Девять

Анатолий Андреев, 2012

«Девять» – одиннадцатый роман Анатолия Андреева. Отличительной особенностью романа, который имеет подзаголовок «Утопический роман об антиутопии», является его необычная структура. Отражая принцип «все связано со всем», роман становится моделью сознания, моделью ДНК, моделью Вселенной, наконец. Смыслы романа могут прочитываться совершено по-разному – в зависимости от контекста, который выстроит читатель. «Девять» – представляет собой роман-исследование духовных возможностей человека. Главные действующие лица – разум личности, противостоящий развитому интеллекту. Может ли человек, победить самого себя? Может ли человек не воевать с самим собой? Вот в чем вопросы. Психологизм, стихия интеллектуальной игры, фантасмагория, мистика в сочетании с жесточайшим реализмом, сюжетная многомерность создают особый поэтический сплав, что делает роман «Девять» совершенно уникальным в творчестве Андреева.

7

7.2.

Прогуливался я как-то по знакомым до боли маршрутам ДН. Велосипедные и пешеходные дорожки петляли по кайме леса, и весь этот кучерявый серпантин соответствовал запутанному островному стилю жизни Планеты Плутон. Я так и говорил Алисе: «Пойду, попетляю».

Я подошел уже к самой удаленной от центра точке маршрута (здесь дорожка вклинивается в лес), как вдруг меня догоняет Астролог и почти без акцента повелевает, по-приятельски положив руку мне на плечо:

— Надо бы поговорить, господин Платон. Мы с вами имеем точки соприкосновения…

Он говорил на правильном русском языке, но только каком-то книжном, устаревшем, неживом.

— Терпеть не могу грязного амикашонства, — ответил я.

— А поговорить, тем не менее, есть о чем. На кону большие ставки…

Я продолжал идти не оборачиваясь.

— Хочешь выбраться отсюда на свободу живым и относительно здоровым? — бросил он мне в спину.

— А с чего ты взял, что кто-то ограничивает мою свободу? Почему ты решил, что я здесь не по своей воле?

Он фирменно оскалился.

— Не хочешь — как хочешь. Я полагал, что ты серьезный человек, который серьезно относится к уникальным шансам.

— Я — серьезный человек. Поэтому провокации вениных «шестерок» меня не впечатляют.

— Вот, смотри, — Астролог вытащил из-под полы Марсика. Тот отвел глаза от солнечного света и жалобно мяукнул. Ушки, наполовину белые, были характерной приметой Марсика. Я взял его за левую лапку, тоже наполовину белую…

И похолодел. Так играть с жизнью Босса и с собственной смертью… Да и моей то ли жизнью, то ли смертью…

— И что это доказывает?

— Только то, что смерть Кощея на конце иглы никто не отменял. И этой иглой можешь быть ты.

— Интересно будет послушать, что думает по этому поводу Веня. Мы с ним это непременно обсудим.

Гадкая — до ушей — улыбка вновь изуродовала грушевидное лицо Астролога.

— На понт берешь? Сам прекрасно знаешь: Веня не станет разбираться, кто похитил Марсика. А мне он сейчас верит как никому…

— Хочешь сказать, что ты меня крупно подставил? Детский сад. Через минуту Веня все будет знать о нашем разговоре, да он и сейчас, я уверен, нас слышит.

В ответ Астролог с характерным сочным хрустом, звук которого парализует все живое, оторвал голову Марсика и бросил ее под куст. Тушку аккуратно, чтобы не измазаться, взял за хвост и забросил в траву, в противоположную сторону.

Я ни слова не говоря подбежал к теплому подрагивающему тельцу и проверил (не подвох ли? игра со смертью завораживала): голова действительно была отъединена от туловища. Примерно так же, как вскоре будет отделена моя голова, если, конечно, все произошедшее на моих глазах было правдой.

— Извольте объясниться, — сказал я, вытирая руки о траву.

— Да что тут объясняться? Босса следует ликвидировать, уж слишком многим он стал поперек пути.

— Поподробнее, если все еще желаете на меня рассчитывать.

— А зачем вам подробнее? Главное — наши интересы пересекаются. Не так ли? Вопрос стоит так: либо мы — либо он. Так? Это и есть гарантия серьезности моих намерений.

— Подробнее — это мое условие. Можете считать это капризом. Как угодно.

— Что вас интересует в первую очередь?

— Ваши мотивы. Зачем вам гибель вашего благодетеля?

— Мой благодетель вырезал всю мою семью. Маму. Папу. Двух, нет, трех сестренок, хотя тогда они все были старше меня. Я сейчас живу в Венеции, а тогда, много лет тому назад, моя семья эмигрировала в ФРГ. Мы жили на границе с Чехословакией. Советский спецназ выполнял какое-то особо секретное задание и нас, как невольных свидетелей, вырезали всех, кроме меня. Именно вырезали или передушили, без единого выстрела. Веня отрывал головы девочкам, как я сейчас — его котику. Мне казалось, что я советскому солдату отрываю голову. Я жил ради этой минуты…

— Почему тебя оставили в живых?

— Я, мальчишка, невольно, со смертельного перепугу, спас Вене жизнь. Глаза мои сами округлились от ужаса, когда я увидел, что мой залитый кровью отец вот-вот выстрелит из охотничьего ружья в спину бравому Вене. Это была доля секунды. Но Вене хватило, он отреагировал. Хруст шейных позвонков — и отца моего не стало. А Веня нарушил инструкцию. Он посмотрел на меня. Я сложил руки на груди и закрыл глаза — в знак того, что молю о пощаде и ничего никому не расскажу. Он постоял минутку — и вышел. Именно тогда во мне проснулись мои способности. В 17 лет я сознательно посвятил жизнь поискам Вени.

— Так ты убьешь его? Что говорит тебе твой дар?

— Не знаю.

Я впервые без презрения и раздражения посмотрел на Астролога.

— Почему ты решил обратиться ко мне? Не проще ли самому довершить то, что составляет смысл твоей жизни? Ты забыл, что месть — сладка?

— Я боюсь. У меня трясутся поджилки. Веня кажется мне неуязвимым. В решающую минуту я опять могу закрыть глаза…

— И ты решил переложить на меня свою миссию, венецианец?

Астролог помолчал. Потом изронил:

— Видишь ли в чем дело… Веня тебя опасается. Нет, не так: он тебя уважительно боится. Смерть от тебя есть поражение для него, а смерть от других — знак непобедимости. А ты тверд, господин Платон.

— Но я вовсе не намерен его убивать! (Я воскликнул так, чтобы слышно было маячившим на опушке дубам, и даже краешку неба.)

— Ну, что ж, значит, я был о тебе лучшего мнения, — тихо произнес Астролог. — Дело не только в том, что Веня зверь и у меня с ним личные счеты. Он представляет угрозу всему живому. Тебе совесть позволит оставить в живых палача?

— Как тебе сказать… Это не простой вопрос, — теперь я тоже понизил голос.

— Значит, я в тебе ошибся. Тогда забудь о нашем разговоре, философ Платон.

— Не лукавь, венецианец! Что значит «забудь»! Ты втянул меня в свою историю, сейчас я даже представить не могу, с какой стороны ждать подвоха. Ты столкнул меня с Веней лбами — вот что ты сделал, если говорить прямо.

— Тогда иди и убей гадину.

— Да пошел ты, — сказал я.

За время нашей увлекательной беседы мы набрели в лесу на свежевыкопанную могилу. В землю, очевидно, в изголовье, была воткнута аккуратная табличка с надписью: «Платон». И все.

Я посмотрел на Астролога.

Тот лишь пожал плечами.

Не эта ли, якобы, случайно обнаруженная нами могила была целью нашей неслучайной встречи?

Что произошло? Что они хотели мне внушить?

Когда мы расходились в разные стороны, мне показалось, что за моей спиной жалобно мяукнул Марсик.

Стало не по себе.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.