Сказание о звере мамонте

Алексей Тиваненко

Слово «мамонт» звучит почти одинаково на всех европейских сибирских языках. Оно вошло в употребление не ранее начала XVII cтолетия для обозначения находимых костей этого громадного животного, однако об истинном облике загадочного зверя никто не имел полного представления еще два столетия, пока на Крайнем Севере в 1801 году не был раскопан полный замерзший труп мамонта. Книга воссоздает картину жизни на нашей земле исчезнувшего животного, память о котором у народов Сибири жива до сих пор.

Иностранцы о сибирском мамонте

Кости мамонтов, находимые в Европе, издревле относили к «допотопным» животным, и строили вокруг них различные предположения об их физическом облике. Например, древнегреческий географ Павсаний отнес гигантский скелет, найденный около город Милета, к гомэровскому герою Аяксу. Философ Эмпедоел, увидев череп ископаемого слона, решил, что это есть череп одноглазого гиганта Полифема. На эту мысль навело огромное носовое отверстие черепа, которое можно принть за глазницу в центральной части лба. Бокаччо — автор «Декамерона», географ Атаназиус Кирхер тоже считали такие черепа принадлежащими если не самому Полифему, то кому-то из его родичей-циклопов. (Танасийчук В. Невеоятная зоология. (Зоологические мифы и мистификации). — М., 2011).

Тема обнаружения костей ископаемых мамонтов в Сибири была настолько популярна в XVII — XVIII столетиях в Западной Европе и России, что не существует ни одного, пожалуй, сочинения путешественников, которые бы ни освещали природный феномен тундрового Заполярья. Поражаясь невероятному обилию костных останков и замерзших трупов гигантских животных, они, прежде всего, интересовались их «зубами» (бивнями), высоко ценившимися на международном рынке.

Юлий Помпоний Лэт (ок. 1480) — итальянский эрудит и глава первого поколения итальянских гуманистов, член Римской Академии наук, — посетив южные причерноморские области Московии, в своих «Скифских заметках» привел несколько интересных сообщений. В том числе о холодных странах и о «чудовищных» народах, живущих вплоть до берегов Северного Ледовитого океана восточнее Уральского хребта. (Юлий Помпоний Лэт. Критические исследования. — «Историческое обозрение». — Т. XVIII. — СПб, 1914). Среди тамошних достопримечательностей он назвал «змеиные зубы»: «В Скифии находят змеиные зубы, по виду вроде слоновьих клыков, но тяжелые и твердые. Их поверхность жестка; находят их в глубине земли. Самих змей нигде не видели. Из них делают горький порошок, который принимают с вином или водой, как противоядие». (Алексеев М. П. Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей. — Иркутск, 1941. — С. 69).

Биограф Юлия Помпония Лэта В. Н. Забугин без тени сомнения отождествляет таинственного клыкастого «слона-змея» с мамонтом, бивни которого в ту пору впервые нашли не в Сибири, а в верховьях Дона, на берегу реки. (Забугин В. Н. Ю.П. Лэт.., — С. 91). Исследовавший это место близ города Воронежа академик И. Г. Гмелин нашел здесь целое кладбище доисторических животных, после чего пришел к выводу: останки мамонтов в Сибири и на Дону «одинакового происхождения». (Гмелин И. Г. Путешествие по России для исследования трех царств Отечества. — СПб, 1771. — С. 53, 119). Приехавший туда в 1880 году археолог-забайкалец И. С. Поляков записал местное предание, согласно которому мамонт и есть тот самый загадочный «зверь Индер (Индрик)», представлявшийся россиянам и в образе «великого змея». Однажды тот вздумал перепить реку Дон, но лопнул от жадности, а кости его разлетелись на большое расстояние. (Поляков И. С. Антропологическая поездка в центральную и восточную Россию // «Записки Академии наук», 1880. — Т. XXXVII. — Кн. I. — С. 18). Это напоминает польское предание о драконе Шаркане, пытавшемся утолить внутренний огонь из реки Влатвы. Перепившись, он также лопнул, чем избавил людей от необходимости ежегодно приводить ему в пещеру на холме Вевель молодых девушек в умилостивительную жертву. Я посещал памятник Шарканю перед входом в подземное убежище на берегу реки в центре Кракова и заглядывал внутрь «жилища» мифического чудовища древности. Ничего особенного: обычное подземное убежище древних охотников и рыбаков с сильно закопченными стенами от согревающих костров.

О слоновой же кости, поступаемой в Московию из Сибири, говорит и французский иезуит Филипп Авриль, дважды побывавший в России с целью добиться разрешения на проезд в Китай. (Cahen G. Histoire oles relations de la Russie avec la China sous Pierre la Grand. — Paris, 1912//Bibliographie, — Т. CXLIX; Пирлинг П. Французский иезуит в Москве в XVII ст. — «Русская старина», 1902. — №9. — С. 473 — 485). Получив такое разрешение, он по пути в Китай (1687 г.) записывал от местных жителей всевозможные сведения, которые представили бы большой интерес для Франции. Среди таковых сведений — выгодная торговля мамонтовыми бивнями, которые по качеству и белому цвету превосходили слоновые желтые, привозимые в Европу из Индии. «Кости эти доставляют не слоны, ибо северные страны слишком холодны для этого рода животных, любящих тепло, но особый род водоземных зверей, которых называют „бегемот“ и обыкновенно находят в реке Лене, или на берегах Татарского моря. Нам показывали в Москве много зубов этого чудовища, которые были 10 дюймов в длину и 2 дюйма в ширину в корне. Слоновые кости не сравнятся с ними же ни крепостью, ни белизною, когда притом бегемотовы зубы, при других качествах, имеют еще свойство останавливать кровотечение, если иметь их при себе. Персияне и турки весьма охотно покупают их и так дорожат ими, что саблю или кинжал с рукоятью из бегемотовой кости предпочитают саблю и кинжалу с серебряной и даже золотою рукоятью».

Далее автор коснулся темы современной жизни мамонта. Будто бы это громадное животное до сих пор водится среди снежных пустынь Сибири, и охота на него сопряжена с большим риском для собственной жизни добытчика: «Надобно было угадать ценность этого товара (бивней, — А.Т.) тем людям, которые пустили его в ход, ибо много надобно было им иметь отваги, чтобы решиться на бой с животным, доставляющим его, бой опасный, не менее, чем ловля крокодилов». С ним солидарен и российский исследователь мамонтов Е. Б. Пфиценмайер. (В Сибирь за мамонтом. — М.-Л., 1928. — С. 7 — 15): «Много нужно отваги для того, чтобы решиться на бой с животным, доставляющим кость», и приводит слова русского воеводы Сибири о ловле «бегемотов» в Северном Ледовитом океане.

Сведения об этом воеводе мы находим у того же Ф. Авриля. Им был Смоленский воевода Мусин-Пушкин, ранее состоявший «комендантом Сибири». Тот рассказывал Аврилю, что открытие «бегемотовой кости» было сделано еще русскими казаками по пути в Америку, где те основали первые русские поселения на Аляске. Французский иезуит высоко ценил сведения своего информатора, назвав его «одним из умнейших людей, каких только я видел». Мусин-Пушкин в совершенстве знал все земли восточнее реки Обь, «ибо он долго был интендантом в канцелярии Сибирского департамента». За Обью, говорил информатор, находится «огромная река, называемая Ковойна, в которую впадает другая река, именуемая Лена. В устье первой из них, впадающей в Ледовитое море, есть большой и весьма населенный остров, замечательный ловлей „бегемотов“ — животного водоземного, зубы которого весьма дорого ценятся. Островитяне часто приезжают к берегам моря за ловлей „бегемотов“, и так как ловля их требует много труда и времени, то обыкновенно привозят они с собой свои семейства. Часто случается, что захватывает их здесь вскрытие моря и бедняков уносит неизвестно куда на огромных кусках льду, отделяющихся один от другого». Те счастливчики, коих льдины донесли до берегов Америки, и дали начало населению «московитов» на Аляске. (Алексеев М. П. Сибирь в известиях.., — С. 462 — 465).

Трудно сказать, с каким воеводой Мусиным-Пушкиным встречался Филипп Авриль. Эту фамилию носили многие сибирские воеводы второй половины XVII столетия. Матвей Максимович был воеводой в Туринске в 1652 — 1655 годах, и по окончании службы мог быть назначен в Смоленск, как это нередко бывало с теми, кто хорошо служил в Сибири. В конце XVII в. красноярским воеводой являлся стольник Петр Савич, а в Нерчинске — Федор Петрович, сын предыдущего. Известно также имя Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина. (Барсуков Н. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII в. — 1902. — С. 211, 252; Оглоблин Н. Описание столбцов и книг Сибирского приказа. — Ч. 1. — М., 1895. — С. 56, 249).

Река Кавойна, упомянутая Мусиным-Пушкиным, в старину именовалась Ковыма, открытая русскими около 1641 года. Так, Михаил Стадухин, направленный Якутским воеводой П. Головиным в бассейн Верхней Индигирки, «морем дошел на Ковыму реку». (Врангель Ф. П. Историческое обозрение путешествий по Ледовитому океану. — СПб, 1841. — С. 6 — 8, 13 — 15, 18; Оглоблин Н. Н. Семен Дежнев. Новые данные и пересмотр старых. — СПб, 1890. — С. 13 — 15, 17, 21 и др.; Он же: Восточно-Сибирские полярные мореходы XVII века. — «Журнал Мин. народн. просвещ.» — 1903. — №5. — С. 41). В 1647 году Стадухин нашел за рекой Ковымой залежи «кости рыбья зубу», причем «за Ковымою рекою на море моржа и зубу моржевого добре много». Не следует удивляться и рассказу Мусина-Пушкина о контактах жителей северо-восточных берегов Сибири с Америкой. В свое время эти области соединялись сушей, а позже Берингов пролив не являлся преградой для аборигенных чукчей той и другой стороны. В любом случае в архивных делах Сибирского приказа близко подступающее побережье Америки (Аляски) часто упоминается в отчетах русских землепроходцев как регулярно посещаемые. Что касается «весьма населенного острова», где ловили много «бегемотов», то таковой действительно имеется вблизи устья р. Колымы, и ныне именуется Медвежьим.

Некоторые комментаторы книги Ф. Авриля полагают, что автор-путешественник объединил понятия мамонтовой и моржовой кости. Да и торговый агент России в Пекине Лоренц Ланг (1715) упоминает, что в окрестностях Енисейска и далее к Мангазее «встречается один весьма удивительный сорт костей, находимый по берегам рек и в прилегающих к ним пещерах; похож на слоновую кость», передав местные предания о происхождении мамонта от Индрик-зверя, или единорога. Иные полагают, что речь идет о моржовой кости, но моржи в пресные реки не заходили. А Михаил Стадухин четко разделял бивни мамонта-«бегемота» от «кости рыбья зубу».

Внимание к находимым в земле костям неизвестного животного было так велико, что в 1740 году при Дворе русского царя была строена научная конференция, целью которой было установить, что представляет собой «инроговая кость», доставленная из Сибири в Москву. По окончании ее ученые мужи выработали государю доклад «про единорогих зверей». В нем говорилось: эти подземные животные с головою оленя и ногами слона. Один из тогдашних ученых В. Н. Татищев, написавший целое сочинение «О звере мамонте», высказал мысль о том, что это есть древний слон, а жил в северных широтах из-за более мягкого в старину климата, и погиб, когда он похолодал. Много позже выдающийся французский ученый-натуралист Ж. Кювье, ознакомившись с рисунком Д. Г. Мессершмидта в Иркутске черепа мамонта, сравнил его с черепами современных слонов, и пришел к выводу, что мамонт стоял по своим характеристикам ближе к индийскому слону, дав ему научное имя элефас мамонтеус, что в переводе с латинского означает «слон-мамонт».

Вот его воспоминание 1821 года после ознакомления с рисунком с натуры: «Знакомство с рисунком Д. Мессершмидта, сделанным в 1724 году в Иркутске <…> развеяло сомнения, что мамонт отличен от индийского слона <…>. Эта мысль, которую я сообщил Академии в январе 1796 г., открыла мне совершенно новые взгляды на теорию Земли и побудила меня посвятить себя продолжительным исследованиям и прилежным трудам в течение 25 лет».

Жоржу Кювье было чем гордиться. Мамонт стал первым значимым открытием французского ученого. В январе 1796 года он сделал в Парижской Академии наук сенсационный доклад об ископаемом животном Сибири, как об особом, вымершем виде фауны, отличном от современных слонов. Эта дата считается началом рождения науки палеонтологии. Впоследствии вслед за мамонтом Кювье определил и описал еще более 150 видов «доисторических» животных.

Из доклада Кювье стали известны общие параметры тела мамонта, за несколько лет до того, как в тундре Крайнего Севера была обнаружена его первая замерзшая туша.

Почти одновременно с Кювье к такому же выводу пришел немецкий исследователь И. Блюменбах: да, ископаемые кости и бивни принадлежат не ныне живущим слонам, а их особому вымершему виду, получившему научное название Elephas primigenius — «Слон первоначальный». Современные ученые считают мамонта представителем особого, отличного от современных слонов, хотя и близкого им рода, — Mammuthus. И только к середине XIX века было установлено, что вместе с мамонтами обитали и их генетические предки — мастодонты. Что интересно, мастодонты жили а Северной Америке еще совсем в недавнее время. И тех, и других индейские племена рассматривали современной наземной фауной, не отождествляя их ни с кротами, ни с какими-либо фантастическими подземными монстрами. Американские палентологи склонны винить именно современные аборигенные индейские племена в уничтожении мастодонтов и мамонтов в Новом Свете. (Тихонов А. Н. Мамонт — М.-СПб, 2005).

После отнесения Ж. Кювье сибирского мамонта к роду индийских слонов, интерес к нему в России и Европе еще более усилился. Мамонты — в переписке поэта Вольтера с Екатериной II, мамонты — в дневниках русских и иностранных путешественников по Сибири. Ему посвящались научные трактаты и поэмы, сказки и рассказы… Так начиналась история до сих пор не прекращающихся поисков таинственного зверя, который «всем зверям зверь». Теперь его скелеты имеют за честь приобретать музеи и офисы. О нем снимают художественные и документальные фильмы. Велико желание зоологов получить ДНК, скрестить яйцеклетку мамонта со слонихой и воссоздать потомство былых гигантов Земли. Некоторые современники с гордостью носят фамилию Мамонтовы.