Восьмой детектив

Алекс Павези, 2020

«Я не мог остановиться, когда читал «Восемь детективов»… В конце хотелось аплодировать!» – Алекс Норт, автор бестселлера «Шепот за окном» «Когда вы в последний раз читали подлинно оригинальный триллер? Ожидание окончено» – А. Дж. Финн, автор бестселлера «Женщина в окне» «Невероятно умно. Агата Кристи снимает шляпу – браво!» – Сара Пинборо, автор книги «В ее глазах» Алекс Павези создал детектив, напоминающий золотые романы Кристи, но с уникальной живой структурой. Это книга-ребус, которая предлагает читателю разгадать загадку раньше главной героини. Многоуровневый детектив с запутанной историей и наслоением сюжетных поворотов. «Восьмой детектив» – это одновременно и оммаж классике жанра, и ее полное переосмысление. Все истории об убийствах подчиняются правилам – как минимум, там есть жертва, детектив и подозреваемый. Тридцать лет назад профессор математики Грант Макаллистер в этих правилах разобрался и написал семь прекрасных детективных историй. Но это было слишком давно, ведь теперь Грант живет отшельником на средиземноморском островке, подсчитывая остаток своих дней. Вдруг, как чертик из табакерки, в жизни Гранта появляется Джулия Харт, амбициозный редактор, страстно желающая переиздать те самые детективные истории. Теперь писатель, который прячется от своего прошлого, и редактор, стремящийся его понять, должны работать рука об руку. Вот только в историях Гранта полно несоответствий – или, может быть, подсказок, которые приведут к новой, восьмой тайне?

[02] Смерть на морском побережье

Мистер Уинстон Браун в поношенном сизоватом костюме сидел на зеленой скамье, задумчиво глядя на море. Его руки в перчатках покоились на набалдашнике деревянной трости, прямо под подбородком, а над редеющим полумесяцем волос громоздился черный котелок. Его лицо являло собой почти идеальный розовый круг — словно нарисованное ребенком, — однако остальное казалось сбитым из одних темно-серых прямоугольников.

Рядом с ним, опустив на тротуар тяжелую сумку с продуктами, села женщина. Наглая чайка повернула голову и, переваливаясь, двинулась в их сторону, однако резкий стук трости мистера Брауна заставил ее засеменить в противоположном направлении.

Он повернулся к своей соседке.

— Я всегда говорил, что чайки и белки — разбойники животного царства. У них есть что-то такое во взгляде.

Женщина неохотно кивнула: она села сюда не для того, чтобы заводить разговор.

— Скажите, — продолжил мистер Браун, простодушно улыбаясь, — вы живете в этом прелестном уголке?

Беседа происходила в Чеверетте, живописном городке на южном побережье. Было раннее утро, солнце только-только поднялось над водой и осветило небольшую гавань и горстку домиков, гирляндой рассыпанных по берегу округлой бухты.

— Да, — коротко ответила она. — Всю свою жизнь.

Он снял шляпу и повесил ее на колено.

— Тогда, быть может, вы что-нибудь расскажете мне об убийстве, которое здесь произошло? Кажется, с неделю назад?

Непроизвольно приоткрыв рот, она подалась вперед. Мистер Браун узнал в ней родственную душу — охотницу за сплетнями.

— Четыре дня назад, — произнесла она громким шепотом, который звучал ничуть не тише ее обычного голоса. — Это было во всех газетах. Молодой человек столкнул женщину с утеса. Он, конечно, утверждает, что это был несчастный случай. Но он лжет. Его зовут Гордон Фойл, вон там его дом — крайний слева, белый.

Она указала на дальний конец города — туда, где дома внезапно редели, а берег разделялся на тощую полоску пляжа и нависавшую над ней скалистую громаду. Там, почти на вершине холма, стояло пузатое белое здание — последнее доступное взгляду обиталище.

Мистер Браун, подняв трость одной рукой, зловещим жестом наставил ее на противоположный берег бухты. Подобно мачте громоотвода, она, казалось, служила напоминанием о возможной буре.

— Вон тот дом? Выглядит безобидно.

— Это коттедж «Белый камень», он прожил там всю жизнь. Хотя по-настоящему его никто из здешних не знает. Очень замкнутый молодой человек.

— Как интересно. — Мистер Браун сдвинул свои круглые очки к переносице. — И вы считаете, что он виновен?

Она огляделась по сторонам — удостовериться, что их никто не услышит.

— Все так считают. Жертву прекрасно знали в городе, это миссис Ванесса Аллен. Она знала эти скалы как свои пять пальцев. Невозможно себе представить, чтобы она упала сама — только если ее столкнули.

— Значит, они были знакомы? Жертва и подозреваемый?

— Они были соседями, если можно так сказать. Она жила в следующем доме на утесе, отсюда его не видно. Там есть тропинка, она идет мимо его дома, потом над скалами и выводит к ярко-желтому коттеджу, всего минут пять ходьбы. В нем-то она и жила вместе с дочерью Дженнифер.

— И что же толкнуло его на убийство?

— Все очень просто, — охотно ответила женщина, от ее прежней сдержанности не осталось и следа. — Он хочет жениться на Дженнифер. Но миссис Аллен никогда его не любила и была настроена против. Так что ему надо было от нее избавиться, вот и все. Четыре дня назад они повстречались на тропинке. Миссис Аллен шла в город, а он — ей навстречу. Проходя мимо нее, он понял: вот он, шанс, — и столкнул ее с обрыва, а потом заявил, что она оступилась. Идеальное убийство, если подумать. Ни одного свидетеля, разве что море.

Улыбнувшись ее убежденности, мистер Браун откинулся на спинку скамьи — очевидно, эта неприглядная история пришлась ему по вкусу, — а затем дважды стукнул тростью о землю, будто расставив знаки препинания.

— На самых невинных картинах можно отыскать темные пятна, — сказал он, — смотря как ляжет свет.

Она кивнула.

— И дом у него в самом дальнем уголке города.

— Где он ждал, словно паук, приросший к белой паутине. Но пауки часто бывают безобидны, несмотря на свой жуткий вид. Быть может, молодого человека просто неверно поняли?

— Чепуха, — буркнула она с неожиданным негодованием.

— То есть вы уверены, что это не мог быть несчастный случай?

Женщина пожала плечами:

— В этом городе не так часто что-то случается.

Мистер Браун встал, вновь водрузил на голову шляпу и приподнял ее в знак прощания. Женщина удивленно ахнула: он выглядел невысоким, пока сидел, хотя на самом деле в нем было не меньше шести футов.

— Благодарю вас, дорогая, за чрезвычайно интересную беседу. Будем надеяться, что дело в скором времени разрешится. Прекрасного дня.

И он зашагал в сторону белого дома на холме.

Вообще-то днем раньше, когда они с Гордоном Фойлом сидели за небольшим столом в местном полицейском участке, тот показался мистеру Брауну весьма приятным и доброжелательным.

В голубых глазах молодого человека читалась мольба.

— Меня повесят. — Между ними лежал лист бумаги и карандаш. Движения Гордона Фойла были тяжелы и неспешны, отчасти в силу характера, отчасти потому, что его руки были прикованы к столу. Он расправил бумагу и принялся рисовать. — Мне страшно.

— Почему вы считаете, что вас повесят?

Гордон, не отрываясь от своего занятия, ответил:

— Дело в том, что я всегда жил сам по себе. Возможно, это звучит эгоистично, но на самом деле мне просто тяжело сходиться с людьми.

— Тем не менее следствию понадобятся доказательства.

— Вы так считаете?

В комнате воцарилось неловкое молчание. Мистер Браун тщательно подбирал слова.

— Если вы невиновны, нет причин терять надежду.

Гордон досадливо махнул правой рукой. Цепь обрушилась со стола металлическим каскадом.

— Знаете ли, вообще-то свидетели есть. — Теперь молодой человек смотрел на мистера Брауна в упор. Он развернул листок бумаги к своему собеседнику: там была изображена яхта, она скользила по морю, отчерченному ровной линией. — Лодка, примерно в двухстах ярдах от берега. Красного цвета. Вот так она выглядела. Она была далеко, и я не смог разобрать название, но, если найдете тех, кто был на борту, они наверняка все видели.

Мистер Браун закрыл глаза, будто заранее готовясь к худшему.

— Но только в том случае, если кто-то смотрел в вашу сторону.

— Пожалуйста, мистер Браун. Вы должны попытаться.

— В этом преступлении всего одна необычная деталь — та хладнокровная жестокость, с которой его совершили. Тихий молодой человек убивает мать женщины, которую любит, и делает это одним легким толчком.

После похода в полицейский участок мистера Брауна ждала встреча со старым приятелем, инспектором Уайлдом. Они обсуждали дело, попивая херес в баре отеля, где остановился мистер Браун.

— У нас нет ни одной настоящей улики, — продолжил инспектор. — Но о каких вообще доказательствах тут может идти речь? В этом смысле преступление идеально. Ни одного свидетеля, разве что птицы.

— Я бы сказал, что преступление, отводящее ему роль единственного подозреваемого, весьма далеко от идеала. Вы не согласны? Каким образом несчастный должен доказать свою невиновность? Людей вешали и при меньшем количестве улик, и вам не убедить меня, что сейчас подобного не произойдет.

Инспектор Уайлд двумя пальцами огладил свою остроконечную бородку и вскинул голову. Потом глубоко вздохнул.

— Я, черт возьми, очень надеюсь, что произойдет. Ежу понятно, что подлец виновен.

Мистер Браун поднял бокал.

— Что ж, тогда за пытливые, открытые новым идеям умы детективов нашей полиции.

Инспектор Уайлд сощурил свои зеленые глаза.

— Буду рад, если окажусь неправ. — И он осушил стакан одним глотком.

Они заказали поесть, и хозяин принес унылого вида сэндвичи, розоватые в отсвете красной лампы, висевшей на стене позади инспектора Уайлда.

— Значит, он живет один, — спросил мистер Браун, — наш друг Гордон Фойл?

— Довольно печальная история на самом деле. Понятно, как его занесло на кривую дорожку. Его родители погибли семь лет назад в автомобильной аварии. Но они оставили ему дом и кое-какие средства, так что туго ему не пришлось. Насколько я знаю, он ни дня в своей жизни не проработал.

— Должно быть, кто-то помогает ему по дому?

— Да, из города каждый день приезжает женщина. Он говорит, что так удобнее, чем селить прислугу у себя. Но та история случилась до того, как начался ее рабочий день, так что о его действиях мы знаем со слов дамы по фамилии Эпштейн, она живет по соседству.

— Ясно, — сказал мистер Браун. — И где я могу ее найти?

Коттедж «Белый камень» уютно, словно яйцо в гнездышке, расположился на опрятной зеленой лужайке, окруженной бурыми зарослями вереска и дрока. Сейчас он выглядел необитаемым: в комнатах было темно, тусклые окна, все до единого, выставляли напоказ грязно-белые складки штор, соблазнительно льнувшие к краю рамы.

Набалдашником трости мистер Браун сдвинул шляпу на затылок и окинул взглядом всю картину.

— Чистый лист, — пробормотал он.

Он продолжил свой путь и вскоре оказался у деревянной скамьи сразу за домом, где начиналась тропа. Оттуда открывался прелестный вид на море и город. На скамье спиной к нему сидела женщина. Он видел только густо-красную шаль, в которую она была закутана, и ее длинные, седые, зачесанные назад волосы. У ее плеч порхали две помятого вида оранжевые бабочки.

Мистер Браун подошел ближе и снял шляпу.

— Прекрасный вид.

Неопределенно хмыкнув, женщина обернулась к нему.

— Вы из полиции, верно? Я редко ошибаюсь.

— Нет, к сожалению, я не полицейский.

Она кивнула.

— Значит, вы журналист?

— Я провожу собственное расследование как частное лицо.

У ее ног вился мохнатый коричневый песик.

— Все в полиции считают его виновным. И газеты тоже так думают. А мне он всегда нравился. Здешние люди так нетерпимы, когда дело касается одиночек. А вам какая позиция ближе?

— Только та, где я сейчас стою, миссис Эпштейн.

Она моргнула и с улыбкой спросила:

— Откуда вам известно мое имя?

— Оно написано на дневнике, который выглядывает из вашей сумочки.

— Вы очень наблюдательны.

— Надеюсь, что так. Именно поэтому я здесь. Если я правильно понял, вы были тут в день, когда погибла миссис Аллен?

— Я бываю тут каждый день, с девяти до половины десятого. Сижу здесь от одного боя часов до другого. Джейкоб огорчается, если мы не соблюдаем распорядок с точностью до минуты. — Она покровительственным жестом опустила руку на собачий загривок, будто щупала батарею, чтобы узнать, нагрелась ли она.

— И что вы можете рассказать мне о том дне?

— Я расскажу вам то же, что сказала полиции. В то утро было очень ветрено. Гордон вышел из дома около десяти минут десятого и направился вверх по тропинке. Минуты через три-четыре он прибежал обратно, крича что-то о несчастном случае. Не повторю его слов в точности, но он был жутко взбудоражен. Я зашла в дом вслед за ним, и мы вызвали полицию и врача.

— И вы ничего не слышали в то время, пока он отсутствовал?

— Совершенно ничего. Бедняжка был в ужасном состоянии.

— Спасибо, — сказал мистер Браун. У него больше не было вопросов. Он посмотрел на часы, те показывали пять минут десятого. — Желаю вам прекрасного дня.

Она смотрела, как он удаляется.

— Будьте осторожны! — крикнула она, указывая на землю.

Он уже и сам заметил целых три улики, изобличающие ее питомца: они напоминали пальцы на гниющей руке трупа, который пытается выбраться из могилы.

— Разумеется, — отозвался он и обошел опасность.

Тропинка начиналась за небольшой деревянной калиткой, запертой на висячий замок. На калитке красовалась потрепанная табличка: «Выход на тропу закрыт в целях общественной безопасности».

— Что ж, — сказал он себе, — думаю, для меня полиция сделает исключение. — И с легкостью перелез через препятствие.

Тонкая линия тропинки разделяла две непреодолимые стихии: слева тянулась густая кайма колючего дрока и нежного вереска — покачивая головками под дуновением легкого бриза, желтые и лиловые цветы разыгрывали нечто вроде кукольного спектакля о борьбе добра и зла, — и так до самого края утеса, за которым, далеко внизу, поблескивала в лучах солнца океанская гладь. Справа же поднимался крутой склон ярдов пяти высотой, а над ним на заросшем гребне холма то тут, то там виднелись деревца.

Скалистый обрыв по левую руку был скрыт от мистера Брауна, но точно такой же можно было видеть в сотне ярдов впереди, где тропа сворачивала к морю. Там могучая громада белого камня, испещренная серыми крапинами, кое-где покрытая почти алыми пятнами, спускалась к яростно ощерившимся буграм черных скал. «Не самое удачное место для приземления», — подумал он.

Накануне он расспросил Уайлда о том, как выглядело тело миссис Аллен: шея была сломана, глаза заплыли и почернели. Из правой руки был выдран кусок плоти, четыре ребра, тоже справа, раздроблены ударом о камень, вероятно, подводный, поскольку следов крови нигде обнаружить не удалось.

Полицейским пришлось грести вдоль утеса на деревянной лодчонке и при помощи весла и сети вылавливать тело из воды.

— В защиту Фойла надо сказать, — заявил инспектор Уайлд, — что мы могли бы вовсе не найти ее, не подними он тревогу так быстро. Однако, если бы он не сделал этого, то навлек бы на себя подозрения, верно?

Мистер Браун шел по тропинке со всей возможной осторожностью. Покрытый кустарником край обрыва и затененный склон были усеяны всякой всячиной: рекламными проспектами, окурками, разнообразными продуктовыми обертками, — однако ему не удалось обнаружить ничего обличительного среди безмолвных обрывков нечитаемого мусора. А земля была слишком твердой, и следов на ней не осталось.

Тем не менее через каждые несколько ярдов он останавливался и тщательно осматривал тропу с обеих сторон, набалдашником трости то приподнимая, то надвигая на глаза шляпу, в зависимости от того, куда поворачивался — к молчаливой тени под откосом или к внезапно оглушающей синеве океана.

Пару минут спустя он набрел на небольшой темный камень необычной формы, лежащий прямо посреди тропы. Он наклонился, чтобы рассмотреть его, и покачал головой. Это был нетипично сухой кусок собачьих экскрементов. Ударом трости мистер Браун сбросил его в море и проследил, как тот несется навстречу своей гибели, а потом обернулся, взглядом ища миссис Эпштейн и размышляя, не гуляла ли ее собака по тропе в момент происшествия.

И только тут он осознал, как круто и при этом незаметно виляла тропа, начиная с того места, где он перелез через калитку. «Белый камень» скрылся из виду, а вместе с ним и миссис Эпштейн. Ни впереди, ни позади не было ничего достойного внимания. Эта часть тропы была совершенно отрезана от мира.

Место идеально подходило для убийства.

И все же свидетели имелись, как утверждал Гордон Фойл: та самая яхта.

— Любопытно, — произнес мистер Браун, покосившись на море.

Еще через сотню ярдов он заметил в зарослях вереска какой-то белый завиток: тот почти светился на фоне темной зелени. Он был запрятан довольно глубоко, и мистер Браун усомнился, что кто-нибудь мог это заметить, но сам-то он отличался почти сверхъестественной наблюдательностью и вполне заслужил ходившую о нем славу. Умело и с большим терпением орудуя тростью, он ухитрился намотать на ее конец кусок белой ткани. Потом он вытянул трость обратно.

Извлеченный им предмет оказался белым шарфом — как ленточный червь, вился он сквозь ветви вереска. Не снимая перчаток, мистер Браун пропустил бледную ткань между пальцами. Шарф явно принадлежал женщине и был недавно ношен. Крови на нем не было, однако на одном конце виднелся отпечаток — след, оставленный узким каблуком.

«Это многое объясняет», — подумал мистер Браун.

В день гибели на Ванессе Аллен был шарф — так сказала ее дочь. Но на теле его не нашли. Предполагалось, что его унесло в море.

Он сложил шарф в небольшой прямоугольник, убрал его в карман и вытер трость о траву.

Взяться за это дело ему предложила мисс Дженнифер Аллен. Она приехала к нему домой, в Лондон, спустя два дня после смерти матери.

— Говорят, вам удалось раскрыть несколько дел, с которыми не справилась полиция?

Ее глаза были все еще красны от слез, но при этом она производила впечатление очень спокойной и здравомыслящей девушки. Мистер Браун проводил ее в кабинет.

— Да, пару раз такое случалось. Чем я могу вам помочь?

Она изложила ему обстоятельства дела и поделилась собственной версией произошедшего. В то утро она завтракала дома, у окна, выходящего в палисадник. Ей была видна тропинка, и она смотрела, как ее мать идет по ней, борясь с порывами ветра.

— И это все, что я видела, пока не появился доктор. Спустя примерно полчаса. Чтобы сообщить мне новости.

— Сочувствую, — сказал мистер Браун. — Должно быть, вам сейчас очень нелегко.

Она рассматривала свои туфли.

— Бедный Гордон. Полиция, само собой, твердо настроена его повесить.

Мистер Браун кивнул.

— И вы надеетесь, что я докажу его невиновность?

Она коснулась серебряного медальона, висевшего у нее на шее, и сжала его в руке.

— Я не знаю, что мне делать, если его повесят.

Через несколько шагов мистер Браун вновь остановился. Кусты вереска слева от тропинки были явно повреждены: ветви, обычно упругие, были помяты и обломаны.

«Мы обнаружили следы борьбы, — так ему сказал инспектор Уайлд. — Он утверждает, что она шла по тропе впереди него. Он видел, как она оступилась и упала, и бросился сквозь заросли к краю обрыва — посмотреть, удалось ли ей спастись. Но все, что от нее осталось к тому моменту, — это брызги да обрывки одежды на камнях».

Концом трости мистер Браун приподнял одну из сломанных веток. «Воплощенная спешка, выполнено в зеленом цвете», — подумал он.

Еще через тридцать ярдов он достиг места, где, по словам Гордона Фойла, произошел несчастный случай. Скалистый обрыв подбирался здесь вплотную к тропе — годы эрозии сделали свое дело — и вгрызался в нее полукругом, похожим на след укуса на печенье. Тропа по-прежнему была добрых три фута в ширину, но на ней было легко оступиться, если не соблюдать осторожность.

«Может, разгадка найдена? — Мистер Браун мысленно присвистнул. — Жертва отвлеклась — это ее и убило».

С осторожностью, переходящей границы разумного, он приблизился к провалу и склонился над ним, чтобы заглянуть вниз. Совершенно захваченный видом отвесного обрыва, он вцепился в трость, чтобы сохранить равновесие. Утес, подпиравший тропу, лишь немного расширялся книзу у самой воды, и у его основания скалились белозубые волны. Зрелище было поистине ужасающим.

Повернувшись к нему спиной, мистер Браун продолжил свой путь.

Последний участок тропы был ничем не примечателен. Вскоре, отклонившись от извилистой береговой линии, тропа устремилась вглубь берега. Деревья и заросли кустарника по обеим сторонам служили стенами для этого тихого, уединенного прохода. Свет здесь казался зеленым даже в такой ослепительно-голубой день. Дальше тропа огибала ряд коттеджей пастельного цвета, когда-то выстроенных для сотрудников береговой охраны.

В первом из них, нежно-желтом, и жили миссис Аллен и ее дочь. Дом стоял чуть поодаль от тропы, посреди буйно цветущего сада. Полная противоположность обиталищу юного Гордона Фойла с его белыми стенами и безыскусным газоном. Входная дверь была выкрашена в насыщенный бордовый цвет.

Мистер Браун дважды постучал.

Ему открыла молодая женщина. Невысокая, волосы убраны в косу. Казалось, появление незнакомца чрезвычайно ее удивило.

— Могу я вам чем-то помочь, сэр?

Мистер Браун решил, что это, должно быть, горничная.

— Очень на это надеюсь. Могу ли я побеседовать с мисс Аллен?

Нахмурившись, она неуверенно оглянулась.

— Боюсь, мисс Дженнифер нет дома, сэр.

— Как некстати. Быть может, мне стоит подождать ее?

— Сожалею, сэр, но мисс Дженнифер вернется не скоро.

— Ясно. — Мистер Браун улыбнулся застенчивой девушке. Сняв перчатки, он извлек из внутреннего кармана сложенную карту и развернул ее. Тонкая бумага трепетала в его грубых руках. — Простите за назойливость, но не позволите ли зайти в прихожую и рассмотреть карту не на ветру? Никогда не мог как следует запомнить дорогу, мне бы хотелось разобраться, в какую сторону идти.

Она резко глотнула воздух, пораженная дерзостью просьбы, однако, робко кивнув, посторонилась.

— Прошу вас, сэр.

Улыбнувшись, он зашел в дом.

На туфли мистера Брауна кое-где налипла глина, и он аккуратно переступил с коврика на половину газетного листа, постеленную в углу рядом с парой грязных резиновых сапог. В этом положении он простоял с полминуты, водя мясистым большим пальцем вдоль старой береговой линии и делая вид, что изучает маршрут.

— Ах да. Наконец-то я понял, где я. Благодарю вас. Что ж, мне пора.

За одной из дверей, выходящих в прихожую, послышалось движение. От смущения горничная залилась краской. Дверь открылась, и на пороге появилась Дженнифер Аллен.

— Мистер Браун, — она бросила взгляд на горничную, — простите меня, я просила, чтобы меня не беспокоили. Я не ожидала, что вы зайдете.

— Вам не за что извиняться. Я занимаюсь расследованием, только и всего.

Подойдя ближе, она прошептала:

— Как оно продвигается?

— Мне многое нужно обдумать. — Он заметил, что она больше не носит медальон. — У вас появились сомнения?

— Нет. — Она прижала ладонь ко лбу. — Я не знаю. Люди столько всего рассказывают. Вам удалось что-нибудь обнаружить? Хоть какое-то доказательство его невиновности?

Он почувствовал, что должен сказать что-нибудь ободряющее.

— Боюсь, еще слишком рано делать выводы.

Он вышел из дома и зашагал обратно к тропинке.

Обратный путь до Чеверетта занял не так много времени: в сущности, дело оказалось простым, и он считал его почти раскрытым. Он даже позволил себе раскурить трубку и бодро вышагивал, держа руку на весу. Дым уползал в кроны деревьев, а отсветы огня в чаше трубки отмечали для всякого наблюдателя его путь сквозь подлесок.

Он оказался у деревянной скамьи возле «Белого камня» в ту самую минуту, когда часы били половину десятого. Он присел, чтобы вдоволь насладиться видом. Небо потускнело, день был удивительно тихим. Он посмотрел вниз, на темную воду, испещренную белесыми отблесками, и представил, какой ужас должна была испытывать миссис Аллен, летя вниз. «Пренеприятный способ умереть», — сказал он себе.

Он сидел и курил в одиночестве, глядя на волны и размышляя, существует ли на самом деле таинственная лодка мистера Фойла. Потом, выбив трубку над бездной, он снова отправился в путь — к железнодорожной станции.

Следующим вечером мистер Браун и инспектор Уайлд вновь встретились в ресторане отеля «Палас». Оба курили, мистер Браун — свою грубо выструганную гнутую деревянную трубку, похожую на большой коготь в его ладони, а инспектор Уайлд — тонкую сигарету. Их угол зала был заполнен густыми клубами табачного дыма. Две демонические фигуры в темном мареве сидели и попивали бренди, насытившись плотным ужином из мяса и овощей, и речь у них зашла о деле Фойла.

— Что ж, — начал инспектор Уайлд, — кажется, мы зря потратили ваше время. Хоть и не по своей вине. Теперь мы точно знаем, что случилось на чевереттском утесе. Представьте себе: яхта, которую он видел, и правда существует! Она называется «Отставной бродяга», вчера причалила в Саутгемптоне.

— Мне, знаете ли, доводилось представлять себе и не такие чудеса.

— Готов побиться об заклад, что без таких последствий. Владелец и его жена на прошлой неделе пересекли Ла-Манш. Они ничего не слышали о нашем деле, пока на острове Гернси ему не попалась на глаза английская газета. Его фамилия Саймонс. Выглядит вполне солидно. Оказалось, что его жена наблюдала всю сцену и рассказала ему, но она была в подпитии, и он ей не поверил. Увидев газету, он сообразил, что к чему. И тут же отплыл обратно, ужасно мучась совестью. Жена осталась на Гернси, но пересказала ему все в подробностях.

— Похоже, он изрядно натерпелся. Зато теперь из него выйдет неравнодушный свидетель. — И оба захохотали, изрыгая клубы дыма.

— Как бы то ни было, — продолжил инспектор Уайлд, — позвольте мне вас просветить.

Он чиркнул спичкой, собираясь закурить еще одну сигарету, но мистер Браун, наклонившись вперед, задул пламя.

— Погодите секунду, — сказал он. — Не доставлю вам такого удовольствия. Мне и так известно, что произошло.

— Но это невозможно. Мы сошлись на том, что улик не осталось.

— И тем не менее я кое-что обнаружил. Достаточно для неплохой гипотезы, по меньшей мере.

Во взгляде инспектора Уайлда читалось недоверие.

— Ясно. Ну, валяйте.

Грузный желтовато-бледный мужчина устроился в кресле поудобнее.

— Это дело позволяет выдвинуть всего две версии. Либо перед нами несчастный случай, либо виновен Гордон Фойл. Достаточно одной веской улики, чтобы выбрать один из двух возможных вариантов.

— Справедливо. И вы обнаружили такую улику?

— Обнаружил. — С этими словами мистер Браун извлек из жилетного кармана кусок сложенной квадратом запачканной белой ткани и вручил его инспектору. Тот развернул его и расстелил на столе. — Перед вами шарф жертвы.

— Где вы его нашли?

— Выудил из вереска. Видимо, ваши ребята его не заметили.

— И что именно он должен нам поведать?

— Как видите, на нем остался след от резинового сапога. Узкий, женский. Точно такой же я увидел на газете в доме жертвы. Вы, конечно, подтвердите, что в день гибели на ней были резиновые сапоги?

Инспектор Уайлд кивнул.

— Да, так и было.

— Прекрасно. В таком случае скажите, как может женщина, сорвавшись со скалы и летя вниз, наступить на собственный шарф? В ветреный день концы шарфа были бы у нее за спиной. Получается, что наступить на шарф, да еще и пяткой, можно лишь в том случае, если вы отступаете назад. Или если вас тащат назад.

Инспектор Уайлд все еще сомневался.

— Продолжайте.

— Я думаю, что на скалах произошло следующее: Гордон Фойл и миссис Аллен встретились на тропинке и обменялись парой резких фраз. И тогда, по всей видимости, ему пришло в голову, что можно разом положить всему конец. Он развернулся, подошел к ней сзади и схватил за шею. Она, разумеется, сопротивлялась. Но он тащил ее назад. В тот момент она и наступила на шарф, он сполз, и его ветром снесло к кустам. Фойл протащил миссис Аллен сквозь вереск и сбросил с обрыва. Провал на тропе — просто удачное совпадение, а убийство произошло на том месте, где поврежден кустарник. — Он поднял бокал. — Что ж, инспектор, теперь просветите меня.

Вид у инспектора Уайлда был немного озадаченный. Он одарил своего приятеля кислой улыбкой.

— Что тут скажешь? Кажется, многое вы просто угадали, но догадки совершенно верные. Жена хозяина яхты наблюдала все то, что вы сейчас описали. Гордон Фойл виновен, уж теперь-то и ежу понятно. Одного только не возьму в толк: зачем было рассказывать о яхте, когда преступление — твоих рук дело.

Мистер Браун соединил пальцы правой и левой руки.

— Полагаю, что он видел яхту вдалеке и решил немного оживить картину. Сама вероятность того, что историю могут подтвердить, придавала ей правдоподобия. Он наверняка не допускал и мысли, что они действительно хоть что-то видели. Шансы были весьма невелики, ведь верно?

— Это точно.

— Ему просто не повезло, что случилось иначе. — Он вспомнил умоляющий взгляд голубых глаз. — Что ж, значит, его вздернут?

Инспектор кивнул.

— Скорее всего. Смертная казнь через повешение.

Мистер Браун сочувственно закивал головой, и его усталое лицо казалось марионеткой, покачивающейся на привязанных к темени ниточках.

— Как жаль. Он мне понравился. Утешает лишь то, что я спас Дженнифер Аллен от брака с убийцей.

Он вспомнил ее слова: «Не знаю, что я буду делать, если его повесят». И улыбнулся легковерию юности.

— Смерть — грязное дело, иначе не бывает, — произнес инспектор Уайлд. — Пускай о последствиях горюет преступник, это не наше дело.

Без особого воодушевления приподняв бокалы, мужчины откинулись на спинки ярко-красных кресел.

В ту ночь жительница Чеверетта миссис Дэйзи Ланкастер проснулась в своем доме на Стейшен-роуд и выглянула в окно. Перед ней простиралось море, надежное и успокаивающее, как стакан воды на прикроватной тумбочке. Ей снилось лицо мужчины, с которым она повстречалась на набережной пару дней назад, мужчины, чья фотография появилась в газетах с подписью «помощник полиции», некоего мистера Уинстона Брауна, — оно вставало над водой, как бледная луна, его испытующий взгляд был прикован к ее окну, неимоверно длинная трость протянулась над бухтой к самой ее двери; лицо было холодным и безразличным, как волны.

Поежившись, она закрыла окно.