Из развитого в дикий нелепые ШАГИ

Анатолий Зарецкий

«Что я мучаюсь! Я же генеральный директор бумажной фирмы! Надо лишь придумать, чем заниматься, и немедленно приступить к работе», – пришла спасительная мысль. Она и стала водоразделом, который окончательно оторвал от эпохи социализма, в которой плыл куда-то вместе со всеми, и бросил в омут капиталистических отношений… И вот перед Вами повесть «о жизни в эпоху перемен», разрушивших мою Родину – СССР – и «кинувших» всех нас, бывших граждан великой страны, «выживать» на ее обломках, кто как сможет.

Глава 4. Бартерная Рапира

Меж тем Саша бомбардировал факсами. «Толечка, узнай, можно ли у вас купить партию винтовых крышек для упаковки водочных бутылок… далее следовала подробная инструкция, где их можно отыскать, и по какой цене лучше купить».

Не успевал оформить очередной отпуск без оплаты, как от партнера приходил следующий факс: «Толечка, срочно поищи, где можно купить партию медицинской марли, из которой делают бинты… далее, как обычно, следовал план розыскных мероприятий и план нашего коммерческого успеха».

Плюнув на марлю, выполнял свой план, на который уже настроился. С трудом договорившись о покупке дефицитных винтовых крышек, которые никто не хотел продавать, усталый, но радостный возвращался домой, где ждал факс об отмене этого заказа.

Через день все повторялось, но уже с заказом на медицинскую марлю. В конце концов, научился распознавать случайные заказы и просто перестал обращать на них внимание, и, как ни странно, они рассасывались сами собой…

А я, наконец, сосредоточился на главном заказе — бритвенных лезвиях «Рапира». Вскоре удалось узнать, что их производит завод игольчато-платиновых изделий. Завод располагался в труднодоступном месте промзоны на северо-западе Москвы. На визит к директору ушел полный рабочий день.

Встретили неласково, но, действуя по схеме Дудеева, легко добился невозможного — директор принял, несмотря на неприемный день недели. Выслушав мои сентенции о небритых киргизах, впадающих в депрессию от безысходности своего положения, тот разрешил отпустить дефицитную коробочку лезвий, но лишь одну. Небольшая коробочка потянула килограмма на четыре, но, чтобы сформировать партию, надо было раз в двадцать больше.

— А может, мы сможем быть взаимно полезными? — решился я на чуждый моему характеру «коммерческий» разговор.

— Чем, например? — холодно спросил директор, смерив оценивающим взглядом.

— Можем, например, обмениваться дефицитом. Мы вам наш, а вы нам ваш, — предложил ему, едва ни запутавшись в «ваш-наш».

— Бартер? — произнес он нечто, очевидно, из области высшей коммерции.

— Возможно, — неопределенно ответил ему.

— А что у вас есть? — слегка оживился руководитель.

— Есть отечественные скороварки нескольких модификаций и кухонные комбайны по японской технологии, — вспомнил я о продукции, изготавливаемой нашим заводом в рамках конверсии. Ее еще надо было достать, но пока отбросил все сомнения, сочтя их мешающими делу.

— Так уж и по японской? — недоверчиво спросил директор.

— Еще по какой!.. На отладку линии приезжали миниатюрные японочки из самой Японии.

— Из самой Японии?.. И где же эта ваша линия работает?

— В НПО «Энергия», в Подлипках.

— Так вы из Подлипок? — неожиданно обрадовался директор, — Серьезная фирма… Что ж, привозите образцы. Если сотрудникам понравятся, будем «взаимно полезными», — протягивая руку для прощания, улыбнулся, наконец, он…

Вечером отослал партнеру отчет о своем успехе. И уже минут через пятнадцать получил ответ: «Коробочку с лезвиями высылай немедленно через проводников. Ускорь формирование партии. Через неделю к нам через Москву едет Костя, мой двоюродный брат. P.S. Если удастся, отправь сразу две партии».

«Ну, нахал! Мед, да еще бочками», — мысленно возмущался я…

Делать нечего, для ускорения процесса пришлось подключить Рабкина и Шацило.

— Ну, Афанасич, нехорошо скрывать от друзей свои успехи, — деланно расстроился Виктор Семенович, — Получил должность, а ресторан зажал… Как ваша фирма называется?.. «Дубстар»?.. Оригинально, — смеялся он.

К концу рабочего дня Шацило доложил, что образцы продукции упакованы, и после оплаты их можно получить.

На следующий день на работу поехал на своем «Москвиче» и уже через час был готов к поездке на завод.

— Афанасич, возьми меня с собой, — попросил Рабкин, — А то скучно целыми днями сидеть на рабочем месте. Хоть на машине покатаюсь и на Москву посмотрю. Давно уже не был в столице.

Минут через сорок мы были на заводе.

— Действительно японский, — с интересом осмотрел кухонный комбайн директор, — Пожалуй, буду вашим первым покупателем, — заявил он.

Образцы поместили в одну из комнат приемной и уже через час мы набрали столько заказов, что их с избытком хватило на приобретение двух партий лезвий, а люди все шли и шли. И наш список потенциальных покупателей быстро пополнялся.

Когда показал его директору, тот неожиданно пошел навстречу.

— Анатолий Афанасьевич, я готов сразу отпустить вам лезвий, сколько потребуется, но за деньги, а с людьми договаривайтесь сами, — предложил он. Как хорошо, что я захватил с собой все деньги, которые оставил Дудеев. Так, на всякий случай. Вот и пригодились.

Мы тут же продали наши образцы сотрудникам завода, готовым расплатиться сразу. Оказалось, вырученных от продажи и захваченных с собой денег хватило, чтобы купить около пятидесяти пачек лезвий.

— Ну, Афанасич, ты такие деньги с собой возишь? — удивился Рабкин, когда я начал вытаскивать из скромной полиэтиленовой сумки пачки ассигнаций, — Хорошо тебя Дудеев снабдил. Неплохой «Дубстар» у вас получился.

Загрузив более двухсот килограммов ценного груза, тронулись в обратный путь.

— Афанасич, а как я теперь домой попаду? У меня же нет денег на электричку, — вдруг сообразил Рабкин, — Придется тебе ехать через Подлипки. И лучше не мимо предприятия, а прямо к моему дому, — посоветовал нахальный подчиненный.

— Вот, Виктор Семенович, взял тебя на свою голову. Зачем, спрашивается. Список ты писать не смог, очки забыл. Тяжелые коробки тебе таскать почему-то нельзя. Теперь вот еще вези тебя в Подлипки, — для вида поворчал я, в душе довольный удачной поездкой…

Груз хоть и компактный, но в таком количестве ставший заметным, недели на три загромоздил нашу прихожую.

Теща все это время активно демонстрировала недовольство, поскольку считала, что из-за моей «поклажи» воздуха в помещении стало гораздо меньше, дышать нечем, да и такое количество металла может запросто притянуть молнию. А она панически боялась грозы, и прихожая была тем единственным местом, где, ей казалось, можно было спрятаться во время разгула стихии. Зато тещиному коту упаковки очень понравились, и вскоре на всех коробках стали видны следы его мощных когтистых лап…

Наконец объявился Костя. Мы встретились с ним на вокзале. Когда Костя узнал, что отправляю с ним двести килограммов груза, пришел в ужас.

— Костя, груз компактный, в купе поместится. Зато никому в голову не придет перемещать сорокакилограммовые упаковки. А в Бишкеке тебя Саша встретит, — успокаивал его.

Поезд отправлялся почти в полночь, и это облегчало наши погрузочные операции. Все же в эти часы людей на вокзале гораздо меньше, чем днем.

Постепенно я приспособился к отправке любых грузов. Но та первая отправка доставила столько волнений Татьяне, неизменно участвовавшей во всех подобных операциях.

Первый бросок был совершен от стоянки машины до камеры хранения. Пока Татьяна сторожила упаковки, я постепенно перенес сюда все остальные. Вскоре подошел Костя. Он взял свои вещи из камеры хранения, и мы с ним вышли на перрон, захватив часть груза. Циркулируя между ним и Татьяной, переправил весь груз на очередную промежуточную точку.

Минут через десять состав подали на платформу, и началась последняя, самая сложная стадия, когда приходилось что-то доказывать проводникам и каким-то людям с повязками, перекрывшим выход к поезду и выборочно досматривавшим багаж пассажиров, спешащих на посадку. То была своеобразная полулегальная таможня.

Мы с Таней облегченно вздохнули, когда, наконец, последняя упаковка заняла свое место в купе. Распрощавшись с Костей, налегке поспешили на стоянку.

Через день получил слова благодарности от моего партнера. Первая фаза операции «Рапира» благополучно завершилась. На два месяцы деятельность фирмы «ДуСтар» была прекращена из-за полного отсутствия денежных средств. Все деньги были обращены в товар. Оставалось лишь ждать, когда завершится первый оборот экономического цикла по Марксу — ДЕНЬГИ-ТОВАР-ДЕНЬГИ.

— Афанасич, что там твой Дудеев думает? — чуть ли ни ежедневно донимал меж тем Рабкин, — Он собирается с нами расплачиваться, или как? — строго допрашивал он.

— Виктор Семенович, за что расплачиваться? — удивился, когда тот обратился впервые.

— Как за что? — возмутился Рабкин, — Мы тратим свое драгоценное рабочее время, ездим по заводам, выбиваем дефицитные лезвия, отправляем ему, а он даже не хочет за это заплатить. Как это понимать? — горячился он.

— И на какую сумму вы рассчитываете, Виктор Семенович? — мысленно покатываясь со смеху, спросил его.

— Ну, как минимум тысчонки на три, а там уж как его совесть подскажет. Я же не знаю, сколько он там на нас заработает, — объявил свои претензии Рабкин.

— И я не знаю. Да и сам Дудеев пока не знает. Товар еще надо реализовать… А три тысячи, между прочим, это мой месячный оклад, Виктор Семенович… Думаю, совесть Дудеева не подскажет ему заплатить вам такую сумму. За что? За то, что вы добровольно прокатились со мной на завод? — искренне возмутился я, — Вот Шацило может на что-то рассчитывать. Он договорился с заводом не только насчет покупки образцов, но и о большом заказе. А вы? Что сделали лично вы, Виктор Семенович?

— Ты меня не понял, Афанасич. Я лишь в принципе говорю… Сколько дадите, столько дадите. Но главное, чтоб оплатили. Я бесплатно на Дудеева работать не буду… К тому же я принципиально за равную оплату всем участникам, независимо от вклада. Все надо разделить по-честному, то есть поровну на всех четверых, включая Дудеева, — изложил он свое кредо.

— Я вас прекрасно понял, Виктор Семенович. Вы чудесно изложили коммунистический принцип распределения — поровну на всех, независимо от вклада каждого. А заодно и капиталистический — бесплатно работать не буду. Чудесно… Полагаю, капиталист Дудеев скажет — и не надо, не работайте, Виктор Семенович. Я вас даже не знаю.

— Надеюсь, ты так не скажешь, Афанасич? — неожиданно испугался Рабкин.

— Надейтесь, Виктор Семенович. «Надежды юношей питают, надеждою они живут», — не удержался я.

— Не понял, Афанасич, — совсем сник он.

— Это стихи, Виктор Семенович. Их не все понимают… А по делу скажу одно. В маленьком коллективе вклад каждого виден. И оплата в нашем деле будет по вкладу, а не по окладу, — завершил тот первый разговор работодателя с наемным работником…

В дальнейшем Виктор Семенович был не столь агрессивен, и лишь мягко намекал, что пора бы уж хоть что-то заплатить. У меня же все еще не было ни копейки.

Всю свою неудовлетворенность Рабкин сорвал на моей жене, случайно встретив ее в булочной у мытищинского хлебозавода.

— Слушай, что это с Рабкиным? — озабоченно спросила как-то вечером Татьяна, — Налетел на меня, как коршун. Что там, спрашивает, ваш Дудеев думает? Он собирается нам деньги отдавать?.. Какие, спрашиваю, деньги? Он что, вам должен? Должен, говорит. Мы на него работаем, как проклятые, целыми днями, а денег не видим… Что, правда, он ему должен?

— Да слушай ты его, — ответил жене и рассказал ей о ценном вкладе Рабкина в операцию «Рапира», — Прокатился разок со мной на завод. Теперь требует компенсации.

— Да-а-а?.. А я-то думала… Он меня так напугал. Нет, говорю, у нас денег. А как будут, мы лучше вам отдадим, сами как-нибудь перебьемся. Только этим его и успокоила… Не-е-ет… Больше постараюсь с ним не встречаться. А то забодает, — решила Татьяна и с тех пор старательно избегала встреч со странным человеком по фамилии Рабкин…