Злые напасти

Алексей Филиппов (2024)

1682 год. Москва. На окраине около дома вдовой царицы Натальи находят истерзанные трупы девушек. Подьячему приказано найти убийц. Он ищет, и во время поиска своего узнаёт, что готовится покушение на царя Фёдора Алексеевича. Подьячий хочет спасти царя, но убийцы перехитрили его. Фёдор Алексеевич умер. На трон посажен его, в нарушение обычая старшинства, малолетний сводный брат Фёдора — Пётр. Стрельцы бунтуют против нарушения обычая… А подьячий всё изет злодея…

2

— Посмотри-ка, Мартын Савватеев, — спросил подьячий, показывая лысому сморщенному старичку ту самую свечку — Чего скажешь?

Мартын Савватеев так долго торговал свечами, что уж и забыл, когда началась эта торговля. Ни дня старик не помнил из своей жизни, чтоб он не продавал свечей. Получалось, что только родился Мартын, так сразу же к свечному прилавку и встал. И знал этот торговец о свечах всё и даже, поди, более того.

— Так, — повертел в руках свечку старик. — Из воска свеча. Дорогая. Не чета сальной… Сальную-то сделать пара пустяков: фитильки в корытце положил, салом плавленым залил, а как остынет, режь да обрабатывай до круглости. А с восковой свечой так не получится. С ней мороки много. Воск сильно ко всему прилипает… Ой, сильно… Воск, он, сам понимаешь… Вот, помню…

— А как же эту свечу сделали? — Осип решил немного поторопить разговорчивого торговца да направить его мысли в нужное русло.

— Так, — торговец почесал пальцами лоб, — известно как: сперва воск расплавить надо, потом фитилёк взять да опустить его в расплавленный воск, подержать там немного и вынуть…

— И готово? — нетерпеливо переспросил подьячий.

— Щас, готово, — засмеялся старик. — Больно, шустёр ты. Надо остудить немного воск на фитильке и опять в горячий расплав сунуть, а потом еще раз всё то повторить, и ещё… Много раз так надо делать, пока свеча нужной толщины не получится. Сделать свечу из воска мороки много, да и без умения тут никак. Тут на авось надеяться нельзя: только терпение и умение. Потому и дорогая она. Не чета сальной…

— Послушай, Мартын Савватеев, — вздохнул Осип, понимая, что вряд ли много пользы получит от такого разговора с мудрым торговцем, — а ты не знаешь, кто эту свечку сделал?

— Эту-то? — Мартын поднял огарок повыше, прищурился и стал разглядывать. — А кто ж его знает? На Москве теперь умельцев таких пруд пруди. Это раньше умельцев можно было по пальцам перечесть, а теперь всяк себя знатоком мнит. Почитай, в каждой обители свой свечник имеется… Сам знаешь, без свечи в храме нельзя, потому и стараются все знающего свечника приветить.

— Ладно, раз так, — махнул рукой Осип и уж потянулся огарком, но старец осадил его. — Пойду…

— Что ты нетерпеливый какой? — поскрёб он ногтем свечу. — Не суетись. Есть вошь, так будет и грош. Учись терпению, парень, молод ты ещё, чтобы всё делать с бою да с порыву. Негоже так. Час потерпишь да век проживёшь. Кто свечу эту сварил — не знаю, но кое-что о ней тебе расскажу. Смотри: воск темный…

— И что с того? — подьячий нахмурился, стараясь понять, а куда это старик клонит. — Тёмный и тёмный…

— Если на солнышке воск вытапливают, то он светленький, этот же вытапливали в темном месте горячей водой. Потому он темный да с меленькой крошкой кое-где. Вон, смотри… А ещё зелень особая на свечке видна от того, что в котле медном варили воск. Понял? Давай по рядам походим да воск похожий поищем… У нас тут много чего продают.

Все ряды обошли подьячий с торговцем, но дельного ничего не нашли. Много свечей на столах разложено: и потолще есть, и потоньше; и по цвету разнообразий не счесть, но в точности похожего на воск нужной свечи ничего не нашлось. Продавцы свечей осматривали огарок и только плечами пожимали, дескать, не знаем — кто такой воск выплавил. А один посоветовал по обителям походить.

— Монахи часто только для себя воск варят, — сказал знаток, возвращая подьячему огарок. — Вот у них поискать надо. Этот воск не для продажи варили… Темноват он да грязноват, больно… Из всяких остатков, поди, сварено.

И сразу же поддержал умного свечника Мартын Саватеевич.

— Тебе сейчас надо идти по храмам да поспрашивать там о свечах такого цвета, — сказал он, показывая подьячему на дорогу. — А как найдёшь цвет подобный, так там и умельца отыщешь, который воск плавил. И еще: фитилёк в этой свечке, уж больно, интересный. Обычно его просто скручивают из льняной нитки, а этот, видишь, косичкой сплели. Вот тебе ещё одна примета…

Сразу же от свечного ряда поскакал Осип в село Преображенское. Теперь он знал, как надо искать злодея.

«Буду все храмы обходить, что недалеко от села Преображенского устроены, — думал Осип, подъезжая к мосту. — Там где-то девчонка свечу схватила. Не издалёка же её труп привезли… Найду похожую свечу, а там уж не растеряюсь… А ежели кто заартачиться, так я его подвал нашего приказа на дыбу сведу, там язык у любого развяжется. Мне бы сейчас только умельца свечного отыскать, а дальше всё как по маслу пойдёт».

Быстро переехать мост через реку опять не получилось. На этот раз отряд стрельцов переправу заполонил. В поход, видно, служивые собрались. По мосту тащили тяжёлые пушки и да доверху гружёные возы. Спорить со стрельцами за право первенства проезда Осип не решился. Стрелец — это не торговец кожами, он с горячей руки и из пистоля в лоб пульнуть может или бердышем под рёбра угостить. Со стрельцом шутить, это как с медведем обниматься: если и не придушит, то клок мяса со спины непременно вырвет. Подьячий спешился и отошел с дороги к крепостной стене, как раз к тому месту, где своей очереди ждали другие путники.

— Куда это они собрались? — спросил Осип молодого коробейника.

— Сказывают, в Казани неспокойно, — пожал плечами коробейник. — Туда, поди, и пошли… Им ведь как: куда скажет Государь туда и иди да оглядывайся поменьше, а будешь оглядываться, так и головы не сносить.

В это время стрельцы принялись закатывать на мост большую пушку, и тут у них случилась беда: при въезде на первый плот поломалось колесо. Раздался треск, пушка грузно осела на один бок, из сильно покривившегося колеса выпали спицы. Вокруг орудия занялась суматоха. Одному стрельцу прижало ногу, и он истошно кричал. Товарищи страдальца суетились рядом, громко ругались и, мешая друг другу, пытались поднять тяжёлое орудие. И никак у них не получалось справиться с коварной тяжестью. Народ плотной толпой обступил место сражения стрельцов с непокорной пушкой. Осип тоже хотел подойти поближе к этой баталии, но тут взгляд его упал на купол невысокого деревянного храма, устроенного как раз за углом крепостной стены.

«Стрельцам я ничем помочь не смогу, — думал подъячий, выбираясь из толпы, — и на тот берег мне теперь быстро не переправиться. По всему видно: застряли служивые надолго.Пойду-ка я, лучше, вон в том храме свечи посмотрю. Чем чёрт не шутит…»

Храм был деревянным и тесным. Всего в два маленьких оконца, тускло светившихся под самой крышей. В алтаре за престолом горели свечи. Когда Осип переступил порог храма, свечные огоньки наклонились и затрепетали, словно крылья испуганных бабочек, но быстро успокоились и опять стали гореть ровно и ясно. Возле ризницы подметал пол церковный служка. Вот к нему-то и подошёл подьячий со своей заботой.

Служка повертел в руках огарок свечи да сразу как-то скривился лицом.

— Разве такую свечу Господу кто поставит? — прошелестел он, укоризненно качая головой и глядя на ровненькие золотистые стебельки огоньков на церковных свечах. — Господу светленькие свечи ставят, а здесь грязь одна… Свеча, она же о присутствии божьем нам напоминает, а потому светленькой и чистенькой должна быть, а эта… Тьфу. Прости меня, Господи. В храм такую свечу, разве, нехристь какой принесёт. Прости, Господи, ещё раз. Такую только в чулан тёмный поставить…

Служке хотелось поговорить, и он стал рассказывать о каких-то случаях со свечами неправильными, но Осипу было сейчас не до историй. Он вышел из храма и остановился, глядя на суету возле моста. Пушку там приподняли, стрельца покалеченного вытащили, положили на носилки и куда-то понесли. Три стрельца пробовали приладить к пушке новое колесо, но колесо никак не садилось на ось, так что проезда по мосту до сих пор не было. А народу возле въезда на мост собралась тьма тьмущая. Все волнуются, бубнят под нос себе разные нехорошие слова и очереди ждут. Но пробиваться на другой берег подьячему надо непременно. Иначе нельзя. Около села Преображенского ему надо искать, кто такую свечу мог сделать. Только там и можно нужный след отыскать. А пока следа не найдёшь, под очи начальства лучше не попадаться. Делать нечего, надо тоже в очередь становится. Подьячий принялся отвязывать коня, чтобы пойти поближе к мосту, и тут кто-то тронул его за плечо. Осип резко обернулся и увидел высокого русоволосого, широкоскулого парня с крупным носом и выпуклыми как у рака глазами. Под правым глазом незнакомца красовался свежий синяк.

— Слышал я тут, как ты в храме свечкой интересовался, — добродушно улыбнулся парень. — Покажи. Я многих свечников знаю, и отец мой свечи уж, почесть, двадцать годов делает. Покажи-ка, чего там у тебя за свеча. Может, помогу чем…

Подьячий сначала глянул на парня с недоверием, потом решил: мир не без добрых людей, любая помощь всегда во благо и достал из сумки огарок.

— Конечно, знаю! — радостно закричал добровольный помощник. — Гришка Задрыга такие горячей водой делает! Вон зелёные полосы! Это котёл у него медный. Его работа! Вот стервец! Нет бы как другие, на солнышке да не торопясь, воск топить, а этот всё куда-то спешит. Торопыга, одним словом! Я ему говорю, мол, чего воск такой грязный, а он отвечает: грязный, но дешевый и пахнет от него не как от сального светильника. У меня люди знающие такие свечи с превеликим удовольствием берут. Хитрый Гришка, словно лиса, побывавшая в капкане…

— Слышь-ка, — Осип выхватил из рук парня огарок, — быстро веди меня к своему Задрыге!

— Так далеко ехать-то, — нахмурился доброхот, — не успеем до темна…

— Как тебя зовут? — подъячий крепко схватил парня за рукав.

— Степаном.

— Вот, что, Степан, показывай куда ехать! — голосом, нетерпящим никаких возражений, приказал Осип. — Поехали скорее! Надо мне очень! Понимаешь? Очень!

Москву реку они переехали по другому мосту. Доехали до него не скоро, но там стрельцов не было, а потому переправились путники быстро, и по узким улицам заречного города ехали без приключений. Проехав городские окраины, помчали галопом. Степан скакал впереди, а Осип следом, стараясь не отстать от проводника. Конь у Степана справный, а потому подьячему приходилось торопить своего Серко частыми ударами пяток по тощим бокам. Только, как ни старался Осип приободрить притомившуюся лошадь, версты через две Степан умчал по дороге вперёд так далеко, что в душу подьячего поползли подозрения о нечестности проводника: уж не обманул ли?

Солнце наполовину скатилось за кромку дальнего леса. А Степана и след простыл. Осип, мысленно проклиная свою доверчивость, уже стал думать о том: не повернуть ли назад, пока совсем не стемнело, но тут проводник его и объявился.

— Ну, ты чего?! — кричал Степан с дорожной обочины. — Говорил скорее надо, я не оглядываюсь, а ты отстаёшь! Ты уж это… Того… Раз сказал — быстрее, так давай быстрее. Мне тоже не охота в лесу ночевать!

Осип на упрёки лишь рукой махнул, дескать, не береди больную рану. То ли понял подьячего проводник, то ли нет, но кричать он перестал и кивком головы велел сворачивать на неширокую лесную тропу. Сначала по тропе ехали верхом на лошадях, но скоро пришлось спешиться. Лошадей повели в поводу. Быстро темнело. Словно серые крысы, невесть откуда набежали облака и закрыли луну. И скоро такая темень кромешная случилась в лесной чащобе, что Осип проводника своего уже и не видел. Только еле заметные очертания крепкого крупа лошади Степана просматривались впереди. Вот за этим крупом Осип и шагал по узенькой тропке. Вдруг, лошадь проводника остановилась. Подьячий чуть было не ткнулся с наскока в лошадиный зад.

— Степан! — в полголоса крикнул Осип. — Чего встал?

Никто подьячему не ответил. Он крикнул ещё раз и опять — тишина. И лошадь стоит, будто кто-то ей идти не даёт. Толкнуть бы её, но всякий знает — бойся кобылу сзади: такт может она копытом садануть, что и душа вон вылетит. Осип сделал шаг назад, нащупал рукой какое-то деревцо, привязал к нему повод своей лошади и хотел обойти стороной загородившую тропу лошадь. Сделал один шаг, второй, но тут кто-то сильно ударил его в спину. Подьячий запнулся об корень ногой, споткнулся, замахал руками, стал проваться куда-то и упал в грязь!