Нечто большее

Анастасия Сергеевна Никитина

«Нечто большее» — фэнтези о любви, дружбе, человечности и принятии себя; о разности и одинаковости; немного о фланкировке и шаманизме.Каждый содержит в себе нечто большее.Читают ли казаки фэнтези? Можно ли разрубить пространство? Как закончить бесконечную битву? Каково любить смерть? Учитель — ученик? Как приручить паука и вырастить себя? Нечто большее — это что? А, главное — где бабуля?..Развлекательное чтиво поможет что-то понять и посмотреть вокруг — не завалялось ли поблизости счастье…

Глава 4. Кото Лизатор

Мы двигались в потёмках обветшалого жилища. Непонимание и неизвестность, похоже, скоро войдут у нас в привычку.

Безмолвно мёртвая и гнилая изба словно оживала. Казалось, что-то в ней наблюдает за нами, а брёвна становятся свежее, дом будто выпрямляется и расширяется.

— Кто здесь? — Рысь отодвинула кусок паутины, висящий на косяке входной двери. Мышка шла за ней, нервно бормоча:

— Что за кринж, отписка, я на такое не соглашалась.

— Ага, и дизлайк, Машуль. Всем тут не сахар, — прошептала я и нырнула в темноту перед ними, выставив тяжёлую папку как щит.

Пахло уже не сыростью, а соломой и деревом. Интерьер избы был, судя по всему, не зажиточным. Я нашла самое главное — печь. Зацепила ногой какой-то черенок, и на пол с угрожающим бряканьем упал ухват — горшки в печь ставить. Тут же почудилось, как что-то небольшое и чёрное быстро пробежало мимо.

— Если здесь крысы, мы отсюда уходим, — вздохнула Рысь. В тоне её слышалась раздражающая безоговорочность.

— Не-а, мы их пугаем и спим, — улыбаясь, возразила я и почувствовала в темноте её взгляд — то ли укоряющий, то ли неприятно удивлённый. Казалось, раздражение становится взаимным.

— Не-а, мы их едим, спим и уходим, — передразнил Шура.

— Разрядил, блин, обстановку… — захихикал Сват, разжигая щепу найденным кресалом и кремнем. — Да будет свет! Не суетитесь вы без надобности.

— А когда суетиться? — обозлилась на всё и вся Рысь.

— Если суетиться тогда, когда это не нужно, — не останется сил суетиться тогда, когда нужно! — отрезал казак.

— Живой огонь. Настоящий, — обрадовалась я разгорающимся щепкам, но никто не понял или не поддержал мой порыв. А мне думалось всего лишь о зажжённом не зажигалками и не спичками огне.

«Что ж. Оказаться не пойми где с малознакомыми людьми — стресс для каждого из нас».

В избушке когда-то пытался задержаться порядок, но время делало своё коварное дело — везде царили пыль и паутина. У меня вдруг открылось второе дыхание: видимо, адреналина после произошедшего в крови ещё хватало, да и жалко было заросший домик. Пока народ думал, кто как расположится на ночлег, я нашла у печки веник и, почти наощупь, стала аккуратно собирать паутину и сметать старую жухлую листву. Быстро вытряхнула маленькие коврики. Дом продолжал наблюдать за каждым движением.

«Зачем я это делаю? Кому-то понравиться хочу? Зачем? Кому не нравлюсь — тем и не понравлюсь. А кому нравлюсь, тем и стараться понравиться не надо. Эх. Как хочется домой! Так, не раскисаем. Может, это всё сон, чей-то научно-психологический эксперимент с веществами… или шоу со скрытой камерой…»

Пытаясь унять тревожность, я продолжала вечернюю уборку. Услышала ручей недалеко от избы, набрала воды в найденный на печи горшок, притащила в избу. Нашла в кармане конфетку, подумала, что это нас от голода не спасёт, и положила её на старый сундук в углу избы. Зачем-то помахала в тёмный угол — невидимой камере.

За это время наши доблестные парни затопили печь, нарубив старых чурбаков не менее старым, но ещё пригодным топором. А девочки нашли тюки с соломой и постарались приспособить их для сна. Но Сват скомандовал им брать матрасы, найденные в сундуках, и спать на печи. Мужской пол устраивался на сундуках размером побольше. Я же думала поискать в комнате хотя бы какие-нибудь старые покрывала, хоть что-нибудь, и удалиться в сени. Люблю спать в одиночестве.

Потолки дома стали будто выше. Ребята негромко переговаривались в тусклом свете, дивясь разным старинным приспособлениям.

Что-то чёрное снова шмыгнуло под ногами.

— Ч-что это? — спросил Шура, уже стоя на какой-то табуретке и бешено сверкая глазами в темноту.

— Да что ж такое! — я пошла в комнату. Когда устаю, обычно злюсь. — Что бы ты ни было, если не покажешься, рискуешь стать едой!

Видимо, остальным, особенно, девочкам, я казалась совсем «ку-ку». Да, мнение обо мне не меняется ни в каком мире. Не знаю, насколько долго я не показывалась из комнаты, пока все не проследовали туда же.

— Эм. Я хоть и пришибленная, но не одна это вижу, да?

Икание Алена было мне ответом.

Перед нами у окна небольшой комнатки в отсвете луны стоял полностью тёмный силуэт скелета в лохмотьях. Он, словно сотканный из темноты, злобно таращил на нас глазницы. А мы таращились на него.

«Мы одни. В какой-то избе. В ином мире. И тут вот это. Может, всё это сон?»

Кажется, моя усталость взяла своё.

— Ничего себе, кис-кис… Раз у нас тут всё по древней традиции, — я немного истерично поклонилась в пояс. — Так и быть. Мы — путники, не по своей воле. Чьих будешь, молви. Рцы. Паки. Живота.

— Дщерь людская, при своём ли ты уме? — раздалось беззвучно. Но услышали, кажется, все.

— Нас коллективно глючит, да? — я обернулась к бледной и не знающей что делать команде. Ну вот, снова чувствую себя позорищем на общем празднике жизни — чьей-то невоспитанной племянницей или приятелем-алкоголиком, поющим частушки на похоронах.

«Глючило» всех коллективно. Сват перекрестился.

— Не надо, — прошелестело существо и ужасающе захохотало. — Бесполезно.

Так бы мы и стояли в ступоре и попытках объяснить себе происходящее, если бы что-то чёрное опять не прошмыгнуло мимо и не запрыгнуло чудовищу прямо на костлявые «ручки». Я схватилась за голову.

«Что ж, сходить с ума, так с весельем. Глупую паузу рано или поздно нужно прекращать».

— Икс?! Что у вас делает моё животное? — вопрос вышел максимально серьёзным. Будто бы какой-то соседский алкоголик приманил моего котея.

— Млем-мряу! — чёрное безобразие, чувствуя себя вольготно, хотело облизнуть поднятую заднюю лапу, но передумало, соскочило и нагрузило своими радостными килограммами уже меня.

— Как думаешь, куда он у тебя иногда пропадает? — довольно спросил скелет.

— Вот он какой, котоход… — не нашла что поумнее сказать я.

— Это твой кот? — тихо спросил Шура, отступая в кухню по стеночке.

Скелет чуть двинулся вперёд, мы одновременно шагнули назад. Он снова расхохотался.

— Так и быть. Насмешили. Будете гостями, — прозвучало безоговорочно и угрожающе. Хозяин дома показал жестом нам проходить назад. Его лохмотья колыхались в такт движениям, но так неестественно плавно, будто в потоках воды.

Мы без резких движений отступили на кухню.

«Что ж мы целый день отступаем-то?!»

На кухне сам собой появился стол, на нём простая каша, простой хлеб. Но от одного вида еды сводило скулы. Даже привередливая Мышка не стала воротить нос от скромного ужина — боялась страшного скелета разозлить, наверное. Пока у нас за ушами трещало, тот гладил моего кота.

«Ладно, раз „кукушки“ наши улетели, так хоть поедим».

— Кошки часто приходят — они по всем мирам бегают, и в большинстве ваших религий почитаемы за это.

— Если вспомнить Древний Египет, мусульманство, европейские приметы и всякие суеверия, то вполне себе… — я выуживала исторические факты из памяти, пока ребята пытались скрыть свою скованность от присутствия невиданного существа.

— Кошки слышат глазами и видят ушами. Этого черныша обижать нельзя, хоть он отчасти и виноват в вашем попадании сюда.

— Добегался, — Сват, улыбаясь, почесал довольную морду с глупыми зелёными глазищами.

— Ага, обидишь его, — не удержалась я. — Получается, он этакий катализатор вызова нас, демонов, да? Кото-лизатор, облизывает сам себя, то есть кота, хи-хи-хи…

— Охолонись! — рявкнуло страшилище и тут же спокойно продолжило. — Вы для нас, может, и демоны. Оно всё одно: и мы, домовые, и низшие, и демоны, они же — боги, и иже с ними…

— Домовые… — повторил Барс, не отрывая взгляда от хозяина дома.

— Ничего себе, Нафаня… — Ален нервно проглотил кусок хлеба, соглашаясь с Барсом. Сват усмехнулся в усы.

Скелет удалился. Видимо, тему домовых дальше развивать ему не хотелось, и мы закончили ужин в тишине. Чтобы продолжать морально себя разгружать, я решила пойти помыть посуду на ручей. Остальные, не без опаски, но с уважением к необычному хозяину жилья, готовились ко сну.

В избе потеплело от печи. Я проверила мешок, который на скорую руку набила сеном и тряпками. Накинула на него какой-то тулуп и вышла на улицу.

Едва закрыв дверь, обомлела.

Огромный молочный шар сиял на небе, смотрел в упор и разливал голубоватый свет на всю тихую округу. Некое священное живое светило в ритуале этой ночи — хотя это просто луна. Где-то в тёмном непролазном лесу, который не казался, а был бесконечным властителем округи, свистели сипухи. Иногда ухал филин. Шелестели травы.

Я шла к ручью с кадушкой, наполненной глиняной посудой. От созерцания торжества природы мурашки стадами бегали по коже. А рядом бежал Икс, выставив хвост трубой и иногда издавая свою привычную болтовню: «Мр-мрявр-р!» Эти звуки обычно предназначены для нас, человечков.

— Котяра, подставил ты не только меня. Тренировались же, никого не трогали…

— Мр-мроу!

— Да, что с тебя взять, животинка… Завтра расспросим подробнее у чудища страшного, — погладила я питомца, радуясь, что теперь знаю, куда он пропадает. Хотя… чему тут радоваться — не понятно.

Я возилась в ручье дольше, чем предполагала, — вода была очень холодная, сводило руки. Ручей был не таким, как первый встреченный нами, а гораздо шире и глубже, почти река. По краям его росли и переговаривались на ветру высокие травы. На том берегу продолжалась стена грозного дремучего леса. Ночные обитатели жили своей жизнью, издавая свои ночные звуки.

Внезапный всплеск воды рядом заставил меня оторваться от изучения местной красоты. Икс выгнул спину и зашипел. Мы напряжённо вглядывались в темноту.

Шелест послышался совсем близко, и я отскочила от ручья. Кот прижался к земле, издавая утробные звуки. Я схватила кадушку, готовясь осчастливить ею кого угодно.

«Бежать в избу — не приведу ли беду к остальным, как необученная собака медведя прямо к леснику?»

— Оглянись, хи-хи-хи… — засмеялось что-то почти под ухом. Резко крутанулась на пятках и никого не увидела. Шествие пеших мурашек превратилось в парад ползущих по коже маленьких танков. То здесь, то там раздавались звонкие смешки и голоса. Вертеть головой было бесполезно. Тогда я встала в стойку, глаза мои уставились в одну точку, но боковым зрением было видно почти всё. Только таким образом удалось заметить, как что-то или кто-то колеблет траву — быстро перебегает с места на место и хихикает.

— Издеваться удумали. Ладно, что делать будем, если я вас не боюсь? — спросила я, не мигая и чуть склоняя голову вбок, тем самым меняя угол бокового зрения и заодно стараясь сохранять голос спокойным.

— Побегай с нами! Поиграй! — раздались голоса с разных сторон. В голове вертелись сюжеты былин, мифологических рассказов, о которых только доводилось слышать.

«Что делать?»

— Вы кто?

— Скажем, если поиграешь с нами.

На берег ручья с хохотом выбежали бледные девушки. Они были не одеты, но ночной холод на их прекрасное настроение абсолютно не влиял.

«Ах, вы обычные девки!.. Напугать хотели, сейчас я вам!..» — подумалось мне, пока я нащупывала в густой траве кота. Но в следующую секунду передумалось. Уж очень они были неистово-радостными и… водянистыми, я бы сказала. Лунный свет делал синюшный цвет их кожи ещё более холодным. Присмотревшись к странному хороводу получше, увидела, что тела их и вовсе просвечивают.

Стоило преодолеть ступор, быстро и бесшумно собрать посуду и при этом не уронить кота — я планировала отступление.

«Опять отступать!»

— Вот выкаблучиваются! Скелет тут, похоже, не скучает вечерами.

Пока я смотрела, какие коленца выделывают неистовые дамы и как плавно расширяют свой хоровод, захотелось даже забыться под их пение, беззаботно побежать и назло всему повеселиться. У них нет никаких проблем и раздумий, никакой тяжести…

Очнулась я от того, что кот вцепился когтями в мою многострадальную ногу — он шипел и пронзительно смотрел на меня круглыми широкими зрачками. Как ребёнок, родитель которого собирается бросить его и сделать что-то страшное.

Хоровод, внутри которого происходило подобие игры в салки, опасно приблизился, обдав запахом сырости и озона, а бледные невесомые руки тянулись ко мне, обещая избавить от всех печалей и забот, подарить небывалую лёгкость.

«Чёртова гипнабельность! Что сделать, чтобы эти русалки вдруг не накинулись на меня и не утащили в воду? Судя по всем сказкам и магическим правилам, отказ может разозлить нежить, и тогда из нашей команды останется шестеро». Я дёрнулась изо всех сил, чтобы отстраниться.

— Кхм, милые дамы! Конечно, я с удовольствием поиграю с вами.

— Когда? Сейчас? КОГДА? — давило со всех сторон. Добыча вот-вот окажется в их холодных руках.

— Вчера.

Мне казалось, что мои глаза недобро сверкнули в темноте. Пауза повисла — мертвее некуда.

«Почему в стандартных ситуациях я на полном „тормозе“, а в таких выкручиваюсь?»

Позвякивая кадушкой в одной руке и ухватив кота другой, я вновь пересилила себя, чтобы повернуться к «дамам» спиной, и, стараясь сохранять последнее достоинство, поспешила в избу.

Шипение, хрипение, плеск воды от уплывающих с испорченной вечеринки «девочек» — всё это слышалось сзади, а ледяной холод и онемение наваливались на моё тело.

— Если многое болит и тревожит, значит, мы пока живы, и нечего ныть. Иксятинка, пошли спать. Сколько можно терпеть и отступать? Пора научиться взаимодействовать с миром, каким бы он ни был, — плотно заперев дверь в сенях, я выпустила кота на мешок и, пока он наминал лапами ткань, завалилась рядом. — За то, что ходишь без спроса по мирам, тебе пылесос бы за меня высказал. Но это значит, что мы всё-таки имеем шанс попасть обратно…

В раздумьях и разглядывании луны через щёлочку в досках я поглаживала тяжёлый мурчащий комок под боком, пока не уснула. Где-то вдалеке завыл волк. Может, и не волк…