Гибрис

Ангелина Миллер

Страшно потерять контроль.Страшно понять, что он всегда был иллюзией.Страшно принять реальность и вспомнить себя.Кто ты: заложник, творец или просто безумец?Под покровом огней мегаполиса Алиса балансирует между страхом и свободой, явью и сном, любовью и самообманом. Она сопротивляется, совершает ошибки, ищет ключи к новому миру и своей силе. На фоне стремительно развивающихся событий разворачивается действие романа о жизни во сне и сне наяву – история поиска и борьбы.

Глава 5

Окно

Следующие несколько недель прошли в заботах по обустройству Ники на новом месте и мучительном налаживании совместного быта, выражавшемся, по большей части, в разделении личного пространства для приемлемого сосуществования двух людей, уже давно не живших совместно, а в случае с Алисой — не живших долгое время ни с кем вовсе. Основные сражения развернулись за обувную полку в коридоре и место в ванной комнате, где и без того мизерное свободное пространство было заставлено от пола до потолка огромным количеством всевозможных баночек и пузырьков, принадлежавших хозяйке дома. Как оказалось, сократить их количество в пользу нового жильца было задачей сродни решению проблемы загрязнения вод мирового океана, то есть осуществимой лишь путём введения жёстких ограничений, принятия необходимости перемен, уступок всех сторон и победы здравого смысла. Спасало ситуацию только то, что вещей у Ники ввиду багажных ограничений на авиарейсах и юного возраста было не так уж и немного.

Всё свободное время Алиса вынужденно посвящала размышлениям о причинах появления преследовавших её зловещих видений, природа которых была абсолютно иррациональна и непонятна ей. Прокручивая в голове события последних недель и даже месяцев, предшествовавших возникновению своего психического расстройства — а в том, что это проявление какого-то психоза, для неё не было никаких сомнений, — она так и не смогла найти отправную точку — всё было как всегда, ничего необычного. Успокаивало лишь то, что, насколько Алисе было известно, шизофреников в их роду никогда не было. Но и этот аргумент раз за разом мерк при её взгляде на вызывающе покачивающийся на брелоке маленький серебристый ключик в полном материальном воплощении.

Тот факт, что он не исчез, как обычная галлюцинация, одновременно обнадёживал и беспокоил ещё сильнее. Поэтому спустя несколько дней терзаний, поддавшись желанию узнать, видит ли его ещё кто-нибудь, кроме неё, Алиса намеренно подсунула связку сестре и попросила закрыть дверь на нижний замок. Увидев в ответ на это в ее глазах, несколько секунд недоуменно соотносивших старинный ключ и относительно современный запирающий механизм, сомнение в адекватности вперемешку с надеждой, что у старшей сестры просто крайне своеобразное чувство юмора, Алиса глупо захихикала, умело маскируясь под последнее, и быстро перевела разговор на другую тему.

Далее основной версией происходящего был избран лунатизм. Что более-менее объясняло появление и исчезновение различных предметов, а также их связь со сновидениями. А ещё этот диагноз был куда менее пугающим и вселял некоторую надежду на возможность излечения.

Время шло. С приезда Ники ночных кошмаров и сопутствующих им «воплощений» становилось всё меньше, очевидно, благодаря регулярно принимаемым сильнодействующим седативным препаратам. Эта мера дала очень неплохие результаты. Уже к концу второго летнего месяца состояние Алисы полностью стабилизировалось, а мучительные поиски «ответов» были отложены на неопределённый срок из-за потери насущной актуальности и фармакологических препятствий, создающих техническую невозможность дальнейших исследований. Но в путешествие с друзьями она всё же не рискнула поехать — опасаясь то ли рецидивов, то ли обострения, а возможно, втайне и воплощения снов в реальность, — проявив при этом небывалую для себя твёрдость. Когда Ника спросила о причинах её несговорчивости, Алиса оказалась в большом затруднении, не зная, как донести свою мысль, не показавшись при этом сумасшедшим эзотериком, и остаться в глазах сестры разумным взрослым человеком с высшим образованием. В итоге она ограничилась тем, что произнесла несколько сумбурную, но в какой-то мере всё же отражающую действительность краткую речь:

— Меня не покидает ощущение, что все их представления о том, как мы там будем веселиться, пока дети под присмотром няни, и прочие фантазии в том же духе являются чистейшей воды самообманом, приправленным щедрой толикой блефа, порождённого лёгким эгоизмом… В общем, есть серьёзное подозрение, я бы даже сказала, предчувствие, что всё это обернётся полнейшим кошмаром.

— Да ты прямо экстрасенс, — последовал саркастичный ответ, и больше они к этой теме не возвращались.

***

Не успели оглянуться, как наступил август. Погода заметно улучшилась, наполняя лёгкой грустью и солнечным светом ускользающее сквозь пальцы время. Отпускной сезон резко сократил количество обитателей мегаполиса, что способствовало повышению социально-культурной активности оставшихся жителей. Алиса с Никой старались не отставать и запланировали обширную программу, включавшую в себя обновление гардероба, посещение различных выставок и спектаклей, а также летний музыкальный фестиваль.

Был вечер пятницы. Алиса вышла из офиса позже почти на час из-за возникших в последнюю секунду «неотложных» поручений и теперь неслась к метро на скорости, предельной для десятисантиметровых каблуков. В это же время Ника — в приобретённом по случаю чёрном атласном платье длиной чуть ниже колена и открытой спиной — уже пятнадцать минут как стояла возле входа в театр, собирая восхищённые взгляды прохожих, нервничая и чувствуя себя крайне неуютно в непривычном образе.

«Неужели так сложно хоть раз проявить характер и не позволять скидывать в последнюю минуту на себя все недельные „висяки“? — думала она, гипнотизируя циферблат часов на телефоне. — Надо было хотя бы забрать у неё свой билет».

Спустя ещё пятнадцать минут, когда стало ясно, что, скорее всего, они пропустят всю первую часть балета, на который так сложно было достать билеты, перед ней материализовалась высокая фигура в тёмно-сером костюме, без галстука, с укороченными брюками, в котором пиджак кроем, но не длиной скорее больше напоминал фрак, и начищенными до блеска кожаными лоферами. Из-за этих тщательно продуманных дизайнерских ухищрений строгий классический комплект выглядел одновременно соответствующим случаю и очень современно, словно только вчера был снят с последнего модного показа. Молодой человек был примерно её возраста, имел короткие, прямые, тёмно-каштановые волосы, светло-голубые блестящие глаза и явную асимметрию нижней части лица.

— Здравствуйте! Извините, что беспокою, но я только что узнал, что мой спутник не сможет прийти, и, как мне кажется, вы оказались в похожей ситуации, — произнёс он, протягивая вперёд руку, в которой были зажаты два продолговатых листка бумаги.

— Спасибо, у меня есть билет. Он у моей сестры, которая просто сильно опаздывает. Но ко мне недавно подходила девушка и спрашивала, нет ли у меня лишнего на продажу, — ответила Ника, с неохотой приостановив разглядывание немного бледного узкого лица собеседника, чтобы найти глазами потенциального покупателя. — А, вон она, стоит возле колонны! Видите, та девушка с рыжими волосами в синем платье?

— Да, вижу, но я не собирался продавать лишний билет. Я хотел предложить вам составить мне компанию, — невозмутимо ответил незнакомец с нажимом на слове «вам».

— Да уж, неловко получилось. Но, как я уже сказала, моя сестра вот-вот должна подъехать.

— Сможете встретиться в антракте и пересесть к ней, а пока вот, держите и, если она не появится в ближайшее время, присоединяйтесь, — не сдавался ценитель балета, — будет обидно, если вы пропустите начало. Говорят, что эта постановка — лучшая за многие годы.

Что и говорить, соблазн согласиться был очень велик. Причём сразу по нескольким причинам. И пока Ника раздумывала, как ей лучше поступить, её сестра на всех парах неслась от метро к зданию театра и уже должна была показаться из-за угла соседнего здания, разрушив тем самым очень складную историю знакомства. И вот, когда Ника нерешительно подняла руку и взяла протянутый ей кусок гладкой бумаги, почти лишив тем самым девушку в синем платье шанса попасть на представление, ко входу в театр словно вихрем принесло еле дышащую Алису.

— Прости, прости, прости… — затараторила она, — мы же ещё успеваем?

— Да, ещё четыре минуты до начала.

— Видимо, не судьба, — пожала плечами Ника и с лёгкой грустью вернула билет обратно. — Но спасибо, что хотели помочь.

— Да, спасибо вам, — поблагодарила Алиса, не зная толком за что и кого, затем с силой потянула сестру ко входу в театр.

— Не за что, — последовал угрюмый ответ. Постояв ещё с полминуты, молодой человек подошёл к рыжей девушке у колонны, угрюмо отдал ей лишний билет и отправился на своё место в ложе с чувством глубокого разочарования.

Алиса с Никой кое-как успели к началу представления и с первых аккордов переворачивающей все внутренности, перебирающей каждый позвонок мелодии оказывались попеременно то парализованными и прижатыми к сиденьям, не в силах пошевелиться, то выдернутыми из телесных оболочек и уносимыми куда-то ввысь. Они были полностью подчинены течению музыки, переливающейся, постепенно сгущающейся, затем несущейся бурным потоком в такт завораживающему лебединому танцу. А после — разрывающейся на миллиарды пронизывающих насквозь осколков. Всё прочее было полностью вытиснуто из их сознания настолько, что во время короткого антракта им было сложно связно говорить и думать о чём-то, кроме величия увиденного и прочувствованного. По окончании представления на ватных ногах, с чувством отягощённости в районе грудной клетки, они вышли из здания театра и молча направились в сторону метро.

Спустившись под землю и совершенно неожиданно вновь очутившись в реальном мире, Алиса с Никой наконец-то пришли в себя и переключились на планирование вечера в каком-нибудь тихом ресторанчике, где можно будет спокойно предаться обменом впечатлениями и насладиться послевкусием от пережитого духовного опыта. Но вагон довольно быстро набился пятничными тусовщиками и запоздалыми работягами настолько, что вскоре из-за шума и недостатка кислорода коммуникацию пришлось сократить до обмена короткими репликами, а потом и вовсе заменить невербальным общением.

Они стояли, прислонившись к стенке в душной многолюдной ячейке мчащегося сквозь тьму состава. Ника уткнулась в телефон и активно переписывалась с кем-то; Алиса, прижимаясь затылком к металлической стенке поезда, думала о том, как же хорошо, когда есть возможность хоть ненадолго забыть о работе, не переживать о несостоявшейся личной жизни, не разбираться во взаимоотношениях с семьёй и отложить принятие каких бы то ни было важных решений на следующий день.

«Вот она, сила искусства!»

Ей даже казалось, что она наконец-то окончательно освободилась от гнетущего её уже несколько месяцев предчувствия чего-то пугающе неизбежного и необратимого, что должно было вот-вот случиться; а заодно и от чувства беспомощности по этому поводу.

Так они и ехали, погружённые в свои мысли. Им оставалось всего лишь две станции до пересадки…

***

Боковым зрением Ника заметила, как Алиса плавно сползла по стене и начала заваливаться на правый бок. Стоящий к ним спиной грузный мужчина ненадолго притормозил её падение, но затем сделал шаг в сторону, лишив тем самым обмякшее тело какой-либо опоры. Ника кинулась к сестре, нырнув в моментально образовавшийся проём между людьми, которые замерли вокруг них с вытаращенными глазами, и попыталась поднять её за руки, что оказалось абсолютно невыполнимым: небольшое тело по ощущениям весило целую тонну.

— Помогите мне, пожалуйста, её надо поднять! — обратилась Ника к изображавшим каменные статуи пассажирам.

Большинство людей так и продолжили просто стоять, но кое-кто начал проявлять признаки жизни.

— Может, ей дать нашатырь? — неуверенное прозвучало где-то над правым ухом Ники.

Она подняла голову на голос и, не успев удивиться, что кто-то носит с собой подобные препараты, в панике уцепилась за это предложение:

— А у вас он есть?

— Нет, просто подумала, что это может помочь.

***

Алиса сидела на жёсткой деревянной скамейке в полупустом вагоне электрички, движущейся то мучительно медленно, то неимоверно быстро, настолько, что сменяющийся за окном пейзаж сливался в единое пространство, разделённое разноцветными сверкающими полосками света наподобие хвоста кометы, приближающейся к Солнцу. Благодаря этому эффекту создавалось впечатление, что мир за окном представляет собой вращающуюся на предельной скорости карусель в парке аттракционов и это не поезд движется сквозь пространство, а оно сквозь него.

Редкие безликие пассажиры то заходили в вагон, то вставали и стремительно покидали его. Она была только рада тому, что к ней никто не подсаживался на протяжении этой поездки, которая, по ощущениям, длилась неправдоподобно долго. Алиса посмотрела на часы, чтобы понять, сколько ещё осталось до финальной точки путешествия. Стрелки на циферблате показывали примерно половину второго, а если точнее, 13:27, что вызвало у неё крайне неуютное чувство дежавю.

«Не может быть, я ведь уже давно в пути! — подумала она, будучи абсолютно уверенна, что именно столько было времени в самом начале поездки. — Наверное, часы сломались».

Алиса посмотрела в окно, пытаясь идентифицировать названия проносящихся мимо станций, но не смогла разглядеть ни одной буквы. Тогда она вновь перевела взгляд на часы и с удивлением обнаружила, что теперь они показывали намного более позднее время, хотя прошла всего пара секунд.

«Это уже ближе к правде, видимо, в первый раз я неправильно поняла».

Поезд начал замедлять ход и уже через несколько мгновений полностью остановился. За окном резко потемнело. Насколько хватало взгляда, повсюду расстилалась равнина, покрытая длинной изумрудной травой, слегка отливающей лиловым в тон низким, постепенно сгущавшимся тучам. В ней, одной ногой на земле и что-то сжимая во второй, стоял белоснежный журавль, пристально смотря на прибывший состав. Поезд оставался неподвижным дольше, чем обычно, открывшиеся по прибытию автоматические двери всё ещё были распахнуты в ожидании, что, возможно, кто-то сквозь них пройдёт. Алиса беспокойно оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, чего или кого они ждут, но в вагон никто не заходил и явно не собирался выходить. Часть пассажиров начала посматривать на неё с возрастающим нетерпением. До Алисы стало доходить осознание, что двери держат открытыми специально для неё. Она встала со своего места и медленно двинулась между рядами к выходу, чувствуя пристальные взгляды, направленные ей вслед. Дойдя до наполовину стеклянных створок, ведущих в тамбур, Алиса от чего-то замешкалась, обернулась и увидела расплывчатые, но при этом очень знакомые, хоть и плохо поддающиеся узнаванию лица. Она отпустила ручку и уже собиралась подойти ближе, чтобы рассмотреть получше, но в этот момент краем глаза заметила, как с повернутого к ней спиной сиденья поднялась высокая фигура с чётко очерченным прямым носом, массивной нижней челюстью, высоким лбом и узкими губами, скривленными в насмешливой гримасе, по которым она сразу опознала своего похитителя. Мужчина быстро направлялся к ней, без сопротивления минуя остальных пассажиров. Уже позабытый ужас вновь поглотил её, и, не теряя ни секунды, Алиса пулей выскочила из вагона.

Как только она ступила на твёрдую землю, автоматические двери моментально захлопнулись, поезд загудел и двинулся вперёд. Почувствовав на себе резкий порыв сбивающего с ног ветра, Алиса вспомнила, что вроде слышала в прогнозе погоды предостережение о надвигающемся урагане, и начала оглядываться по сторонам в поисках убежища. Вокруг ничего не было, кроме бескрайнего луга, угрожающего небосвода и одинокой птицы, всё ещё сжимавшей в поднятой лапе большой камень и продолжавшей смотреть на неё внимательным взглядом. Тут воздушный поток небывалой силы оторвал Алису от земли и начал уносить обмякшее тело куда-то вдаль, поднимая всё выше и выше. В этот момент журавль бросил на землю свою ношу, расправил белоснежное оперение, взмахнул крыльями и, в мгновение ока оказавшись рядом, выхватил её из объятий стихии и понёс в сторону удалявшегося поезда.

«Куда мы летим? Мне нельзя возвращаться в этот поезд!»

Алиса пребывала в полнейшей растерянности, но почему-то при этом чувствовала себя в абсолютной безопасности, удерживаемая цепкими надёжными лапами величественного животного, и полностью доверила себя несущим её могучим крыльям.

С нового ракурса хорошо просматривался незатейливый сельский пейзаж, примыкавший вплотную к железной дороге. За обширными, бурыми в предгрозовом свете полями открывался обзору уже виденный ею ранее дом с башенкой по центру, всё так же окружённый глухим забором, с противоположной стороны сливавшимся с густым лесом. Вдруг её взгляду открылась узкая, извилистая, ещё не протоптанная в бурном злаковом море тропинка, ведущая к единственной калитке, проделанной в высоком ограждении. На ней покачивался навесной замок, вместо ключевого отверстия располагавший кодовым механизмом из четырёх цифр.

Полностью захваченная новыми открытиями, Алиса не заметила, как журавль принёс её обратно к составу, который при их приближении вновь остановился и раскрыл двери. Могучая птица подлетела вместе со своей ношей вплотную к окну, словно хотела, перед тем как опуститься на землю, что-то ей показать. Алиса посмотрела перед собой и сквозь стекло увидела пространство, плотно заполненное людьми; но совсем не то, из которого она выбежала несколько минут назад. Это был хорошо освещённый вагон метро, посреди которого без сознания лежало её собственное тело; рядом были разбросаны принадлежавшие ей вещи, а вокруг сгрудились растерянные пассажиры, наблюдая за тем, как Ника безуспешно пыталась оторвать обмякшее тело от пола.

***

Несколько секунд Ника ошарашено смотрела на девушку, поделившуюся столь «ценной» медицинской рекомендацией, но затем быстро вернулась к попыткам поставить сестру на ноги. Кто-то из пассажиров всё же внял мольбам и подошёл, чтобы помочь поднять Алису с пола. Когда центр тяжести сменился, та сразу пришла в себя и начала оглядываться мутными глазами по сторонам; затем, пошатываясь, стремительно двинулась к только что открывшимся автоматическим дверям. Ника быстро собрала оставленные сиротливо лежать на грязном полу принадлежавшие им вещи и в последний момент успела выбежать из вагона вслед за сестрой. Та уже стояла на платформе, прислонившись к стене и тяжело дыша.

Конец ознакомительного фрагмента.