Смерть в саду

Анастасия Шлейхер

1925 год. Лондон. Начинающий детектив Эдвард Финч расследует дело об исчезновении молодой секретарши по имени Мэри Блэквуд. В течение расследования Эдвард находит связь между её пропажей и жестоким убийством торговца антиквариатом – Чарльза Далтона. Детективу предстоит разрешить два крайне запутанных дела, в которых замешаны большие деньги. Но чем ближе он подбирается к разгадке, тем больше убеждается в том, что история вскоре примет еще более трагический оборот.

Глава 3

Контора частного сыска Эдварда Финча располагалась на первом этаже трёхэтажного дома по маленькой улочке Брун-стрит, в десяти минутах ходьбы от Ливерпульской железнодорожной станции. В этом районе Лондона всегда было шумно и людно. Нескончаемые потоки пассажиров стекались к вокзалу по Ливерпуль-Стрит, усеянной многочисленными киосками, закусочными и магазинами.

Эдвард вот уже как пару лет снимал однокомнатную квартиру этажом выше. Надо сказать, что это простое холостяцкое жилище вполне соответствовало его скромным требованиям. Соседа сверху, пожилого джентльмена — мистера Уильямса, Эд видел довольно редко. Он знал лишь то, что мужчина являлся отставным майором, прошедшим несколько войн. Мистер Уильямс был человеком скрытным и немногословным. При встрече он ограничивался парой дежурных фраз: «Доброе утро, мистер Финч!», «Погода нынче совсем испортилась, вы не находите?» «Кажется, завтра вновь пойдет дождь…» и т. п. Эдвард был крайне рад тому, что в этом доме он был лишен назойливого общества какой-нибудь взбалмошной соседки, из числа тех, что вечно умудряются поймать вас на лестничной площадке, для того чтобы обсудить с вами последние слухи и сплетни. А порой им даже удается уговорить вас зайти на чашечку чая, после чего вы, поверье мне, уже никогда от них не отвертитесь. Финч знал об этом не понаслышке.

Когда не стало мистера Смита, бывшего владельца конторы и наставника Эдварда, тот получил все права на его бизнес. Дела и прежде оставляли желать лучшего, но теперь новые клиенты практически не появлялись. Редкие и случайные заработки помогали молодому сыщику оставаться на плаву, но развитию его предприятия они, увы, не способствовали. Денег всегда не хватало: Эдвард старался что-то скопить, но пока не мог позволить себе даже сменить вывеску над входом в контору. Надпись на ней продолжала гласить: «Мистер Артур Смит. Частный сыск».

Этим утром Эдвард проснулся раньше обычного. Последние два дня выдались для него довольно непростыми. Расследование, которое поручил ему мистер Гудман, все еще не сдвинулось с мертвой точки. Все факты, предоставленные нотариусом, упорно расходились с действительностью. Детективу оставалось идти к разгадке этого дела «наощупь», опираясь на собственные догадки и немногие собранные им сведения.

Сразу после завтрака Эд спустился в кабинет, чтобы вновь просмотреть свои записи и «разложить по полочкам» всё, что он таки сумел разузнать за прошедшие два дня. Немного подкрепившись тостами с маслом и абрикосовым джемом, от направился в контору, прихватив с собой кофейник и пачку сигарет.

Большое окно напротив входа в кабинет пропускало довольно много света, что отчасти скрашивало слегка мрачную и унылую обстановку комнаты. Стены внутри были обшиты деревянными панелями тёмно-синего оттенка, а вся мебель — рабочий стол, пара стульев, книжный шкаф, зеркало в старинной оправе и громоздкое кресло в викторианском стиле, выглядели немного потрепанными. Обстановка этой комнаты досталась Эдварду от мистера Смита вместе с самой конторой. Пожилой детектив при жизни не слишком обращал внимание на свой внешний вид. Он не был женат, и после пятидесяти пара лишних фунтов и внушительная лысина стали привычными его спутниками. Одевался он очень непритязательно — не считал нужным тратить свои деньги и время на гардероб. В какой-то момент он и вовсе перестал замечать, что клиенты поглядывают на него как-то брезгливо, порой даже с жалостью и снисхождением. Мистер Смит нередко принимал посетителей в своей конторе, но, тем не менее, не видел необходимости в том, чтобы немного освежить обстановку или тщательнее следить за порядком. Сейчас, когда Артура Смита не стало, Эдвард постарался очистить контору от бесполезного хлама — от папок с бумагами, старых записных книжек, пособий по различным методикам и советам частному детективу, часть из которых написал сам Смит. Эд оставил в комнате лишь самую необходимую мебель и некоторую канцелярию, которую сам использовал в работе. Сделавшись почти пустым, кабинет в своем роде осиротел без прежнего, довольно неряшливого хозяина. Эдвард не привнес в обстановку этой комнаты ничего, кроме антикварных настенных часов, подаренных ему отцом, а также миниатюрной репродукции французского художника, которую он сам купил на блошином рынке два года назад, поддавшись на уговоры болтушки-продавщицы.

В эту самую минуту Финч внимательно изучал эту не слишком умело нарисованную картину и обдумывал свои дальнейшие действия. Закурив сигарету и налив себе чашку кофе, он принялся листать свои немногочисленные заметки. Достоверной информации о мисс Мэри Блэквуд Эдварду найти так и не удалось. Раз за разом проговаривая про себя рассказ нотариуса, детектив безуспешно пытался обнаружить в нем какую-нибудь зацепку, нечто важное, что-то, что он мог случайно упустить из виду.

Однако, наверняка Эдварду было ясно лишь одно: мистер Гудман всей душой верил в ту историю, что сам поведал детективу. Увы, мисс Блэквуд пришлась по душе бедняге-нотариусу, вопреки ее очевидной лжи и притворству, которую тот изо всех сил старался не замечать. Он по-прежнему воспринимал Мэри через призму своих восторженных чувств, и даже неприятный случай с подозрительным незнакомцем под окнами его конторы не разуверил этого простодушного и влюбленного мужчину в добродетели дамы его сердца.

Эдвард же, свободный от губительной для ума и тела привязанности, с легкостью подтвердил собственное предположение — всё, что наговорила Гудману его секретарша, оказалось чистейшим вымыслом. Мэри Блэквуд никогда не бывала в кафе на Клайд-Стрит — по крайней мере, она точно не являлась их постоянной клиенткой. Никто из работников этого заведения не смог вспомнить девушку, похожую на Мэри. Управляющий с уверенностью заявил, что хорошо знает в лицо всех своих посетителей, особенно тех, кто наведывается в кафе каждые выходные.

В типографии, находящейся по «домашнему» адресу, указанному самой Мэри, также никогда и ничего не слышали о некой мисс Блэквуд. Фамилия и имя ее предполагаемой подруги нисколько не помогли Эдварду, и все расследование в конечном счете свелось к игре в угадайку.

Ни у одного, даже самого бесталанного сыщика, в такой ситуации не осталось бы ни единого сомнения в том, что вся биография Мэри была абсолютной выдумкой. Проверить, была ли она на самом деле сиротой или нет, увы, не представлялось возможным. Так же, как и подтвердить историю о ее родном дядюшке-нотариусе, коего имени и адреса никто не знал.

Следуя простой логике, Эдвард Финч выдвинул две наиболее правдоподобные версии. Первая версия: Мэри Блэквуд на самом деле была самозванкой и, вероятнее всего, обычной воровкой, для которой место в нотариальной конторе служило прикрытием для более крупных делишек. Возможно, она добывала сведения для третьих лиц о богатых и недавно почивших жителях Лондона. Контора Гудмана послужила бы идеальным местом для подобной аферы. И вторая версия… Скорее, чуть менее правдоподобная, чем первая, но, тем не менее, вполне рабочая. Итак, бедный нотариус, Эндрю Гудман, от одиночества или, быть может, банального пьянства попросту тронулся умом. На самом деле он мог выдумать Мэри Блэквуд, чтобы привнести немного разнообразия в свою безрадостную жизнь.

Эдвард как-то раз слыхал о подобном случае: женщина, потерявшая мужа в Первой Мировой, от горя лишилась рассудка и начала утверждать, что ее супруг в действительности вернулся домой. Она подолгу ждала его у окна, будто бы он вот-вот вернется с работы, накрывала на стол для двоих и каждый день оставляла на стуле чистую одежду для своего супруга.

Так, быть может, и наш бедолага-нотариус вдруг решил, что в его жизни наконец кто-то появился. Он представил себе Мэри так четко и ясно, что сам вдруг поверил в ее существование. Если бы все в самом деле оказалось так просто, Эдвард, возможно, смог бы вытрясти с нотариуса оплату за свои, пусть и не увенчавшиеся успехом, поиски, а затем с легкостью забыл бы об этом деле раз и навсегда.

Но, увы, настойчивости Эндрю можно было только позавидовать: за два прошедших дня он уже трижды присылал Эдварду записки с посыльным. Нотариус передал ему имена всех своих клиентов, с которыми успела поработать Мэри. Побеседовав с несколькими из них, Эдвард убедился в том, что мисс Блэквуд действительно существует и выглядит именно так, как описал ее мистер Гудман. А значит, лишь первая версия, выдвинутая детективом, оставалась рабочей. В любом другом случае Эдвард уже изложил бы ее своему беспокойному клиенту. Но вот в чем состояла единственная загвоздка — назвать Мэри воровкой означало вновь упереться головой в стену: Эндрю ни за что на свете не поверил бы в ее непорядочность, даже если бы Эдвард сунул ему под нос неопровержимые доказательства ее вины.

Что же оставалось детективу в таком случае? Он не мог просто взять и бросить это дело лишь только потому, что считал нотариуса взбалмошным и не совсем здравомыслящим человеком. Задаток был у него на руках, а терять хорошие деньги казалось несомненной глупостью. Мэри Блэквуд, без сомнения, была «темной лошадкой», но без весомых улик все доводы Эдварда оставались пустым звуком.

Потому Финч решил, что пришла пора ему проверить свою самую смелую догадку. Странная история с «типом в красном пиджаке» была вполне похожа на правду, хоть и весьма приукрашенную. Гудман не был уверен в том, что услышал, и, тем не менее, упомянул несколько интересных деталей, которые заставили Эдварда задуматься. Близкое общение мисс Блэквуд с подозрительным типом, похожим на бродягу или бандита с большой дороги, наводило на мысль о том, что дражайшая секретарша мистера Гудмана уже давно вращается в криминальных кругах. Ее короткая фраза — «встреча вечером во вторник», определенно намекала на близкое знакомство этих двоих. Кроме того, Мэри упомянула «причал», что можно было легко связать с Лондонским портом. Оставалось лишь имя «весёлый Джек», которое, вероятно, могло оказаться названием захудалой портовой пивнушки.

«Готов предположить, что мисс Блэквуд и тот заправский бандюга условились о встрече на пристани или, быть может, в „Веселом Джеке“ во вторник вечером, — решил для себя Эдвард. — Стоит туда проехаться и все хорошенько разузнать. Кто-то из местных наверняка видел или знает этих двоих. Пара шиллингов развяжет им языки. И все же мне стоит быть на чеку… Одному Богу известно, что эта за птица такая — Мэри Блэквуд. Если мне повезет, я не вляпаюсь в неприятности и выясню о ней что-то, что заставит Гудмана успокоиться. Остается лишь надеяться, что „тип в красном“ всего лишь местный карманник или какой-то мелкий спекулянт. Все-таки мне бы совсем не хотелось рисковать своей жизнью из-за какой-то ушлой девицы, которую я и в глаза не видывал».

Приняв окончательное решение, Эдвард нехотя встал из-за стола и затушил сигарету. «Надо же, красный пиджак! Вот же нелепость!» — усмехнулся про себя детектив. Он неторопливо поднялся к себе, чтобы собраться в дорогу.