Сокровища наместника

Алекс Орлов, 2013

Молодой удачливый вор из портового города задумал неслыханную дерзость – забраться в сокровищницу самого королевского наместника. Однако был схвачен и отправлен в тюрьму навеки. Волею случая, спустя много лет, он все же вышел на свободу, но, оказавшись без средств к существованию, принял заманчивое предложение – перевезти в другой город золото гномов. Много золота. И при этом избежать засад многочисленных разбойников, алчных шпионов из соседнего королевства, скорых на расправу черных орков и козней колдуна…

18

Прошло двадцать лет. Двадцать длинных, безумных, однообразных лет. С разными зимами, с холодными летами и дождливой осенью. А еще с ранней весной, поздней весной — в-прошлом-году-было-лучше и еще по-всякому. И однажды июльским утром Мартин увидел в раздаточном окне какую-то рожу.

— Ты кто такой?! — воскликнул он, удивляясь такой неожиданной перемене.

— Не шибко ори тут… — недовольно пробурчала морда, и только теперь Мартин смог разглядеть оливковую кожу и резкие рубленые черты монгийца.

— Да что ты тут делаешь? — не удержался он.

— Служу, чего еще мне тут делать?! — в свою очередь удивился монгиец.

— А где Борц, что с ним случилось?

— Не знаю я никакого Борца, меня из похоронной команды направили, сказали, будет новая служба.

— А Борц?

— Да кто такой этот Борц?

— Но ты же пришел на его место!..

— Не знаю ничего. Мне сказали: иди и будешь там служить, даже обеда не выдали. У тебя, кстати, ничего пожрать не найдется?

Монгиец просунул голову в раздаточное окно и так взглянул на Мартина, словно прикидывал, какую руку или ногу у него сожрать.

— Я же арестант, какая у меня тут жратва?! — в отчаянии воскликнул он, все еще не веря, что уже не увидится с Борцем, с которым провел вместе столько лет и практически стал частью его семьи.

Даже внуки надзирателя знали о Мартине и передавали ему приветы, а его жена каждый год отправляла подарки.

Они ни разу его не видели, но много о нем знали, как о родственнике или хорошем соседе, который живет неподалеку. И вот весь этот мир разом рухнул, оставив только эту морду с голодным блеском в глазах.

— Ты вообще кто? Как тебя звать?

— Я Рунхо, и я думал, что эта служба получше будет.

— Но где Борц, где твой предшественник?

— Ты что, тупой?! — рявкнул монгиец. — Я же тебе сказал — я из похоронной команды и знать не знаю, где тут какой-то Борц!..

— Ладно, Рунхо, забыли. Давай знакомиться, — предложил Мартин, поняв, что условия изменились и к ним нужно приспосабливаться заново.

— Давай, — вздохнул новый надзиратель. — Но пожрать у тебя все равно нет. Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Мартин.

— Ну ничего, нормальная фамилия. Давно сидишь?

— Двадцать лет.

— Да? — удивился Рунхо. — А мне говорили, здесь больше трех лет никто не выдерживает.

— Ну вот, так вышло, — пожал плечами Мартин.

— Да-а, — покачал головой Рунхо. — А пожрать-то, значит, нету, а у меня брюхо с утра подводит.

— Сухарик есть один. Маленький.

— Правда? — оживился Рунхо. — Давай!..

Мартин принес небольшой кусок засохшего хлеба, который оставил себе на ужин, и Рунхо с удовольствием его проглотил, казалось, даже не прожевав.

— А попить есть что?

— Так у тебя возле стены бочка стоит, только в ней вода гнилая…

— А, точно.

Рунхо отошел от раздаточного окошка, оставив его открытым, что делать категорически запрещалось. Вылезти через него ни один узник не мог, но правила есть правила, и когда Рунхо вернулся, отдуваясь и рыгая после гнилой воды, Мартин ему сказал:

— Ты должен закрывать окошко, когда отходишь от двери. Если старший надзиратель увидит, тебя выгонят.

— Ха! Да куда они выгонят, снова в похоронную команду? Так я там нормально жил, мог весь день дурака валять, когда работы не было. И выпивку можно было достать, и рыбки в озере наловить.

Рунхо вздохнул, должно быть, жалея, что променял одну службу на другую.

— И червивки здесь тоже достать негде. Ведь негде?

— Борц не пил, у него семья.

— А я холостой, пока. Мне с вашими бабами нельзя якшаться, а нашенские далеко, — Рунхо снова вздохнул.

— Ты один приехал?

— Народ понемногу бежит из Ронги, там что ни год — моровое поветрие.

— Ронги далеко, и я слышал, там живут только орки, — заметил Мартин.

— Что ты такое говоришь?! — вскинулся вдруг Рунхо. — Нельзя говорить «орки»! Надо говорить — монгийцы.

— Правда? А я не знал…

— Не знал, теперь знаешь. Меня на рынке в Самотяре однажды заречные едва оглоблями не отходили, и все потому, что я просто сказал «хороший гном», представляешь?

— Значит, и так нельзя говорить? — начал понимать Мартин, почесывая бороду.

— Выходит, нельзя, — согласился Рунхо. — Ну, то есть мы с тобой можем говорить «гном-гном-гном», и ничего страшного, ведь рядом их нет, но если будут, говори просто — заречные.

— Я понял. Но знаешь что, я слышал, как твои земляки между собой называли друг друга этим словом…

— В каком смысле?

— Ну, они камни грузили, понимаешь? И один другому говорил: «Эй, это самое слово, хватит отдыхать, иди работать». А второй ему ответил: «Ладно, это самое слово, иду».

— Это они между собой, а между собой можно.