2
Масло в дело
Придумать отговорку не получилось. Пришлось Иве вести Берту в Лоскутный дом и рассказать о часах. О том, как они сто сорок семь лет исправно махали маятником, а хмурым утром ноябрьской среды взяли и остановились.
— Как будто у меня других забот нет, — пожаловалась Ива, смазывая механизм сливочным маслом. — Я уверена: это они из вредности…
— Тебе же самой их тиканье не нравилось, — Берта подцепила ногтем шестерёнку и стала её разглядывать. — Так чего же теперь расстраиваться? Повесь вместо них ковёр или картину какую. Хотя бы ту, с островом… Которая у тебя в шкафу валяется.
— Не валяется, а лежит. — Ива забрала у подруги бесценную деталь и положила её на место.
— Красивая же, — зевнула Берта. — Так не лучше ли ей висеть на видном месте?
Картину, о которой шла речь, Ива однажды увидела на воскресной ярмарке. Приезжий торговец продавал разные диковинки. На его прилавке отливали серебром лунные канделябры, вьюжились снежные шары, искрился новогодний дождик, а в самом уголке палатки из-за стопки праздничных открыток выглядывал жёлтый бережок. Дедушка разрешил Иве выбрать любой подарок, и она попросила остров.
— Ты уверена? — уточнил Дедушка. — Всё же день Первого снега…
Когда продавец выудил картину из завалов и передал девочке, Ива поняла, что не ошиблась. От картины шли волны солнечного света, они согревали кончики пальцев и щекотали нос. Океан вокруг острова тихо шумел. Ива услышала крики чаек и мягкую мелодию укулеле — маленькой четырёхструнной гитары. Но конечно, то была всего лишь фантазия… Вслух Ива ничего не сказала. Она вернула картину продавцу, уткнулась носом в дедушкин рукав и указала пальчиком на шарф с северными оленями.
Ива с Бертой ещё долго колдовали над часами, но ни сливочное, ни растительное масло так и не помогли. Шестерёнки теперь хоть и блестели, но вращаться самостоятельно всё равно отказывались.
— Думаешь, поэтому листья не желтеют? — спросила Ива, когда рябины за окном окрасились закатными лучами. — Часы уже месяц барахлили, а теперь и вовсе встали. Если бы Дедушка узнал… — Договорить Ива не смогла. Губы её словно склеились, а язык прижался к верхнему нёбу.
Берта собрала винтики в деревянную шкатулку и поднялась с ковра:
— Может, так, может, не так. Кто ж вас, проводников, знает…
Ива взглянула на оголённое сердце часов, раскуроченное и неподвижное. А ведь ещё утром оно мерно билось, нарушая тишину гостиной.
— Нечего грустить. — Берта взлохматила подруге макушку и пошла надевать ботинки. — Завтра всё станет так, как должно быть.
— Завтра? — удивилась Ива.
— Ага! — Берта надела куртку и провернула ключ в замке. — Ну, пока!
— Подожди! — окрикнула её Ива. — Ты же не рассказала мне свой секрет!
— Завтра сама всё увидишь, — Берта подмигнула и скрылась за дверью.
