Сад Льва

Алексей Поликовский

Это не биография Льва Толстого. Это попытка приблизиться к нему и понять, каким он был и кто он. Но разве он был? Разве он не есть сейчас, не в каком-то переносном и метафизическом смысле, а в самом непосредственном и прямом: Лев Толстой, наш сосед, друг и современник, с которым мы можем говорить обо всем, чем больно наше время и мучительна наша жизнь.

12

А мысль его проста. С начала веков сколько было сказано слов о любви и необходимости любви, но все слова сказаны впустую, потому что как не было на Земле любви между людьми, так ее и нет. Есть только красивое и сладкое говорение о любви, а любви нет. Бондарев видел тут ошибку: прежде труда заговорили о любви, скрыв заповедь о труде, взяли заповедь о любви. А Бондарев считал, что первая и важнейшая заповедь состоит в том, что человек должен в поте лица своего зарабатывать хлеб, а другие заповеди уже потом. Еще он думал, что труд и любовь, заповедь о труде и заповедь о любви взаимосвязаны: в любви должен быть скрыт труд. Только так любовь что-то значит. Все это он обдумывал на склонах Минусинских гор в своем домике, который зимой заносило снегом. Почта отсюда «в Рассею» шла месяц или больше. И никто ему не помогал, никто его не понимал, никто его не знал, кроме Толстого.

Бондарева изнутри жгло огнем откровения, и он хотел открыть людям великую тайну, которую познал. Но он был пророк в изгнании, пророк, лишенный людей. Толстой помогал ему, но дело всё равно шло туго — лес стоял вечный и недвижный на склонах гор, выбраться из ссылки не было сначала разрешения властей, а потом денег, вдали, в неведомых ссыльному больших городах, люди жили как жили, не поднимая головы, не смотря по сторонам, не заморачиваясь тем, что у них украли главную заповедь жизни… Тогда Бондарев поставил перед своим домиком стол с ящиками и положил в ящики свои рукописи, состоявшие из вопросов и ответов. Он, писатель, которого не издавали, и пророк, который остался неузнанным людьми, — «вся наша Россея зверовидно на меня взглянула и крепко когтьми меня гнитнула» — отчаявшись докричаться до людей, завещал, чтобы стол с рукописями в ящиках стоял всегда. Он надеялся, что люди будут приходить и читать. Хоть так он скажет им о тайне жизни, которую раскрыл.

Адам, Ева, Авель, Каин, внук его Фовела, род Сифов, Сим и Афет, Моисей… Среди них жил крестьянин Бондарев, прежде солдат, потом субботник, принявший обрезание Давид Абрамович, заброшенный в сибирскую глухомань. Главные свои мысли он выбил на каменных плитах, чтобы и будущие поколения знали о заповеди, открытой Бондаревым, и чтобы больше никогда никто не мог украсть ее. Он все предусмотрел, кроме революции. После революции стол с рукописями, стоявший на его могиле, разломали и сожгли, каменные плиты с выбитыми в них самыми важными словами, которыми он хотел дойти до потомков, разбили, а внука расстреляли в 1937 году.