Акт 8
У подъезда она встретила дворника Колю. Лет тридцати, после службы во флоте, по его словам, где, как он говорил, получил травму головы. Он был высок, плечист, физически очень силен, а внешне его тяжелая нижняя челюсть и низкий лоб немного отпугивали, однако из орбит простодушно смотрели на вас выцветшие белесые глаза. Его русые волосы всегда были коротко подстрижены, как в армии. Он слыл немного придурковатым и главное — депрессивным. Ходил он в тельняшке и широких черных брюках, всегда чистых и отглаженных, но форму эту, казалось, не менял ни зимой, ни летом.
— Ева! Мать моя! — завопил он при виде Евы. — Ты истинно мать моя и праматерь всех живущих…
— Коль, спасибо. Чего тебе? Опять плохо?
— Плохо не то слово, мать. Я загинаюсь… понимашь?
— Понимаю… и я загинаюсь…
— Мать моя! Кто тебя обидел? Порву на куски! Скажи только! Я Коля, ты понимашь?.. Я за тебя, мать, горы сверну! Говори, кто?
— Пойдем, Коля, ко мне, попьем чай…
— А пирог есть? Ну, этот… твой… яблочный?
— Есть, Коля.
— Иду, Ева, иду, мать моя, ты только не боися, скажи мне, кто твой этот обидчик, я с ним поговорю, ну так, знашь, по нашему, мать моя, ну понимашь, он быстро поймет…
Они поднялись в ее квартиру. Лестница была чистая, убранная, даже у подъезда было чисто, осенние листья были выметены и собраны в сторонке. Коля удовлетворенно чмокнул губами.
Дома она быстро накрыла стол на двоих. Поставила в печку разогреть яблочный пирог, который сама испекла для Адама.
— Садись.
Огромный Коля неуклюже сел на маленький для него стульчик около стола в кухне.
— Так что, мать? Что там у тебя? Говори, надо с кем-то всегда говорить, понимашь?
— Коля, это не просто.
— Что не просто? Влюбилась? Столько лет одна. Положено тебе. Но если он гад… я, мать, за себя не ручаюсь, понимашь? Удавлю!
— Нет, Коля, он не гад, он очень хороший человек, но много лет мы не были вместе?
— А, так это старая любовь… Жалко мне тебя, Ева, я готов тебя взять в жены, я буду очень хорошим с тобой, ты знашь, я ведь хороший, не грубый, не хулиган… тебя в городе никто не обидит, когда узнают, что ты моя жена. Понимашь? Я, правда, не зарабатываю много, но я могу взять еще участок, и еще грузы грузить. Эх, мать, не в деньгах счастье… Вот только чтоб ты меня полюбила, а уж я тебя люблю давно и на сто лет вперед. Понимашь?
— Ты хороший, Коля, добрый.
Коля растаял в тихой улыбке. Они сели. Ева положила на блюдечко большой кусок согретого пирога и подала Коле. Он взял с благодарностью. Он любил эту нежную, тонкую, скромную учителку. Она всегда была добра с ним. Все жильцы дома были добры, но большинство потому, что боялись его, этой огромной силы и необузданного характера. Ходило много слухов о нем. Но Ева — единственная, кто понимала его и всегда была готова выслушать его терзания и помочь словом. Поэтому ее подъезд был вылизан с особенной тщательностью и зимой, и осенью, и летом.
В этот момент раздался звонок в дверь. Ева вздрогнула. Коля поднялся.
— Я открою…
— Нет, нет, я сама…
Она с дрожью в коленках подошла к двери. Распахнула ее и…
На пороге стоял Адам. Она бросилась ему на шею. Он нежно обнял ее. Они сделали несколько шагов внутрь и вдруг… Адам краем глаза заметил огромного мужчину, типа бодибилдера Анны на кухне Евы. Он замер. Глаза его застыли на этом экспонате, словно он был в музее древностей. Но это был музей его памяти. Коля сделал шаг вперед. Адам резко развернулся и бегом бросился из квартиры.
— Аааадамммм! Аааадааамммм! — услышал он за собой сумасшедший крик Евы.
— Не бось, мать, я тебе верну его, — выходя, бросил Коля Еве.
— Коля, умоляю, не надо! Это конец…
— Какой конец, мать, только начало.
