Золушка

Анастасия Александровна Писченкова-Шипинская (2024)

Накануне Нового года в глухой деревне к паре пенсионеров в дом стучится маленькая девочка. Она ищет свою мать. Напуганные люди вызывают полицию. Капитан Александр Кириллов расследует это дело. Но по мере расследования всплывают неожиданные детали. Например, девочка не знает своего имени, а когда она встречается с женщиной, которую считает мамой, та отрицает родство. Это подтверждает тест ДНК. Как такое возможно? История погружает читателя в атмосферу напряжённого поиска и раскрывает сложные взаимоотношения между героями.

Глава 9

"Уважаемые пассажиры, вас приветствует капитан корабля…"

Ира смотрела в иллюминатор, держа в руках электронную книгу. Рядом сидел Глебка. Он восторженно озирался по сторонам и сосал чупа-чупс, но как только самолет взлетел, сразу погрузился в сон. Кириллов, наблюдая за ними, чувствовал, как в груди разливается тепло. Это было не то счастье, которое приходит от ощущения выполненного долга или раскрытого преступления. Это было нечто другое — простое, человеческое, и от этого еще более ценное. Это было счастье видеть, как его сын, с щеками, вымазанными карамелью, безмятежно спит, и как жена, устроившись поудобнее в кресле, наслаждается духом путешествия.

Эти моменты, когда все близкие рядом, когда нет ночных вызовов и бессонных дежурств, были для него особенно важны. Ведь в суете повседневной работы, среди постоянного напряжения и стресса, так легко было забыть о том, ради чего он вообще старался.

***

Егор Волков о том, ради чего старался, не забывал никогда. Он был человеком, словно высеченным из гранита. Тяжелые, нависшие брови придавали его взгляду особую пронзительность, а глаза, цвета холодного балтийского моря, казались способными проникать сквозь любую маску. Редкая, жесткая щетина, проступавшая сквозь бледную кожу, говорила о том, что он не тот человек, что тратит время на пустяки, а стальной подбородок выдавал упрямство, граничащее с непреклонностью. Он напоминал Роберта де Ниро в лучшие годы, но лишенного голливудского лоска, облаченного в потрепанную ветровку и поношенные ботинки. Голос его был низким, хриплым, словно наполненным гулом шторма, и каждое слово, слетавшее с его уст, звучало весомо и значимо. В его интонациях чувствовалась смесь усталости и в то же время нескрываемого внутреннего огня. В людях Егор больше всего ценил доброту и честность. Подобно графу Монте-Кристо, он был готов потратить годы, чтобы вывести негодяев на чистую воду, потому и стал следователем по особо важным делам.

Весь полет Алексеич думал о Егоре, вспоминая их детские игры и мечты. Он понимал, что в этом мире мало, кто понимает его так же хорошо, как этот малый. Вернее, уже не малый, а вполне себе взрослый мужчина со своей семьей.

— А ты помнишь, как Егора тещу зовут?

— Нет, — Ира оторвалась от книги. И Алексеич понял, что глаза у нее наполнены слезами, не то от переживания за героев, не то от собственной грусти, которая всегда ее подстерегала.

— А что ты читаешь такое?

— Три мушкетера.

— А ты в школе не читала?

— Не читала. Там сейчас… — она замолчала, словно подбирая слова, а потом махнула рукой, — не важно. Там сейчас другая программа. А вот тут… — она показала на книгу, — тут про настоящую дружбу. Про то, как за друзей и в огонь, и в воду. А у нас сейчас… — она снова замолчала, и Алексеич решил, что достаточно этих рассуждений.

— Ладно, ладно, понял, — он похлопал ее по руке, — Ты, главное, не расстраивайся.

Ира улыбнулась.

— А имя, может, в «Одноклассниках» подсмотрю.

Кириллов включил телефон. Пользоваться мобильной связью в самолете нельзя, но если ты летишь в гости в дом к кавказской женщине, которая может приготовить самые вкусные хинкали на свете, и случайно забыл, как ее зовут, то можно.

Но первое, что Кириллов обнаружил, зайдя в сеть, была их детская фотка, где они еще совсем мальчишки, стоят на фоне деревенского дома, залитого солнцем. Глебка, покосившись на экран, ткнул пальцем в фотографию: «Это ты, папа?». Кириллов улыбнулся, вспомнив, как беззаботно проводили они тогда летние каникулы, и как много всего изменилось с тех пор.

— Да, сынок.

— Долго нам еще лететь?

— Час. Ложись отдохни еще. За окном ночь.

Глеб натянул маску для сна и лег на плечо отца. Кириллов же стал листать альбом… Вот выпускной. Вот армия. А вот и свадьба. Жена Танечка, вся в белом, словно ангел, и рядом с ней ее мама, женщина с добрыми глазами и хитрой улыбкой.

«Такс, нажмем на отметку», — подумал капитан и тут же нашел имя.

— Рима Михайловна, ее зовут, — сказал Кириллов жене.

— Я запишу на всякий, — Ира потянулась за телефоном, а Алексеич подумал, что если бы не это дело с Золушкой, то начало этой поездки можно было назвать идеальным.

***

Самолет приземлился в Алматы. Выйдя из аэропорта, Кириллов сразу же заказал «Яндекс.Такси».

Пока они ехали, Кириллов с тоской думал о той размеренной жизни, что осталась где-то далеко.

«Как бы хотелось в настоящий отпуск», — размышлял он, смотря на Иру. Капитан никогда не был поклонником больших городов. Он вырос в деревне, где горизонт не заслоняли небоскребы, а звезды ночью казались такими близкими, что можно было дотянуться рукой.

Но пейзажи Алматы завораживали. За окном мелькали широкие проспекты, обсаженные стройными тополями и каштанами, которые даже в январе сохраняли свою стать. Величественные горы Заилийского Алатау, словно нарисованные на фоне неба, возвышались над городом, создавая ощущение, что ты находишься в объятиях природы. Заснеженные пики, сверкающие на солнце, напоминали сказочные замки, и даже серые городские здания не портили общее впечатление, казалось, что они растворяются в этой красоте. Улицы были ухоженными, с аккуратными тротуарами и множеством зелени, а яркие вывески магазинов и кафе создавали неповторимую атмосферу этого города, сочетающего в себе восточное гостеприимство и современный ритм.

Ира то и дело что-то фотографировала в окно на телефон. Ее всегда привлекало все новое, а поездка в Казахстан была чем-то вроде путешествия в будущее. Глебка же требовал «еще один чупа-чупс». Для него это было просто очередное долгое путешествие, полное вопросов"Когда приедем?".

Постепенно каменные джунгли сменялись садами и одноэтажными поселками, где за высокими заборами прятались уютные дворики.

Через час такси притормозило у ворот дома Егора. Это был обычный современный сельский дом с вишневым садом.

— Вы приехали, — донеслось из приложения на телефоне. — Заказ будет оплачен картой.

Водитель вышел и стал доставать вещи из багажника. Гостей почему-то никто не встречал.

— Ну что? Зайдем без приглашения? — Кириллов толкнул калитку. — Не будем же мы на улице стоять?

Дверь поддалась легко. И все семейство очень быстро ввалилось в небольшой коридор. Стены были увешаны коврами и фотографиями. Из гостиной доносились приглушенные голоса, и Кириллов понял, что они, похоже, приехали не в самый подходящий момент: Егор ругался с женой, но не так, как обычно ссорятся супруги, а как-то тихо, сдержанно, словно приглушая звук, чтобы не разбудить кого-то.

Гости осторожно прошли в глубь дома. Танечка, жена Егора, стояла посреди комнаты, ее руки были скрещены на груди, а глаза, красивые и выразительные, были полны гнева. Она была невысокой и хрупкой на вид. Длинные темные волосы были собраны в небрежный пучок, несколько прядей выбивались и падали на лицо, подчеркивая ее сердитый вид. На ней было простое платье в цветочек, которое, казалось, не соответствовало нынешнему настроению. Егор, стоящий напротив, был напряжен и молчалив.

— Я же тебе говорила, — тихо, но четко произнесла Танечка.

— Я знаю, — проворчал Егор, не поднимая глаз, — я все знаю.

— Тогда почему ты заказал синие шторы, а не коричневые? — Таня чуть повысила голос, но ровно на столько, чтобы выразить негодование, но не разбудить ребенка.

— Да какая к чертовой матери разница. Зачем ты скандалишь? Сашка спит, — гневно прошептал Егор.

И тут Кириллов вспомнил, что они назвали своего сына в честь него — Александром, Сашкой.

«А где же Рима Михайловна?» — подумал Кириллов. Он знал, что в этом доме все решает бабушка.

Она сидела в углу комнаты, в старом кресле, пила явно вкусный напиток из фарфоровой чашки с блюдцем и, молча, наблюдала за этой сценой, ее лицо было спокойным и отстраненным, словно она смотрела спектакль, сюжет которого знала наизусть. Ее седые волосы были собраны в аккуратный пучок. Тонкие губы были накрашены алой помадой. А на мочках висели огромные золотые клипсы в виде цветов лотоса.

— Таня, в этот раз Егор прав. Цвет штор значения не имеет. Куда важнее, что еще не купили и не повесили карниз, — заметила она.

Егор сжал кулак.

— Тук-тук, — тихонько сказал капитан. — А вот и мы.

И тут словно щелкнул выключатель.

— Ой, простите, — виновато прошептала Танечка, — здравствуйте, гости дорогие!

Она улыбнулась своей шикарной белоснежной улыбкой и тут же из фурии превратилась в милейшую женщину на всем свете.

— Как же я рада вас видеть! — все еще шепотом сказала Танечка!

— Ну, здорова, малой! — Егор протянул руку товарищу.

Все стали обниматься.

— Мое почтение, Рима Михайловна!

— Добрый день, Александр!

Глебка стеснялся, прятался за маму и выразительно молчал.

Бабушка поднялась из кресла и, подойдя к мальчику, ласково потрепала его по волосам.

— Ну, вот опять мы все в сборе, — сказала она, улыбаясь уголками губ. — Пойду будить Сашу и будем садиться за стол.

Напряжение растаяло, как дым.

— Слушай, может они за стол, а мы баню затопим? — предложил Егор, подмигивая Кириллову. — Хорошо с дороги, а? Там все и обсудим.

***

— Ну, че за отпуск на этот раз? — Егор, уже переодетый в банный халат, сидел на скамейке в предбаннике, подбрасывая дрова в печь. Кириллов, обмотанный полотенцем, присел рядом.

Жара от печи приятно обволакивала тело, прогоняя остатки усталости от перелета. За окном стемнело, и виднелись только очертания заснеженного сада.

— Да какой там отпуск, — вздохнул Кириллов, — вызвали, по сути.

— Ну, не тяни кота за хвост, выкладывай, — Егор налил в ковш воды и плеснул на раскаленные камни. Клубы пара наполнили помещение.

Кириллов начал свой рассказ, пропуская незначительные детали. Он рассказал о заявлении Лены Афанасьевой, о странном поведении Петрова, о папке, полной заявлений от других женщин, и вырезках из газет. О детях из детских домов, которых по сути похищали после рождения за границу, после того, как они уже успели привыкнуть к своим приемным родителям. Об анонимке на Д. Попова, который, по слухам, содержит беременных женщин в своей квартире.

Егор молча слушал, хмуря брови. Когда Кириллов закончил, в бане повисла тишина. Только потрескивали дрова в печи.

— Петров… — протянул Егор, — нормальный мужик, ответственный, только вот трусоват.

— Ты что-то знаешь? — Кириллов с надеждой посмотрел на друга.

— Да вроде как началось все лет пять назад. Была похожая ситуация. Пропал ребенок, суррогатное материнство, все как у тебя. Она даже до Москвы дошла. Ее отфутболили обратно. Петров тогда еще рапортовал, мол, надо проверять. Но из Москвы прилетело:"Полезешь — лишишься погонов". Тоже сюда веревочки вели. Знаешь, там такие деньги крутятся, что наверх и мух не пускают. А тем более не суют свой нос такие, как мы. Петров тоже это понял и не стал лезть в это осиное гнездо. Он просто старался не нарываться. У него тогда только ребенок третий родился. Он мужик-то неплохой, но вот смелости не хватило тогда.

— Вот ведь…

— Ну я так понял, что ты хочешь во всем разобраться?

— Может, не во всем. Но мне нужна твоя помощь с опросом свидетелей.

Егор опять плеснул на камни. И помолчав, сказал:

— Знаешь, там, похоже, не только деньги, но и жизни. Страшно представить, что с ними делают, поэтому как я могу отказать?

Кириллов понимал, что сейчас решается многое. Не только судьба этого дела, но и их дружба, их общее прошлое и будущее.

— Ты мне поможешь? — тихо спросил капитан, чувствуя, как внутри все сжимается от ожидания.

Егор думал о том, что мир не меняется оттого, что в нем есть хорошие люди. И даже оттого, что их пути случайно пересекаются. Это романтическая чепуха, красивая сказка для тех, кто хочет верить, что добро побеждает само собой. Нет, чтобы хоть что-то сдвинулось с мертвой точки, мало быть"хорошим". Нужно сделать выбор. Выбор — проявить смелость. Решиться стать катализатором, той самой искрой, которая может разжечь пламя перемен. Ведь, по сути, вся наша жизнь это эстафета из возможностей, и если сейчас не потянуть за эту нить, то дальше ее не потянет никто. И тогда зачем все эти разговоры о том, что добро должно побеждать зло? Слова без поступков — это всего лишь шум на фоне вечной тишины. Мир — это застывший механизм, который не будет меняться сам. Пока кто-то не решится нажать на кнопку"пуск". И, возможно, они — двое друзей — и есть те, кто способен перестроить этот механизм.

— Помогу, — наконец сказал Егор, повернувшись к Кириллову и посмотрев прямо в глаза. — С чего начнем?