Нечто большее

Анастасия Сергеевна Никитина

«Нечто большее» — фэнтези о любви, дружбе, человечности и принятии себя; о разности и одинаковости; немного о фланкировке и шаманизме.Каждый содержит в себе нечто большее.Читают ли казаки фэнтези? Можно ли разрубить пространство? Как закончить бесконечную битву? Каково любить смерть? Учитель — ученик? Как приручить паука и вырастить себя? Нечто большее — это что? А, главное — где бабуля?..Развлекательное чтиво поможет что-то понять и посмотреть вокруг — не завалялось ли поблизости счастье…

Глава 8. Невкусно — и точка

Утро началось не с петухов. А с безумных воплей и скачек под окном. Хозяин поливал кизяков из ведра, а черти подскакивали, вопили, подхватывали свои расписные атласные одеяния.

«Как же мышцы болят, как же я всё ненавижу…»

Моё обычное состояние по утрам, наверное, было несколько похоже на то, что происходило вчера с Анной. Вспомнив об этом, я поёжилась.

Вокруг весело щебетали девчонки, одеваясь и собираясь спускаться, а внизу, починяя остатки мебели зала, гудело наше мужское сообщество. Как я ни старалась скрыться от всего лицом в грубой ткани тюфяка, Машка-Мышка плюхнулась поперёк меня и попыталась защекотать. Понимая, что от меня не отвяжутся, я, попытавшись привести себя в чувство, спустилась вниз вместе с нашей выспавшейся, блин, женской частью коллектива.

— Чего-то ты выглядишь — неважнец, — заметил Шура, выдавая нам всем по метле.

«Ещё бы. Нева Жнец. Да, ё-моё!..»

Анна сжалилась над всеми и молча готовила нехитрый завтрак, а мы подметали валявшиеся после вчерашнего веселья осколки. Привычка убирать за собой ещё никому не вредила. Я вспоминала вчерашнюю ночь как какой-то сон во время температурного жара. На мгновение показалось лицо Анны и снова скрылось в недрах кухни. Затем она принесла две кружки, одну поставила перед Сватом, многозначительно глянув на него, вторую — передо мной. Разило от моей кружки чем-то ужасным.

— А с чего такой персональный подход? С ним-то понятно, — Шура кивнул на попивающего вкусный чаёк Свата, а затем на меня. — А с ней что?

Анна молча улыбнулась ему, бросила мне:

— Пей, на ноги железно поднимает, — и ушла работать дальше.

— Заболела? С чего бы? Мы нормально вроде… — уже не так громко продолжил Шура, пока Рысь не дёрнула его за рукав.

— Да, нормально, по холодку с мокрой ж… Неважно! — рыкнула я.

Сват вопросительно посмотрел на меня и в сторону кухни. Я почувствовала подвижность в мышцах и облегчение в целом, но повернулась к нему всем корпусом.

— Анна — хорошая женщина. Только это… ну, как бы… понимаешь, идеальных не существует, и иногда у неё бывают такие дни…

«Блин, что я несу, как по-дурацки звучит!»

–…когда лучше не трогать и не подходить, — закончил за меня в два раза более зрелый и самостоятельный человек.

— Точно! — понимая, что Сват думает совсем не о том, что я хочу сказать, но выдаёт правильные ответы, я бросила попытки подобрать слова, да и нормальных не находилось.

— Так они у всех женщин бывают. У некоторых сложно проходят. Нужно закидывать им побольше вкусняшек и отбегать как можно дальше. А когда призовут, совершить «пожалейку» методом заворачивания в одеяло и ненавязчивых поглаживаний. Желательно громко не дышать и никак не пахнуть. Какой-никакой, жизненный опыт-то имеется! — подмигнул Сват.

— Как я рада, что ты освободил меня от подробностей, — выдохнула я, надеясь, что дальше они, взрослые, как-нибудь сами разберутся.

«Если это „как-нибудь“ наступит — мы же из разных миров!»

Хозяин Хрючевни восседал за столом, а вокруг, подлизываясь, суетились черти — кто кружку подавал, кто башмаки чистил, кто столы и окна натирал… Испугались, что не пустит больше сюда пировать. Сват, недолго думая, присоединился к нему с кружкой — пущай молодёжь, у кого голова не болит, поработает. То есть мы.

Пока происходил субботник, моё варево как раз чуть остыло. Безотрывно глядя на суетящуюся на кухне Анну, в то время как она то и дело смотрела оттуда на меня, я зажала нос и осторожно принялась пить горячую гадость из кружки. Лицо у меня и без того было кислым, ещё и это…

— Иммунитет укреплять надо! — авторитетно заявили черти. Я уничтожающе посмотрела на них, таких умных-разумных, допила варево, сдержанно сказала «благодарю» и удалилась на чердак.

«Сейчас я вам покажу иммунитет!»

Пока кизяки не ушли куда-нибудь «охранять трезвость и честь», я решила исполнить то, что попросил недокощей, то есть, если верить собственному вчерашнему экспромту, жнец.

«Жнец чего? Наверняка не урожая с полей!»

Внезапно для всех вниз спустился он. Плащ тащился по ступенькам лестницы, высокий силуэт сверлил тяжёлым, ощутимым взглядом всех вокруг и особенно — кизяков.

От неожиданности у чертей выпало всё, что было в их суетливых лапках и ртах, некоторые сразу попадали в обмороки.

— Он что, тоже здесь ночевал?! — шёпотом спросил Ален и отошёл ближе к Барсу, который уже смотрел исподлобья на незваного гостя. Хозяин харчевни отложил трубку и медленно встал.

— Чего изволите, ваша тёмность? Неужели не понравилось вчерашнее меню? — проблеял Еремей.

Сват продолжал мирно ковырять свою трубочку, а сам просто лучился интересом. Жнец молча повернулся к остальной нашей команде и спросил.

— Вам понравилось?

Бледная Машка-Мышка молча вытянула палец вверх, Анна слегка и напряжённо улыбнулась. Жнец кивнул.

— Путешественники благодарны этому заведению. Что ж, я тоже. Спрошу следующее. Вы знаете, что у них, — он кивнул на кизяков, большая часть из которых уже пребывала без сознания, — есть то, что вам нужно, и они это прекрасно знают?

Все вопросительно воззрились на толпу дрожащих и едва дышащих чертей.

— Слухи быстро расходятся, особливо про путников необычных. Мы на вас поглазеть прискакали. Победу вашу вчера присвоили и праздновали — всем наплели, что это мы разбойников на дороге разогнали. Виноваты… Ы-ы… — заныли рогатые. — Чего вам надо, ведать не ведаем…

— А если подумать? — терпение жнеца грозило иссякнуть, черти судорожно перешёптывались.

— Меч ищете? — пуще прежнего заныли черти. Ребята переглянулись и отложили мётлы и щётки. — Да не абы какой. С камешком и звездой семиконечной на хвостовике. Нет! Не можем отдать творение древнего искусства! Хоть убивайте!

— Это мысль, — улыбнулся Барс. Жнец щёлкнул пальцами в перчатке и показал на него, мол, прав на все сто. Барс с Аленом медленно подошли ближе. Кизяки пнули своих товарищей, все вместе они снова ощерились как гигантский чёрный ёж и приготовили своё оружие.

«Трезвые черти — это очень опасно. Примерно как я по утрам».

Пьяные весельчаки потерялись где-то во вчерашнем дне, теперь если это и были гастарбайтеры, то только те, что приехали с целью уничтожить твою семью.

Шура отрицательно покачал головой, но, вооружившись хищными гуслями, подошёл и встал рядом с Аленом и Барсом. Сват внешне спокойно продолжал наблюдать за происходящим, а его правая рука давно лежала на поясе, где висел мини-топорик.

Жнец скрестил руки на груди. Казалось, он ухмылялся.

— Показывайте, что за меч, может, не «наш» вовсе, и зря весь сыр-бор, — спокойно проговорил Барс. Но кизяки ощерились ещё больше, и этот чёрный ёж, казалось, раздулся ещё сильнее.

— Геть! — вдруг резко вскрикнул Сват, в то же время Барс замахнулся, и чёрное пятно вдруг отпрыгнуло и рассыпалось, оставив одного, самого молодого смущённого чёртика, под которым образовывалась желтоватая лужица.

«Вот он, эффект неожиданности».

— А вот это будешь сам убирать! — выкрикнул хозяин Хрючевни.

— Тю! А я уж на что-то серьёзное понадеялся, хоть пару суплексов провести, — тихо пробормотал Барс.

Чертихи вздохнули, быстро посовещались, решили, что негоже над их гордыми самцами так издеваться, и вынесли что-то, завёрнутое в простую тряпицу.

— Не стали бы они так ради простой рогожки шипеть, — логично заметила Рысь, выглядывая из-за Шуры.

Ален взял в руки то, что было завёрнуто в ткани, — одноручный меч хорошей балансировки с простой рукоятью и гардой, но вделанным в хвостовик фиолетовым камнем в виде семиконечной звезды.

— Аметист, не иначе.

Пока все дивились добыче в виде первого меча, жнец незаметно для всех, одновременно спотыкаясь и уменьшаясь в размерах, бежал наверх по лестнице. За ним рванули только смекалистые девчонки — посмотреть, что происходит. К тому же, где-то на чердаке запропастилась я.

Вместо жнеца они нашли лишь мою скромную тушку, валяющуюся от смеха.

— Что происходит? Что ты тут делала? Сейчас такое было, ты всё пропустила!

— И-хи-хи! Это был розыгрыш, — я не могла разогнуться от смеха, кое-как пародируя жнеца. — Да погодите вы!

— Что-о? — отпрянула восторженная Мышка. — Это пранк?

— Ну когда ещё разыграешь чертей? Обычно они над всеми прикалываются, и не самым хорошим образом, а тут один-ноль в нашу пользу.

— Погоди, то есть ты прикинулась этим твоим маньяком? Как? — Рысь, казалось, вот-вот начнёт трясти меня за плечи или даст пощёчину, чтобы я перестала сдуваться как шарик от смеха.

— Какой, к лешему, мой? Просто попросил разыграть их. Говорила по тексту, правильно махала руками, — наконец мне удалось отдышаться. Машка-Мышка прыгала вокруг нас и пела в такт своим прыжкам: «Меч-меч-ме-еч!»

— Ты на всякую ерунду соглашаешься! Не умеешь ты «нет» говорить.

— Блин, все решили меня закидать обвинениями — то чудю, то пачкаюсь, то ерунду делаю. Сюрприз приятный получился, и теперь мы понимаем, что именно искать. Может, иногда надо доверять людям? — спросила я у её удаляющегося затылка, увенчанного идеальным, без единого «петуха» хвостиком. Тут же взглянула на свои во все стороны торчащие нерасчёсываемые космы и вздохнула.

Снизу крикнула Анна. Пора было завтракать, расплачиваться и отправляться в путь. Один меч у нас появился, и это прибавляло сил.

— Когда ищешь то, не знаешь что — не угадаешь, где и что именно найдёшь, — я подмигнула не понимающей меня Мышке и откопала под тюфяком один из гребней, который мы выцыганили ещё у домового за конфетки монпансье, что прибыли в наших карманах из того мира.

Я постаралась как можно быстрее расчесаться, а когда спустилась вниз, все уже приступили к простому, но главное — горячему завтраку.

— Вот и наша болезная! — воскликнула та самая пятнистая кизячка-бодачка.

— Теперь мне гораздо лучше, — ответила я, стараясь не смеяться.

— Ты не хорохорься. Тут записка тебе, не обрадуешься, — другой чёртик кинул плотный кусок тёмной бумаги чуть ли не в мою тарелку с глазуньей. Я посмотрела в сторону кухни.

— Спасибо, Анна! — закричали мы вразнобой.

— В карман не положишь! — с намёком донеслось оттуда.

Я повернулась к окну и прочитала записку:

«Недодержала немного, но сойдёт. Только пальцами я не щёлкаю. Это называется морок — почти то, что у твоей папки, осваивай. Я обещал, что отстану. Но я не говорил, насколько. Ещё увидимся». Подпись: какие-то завитушки и буква «О».

Я вздохнула, понимая по лицам других, что её все, конечно же, прочитали и поняли, что «царь-то не настоящий» был. Все загудели.

— Чего сразу я? Вон, на эту парочку гляньте, — я мотнула головой на Свата, которому зардевшаяся Анна подливала нормальный, вкусный, с засушенными цветками и кусочками ягод чай. Перевод стрелок удался.

— Действительно! — взвился Шура, радуясь, что теперь не только на них с Рысью поглядывают, загадочно улыбаясь. — Свата ещё сосватаем!

Кизяки были обижены, как мы ни старались им объяснить, что реликвия эта может помочь и нам, и им.

— Войну остановить надо? — с нажимом спрашивала Рысь.

— Нам какая разница? Мы тут своей жизнью занимаемся, — возражали беззаботные черти.

— Как бы вам попроще объяснить… Ну, смотрите.

— Куда?

— Ладно, не смотрите, слушайте! — пыталась сохранить терпение йог-вегетарианка, которой пришлось временно оставить модные московские привычки. — Война, если бездействовать, и к вам придёт. Представьте, она продолжается, Каше-поле расширяется. Скоро мало кого останется.

— Так нам всё вкусненькое достанется!

— Поначалу да, — снова выдохнула Рысь. Было видно, как Шура, сидя рядом с ней, испепеляет взглядом глупые рогатые морды. — Но ненадолго. Кто это вкусненькое производить будет в суматохе и голоде? Пивовары все где? На поле боя. Брагу гнать кто будет? Пить вы где и что будете? Виноделия нет, алкоголь закончился. Дефицит — знаете такое слово?

Черти зачесали лохматые черепушки.

— Войну остановить надо? — снова спросила Рысь.

— Надо, — растерянно согласились кизяки.

— То-то и оно.

Черти опечалились и даже пообещали помогать местным — кому песню спеть, кого спрятать вовремя, каких грабителей-разбойников надурить по полной…

Мы проверяли свои торбы и запасы, собираясь в путь.

— Да, крепатуру мышц мы себе приличную заработали, — Сват подошёл к хозяину харчевни с монетами.

— Домой хочу! — в очередной раз прогнусавила Мышка.

— Это нам нескоро светит, у нас пока один меч, и то, благодаря некоему мрачному типу. Ничего мы в этом мире не понимаем, тут словно логики нет. Но она же есть? Должна быть… — бормотала я. Прервало меня пренеприятнейшее известие.

— Монет ваших кот наплакал! — хозяин ставил нас в неловкое положение.

— И за меч что-то дайте! Это гораздо больше, чем ножик какой, положено чегось поценнее мелких монеток, — присоединились к нему кизяки.

— Да вы в сговоре, ребята! — взвился Шура.

— Ничего подобного!

Пока продолжалась перепалка, именуемая нелюбимым мной словом «торг», ко мне подошла Анна.

— Зря спать вчера сразу после мытья не пошла. Спасибо, что не сказала всем обо мне…

— С кем не бывает… Спасибо за отвар. Сват — хороший человек. Обжигался в жизни, как и многие из нас. Ему, пожалуй, можно такое сказать.

— Понимаю. Работаю тут не столько за гроши, сколько чтобы жизнь людскую видеть и подобие её иметь. Ежели не буду ничего делать, чаще буду превращаться.

— Ты видела вчера жнеца. Он кто, человек? И почему я стих этот читала — сама не пойму.

— М-да уж. Чутьё ты своё глушишь почище, чем я свою другую ипостась. Ещё и не веришь ему. Жнец — вроде как человек, но не совсем.

— Как ты, например?

— Нет. Трудно объяснить. Он проводит души. Сейчас у них полно работы с этой войной, но вряд ли этот «урожай» радует его и кого-либо нормального вообще.

Рыси надоел стоящий вокруг гомон. Черти подтверждали, что хозяин просит втридорога, даже с учётом поломанного имущества, но просили свою долю за меч невиданный. Шура, в довершение общего сумасшествия, производил на сытых гуслях безобидные наигрыши, не заставляющие никого плясать. Барс кивнул Рыси на свёрток — почему бы не проверить сейчас?

— Големов будить или как? — рычал Еремей.

— Не надо никого будить! — воскликнула Рысь, решая прекратить цирк и взять всё в свои руки. — Скатерть, сгодись уж на что-нибудь, будь добра. От нашего стола — вашему столу!

Таинственный свёрток, в отличие от всех предыдущих попыток, на этот раз развернулся. Мы замерли, предвкушая яства на неприметной скатерти-самобранке. Даже звякнуло что-то.

Зазвенели не блюда с гусями в яблоках, не пироги разномастные, а…

— Сплошные бутыли и графины! — захохотал Ален. Сват и Барс согнулись пополам, сипя и опираясь друг на друга. Мышка тоже захихикала.

— Вы развлекаетесь, а я за вас плати. Извините нас, дураков, — красная Рысь выбежала на улицу, Шура поспешил за ней.

На большом столе красовалось горючее и негорючее — всё, что только можно было употребить внутрь. Количество было невероятным. Маленькие глазюшки чертей чуть не повылезали из орбит.

— Скатерть-самопьянка… — восторженно выдохнула я и выглянула на улицу. Рысь плакала в объятиях длинных рук Шуры, который пытался её успокоить.

«Что делать? Идти помочь успокоить или не лезть? Ладно, жду пять минут и иду. Какая же циничная вы морда, Яся Сергеевна, о себе думаете, как выглядеть будете».

Я решила подойти к Анне, и, немного подумав, мы тоже вышли на улицу. За нами потянулись и остальные. Да, не ожидала Рысь такого подвоха.

— Рысюшка, что ты! Смотри, как здорово получилось, — по-отечески успокаивающе заговорил Сват. Не хватает ему дочек, вот обо всех и заботится. — У тебя теперь всегда есть чем с кизяками всякими расплатиться. Ну…

— Я всегда пропаганду здорового образа жизни в мир несла! Надеялась, когда скатерть изволит раскрыться, будет провиант у нас в пути. А это что, блин, такое?

— Это оружие массового поражения! Половина нашего мира безвозвратно им поражена! — воскликнула я. Она посмотрела на меня красными глазами, как на что-то ненужное, не вовремя подсунутое.

— У всех нужное! А у меня что? — закричала она.

— Ага. Особенно у меня, очень нужное, — я с сарказмом приоткрыла папку. В ней на бумагах стал появляться текст: «Статья 128.1. Клевета, то есть распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь…»

— Тьфу! — я закрыла папку. Не умею успокаивать людей, самой бы не взорваться.

Я вошла в заведение забрать сумку. Довольный владелец и слуга Хрючевни проворно складировал в ящики и относил алкоголь в подсобку — ещё и трети со скатерти не отнёс. Черти плясали вокруг и тоже набивали сумки.

— Сейчас хорошего сидра и водки днём с огнём не сыскать. А у меня теперь всё есть! Покушать и на костре, в крайнем случае, можно. А вот культурно выпить…

— Твоя правда, — сказал Сват, тоскливо поглядывая на Анну.

«Долгое прощание — лишние слёзы».

— Насчёт того, чтобы вывеску Хрючевни подкрасить, подумаю. Хотя людям если надо, хоть окна заколоти и сто раз «закрыто» и «точно закрыто!» напиши, всё равно влезут. Ну, что ж. Знатная драка с вами, иноземцами, будет нам рекламой, — трактирщик ссыпал часть монет нам обратно и вышел во двор, провожать. — Вам через болота на базар придётся идти… На болотах нужно будет получить разрешение, чтобы пустили вас по тем землям пройти. Ох, и трудно вам будет. Счастливого пути. Если пройдёте, конечно. Князю за нас не молвите никакого словечка, пошёл он…

— Оптимистично, — оценил напутственные слова Ален. — Благодарствуем за хлеб-соль… Ну, с разрешением-пропуском авось разберёмся. Тронулись.

— Дык мы давно, головушкой-то… — посмотрела я на него снизу вверх, как иногда смотрел мой шкодливый кот.

— Иди уже! — хохотнул он.

Нашу процессию некоторое время сопровождали болтливые черти, что умудрялись не только смешить, но порядком надоесть. Через пару развилок дороги они, указывая нам примерный путь, боготворя Рысь и цепляясь за её ногу, покинули нас и вдогонку ещё раз пообещали охранять район. Кто бы им верил…

Я пошарила в кармане — записка на твёрдой тёмной бумаге была на месте.