7
Не помню точно, когда Валерия Михайловна снова появилась на нашем горизонте. Кажется, сразу после командировки во Францию. Неделю назад мы прилетели из Парижа, я ездила в институт — восстанавливаться. Вышла из метро, остановилась на светофоре, и в это время кто-то окликнул меня.
— Людмила! — Около вишневых девятых «жигулей» стояла Валерия Михайловна. — Людмила, мне надо с вами поговорить.
— Пожалуйста.
Я спокойно, без укора и пафоса, посмотрела на Валерию Михайловну. Она, может, чуточку постарела, но по-прежнему осталась красивой и очень гордой.
— Поговорим у нас дома. — Валерия Михайловна распахнула передо мной дверцу «жигулей».
Я села в машину почти против воли — мне почему-то трудно было не подчиниться ей.
Беседовали мы недолго, все в той же гостиной. Валерия Михайловна опять уселась в свое кресло, я — на диван у противоположной стены.
— Вы сердитесь? — начала она, выдержав паузу.
Я пожала плечами.
— Давайте говорить начистоту, Люда. Вы считаете, я обидела вас тогда?
— Вы сказали, что думали.
— Я вас недооценила.
— Так бывает. Я понимаю.
— Но продолжаете препятствовать нашему общению… Запрещаете Вадиму ходить в родительский дом.
— Вы сошли с ума… Да разве он разрешения спрашивать стал бы?
— Вы правду говорите?
— Конечно.
— Вот что, Людмила. Переезжайте к нам.
— Зачем?
— Ну если вы не сердитесь на меня… А здесь вам будет намного лучше, просторнее. У Вадима большая, хорошая комната, но, если нужно, я могу уступить вам спальню…
— Нет, что вы, — перебила я ее, — нам спальню не надо. Мы насчет переезда подумаем. Это Вадик должен решить.
— Но вам, я надеюсь, ясно: вы будете здесь жить без прописки. Формальных прав на квартиру у вас не будет.
— Не беспокойтесь, у меня собственная жилплощадь есть.
— Я знаю.
— До свидания.
С тех пор я живу в этом роскошном доме.
Говорят: в каждом дому по кому. И тут тоже в предостаточном количестве имелись свои комья. Комья грязи, комья страдания. А свекровь… я скоро поняла — она есть не что иное, как сплошной ком нервов.
