Любить аутиста. Осенняя сказка в тридцати четырех актах с эпилогом

Аль Странс

Это интригующая, тонкая, увлекательная и мастерски написанная история непростой жизни талантливого интеллектуала со сложным характером. История обретения истинной любви, подлинного взаимопонимания, духовной близости, при которых отпадает, как шелуха, всё наносное, ложное, чуждое. Автор, как опытный психолог, ведёт читателя по лабиринтам души и внезапным поворотам современной жизни, не уставая радовать и удивлять, заставляя порой грустить и горевать – и всё же даря в итоге светлые надежды. Книга содержит нецензурную брань.

Акт 4

Наступила осень. «Унылая пора! Очей очарованье!» Однажды он прогуливался в одиночестве по парку. Цветные листья выстлали для него веселую дорожку, и Адам медленно ступал по этому праздничному ковру, любуясь палитрой красок под ногами. Он любил осень. Для его души осенняя пора действительно была праздником. Дождь и маскарад деревьев, облака плывущие и быстро меняющиеся, ветер, вальсирующий с падающими листьями. И его абсолютное одиночество. Он полюбил свое одиночество. Осенний маскарад, и он гость на этой фиесте.

Неожиданно на тропинке впереди послышались шаги. Он не поднимая головы, немного отступил в сторону, позволяя прохожему пройти мимо. Но прохожий остановился прямо перед ним. Адам хотел было обойти его, но фигура твердо стояла на его пути. Тогда он поднял глаза и увидел ее, Девочку, ту самую девочку, влюбленную в него с первого класса. О ее любви к нему в те школьные годы он понял после развода с женой. Но понял не умом, а сердцем, то есть шестым чувством, непонятным и неопределенным. А вот сейчас, 20 лет спустя, она стоит снова перед ним и улыбается своей ласковой, доброй улыбкой с ямочками на щеках.

— Здравствуй, мой мальчик.

— Здравствуй, моя девочка.

— А ты возмужал.

— Наверное, быть может… а ты постарела… вон седая прядь.. Ой, прости…

— Это ничего, это правда. Ты всегда говорил правду.

— Как ты?

— Так и сяк. По правде, не очень. А ты?

— Я? Развелся с женой, после 10 лет вместе. У меня дочь Элизабет. Я ее почти не вижу. Работа есть. Это все.

Они пошли рядом по яркой цветастой дорожке, казалось единственной тропинки, ведущей к светлой надежде среди окружающего сумрака их нынешнего бытия.

— А ты меня очень любила? Тогда, в школьные годы?

— Очень. Я видела тебя в своих снах, ловила твою улыбку, твой взгляд, любое прикосновение…

— А я ничего не замечал…

— А теперь заметил.

— Я аутист, девочка моя.

— Кто же тебе поставил такой диагноз?

— Я сам…

— Диагноз ошибочный! Ты вовсе не аутист, а великий романтик и поэт, и я люблю тебя таким, какой ты есть.

— До сих пор?

— Конечно.

— Ты замужем?

— Я развелась. Он не был похож на тебя ни капельки, ни вот на столечко. В начале мне показалось, что похож. Но потом поняла — совсем нет. А я искала только тебя.

— Я один. Жена выставила меня за дверь, обвинив, что я не понимал ее потребностей и желаний.

— Я знаю.

— Откуда?

— Я знаю тебя. Я все чувствовала. Все эти годы интуитивно чувствовала и ждала.

— Странно.

— Ты был женат 10 лет?

— Да.

— Значит после развода и до сих пор ты жил один? Или…

— Один.

— 10 лет одиночества! Милый ты мой! Милый, милый, родной человек.

— Как? Мы не виделись 20 лет?!

Она грустно кивнула. Он удивленно смотрел на золото листьев под ногами, словно только что узнал необыкновенную тайну…

— Постой, однажды мы случайно встретились в литературном кружке, помнишь, ты уже был женат, и ты читал мне свои стихи и рассказ… А потом мы опять расстались на новые 10 лет разлуки.

— Мне мое одиночество нравилось… — тихо произнес Адам.

— Это неправда, — возразила Ева.

— Ну, может быть, не совсем нравилось, но я привык. Уж лучше, чем…

— Это правда.

Неожиданно он остановился, повернулся к ней и пристально осмотрел. Она выглядела замечательно. Он ошибся, сказав, что она постарела. Кожа лица была гладкая без капли косметики, те же ямочки на щеках при улыбке, может, несколько морщинок у глаз и серебряные нити седины волосах. Глаза ее смеялись, мягкий шарфик утеплял ее шею, длинный приталенный бежевый плащ и черные сапожки очень шли ей. В сущности, она не изменилась. Ни лицо, ни одежда, ни душа. Та же Ева из его детства.

— «И пусть ночь слишком близка, у нас еще годы и годы после полудня», — процитировал он строчку из американской песенки.

— Ты остался поэтом. Я рада. Ты что ни будь опубликовал?

— Нет, но у меня чемоданы исписанных листов.