да-да, купалась она почти в чем мать родила. — И не смотри на меня.

— Почему нет? — удивился Карпыч и по-молодецки крякнул. — Девка ты молодая да ладная, есть на что поглядеть. Ну так и ты пользуйся, пока такая возможность есть. А то лет через десять-пятнадцать, может, сама рада будешь мужику чего показать, только оно никому уже и не понадобится.

— Он кто? — уставилась на меня девушка, из взгляда которой постепенно исчезали недавние страх и боль. — А?

— Это Карпыч, — пояснил я, протягивая ей поднятый с песка сарафан. — Владыка данной реки и повелитель вон тех водоплавающих девиц, которые тебя только что на тот свет не определили.

— Девки мой приказ выполняли, — любезно пояснил Вике водяник. — Очень захотелось мне тебя в свою свиту забрать, красавица. Исконно в ней должны присутствовать только те, кто сам с жизнью простился, в мои воды уйдя. Доброй волей, так сказать. Но твой случай особый, здесь от традиций и даже Покона чутка отойти в сторонку можно, тем более что ты сама нарушила все уклады вежества, которые только можно. По незнанию, вестимо, только мне до того какая печаль? Нарушила же. Ну и еще один резон у меня имелся, личный. Только вот не получилось ничего. Жаль.

— Не разделяю ваше недовольство. — Натянув на себя одежду, Вика явно стала чувствовать себя чуть увереннее, правда, на ногах все равно стояла не очень твердо. — Но рада, что настолько понравилась вам, что вы решили меня убить.

— Не убить, дуреха, — поправил ее Карпыч мягко. — Забрать. Это разные понятия. Совсем разные.

— Не вижу разницы. Так и так жизнь закончится, как способ ее потери ни назови.

— А она нужна тебе, такая жизнь? Понимаешь, о чем я? — глаза Карпыча, до того обычные, налились нехорошей зеленью. — Много ты от нее радости сейчас берешь? А? Здесь хоть все настоящее будет. Сама себе хозяйкой стала бы.

Ничего не ответила Вика на его злые, в общем-то, слова, только поклонилась поясно, подобрала полотенце и отправилась в ночную темноту, туда, где находился мой дом.

— Постой, ведьмак, — велел мне Карпыч, и я, подумав, решил уважить его. Водяник же, дождавшись, пока Вика изрядно удалится от берега, произнес: — Проводишь ее и возвращайся. Если, конечно, кое-что про подружку свою узнать хочешь, то, что она сама никогда тебе не расскажет. Надо же мне тебе за твой героизм при спасении утопающих хоть какую-то награду выдать, верно?

Много в голосе водяника ехидства присутствовало, это трудно было не заметить. Не доброе дело он сделать хочет, а шпильку в бок сунуть за то, что я помешал реализовать его замысел. Но все равно я согласно кивнул и поспешил за Викторией, сарафан которой вовсе в темноте неразличим был.

Мы молчали с ней всю дорогу, и, только когда в поле зрения появился темный силуэт крыши моего дома, она остановилась и сказала:

— Ребятам не рассказывай ничего. Не надо. Они же после и мне жизни не дадут, и в реку эту цистерну мазута сольют, с них станется. Или две. Водяного и русалок не жалко, а вот рыбу и прочих подводных обитателей — очень.

— Я все же гуманнее. Я обещал Карпычу его владения всего лишь унавозить, если он тебя не отпустит. Какая-никакая, а органика.

— Ничего не слышала. В ушах сначала стоял шум, а после все исчезло, только серость какая-то перед глазами осталась.

— Ты молодец, — очень серьезно ответил ей я. — Боролась до конца. Не вырвись ты от русалок, не выскочи из-под воды, я бы тебя не увидел и не смог на помощь прийти. Так что, считай, ты сама себя спасла, я так, помог самую малость, и только.

— Что до слов этого противного старикана — ерунду он какую-то нес, — пытливо глянула на меня девушка. — Я, если честно, ничего не поняла, так, кивала на автомате, не более.

— Вообще его не слушал, — решил поддакнуть ей я. — Но с ними всегда так. Что он, что другие Хозяева, особенно из тех, кто постарше, — они чудные. Их хлебом не корми — дай только таинственности нагнать и намеков непонятных накидать собеседнику. Мне кажется, они так развлекаются. Мол, наплету дурачкам семь верст до неба и все лесом, а они пусть ищут в сказанном тайный смысл. Авось и найдут.

— Может, и так, — согласилась со мной Виктория, а после неожиданно обняла меня за шею и поцеловала. Хорошо так, по-настоящему. Не по-дружески или по-братски.

Правда, продолжения не последовало, девушка отстранилась от меня, развернулась и отправилась в сад, откуда, кстати, доносился какой-то гвалт.

Оказывается, там дрались Антип и Родька, причем не шутейно, а от всей души, с сопением, размахиванием лапами и обвинениями друг друга в разных грехах.

— Саш, разними их, — потребовала Виктория. — Они же друг друга поубивают!

— Это вряд ли, — с сомнением произнес я. — Не может мне так повезти. Но раз просишь… Эй, закончили потасовку! Закончили, говорю! Паш, из-за чего они сцепились-то?

— Да как раз из-за Вики, — охотно ответил оперативник. — Домовой твоего слугу обвинил в безответственности и преступной халатности, тот мигом завелся, и понеслась. Вик, у тебя все нормально?

— У меня все отлично, — тряхнула мокрыми волосами девушка и отправилась в дом.

— А у тебя? — обратился ко мне Михеев.

— Пожалуй, тоже, — подумав секунду, ответил я. — И даже весьма. Коля не возвратился еще?

— Нет, — с сомнением глянув на мою мокрую одежду, произнес оперативник. — Подожду еще часок, а после пойду его выручать. Ты со мной?

— Здесь воздержусь. Одно дело — Вику от потенциальной опасности спасать, другое — Николая от вполне реальной. И потом, вы уедете, а мне тут дальше жить.

— Резонно, — согласился со мной Пал Палыч. — А ты чего по карманам шаришься? Что-то потерял?

— Елки-палки, смартфона нет, — расстроенно объяснил ему я, не желая объяснять истинные причины того, отчего мне надо вернуться обратно на реку. — Как видно, на берегу выронил. Опять придется по темноте шастать.

— Судьба. — Михеев взял пирожок с блюда. — А с этими что делать? Ты уйдешь, они ведь опять сцепятся. Вон как друг на друга зыркают злобно.

— Вылей на них пару ведер воды. Два в одном получится: Антип остынет, Родька помоется. Все, я быстро.