Ян (не) для Янки

Алиса Гордеева, 2022

Он обещал быть всегда рядом, но с лёгкостью вычеркнул меня из своей жизни. Дал клятву оберегать, но сейчас первым готов втоптать в грязь. Жестокий, безжалостный, грубый, он ненавидит меня всем сердцем, вот только моё, глупое и доверчивое, продолжает его любить.

Глава 3. Даяна

— Вот скажи мне, Яна, для чего будущему финансисту физкультура два раза в неделю? — недовольный голос Маши перемежается с тяжёлым прерывистым дыханием.

— Для здоровья, — бурчу в ответ, едва совладав с языком. В боку колет, а воздуха решительно не хватает.

— Оно и видно, — горестно усмехается Зайцева, продолжая уныло бежать вдоль стадиона. — Посмотри на нас: все потные, взмокшие, пыхтим как паровозы. Здоровье так и прёт!

— Да ладно, Маш, всего 5 кругов. Полезно же! — с долей иронии отстаиваю пользу спорта.

— Допустим! — кивает Маша. — Но почему мы ради здоровья надрываемся в поте лица, а парни в это время воздух пинают!

Она небрежно указывает в центр поля, где мужская половина нашей группы изображает из себя великих футболистов.

— Вот серьёзно! Присмотрись! — не отстаёт Зайцева. — Играют единицы. Остальные черепашьими шагами передвигаются по полю, делая вид, что устали. С чего?

— Не знаю, — пожимаю плечами, хватаясь за бок, и вместо созерцания парней пытаюсь вспомнить технику правильного дыхания, чтобы отпустило. Я не бегала очень давно, да и вообще после аварии дружба со спортом у меня не ладится.

— Им ещё ума хватило Зюзю на ворота поставить. Вот умора! Смотри-смотри, — позабыв про усталость, Маша прекращает бег и дёргает меня за руку, привлекая внимание к полю. — Эта рыжая каланча мяча боится как огня!

— Да скажите ему уже кто-нибудь: мяч ловить надо, а не прятаться от него! — горланит во всеуслышание, а потом чуть тише обращается ко мне:

— Нет, ты это видела, Ян?

Эмоции Маши и вынужденная остановка дают возможность немного отдышаться.

— Ну подумаешь, сгруппировался, — смеюсь, глядя, как Зюзев при виде летящего в ворота мяча закрывает руками голову, сгибаясь при этом в три погибели. — Ничего ты, Машка, не понимаешь: там у него самое ценное — мозги!

Вместо того чтобы заработать зачёт автоматом, мы глупо хихикаем над горе-футболистами, нещадно отставая от остальных девчонок из группы.

— Маш, а с кем наши играют?

Среди парней замечаю много новых лиц, которых ни вчера, ни сегодня на первых парах не видела.

— Это «управленцы», вроде, — сосредоточенно скользит взглядом Зайцева. — Да, точно. Второкурсники, как и мы.

Боль в боку немного стихла, а спина Кати Фоминой, нашей необъятной старосты, что бежала последней, скрылась из вида. Хочу намекнуть Маше, что пора бы вернуться к изнуряющему бегу, но совершенно случайно натыкаюсь взглядом на парня в воротах команды-противника. Рослый, подкаченный, статный. С дерзкой улыбкой на угловатом лице и растрёпанными волосами цвета пшеничной булки. Но больше всего прочего цепляет его взгляд: слегка насмешливый и пронырливый, но в то же время не по-мальчишески серьёзный. И пусть между нами сейчас метров сто, не меньше, я не совру, если скажу, что смотрит парнишка мне прямо в глаза.

— Маш, а это кто? Там, на воротах? — меня не покидает ощущение, что этого белокурого красавца я где-то уже видела, вот только, где именно, вспомнить не получается.

Девчонка крутит головой, пытаясь понять, о ком я говорю. А между тем блондин продолжает откровенно смотреть в мою сторону. Его внимание кажется неуместным и странным: с кулькой на голове, в бесформенном спортивном костюме и с раскрасневшимися щеками я точно непохожа на красотку, от которой не отвести глаз. Оборачиваюсь, но, кроме пустых трибун за моей спиной, ничего и никого нет.

— Ты про Фила, что ли?

— Фила? — произношу одними губами, натыкаясь на грустно-добродушную улыбку парня. Нет, точно, я уже встречалась с ним раньше!

— Блондин на воротах, верно? Да, это точно Фил! Сашка Филатов.

— Симпатичный, — зачем-то отмечаю вслух, хотя его внешность скорее необычная, чем привлекательная для меня.

— Не то слово, — мечтательно вздыхает Зайцева. — По нему половина универа с ума сходит.

— Половина и только? — смеюсь, но по растерянному виду подруги понимаю, что она не шутит. Прямо сейчас я готова поклясться: Маша и сама из армии его поклонниц.

— Вторая по его брату, — пожимает она плечами уже без толики зачарованного энтузиазма в голосе.

Между тем стремительный удар мяча по воротам отвлекает Филатова от пристального разглядывания моей персоны, а мы всё же возвращаемся к беговым нагрузкам.

— Брат Филатова такой же красавчик? — решаю продолжить разговор: пустая болтовня помогает не думать, что впереди ещё целых два круга.

— Он другой, — немного туманно отвечает Маша, а потом подумав добавляет: — Нет, тоже симпатичный. Но…опасный, что ли.

— Звучит устрашающе.

— Так и есть.

Разумеется, пятый круг мы с Зайцевой добегаем последними. Все наши давно ушли: впереди семинар по внешнеэкономической деятельности, а к Мухомору на пары лучше не опаздывать. Добросовестно выслушав причитания физрука о нашей с Машей лени и нерадивом отношении к физической нагрузке, мы уставшие плетёмся к зданию универа.

— Согласна променять пару у Мухова ещё на пять кругов бегового ада, — ворчит Маша, стоит нам подойти к большим металлическим дверям, что через лабиринт узких коридоров ведут к спортивным раздевалкам.

— Я пас! — мотаю головой, на ходу раскручивая забранные наверх волосы. — Бег — не моё!

— И не моё, — соглашается Зайцева, — Просто вчера так и не успела в конспекты заглянуть. Представляешь, нанесла на лицо маску, хотела полежать минут десять, расслабиться, как белый человек, и уснула. А у Мухомора чуйка на такие вещи. Вот увидишь, сегодня обязательно спросит.

— Если тебя это успокоит: мне тоже вчера было не до зубрёжки.

— Как и я, решила выспаться? — смеётся Маша.

— Если бы…, — отмечаю с грустью в голосе. — Меня вчера уволили.

— Вот те раз, — распахнув широко глаза, Зайцева с интересом смотрит на меня. — Из той забегаловки, про которую ты мне рассказывала?

Киваю, прокручивая в голове события вчерашнего вечера. И пусть работа была не самой лучшей, да и платили копейки, зато график смен идеально сочетался с расписанием в универе, и до дома было рукой подать.

— Но почему? — в глазах девчонки неподдельное возмущение.

— Не знаю, мне так и не объяснили, — развожу руками.

— Всё равно должна была быть причина! — начинает докапываться до истины Зайцева. — Может, пожаловался кто-то? Вспоминай, были недовольные клиенты?

— Вроде нет. Всё как обычно. Хотя… — и тут меня осеняет, где я видела блондина с ворот. — Был один капризный посетитель. То ему кофе горячий, то холодный. Несколько раз подходил менять напиток, а потом ещё и пролил на себя капучино. Но за это же не увольняют, верно, я ему даже слова плохого не сказала!

— Верно-то верно, — преодолеваем последний поворот. Впереди виднеются раздевалки. — Но, знаешь, такие потом и жалуются! Им жизнь подножку подставила, а они на других срываются! Сто процентов, а-ля наш Мухомор!

— Да, нет, Маш. Вряд ли. Уверена, причина в другом. Да и там молодой человек был, — хочу рассказать про Филатова, но замечаю впереди большую компанию парней, с шумом вылетевшую из раздевалки и сейчас грозовой тучей, сметающей всё на своём пути, приближающуюся к нам. Гулкий смех, громкие шаги, басовитая наперебой речь — всё это сбивает с мысли. Закусив губу, невольно перевожу взгляд в их сторону. В единой форме красно-белого цвета они планомерно идут навстречу, увлечённо болтая между собой и вовсе не замечая нас.

— А вот и университетская сборная! По средам у них тренировка сразу после нашей, — пищит за спиной Машка. — Ты только взгляни, какие они обалденные! Все как на подбор!

«И с ними дядька, Черномор!» — вертится на языке, но решаю попридержать свою иронию и лишь наигранно цокаю: Машу послушать, так кругом одни красавцы. И всё же более пристально смотрю в сторону парней.

— Ты чего застыла, Янка! — ворчит Зайцева, врезавшись в меня со всей дури. — Опоздаем же!

Но я почти её не слышу. В ушах дикий грохот обезумевшего сердца. Всё тело налито свинцом. Как рыба, выброшенная на берег, я беззвучно открываю рот, пытаюсь вдохнуть и отогнать от себя призрачное видение: там, в эпицентре толпы, я замечаю его, человека из прошлого, парня, без которого когда-то не представляла своей жизни.

Яник изменился! Стал шире в плечах. Черты лица ожесточились, по-мужски став более острыми и грубыми. От того мальчишки, что таскал до школы мой портфель, не осталось и следа. И всё же это он. Мой лучший друг, сосед, одноклассник. Моя первая любовь и первая боль. Правда, всё это осталось в прошлом. С нашей последней встречи прошло четыре года. Четыре невыносимых года! Наполненных тупой болью, преодолением себя и вселяющим ужас одиночеством.

Ян о чём-то упоённо спорит с другим парнем, что идёт рядом, и совершенно меня не замечает. Смотрю на его улыбку, то и дело озаряющую лицо, и ловлю себя на мысли, что улыбаюсь в ответ. Как зачарованная наблюдаю за мощными руками, что уверенно жестикулируют в такт спору, и ловлю взглядом его иссиня-чёрные волосы, в сумбурном беспорядке с каждым новым шагом налетающие на лоб. Отчётливо ощущаю лёгкое покалывание на кончиках пальцев: до сих пор помню, какие жёсткие и непослушные пряди Яна на ощупь. Глазами скольжу по родному лицу: лёгкая небритость придаёт ему мужественности и серьёзности, не то что раньше… И снова не могу сдержать улыбки, вспоминая, как Яник гордился своей первой бритвой, как старательно и долго крутился у зеркала, но всё равно зачастую проигрывал острому лезвию, а я была всегда рядом с ваткой и перекисью наготове.

Вот только всё это в прошлом…

— Яна, идём! — тянет Маша, настырно подталкивая вперёд. Она даже не догадывается, сколько лет я безуспешно искала Яника, сколько бессонных ночей ждала, что найдёт меня он.

Просто видеть его, знать, что с ним всё хорошо, — ещё вчера казалось несбыточной мечтой.

Мы потерялись сразу после той страшной аварии: я попала в больницу, а его увёз отец в неизвестном направлении. Ни адресов, ни телефонов, ни единого похожего лица в соцсетях.

Мой мир, радужный и совершенный, рухнул в одно мгновение, словно карточный домик. Хотя нет, я сама разрушила его! Неуёмное любопытство и неумение держать язык за зубами повлекли за собой слишком страшные для наших семей последствия. И как бы сильно я ни сожалела о прошлом, сколько ни корила себя за случившееся, сейчас чувствую, как каждая клеточка моего тела наполняется непередаваемым счастьем и наивной верой, что теперь всё точно будет хорошо! Вот он, мой маленький лучик надежды, в бело-красной майке и шортах, прямо сейчас смело шагает навстречу.

— Яник! — звонкий крик вырывается наружу, гулким эхом отдаваясь от стен узкого коридора. Я не чувствую, как дёргает меня Машка, как десятки пар глаз мигом устремляются в мою сторону. Я вижу только его — моего Яна.

Отчаянно делаю шаг вперёд и натыкаюсь на неподвижный взгляд его глаз цвета дамасской стали! Услышал! Узнал! Как и я ошеломлён неожиданной встречей. Секундное промедление. Глаза в глаза. Душа в душу. Мы оба, кажется, не дышим, но понимаем: ничего не прошло, не забыто! Чувствую его безумное волнение на расстоянии и хочу сорваться к нему в объятия. Как раньше! Такое невозможно забыть! Но цепкие пальцы Зайцевой, до алых отметин сжимающие мою руку, отчего-то не дают сделать и шага.

— Маша, пусти! Ты чего? — пытаюсь освободиться, но девчонка испуганно качает головой.

— Янка, ты с ума сошла? Это же Шах! — затравленным зверем бормочет в ответ и сильнее дёргает за рукав, не оставляя попыток оттащить меня в сторону.

— Шах? — недоумённо переспрашиваю, а сама не могу отвести от парня глаз. Ну, конечно, Ян Шахов. Это только для меня с детства он всегда был просто Яником.

— Шахов — местный мажор и негодяй! Сотрёт в порошок и по ветру развеет! — с опаской шепчет Маша, не теряя надежды поскорее убежать отсюда. — Да не смотри ты на него так! Давно проблем не было?

Мотаю головой: Зайцева явно что-то путает! Какой мажор? Какой негодяй! Это всё глупости!

А в это время очумевшая от моего возгласа толпа, понемногу оживляется. Продолжая буравить меня пытливыми и отчасти оценивающими взглядами, парни начинают раскатисто хохотать, отпуская нелестные шутки в мой адрес.

— Вот это эмоции, Шах! Смотри, как серых мышек от тебя ведёт!

— Ха-ха, Шах — кумир убогих первокурсниц!

— А может, возьмём девочку в группу поддержки? А, пацаны? Смотрите, какая преданная фанатка! Да и голосистая!

— Не, кто на такую взглянет?

— А мы её помоем, почистим, принарядим. Что думаешь, Шах?

Грубые, пошлые слова жгучей пощёчиной опаляют щёки. Эти уроды говорят обо мне в третьем лице, словно меня здесь и нет. Голоса громкие, тошнотворные, чтобы расслышала наверняка.

Чувствую, как немеют ноги, как кровь приливает к лицу и с какой-то безотчётной надеждой смотрю на Яника. Верю, что сейчас он одним махом всех поставит на место! Как раньше! Никому и никогда он не позволял даже думать обо мне плохо!

Но Ян молчит. В его ледяных глазах — неприкрытая боль. Скулы сводит от напряжения. Неужели, он так и не смог меня простить?!

— Яник, это же я! — голос предательски дрожит. Я виновата перед ним, знаю! Вот только уже сполна искупила свои грехи!

И снова гогот и рвущие сердце на клочья тупые шутки.

— Шах, ты что знаешь её? — насмешливый голос очередного смазливого качка, оглушает своим циничным звучанием.

Всё ещё наивно жду, что Ян очнётся, обрадуется мне, а этих недалёких шутников пошлёт к чёрту. Вот только Шахов решает иначе.

— В первый её раз вижу! — словами плюёт в душу, одним махом перечёркивая всё, что когда-то нас связывало, а потом проходит мимо, позволяя своим прихвостням и дальше потешаться надо мной.

Безликими пятнами проносятся мимо незнакомые лица. Отовсюду слышатся чьи-то разговоры, чужие равнодушные голоса. Меня не по-детски трясёт, а мысли, смешиваясь с воспоминаниями, путаются, окончательно лишая иллюзий: прошлое на то и прошлое, чтобы однажды пройти. Вот только по кому-то оно порхает на пуантах, по мне же проехалось катком.

— Вот же чокнутая! — ворчит Зайцева, локомотивом прокладывая дорогу к нужной аудитории.

Её ладонь всё так же сжимает мою. Несмотря на обиду и вымороженное словами Шахова сердце, я несказанно рада, что познакомилась с Зайцевой, и мысленно благодарю девчонку, что та не бросила, не отвернулась, не испугалась. Уверена, если бы не она, я раздавленная продолжала сидеть возле спортивных раздевалок, проклиная тот день, когда решилась переехать в этот город.

— Ты зачем к Шаху полезла, Яна! — не унимается девчонка.

Этот вопрос Машка задаёт уже в сотый раз, да только, как описать в двух словах едва знакомому человеку историю своей жизни, не приложу ума.

— И главное, нашла же к кому приставать! — обеспокоенный взмах руками и снова: — Ну зачем, Ян?

— Мы были знакомы. Давно. Он меня просто не узнал.

Вот и история, а я волновалась! Девять слов и вся моя жизнь как на ладони. Но на большее я сейчас просто не готова.

Чувствую, Маша не верит. Видит по моей реакции, что всё гораздо сложнее. А ещё замечает, как блестят мои глаза от застилающих обзор слёз, как дрожит подбородок, а зубы исступлённо впиваются в тонкую кожу вокруг губ, и тактично отступает. Даёт мне время прийти в себя и больше ни о чём не спрашивает.

Зато спрашивает Мухомор. Долго и нудно, докапываясь к каждому моему слову, чувствуя, что не учила, да что там, даже не открывала конспекты. Вот только старичку невдомёк: перед тем, как выиграть гранд на обучение в этом вузе, я больше года была прикована к больничной койке, где единственным спасением от одиночества и боли для меня стало чтение профильной литературы.

— Круто! — тыкает в спину карандашом Фомина, когда Мухомор переводит своё дотошное внимание на новую жертву, предварительно поставив мне твёрдое"отлично"в журнал. — Зюзя слюной изошёл от зависти!

Кончиком простого карандаша девчонка указывает в сторону окна, возле которого набычившись сидит Митя Зюзев и недоверчиво косит на меня.

— Эх, смотри, Янка, от ненависти до любви один шаг, — хихикает Катя, намекая на рыжего парня, но заметив в моих глазах полное безразличие к происходящему вокруг, оговаривается:

— Да ладно, не принимай близко к сердцу. Я пошутила. Зюзев у нас однолюб, — вздыхает Катя с толикой лёгкой грусти во взгляде. — Одного он не понимает: скорее Мухомор поставит всей группе экзамен автоматом, чем Бельская соизволит снизойти до чувств этого рыжего бедолаги.

Остаток семинара проходит как в тумане: студенты дискутируют с Муховым, Машка деликатно молчит, изредка посматривая на меня из-под мягких ресниц, а я мучительно прокручиваю в голове слова Яна и никак не могу поверить, что его сердце превратилось в камень всего за несколько лет.

— Маш, а Маш, — не успевает Мухомор покинуть со звонком аудиторию, как возле нашей парты вырастает фигура Егора Мишина, невысокого, коренастого одногруппника, что обычно тусуется на задних рядах. — Про обещание своё помнишь?

Зайцева притворяется, что не замечает парня и с важным видом продолжает запихивать тетради в рюкзак. Егор же, опершись ладонями о парту, не сводит с неё глаз и ласково улыбается. Не заметить его симпатии к Маше не сможет разве что слепой.

— Мишин, отвали, не до тебя! — отмахивается девушка и моментально краснеет, скрывая за стеной показного равнодушия робкую застенчивость.

— А до кого? — Мишин усаживается на парту, скрестив на груди руки.

— Вон, у Янки проблемы, — Зайцева не находит ничего лучше, чем прикрыться моим зарёванным лицом.

Егор смотрит на меня, потом на Машку, потом снова на меня, и, поджав губы, безапелляционно и громко заявляет:

— А давай при свидетелях, Маш! Если решу проблему новенькой, ты перестаёшь искать отмазки и в этот же вечер идёшь со мной на свидание.

Зайцева ещё пуще краснеет, теперь уже от пристального внимания одногруппников, которые тут же начинают толпиться возле нас.

— Зайцева, ты попала! — хохочет одутловатый очкарик с гнездом на голове и видом зазнайки.

— Да-да, теперь не отвертишься! — вторит ему наша староста.

— Егор, ты бы сначала узнал, что за проблема! А то мало ли…, — ехидно подзуживает Зюзев.

— Я же сказал, что любую решу, значит, решу! — прерывает шквал голосов Мишин и с улыбкой смотрит на меня. — Ну, Яна, что стряслось?

Взоры всех собравшихся моментально устремляются в мою сторону в ожидании ответа. Просто супер! Высший класс! Моё разбитое сердце, того и гляди, станет достоянием целой толпы народа. Переминаясь с ноги на ногу, мысленно подбираю слова и взглядом выискиваю пути к отступлению.

— Яне работа нужна! — выкрикивает Машка. — Нормальная, а не всякие там листовки на остановках раздавать.

Выдыхаю. Точно, меня же уволили! После встречи с Шаховым мысли о работе напрочь вылетели из головы.

— Ну что, слабо, Мишин? — ерепенится Зайцева, довольно потирая ладошки. Ей совершенно точно не хочется с ним встречаться. Вот только и Егор сдаваться не планирует.

— Собирайся, зайчик мой, завтра вечером у нас романтическое свидание! — с наглым видом заявляет Мишин, скользя победным взглядом по Машке, а вдоволь налюбовавшись её насупленной мордашкой, поворачивается ко мне: — С тебя, Яна, список того, что умеешь и где уже успела поработать! И чем быстрее, тем лучше!