Нелегальное лицо. Россия – не проходной двор!

Анатолий Семёнов

В своем сатирическом произведении «Нелегальное лицо. Россия – не проходной двор» Анатолий Семёнов рассказывает о последнем десятилетиии существования СССР, отце-фронтовике, своей матери – воспитавшей десять детей Матери-героине, старшем брате – строителе БАМа, о репатриации братьев и сестёр в Израиль и о том, как спустя десять лет работы в России оказался на нелегальном положении. Книга содержит нецензурную брань.

Руслан

Спустя неделю после моего апофеозного посещения Рязанского ОВД, где, наконец, прояснилось, что всё зависит от меня, я остался дома один. Жена с дочкой улетела к своим родителям в Улан-Удэ. Я лежал на диване, обдумывал дальнейшие действия и сам не заметил, как заснул. Около девяти неожиданно раздался телефонный звонок. Ну что за дела?! Стоит жене уехать, как мне тут же начинают звонить. На домашний аппарат нам звонили редко, не многие знали этот номер. Я и сам его не знал. Забыл. Я поднял трубку и услышал весёлый, смутно знакомый голос из далекого прошлого.

— Спорим на бутылку бургундского сухого вина «Мулен-а-Ван», ты ни за что не угадаешь, кто звонит, — уверенно произнёс он.

Стоп. Во-первых, я впервые слышал о таком вине — «Мулен-а-Ван». Я знаю вина «Агдам», «Кюрдамир», «Чинар», «Зубровка», «Белый аист». Впрочем, последние два напитка — это настойка и коньяк. А про «Мулен-а-Ван» никогда не слышал. Во-вторых, кто из моих знакомых такой энофил? Кем мог быть этот таинственный ценитель вин? Сам я не употребляю. И пьющих друзей у меня нет. Павел, который дружески предостерегал меня об опасности возвращения в Россию, тоже не пьёт. И его голос я бы сразу узнал. Я так и не догадался, кто бы это мог быть.

Оказалось, звонил мой бывший одноклассник Руслан, с которым мы не виделись уже более двадцати лет. Бутылку «Мулен-а-Вана» я проиграл. Откуда же я мог знать, что Руслан большой ценитель красного бургундского вина. Последний раз я встречался с ним в 1986 году, когда навестил его в Москве. Но тогда он не пил и в винах не разбирался. А теперь Руслан столичный бизнесмен, владеющий уютным кафе и магазином в центре Москвы, недалеко от Большого театра.

— Как ты меня нашёл? — удивился я.

— Спорим на «Шато ля Лагун»?..

— Нет. Стоп. Хватит, — осадил я Руслана. И спросил: — Ты только на бутылки споришь?

— Почему? На деньги. Я ищу наших одноклассников.

— Многих уже нашёл?

— Пока только тебя, и это уже немало.

— Вовремя ты меня нашёл. — Я уже говорил, что меня радовало всё, что отвлекало от унылых мыслей. Встреча с одноклассником была способна отвлечь от тоски и помочь справиться с депрессией.

— Если бы ты знал, как было нелегко. Кстати, ты про Калашникову что-нибудь слышал?

Откуда же я мог слышать? Я ни о ком ничего не слышал. Но надо же, как ловко Руслан ввернул. Спросил между делом. Вот что значит пить хорошее вино. Красное вино однозначно ему в этом помогает. Я бы и сам хотел найти Калашникову, потому не удивился вопросу. Ирина нравилась многим мальчикам нашего класса. Следующий вопрос будет об Ушаковой Саше? Так и есть. Руслан дружил со всеми красивыми девочками. Теперь всех разыскивал. Интересно зачем. Похоже, что-то тайное растревожило его воспоминания о далёких временах юности. С каждым может случиться. От этого никто не застрахован. Мы условились встретиться с Русланом в офисе, в его магазине у метро «Театральная». Я хорошо знал этот магазин, много раз проходил мимо и даже однажды зашёл. Здесь продавали соблазнительные сладости, экзотические сухофрукты, около тридцати сортов высококачественного листового чая, более пятидесяти сортов импортного зернового кофе. Служебный кабинет, кафе и винный отдел находились внизу, в полуподвальном помещении. Цокольный этаж был разделён на две части. В левом зале было уютное кафе со столиками, в правом торговали французским шампанским, дорогим красным вином и кубинскими сигарами, которые хранились в специальных застеклённых шкафах. Руслан провёл для меня небольшую обзорную экскурсию.

— Эти шкафы из особых сортов дерева. Здесь поддерживается определённая температура, — рассказывал он. — С Кубы доставили.

Рассмотрев цену одной сигары, я не по-детски удивился:

— И это кто-то покупает?

— Ещё как! — претенциозно ответил Руслан. — Богема. Элита. Михалков недавно заходил. Верник. Плисецкая. Волочкова. Все балерины Большого театра здесь бывают. Кстати, билеты в Большой нужны? — между прочим поинтересовался Руслан. — Недорого.

— Пока нет. — Моя собственная жизнь похожа на большой спектакль, только никто не хочет платить.

— Обращайся.

Мы подошли к стеллажам, на которых лежали бутылки с красным вином. Уложенные в ячейки под наклоном, они демонстрировали свое вогнутое дно.

— Здесь у меня дорогие сорта французских красных вин: «Шато ля Лагун», «Шато Пап Клеман», «Шато Монтроз», «Шато Мулен-а-Ван»… — перечислял Руслан названия.

Мне захотелось узнать цену вина, которое я ему проспорил. Я подошёл поближе, и у меня глаза на лоб полезли. «Шато Мулен-а-Ван» было самым дешёвым вином на полке — пять тысяч сто шестьдесят семь рублей.

«Шато Монтроз» стоило тридцать тысяч двести сорок пять рублей. Чтобы Руслан не заметил моё замешательство, я задал первый пришедший на ум вопрос:

— А почему у бутылок вогнутое дно?

— Вогнутое дно называется пунт, — просветил меня Руслан. — На дне бутылки собирается винный осадок. При разливе вина в бокалы осадок остается в углублении, образованном вогнутым дном. Но я думаю, сегодня это просто дань старым традициям.

Потом мы поднялись наверх, в торговый зал, где находились многочисленные сорта кофе, чая, различные сладости и экзотические сухофрукты.

— Здесь у меня вся Латинская Америка, — указал Руслан на широкую стену за прилавком. Аккуратные ряды ячеек с кофе в баночках производили впечатление. — Пятьдесят два сорта. Включая кофе с островов Ямайка, Индонезия, Сулавеси, Ява.

— Ты все эти сорта перепробовал?

— Основных сортов кофе всего три: «Арабика», «Робуста» и «Либерика». Все остальные — производное.

Мы уселись в его рабочем кабинете. Через пять минут официантка принесла нам чай и шоколад. На рабочем столе я заметил фотографию в металлической рамке: Руслан в обнимку с Жераром Депардье.

— Это у него в винном погребе на юге Франции, — вальяжно заметил Руслан. — Депардье большой ценитель вин и русских женщин.

Вот так да! Наши с Депардье вкусы совпадали. Я тоже люблю красивых русских женщин и ради этого даже готов употреблять красное вино и курить дорогие кубинские сигары. Но моя виза давно истекла, и русским женщинам теперь не до меня, как и мне не до них. Я по русским чиновникам хожу, которым тоже до меня дела нет.

Руслан всегда мог произвести хорошее впечатление. Он этим ещё в школе отличался. Умеет человек марку держать. Он рассказал о своей семье, поездке во Францию, редких сортах чая и самом дорогом сорте кофе «Лувак», зёрна которого подвергаются ферментации в кишечнике маленьких хищных зверьков — пальмовых циветт. Подробно изложил идею и философию употребления дорогих вин. Даже Омара Хайяма процитировал:

Лови же радости и жадно пей вино:

Жизнь коротка, увы! Летят её мгновенья¹¹.

Говоря о чае и вине, Руслан приводил невероятные подробности. Это черта серьёзных бизнесменов. Мы наслаждались редким сортом чая с высокогорьев ШриЛанки.

— Это листовой чай из скрученных цельных листьев, — делился со мной Руслан интересными сведениями. — Его вручную собирают исключительно на рассвете и только женщины. Женская рука с большей любовью срывает чайный лист. Они разговаривают с чайными кустами.

Помню, я однажды с деревом заговорил. Кажется, это был дуб. Тогда я вовремя опомнился и взял себя в руки. Но если моя жизнь и дальше так будет продолжаться, чувствую, снова заговорю — и нет гарантии, что моим собеседником окажется чайный куст. Я с наслаждением сделал глоток чая, представив смуглых женщин, срывающих листья с чайных кустов в пять утра, на высоте одна тысяча пятьсот метров над уровнем моря. Вообразил себе хрупких женщин, говорящих с чайными листьями: «Здравствуйте! Достаточно ли вы впитали солнечных лучей? Простите за беспокойство».

— Чувствуешь всю полноту насыщенного вкуса? — шутливо поинтересовался Руслан.

Я сделал глоток бесценного напитка и отставил чашку в сторону. Нет, не заслужил я напитка, в который вложено столько труда и любви.

— А проще нет чего-нибудь? Чай в пакетиках, например?

— Никогда не пей чай в пакетиках! — всполошился Руслан. — Там один мусор. Я тебе напиток богов, а ты пакетики…

— Извини. Почему «Лувак» считается самым дорогим? — переменил я тему.

— Процесс изготовления этого кофе сложный и очень необычный, — повёл рассказ осведомлённый Руслан. — Пальмовые циветты поедают спелые кофейные ягоды, в желудке у зверьков переваривается окружающая кофейные зёрна мякоть, а потом у них в кишечнике зёрна подвергаются воздействию особых ферментов. Кофейные зёрна после выхода их с помётом сушат на солнце, тщательно промывают, снова сушат и слегка обжаривают на огне из особых сортов дерева. Плантации находятся в Индонезии, в основном на Бали.

— Не хотел бы я пить эти… отходы пальмовых зверьков.

— Тебе никто и не предлагает. В Европе один килограмм этого кофе стоит четыреста — пятьсот долларов. Кофе с нежным ароматом ванили и шоколада. А самый лучший и вкусный «Лувак» производят дикие циветты, которые по ночам пробираются на кофейные плантации, где лакомятся отборными сочными кофейными ягодами.

— Всё равно не буду пить.

— Я уже понял. Тебе чай в пакетиках сойдёт, — рассмеялся Руслан. — Есть ещё более дорогой сорт кофе — «Айвори», но про него я тебе даже рассказывать не буду…

— Почему?

— Потому что кофейные ягоды едят слоны…

— Да, лучше не надо.

— А знаешь, сколько стоит? Тысяча долларов за килограмм.

Неудивительно: отходы жизнедеятельности слонов дороже помёта пальмовых грызунов. Очень логично. Мы вспоминали детство, школу, девочек, учителей — наслаждались приятным общением. Атмосфера беззаботности, забытого счастья витала вокруг нас. Но всё это продолжалось недолго, до момента, пока Руслан не поинтересовался моей жизнью. И стоило портить мне и себе настроение в такой замечательный день?

— Как же это случилось у тебя с визой? — удивился Руслан.

— Сказку про Колобка слышал? Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл.

— Рассказывай свою сказку.

— Три года я работал с финнами, потом меня пригласили голландцы — они больше платили. Но общего языка я не нашёл, в коллектив не влился, не сработался. Молодая голландская корреспондентка оказалась ярой феминисткой. В свои двадцать пять лет мужиков люто ненавидит.

— Потому и ненавидит, что мужского внимания нет. Вся злость таких женщин — из-за недостатка мужского внимания. У них в Голландии это трагедия государственного масштаба. Для этого феминизм и придумали — чтобы мужиков унижать и контролировать. Голландцы к нам в Россию приезжают, на русских девушках женятся, — высказал своё мнение Руслан.

Согласен, могу это засвидетельствовать. Скажем, шеф-корреспондент корпункта голландского телеканала NOS Питер Домкур, с которым я имел честь работать, женился на русской и живёт в Москве. И он не один в своём счастье. Знаю немало других примеров.

— Из России я вовремя не выехал. Виза истекла. Сейчас меня не выпускают. Дорога закрыта.

— Добро пожаловать в Россию! — саркастично пошутил Руслан. — Что думаешь делать?

— Мне предложили границу переходить… Нелегально, — шёпотом добавил я, оглядываясь на дверь.

Руслан сморщился и криво усмехнулся:

— Ты шутишь?

— Нет. Мне теперь не до шуток.

— Ты помнишь Сергея Тропину? — отвлёкся от темы Руслан. — Он в соседнем дворе жил. С твоим братом Рафиком в одном классе учился.

— Ну да, помню… Кучерявый парень…

— В девяностом году Тропина в Израиль эмигрировал…

— Как все умные люди.

— Не спеши. Тропинка слишком кучерявым и умным оказался: он взял в Израиле крупный кредит в банке и в Москву рванул. Кинул, что называется, историческую родину на бабки. А Москва — не Израиль. Здесь деньги быстро заканчиваются: рестораны, бары с бабами, гостиницы, лей-пей, сабантуй…

Руслан вдруг замолчал. Сделал большой глоток горячего чая.

— И что дальше? — Я был заинтригован.

— А ничего! Его израильский паспорт недействителен уже восемь лет. Российская виза давно истекла. Из России его не выпускают. В Израиль, сам понимаешь, дорога ему закрыта. Даже если ему новый израильский паспорт дадут… в чём я сомневаюсь…

— Как же он живет? — посочувствовал я.

Мне было жаль Сергея. Он дружил с моим старшим братом и нередко приходил в наш двор, заходил к нам домой. Прозвище Тропина Рафик ему дал потому, что Сергей любил ходить тропинками.

— Как при коммунизме! В синагоге в Спасоглинищевском переулке. Его там бесплатно кормят.

— Неплохо устроился.

— У тебя тоже всё впереди, — съязвил Руслан. — На днях Тропина мне звонил. Хочешь, поговорю с ним?

— О чём?

— Присоединяйся. Тебя тоже примут. Они своих не бросают.

Я хотел кое-что сказать по поводу свой — чужой, но передумал. Начнётся долгая дискуссия.

— У меня время пока есть. А чего Тропина хотел?

— Денег просил.

— Зачем ему деньги в синагоге? Его же бесплатно кормят.

— Пожертвования для синагоги собирает, — объяснил Руслан.

— Может, снова хочет кинуть? — предположил я.

— Вряд ли, иначе евреи окончательно потеряют веру в Бога.

Я снова хотел было высказаться насчёт религии и веры, но вовремя одумался: тема уж очень деликатная и серьёзная. И личная. Лучше её не касаться. Не сейчас. Может Руслан мне денег предложит?

— Жалко Тропину. Хороший парень…

— Жалко у пчёлки в попке, — улыбнулся Руслан. — Ты сейчас о себе думай. Кстати, тебе деньги нужны?

— Нет, — не задумываясь ответил я, хотя деньги очень были нужны — мне предстоял нелегальный переход границы. Сказалась моя гипертрофированная скромность, вечно она впереди паровоза бежит. — Может, потом, — добавил я.

— Если понадобятся — звони, — поднял мне настроение Руслан.

Не прошло и недели, как я к нему обратился. Я вдруг решился на этот безумный шаг — нелегально пересечь границу. Другого выхода не видел. Однако возвращать долг было нечем. С просроченной визой меня на работу принимать отказывались. Я потерял три выгодных предложения. Канадское гражданство только усугубляло ситуацию.

— Отдашь, когда сможешь, — великодушно сказал Руслан.

Руслан — настоящий друг и филантроп; предложить деньги человеку без российского гражданства, находящемуся в сложном положении, — рыцарский поступок. Именно благодаря Руслану история получила дальнейшее развитие. Но помогут ли мне на границе одна тысяча пятьсот долларов? Я намеренно не хотел брать больше — долг платежом красен! Хватит ли этих денег для нелегального перехода? Сколько возьмут на границе, сколько надо дать? Ефимцев говорил, долларов пятьсот — семьсот, но точную сумму предстоит выяснить на месте самому. Переплачивать я не желал!

Примечания

11

Стихи Омара Хайяма. Перевод О. Румера.