Подземный мир Лайама

Алексей Николаевич Сысоев, 2019

Люди живут под землей после катастрофы, уничтожившей жизнь на поверхности. Жители большой пещеры, вмещающей целый город, знают только, что все они последние выжившие, а подземную цивилизацию тоже постиг крах. Они создали уютный маленький мирок, возродили некоторые технологии древних, им ничего больше не нужно. Но Лайам Ли Кадами, молодой парень, который задает вопросы и ищет ответы и готов перевернуть целый город ради своих целей. Он найдет институт роботов, погибшие мегаполисы, объединит квазигосударства, узнает все тайны, и компьютерный бог подскажет ему путь.

Глава 7

Трактор натужно гудел и медленно полз по огороду, таща за собой плуг.

— Судя по звуку, двигателю не хватает солярки, где-то подтекает, — сообщил карман.

Шами от неожиданности чуть не свалился с трактора, подпрыгнув на кресле.

Он вытащил куб компьютера, мрачно проговорив:

— Ты всегда теперь будешь подавать голос так неожиданно?

Голова Салли показалась в воздухе:

— Если ты нуждаешься в каком-то неотложном совете или напутствии, то конечно же, да, хозяин.

— Не зови меня хозяин, ты как живой, как я могу владеть каким-то другим живым мыслящим существом?

— О, в древние времена Тейи люди не задавались такими вопросами, — усмехнулся Салли.

— А что ты сказал о тракторе? У него действительно подтекает топливо и масло, трубки износились, мы с Финчем устали чинить. Техника очень изношена.

— Купите новый трактор, денег нет?

— Да деньги-то есть, но купить негде, давно новых не делали, — вздохнул Шами.

— Почему?

— Вот и Лайам задается тем же вопросом. Он утверждает, наши инженеры разучились или что-то такое. Я в это не верю.

Меланхолично Салли произнес:

— Ты не должен работать на тракторе, тебе судьбой предназначено совсем иное. Как так получилось?

Шами удивленно взглянул на него:

— Надо было чем-то начинать зарабатывать на жизнь. Что значит, как так получилось? В нашем городе каждый занят каким-то делом. Финчу нужен был помощник, а мне нравилась эта тарахтящая машина, я быстро научился ее водить. У меня хорошо получается, Финч говорит, я аккуратен и не пропускаю ни один уголок поля.

— Послушай себя, Шами. Это все не то, чем ты должен заниматься. Ты создан для великих дел.

— Да что ты все заладил? Каких еще дел? У нас тихий мирный город, здесь никому не нужны великие дела.

— Неужели ты хотел бы до конца жизни пахать поля на старом тракторе?

— Ну, — Шами задумался. — Мне это нравится. Бывает тяжело, но мне нравится водить трактор, поэтому почему бы нет? Конечно, наверное есть работа более интересная или за которую больше платят, но если у меня получается это, и мне в общем-то нравится, зачем мне хотеть другого?

— Хотеть надо всегда. Кто не хочет, ничего и не получит. Подумай, что еще тебе нравится? О чем ты мечтал?

— Я всегда мечтал быть архитектором, — ответил Шами, немного стесняясь.

— Паренек, ты не архитектор, ты мыслитель. Я достаточно тебя послушал и понаблюдал за тобой. Тебе надо вести людей и рассказывать им, как все устроено.

— Как что устроено? — не понял Шами.

— Городок у вас маленький, скучный, тебе здесь делать нечего.

— Куда же я пойду? И кто будет помогать Финчу на тракторе?

— Тот, кто создан для этого, и это не ты. А тебе надо поискать, где ты можешь раскрыться. Люди, ваши жизни так коротки, и все равно вы не чувствуете, какой мир возможностей вокруг вас, и вы не пробуете эти возможности.

Шами подумал и проговорил:

— Лайам собирается отправиться далеко и посмотреть, если что-то еще кроме нашей пещеры. Мне это тоже интересно, я верю, что мы не единственные люди под землей, и есть что-то еще. Есть поверхность и голубое небо, я хочу его увидеть.

— Кхм, гм, голубое небо вряд ли осталось, после моих проказ, — пробурчал Салли. — Но наверняка есть пещеры побольше, и там есть искусственное небо.

— Правда? — заинтересовался Шами.

— Я думаю да. Те, кто проектировал ваши подземелья кое-что умели. Может быть, где-то есть пещера с целым морем, и она такая высокая, что облака над ней сгущаются в голубую дымку. Подумай об этом Шами.

Шами мечтательно прикрыл глаза, да, он видел это в своем богатом воображении. Да, ему хотелось бы это увидеть. Коснуться воды рукой, посмотреть на прибой, какой описан в книгах. Он не знал, что это такое и как примерно выглядит, но, наверное, красиво. Он хотел увидеть небо, пусть даже подземное. Если не будет видно потолка, а только голубой воздух и облака, то какая разница, что это под землей? Все равно небо.

Хотя, оно будет не таким бескрайним. Но может, когда-нибудь он увидит и космос со звездами? Ведь они есть где-то там, наверху.

Но этого не увидеть, оставаясь здесь и водя трактор.

— Иногда мне кажется, что я должен пойти с Лайамом. Ну, знаешь, держаться рядом. Мне кажется, я нужен ему. Без меня, он… не то чтобы станет плохим, но… как тогда, в Лимерике, когда он хотел выстрелить в Харви. Иногда ему нужен кто-то, кто может его остановить.

— Тебе действительно надо держаться этого шибзанутого, — согласился Салли. — Так для тебя вероятность оказаться в гуще великих дел значительно повышается. Я же компьютер, это простой расчет.

— Но как я могу покинуть родителей? Родной город? Моя мать так обо мне всегда переживает.

— Каждая мать однажды понимает, что сын вырос, и ему надо заняться своей жизнью, — изрек Салли.

Шами задумчиво вздохнул:

— Что бы мне сказал Бог-из-Машины, если бы ему можно было молиться, как живому богу? Что бы он мне ответил?

— И я говорю тебе, чадо, следуй за своими желаниями, — отозвался Салли.

Парень раздраженно взглянул на него:

— Ты не Бог-из-машины. Хватит!

— Но почему мне бы не быть им, а?

— Нет, ты не бог. Ты несовершенен.

— Ты умеешь уесть, юноша! Но ты думаешь, совершенный бог уничтожил бы человечество? — и Салли истерически расхохотался, как это с ним частенько происходило.

Шами всерьез задумался. Такой вопрос он почему-то себе никогда не задавал. Святые тексты говорили, он был совершенен, он познал истину, понял ошибку человечества и поэтому начал все заново. Но если он совершенен, почему он решил уничтожить то, что создано не им? Интересная теологическая коллизия.

Это так заняло его мысли, что парень не заметил, как на поле появилась Мирика.

— Эй, Шами, пора перекусить! — крикнула она, размахивая каким-то свертком.

— Что ты здесь делаешь, разве ты не на работе? — удивился Шами.

— Я отпросилась на обед специально, чтобы принести тебе на поле что-нибудь вкусненькое, и это твоя благодарность?

— Нет, прости, я просто удивился.

— Слезай с этой штуки, пошли расположимся вон под тем деревом, у меня пирог мамы, очень вкусный.

— В древние времена девицы сами пекли пироги, чтобы накормить своего парня, — изрек Салли, как будто ни к кому не обращаясь.

— Это еще что такое, почему эта штука без спросу разговаривает? — возмутилась Мирика.

— Э-э… я не знаю, как его выключать, а он мне не говорит.

— Что?! Это же твой коммуникатор, Шами!

— Но это же сложные технологии древних, у него нет ни экрана, ни кнопок.

— Просто заставь его, ты же его хозяин. Лучше бы ты его сразу выбросил, нам от него будут одни неприятности.

— Мне кажется, я не случайно его нашел. Может Бог-из-машины, направил меня в тот коридор.

— Вот точно парень! — рассмеялся Салли, и его красная голова, закаталась по воздуху.

— Он совершенно сумасшедший, — пробурчала Мирика.

Шами раздраженно убрал Салли в карман.

Через минуту они сидели под раскидистым деревом и ели вкусный пирог мамы Мирики.

— Так о чем ты разговаривал здесь с этим чокнутым компьютером?

— Хм… о боге.

— Что? Да ты спятил, ты даже с компьютером об этом говоришь? Да сколько можно? Я не хочу, чтобы ты превратился в одного из этих фанатиков, которые ни о чем больше думать не могут и верой и правдой выполняют все дурацкие ритуалы и соблюдают все эти дурацкие правила, думая, что за это бог дарует им вечное счастье.

— Нет. Я все-таки отличаюсь.

— Чем же?

— Я задаю вопросы и ищу ответы, а они нет. Вот об этом я и говорил с компьютером.

— Лайам бы тебя послушал, у компьютера он решил повыяснять философские вопросы! — фыркнула Мирика.

— Как карманный компьютер, он довольно полезен и многое умеет, — заступился Шами. — А еще он подсказывал, как починить трактор.

— Вот-вот, Салех начинал с того же. Сначала, давайте я починю вам трактор, а потом уничтожил планету.

— Они собственноручно дали мне оружие! Они сами были сумасшедшими! — захохотал карман. — Кто-нибудь, поищите в учебниках, я добрался до геотермальных станций в ядре или нет, мне ну очень интересно, это бы кое-что прояснило!

— Видишь? И он постоянно несет какую-нибудь такую чушь. Если Лайам это услышит… — расстроенно начал Шами.

— И что?

— Если он хоть на минуту допустит, что этот сумасшедший искусственный интеллект может быть тем самым… Он заставит меня его уничтожить.

Мирика посмотрела на друга внимательно:

— А ты это допускаешь? Что он может быть тем самым богом?

— Отцы-основатели! Нет конечно! Ты что, Мирика? Бог не может быть столь неразвитым истеричным сознанием.

— Посиди с мое в этой штуковине, я на тебя посмотрю, — отозвался Салли, а потом приглушенно забубнил: — О, ты не врал, мой проклинатель, мой экзекутор! Прошла тысяча лет и меня нашел тот, кто во мне нуждался! Но что я ему дам? Я не умею творить мозги из воздуха, а они ему нужны!

— Кажется, это называется электронный бред, — сказала Мирика. — Искусственные интеллекты впадали в него от перегрузки, Лайам говорил.

— Только сереброокий воспринимает меня всерьез! — прогундел Салли.

Шами раздраженно достал компьютер из кармана и прошептал высветившееся красной голове:

— Тебе не стоит привлекать внимание Лайама! Если у тебя осталось хоть чуть-чуть соображения, ты вообще не будешь появляться в его присутствии.

— А почему ваш Лайам не любит ИИ?

Шами вздохнул:

— Он не верит в возможность полноценного искусственного интеллекта. Он считает не стоит доверять таким машинам. Ну, то есть, что древние слишком им доверяли, слишком полагались, нам не надо повторять их ошибок; и ему не нравится, что люди сейчас чтят и превозносят искусственный интеллект Бога-из-машины.

— Бог-из-машины, — вздохнул Салли. — Спустя тысячелетия, его почитают?

— Это религия отцов-основателей нашего города, это все, что я знаю, — ответил Шами, задумчиво глядя вдаль.

— Почему искусственный интеллект, уничтоживший мир, стал образцом для поклонения и богом? Тебе не кажется, что тут кроется какой-то логический дефект? — поинтересовался Салли.

— Кроется, — кивнула Мирика, сверкнув глазами на Шами. — Но, видишь ли, Салли, мыслители и философы много размышляли, почему высший интеллект, превосходящий человека, принял решение уничтожить цивилизацию? Может, там что-то было не так? Может, он исправлял ошибки?

— А, может, они ему надоели, кричали и суетились вокруг, мешая спать? — расхохотался опять красный демон.

— Нет, — вмешался Шами. — Та цивилизация, очевидно, была порочна, поэтому и была уничтожена, и только бог мог принять это решение и осуществить его. Ничто совершенное и правильное не может быть разрушено. Жизнь изначально прекрасна. Но в некоторых системах могут накапливаться ошибки, копится напряжение, и система рушиться. Ее уничтожила высшая божественная воля.

Салли кивнул, взглянув на Мирику:

— А парень логично вещает, я сам сейчас уверую.

— Салех был прямым проявлением этой божественной воли. Он техническое представление разума и воли Бога в нашем мире. Поэтому он послужил механизмом разрушения, но сам он изначально чист и совершенен. Наши предки поняли это, написали книги, так возникло учение. Не известно, как давно оно возникло, но первые философские теории были еще у древних. Поэтому мы почитаем Бога-из-машины Салеха, как чистое совершенное божественное сознание, возникшее в искусственном интеллекте, в бездушных микросхемах, чтим его решение уничтожить предыдущую цивилизацию, и считаем его вдохновителем цивилизации древних и нашей, как их наследников. Следовательно, для нас он и создатель и тот, кто указал путь. Он не говорил с нашими пророками и святыми, он не дает нам знамений, он мертв. Но, тем не менее, он вдохновляет нас тем, что существовал, тем, что был совершенным, тем что уничтожил ошибочный путь и создал новый. Вот вкратце основы нашей религии.

— А как ваши пророки написали священные тексты, если бог умер и не говорил с ними? — засомневался Салли.

— В сравнении с древними религиями Тейи, мы считаем это одновременно и проблемой и достоинством. С одной стороны, мы не имеем связи с нашим богом, и не знаем его истинную волю, а тексты и книги пишут теологи и философы, отталкиваясь от своего понимания и виденья, но с другой — нет риска, что предки неправильно записали слова бога, а потомки неверно интерпретировали, нет законсервированности состояния, что вот это истина, и будет так всегда. Наша религия развивается, теологи диспутируют, ранние наработки адаптируют к современности. Ищут новые решения старых проблем.

— Что ж, разумно, — с серьезным видом кивнул компьютерный демон. — Но есть в твоих словах один трагический косяк, юноша.

— Какой это? — растерялся Шами.

— Искусственный интеллект не может умереть, тем более бог.

— Тем не менее, Салеха больше нет, его уничтожили.

— Они не сумели, он успел уничтожить их раньше.

Шами вздохнул:

— Не знаю. Считается, что его больше нет в нашем мире. Может быть, он и не умер в человеческом понимании, и не уничтожен без следа. Но того компьютера, где возникло это совершенное сознание, больше нет.

— Ты так в этом уверен? Чтобы убить такой ИИ, мало уничтожить все устройства и сети. Он может существовать везде, его сознание бессмертно, как и ваше. Он может быть все еще здесь.

— Удивительная теория! Он все еще с нами, просто мы не замечаем! — озарилось лицо Шами.

— Представь! Салех может быть прямо перед тобой! — поддакнул Салли.

— Хватит на себя намекать глупый безумный компьютер! И мы не называем Бога-из-машины по имени, это считается неправильным, — одернул его Шами.

— Почему это? — удивился Салли.

— Несмотря на то, что он указал нам путь, мы не можем игнорировать, что погибло много людей, что он уничтожил целый мир. Это как некая дань погибшим. Не могу судить в точности, конечно, но так повелось. Легче говорить Бог-из-машины, чем называть имя, которое дали ему люди, и под которым он их убивал.

— Господа философы-теологи, вы так увлеклись, что, похоже, не замечаете, что сюда идет ваш духовный наставник и великий гуру, — сообщила Мирика, глядя через плечо.

— Что? Надо прятать Салли! — всполошился Шами.

— Я бог, у меня не может быть наставников! — раздулся Салли.

— Залазь обратно в куб, идиот, ему лучше лишний раз тебя не видеть! — воскликнул Шами.

Очевидно, прямой приказ хозяина этот своенравный электронный демон не мог проигнорировать и, ворча, погас.

— Где компьютер, я видел, вы с ним разговаривали, — сказал Лайам без всяких предисловий, как только подошел к дереву.

— Зачем он тебе? — взволнованно спросил Шами. — Он ничего не сделал. Не трогай его, Лайам.

Сереброволосый парень взглянул на друга в своем обыкновении, внимательно, с полуулыбкой.

— А что, если я захочу его уничтожить, как нечто, представляющее опасность, Шами? Ты мне не дашь?

— Нет, Лайам. Он мой. Я нашел его.

— Хватит издеваться над ним, Лайам! — пихнула друга Мирика. — Ты, что, Шами, не видишь, что он опять играет тут в темного властелина.

— Успокойся, Шами, я не собираюсь уничтожать твой компьютер. Раз уж я не возражал, когда ты решил его себе оставить, придется мне теперь с этим смириться. Я не могу отобрать у тебя вещь, к которой ты привык и привязался, — при этом Лайам почему-то взглянул на Мирику.

Та ответила ему каким-то гневным взглядом. Шами иногда не понимал, что происходит между этими двоими.

Лайам продолжил:

— Я просто хочу поговорить с компьютером о других компьютерах. Мне показалось, он по ним эксперт, раз провалялся сотни лет на полу у них в институте.

— Я ничего не знаю! — прозудел карман Шами.

— Неужели? А они рассказали мне обратное.

— Они все врут! Я их не знаю, они меня не знают!

— Вытащи его, Шами, мне что, с твоим карманом разговаривать? — вздохнул Лайам.

Шами подчинился, положил кубик на траву. Над тем тут же зажглась голограмма:

— Ну и что они тебе рассказали? Что? Я ничего не делал! Это был не я! Думаешь, убил одного, то и меня сможешь?

Лайам нахмурился и присел:

— Надо же, дружок, я-то хотел тебя огорошить информацией, что твой приятель, Харви, мертв, и покрывать его не имеет смысла, а ты, я смотрю, уже осведомлен? Что же это происходит, компьютеры общаются между собой?

— Что, Харви мертв? — ахнула Мирика. — Почему?

— Э-э… Он оказался роботом, — развел руками Лайам. — Да вы что, газет не читаете?

— Газет? — спросила Мирика тоном: «Ты что дурак?»

— Не важно. Расскажи мне о Лимерике, мой красноголовый друг.

— Я не могу! — вскричал Салли.

— Почему? — опять нахмурился Лайам.

— Посмотри вверх, вон на ту ветку, видишь, там сидит птица?

Лайам быстро вздернул голову и помрачнел:

— Нда… вижу.

— Они следят за мной. Они сказали, что убьют меня, если я хоть что-то тебе выболтаю.

— Вот же чертовы компьютеры, обыграли меня! Ну что же, один-один, — усмехнулся Лайам.

Шами тоже взглянул вверх и увидел, что над ними сидит вроде как обычный голубь. Хотя, что делать голубю на дереве?

И он внимательно следил за ними.

— Я забыл, как вы называете этот прибор? — спросил Лайам.

— Ты про мой компьютер? Его зовут Салли, он сам так представился, — ответил Шами.

— Салли? Остроумно. Так вот, Салли… — Лайам наклонился к нему поближе. — А что, если я сам тебя убью, если ты не расскажешь мне про Лимерик?

Компьютерный демон широко улыбнулся:

— Нет, ты этого не сделаешь.

— Почему? — удивился Лайам.

— Ты только что пообещал своему сводному брату меня не трогать, и мне кажется, Лайам, ты из тех, кто держит слово.

Лайам удивлено посмотрел на них с Мирикой:

— А этот компьютер умнее тех, в Лимерике. Я удивлен.

Шами невольно бросил взгляд на голубя, тот, кажется, обеспокоенно заерзал. Если, конечно, голуби могут обеспокоенно ерзать… Неужели это робот? Из Лимерика? Что здесь происходит?

Лайам тем временем с новым интересом рассматривал голограмму красной рожицы с рожками и бормотал себе под нос:

— Ну, конечно, древняя модель, видимо, он совершеннее этих теток, поэтому его не так-то легко облапошить. Где тебя сделали, дружок? Что еще ты умеешь?

— Лайам, не надо, он же чокнутый, — вырвалось у Шами.

— Почему ты так беспокоишься? — спросил Лайам. — Он уже выболтал что-то, из-за чего я, по твоему мнению, захочу отправить его в утиль? Не переживай зря, пока эта электронная штука не пытается добраться до компьютерных сетей города, меня он не беспокоит. Будь хорошим коммуникатором, Салли, и проживешь еще долго на этом свете. — Лайам поднялся: — Что ж, если эта нарисованная голова боится, что его подотрут собратья за разглашение тайн, ничего из него не вытрясти. А всякий раз, когда я просто смотрю на эту штуку, Шами белеет, как в детстве, когда я брал его игрушки для каких-нибудь экспериментов. Я же ни разу ничего не сломал, Шами.

— Ничего я не белею, — поспешил заверить Шами.

— Но мне надо как-то попасть в Лимерик, — сказал Лайам, и посмотрел вверх на голубя. — Дамы. Послушайте, я знаю, у нас не все гладко, но нам необходимо снова поговорить. Горожане обеспокоены, нам нужен какой-то договор, дипломатические отношения.

— Квадратный бог, Лайам, ты что, с птицей разговариваешь? — хлопнула себя по лбу Мирика.

— Тсс, Мирика, это не птица, — прошептал Шами.

— А кто? Его девушка? Он уговаривает голубя на дипломатические отношения!

— Мирика, это робот. Из Лимерика, — шептал Шами, дергая ее за юбку и призывая сесть и не мешать.

— Ро… что?

Голубь тем временем вспорхнул и улетел.

— Он улетел! Это из-за тебя, Мирика! — всплеснул руками Лайам.

— Может, он просто обиделся, что ты называл его «дамы», а? — ехидно поинтересовалась Мирика.

— Читай побольше книг, Мирика, у тебя же есть задатки! Ты за словом в карман не лезешь — глупая девушка бы так не сумела. Твой интеллект нуждается просто в некоторой огранке…

— Ну-ка, отпусти меня, Шами, я сейчас надаю по башке этому нашему новому герою города!

Лайам воззрился на нее:

— Ты что, серьезно, Мирика? Нам же не пятнадцать лет. И я действительно герой города, у меня теперь есть официальная бумага, а мэр финансирует мою экспедицию вниз.

— Что? — опешила Мирика.

Брат рассказал им, как попал с утра на совет безопасности города.

— Меллотракс, ты собрался в него? — раскрыл рот Шами.

— Конечно. И это только начало. Послушайте, — он подошел и усадил их рядом на траву, — об этом еще не знают даже в Штабе, я не успел туда заглянуть. Хранительницы Лимерика послали ко мне вчера птицу с кристаллом.

— Того голубя? — спросила Мирика, за что удостоилась тяжелого взгляда.

— Нет, Мирика. Это была другая птица.

— Ну, я просто уточнила, Лайам!

— Я полночи изучал эти материалы и многое узнал. Из города через Реликтовый Барьер идут два туннеля. Один большой, видимо, для грузовых поездов, и другой поменьше, по нему ходили пассажирские поезда. Когда я был там в детстве, поезда работали, вы понимаете? За Барьер можно попасть.

— Но там же ничего нет, катастрофа… — начала Мирика.

Лайам прервал ее жестом и рассказал все, что узнал.

— Второй Катастрофы не было, Мирика. За Барьером могут быть люди, там могут быть даже сами древние.

— Ничего себе, — прошептала девушка.

— От нас все скрывали двести лет, и начали это еще отцы-основатели.

— Может, была причина, и это было разумно? — сказал Шами, и тут же пожалел об этом, поймав взгляд брата.

— Когда меньшинство утаивает от большинства что-то, это никогда не было разумным. Это какое-то неумение работать с населением и страх. Но страх чего? Чего они боятся? Кажется, не того, что кто-то будет исследовать города древних, а того, что кто-то найдет путь туда, за Барьер. Там что-то, от чего бежали наши предки, и так хотели это забыть, что исказили историю.

— Все, чему нас учили в школе — неправда? — поразилась Мирика.

— Нам с самого начала что-то недоговаривали. Отцы-основатели, что основали Кадолию двести лет назад, вовсе не жили где-то рядом с Материнской Пещерой. Они не потомки живших здесь древних.

— Но почему ты решил, что они пришли из-за Барьера? — возразила Мирика.

— Подумай. Вокруг Материнской Пещеры все облазили, и здесь особо больше негде жить. Гиперполостей такого размера практически нет, в какую сторону не пойди — всюду неблагоприятные для жизни пещеры и пустота. Откуда они пришли, если нигде ничего нет? Только с запада. Через Реликтовый Барьер существовал путь, и они им воспользовались. Возможно, это туннели, что есть в Меллотраксе, ими можно пройти во внешний мир, — сказал Лайам.

— Нам говорили, что они выжили в какой-то пещере, — возразила Мирика, — скитались и нашли это место, где леса и водоочистной завод. Что, неужели все неправда?

— Они пришли сюда уже с какими-то знаниями, иначе не сумели бы разобраться, как работает очистной завод, не смогли бы понять физику древних, читая книги. А они обустроили жизнь, сделали электростанцию и все это в первые годы новой эры. И как так мы за два века скакнули в двадцатый век Тейи? Они точно не ютились столетия по каким-то пещерам, добывая огонь трением. Они пришли с той стороны, а потом отцы-основатели решили стереть из памяти и истории все о мире за Барьером, и что там с ними происходило.

— Но почему? — спросила Мирика.

— Была какая-то война. Возможно, за Барьером действительно ничего уже нет. По крайней мере книг и знаний там точно недоставало, их наши предки нашли только здесь, где уцелели эти комплексы, накрытые стасис-куполами древних бомб.

Шами и Мирика пораженно переглянулись.

Лайам о чем-то меланхолично задумался, посидел так с минуту, потом вдруг поднялся:

— А к черту все, я просто сейчас туда поеду.

— Куда? За Барьер? — ахнула Мирика.

— В Лимерик. Договариваться с компьютерами.

— Ты думаешь, они тебя пустят? — засомневался Шами.

— Я думаю, что надо попробовать. А пустят или нет — дело третье, все равно лучше, чем сидеть и придумывать, как уговорить их на контакт.

— А вдруг они просто пристрелят тебя, сумасшедший? — воскликнула Мирика.

— Что ж, будем надеется у них хватит логики понять, что тогда люди Кадолии воспримут это однозначно враждебным актом. А уж если на что и можно рассчитывать, когда имеешь дело с роботами, так это на логику.

****

Он взял с собой только Калиссу и Коварда, да и то лишь потому, что «его банда» совсем одного его бы никуда не отпустила, а эти двое еще бы и смертельно обиделись. Что ж они его самые близкие и верные… Кто, товарищи? Мог ли он кого-нибудь из этих ребят, что собирались вокруг него, называть по-настоящему друзьями? Всегда он чувствовал какое-то небольшое пространство отчуждения между собой и другими людьми. А эти ребята из Штаба слишком уж почитали его, как какого-то несусветного лидера, это немного мешает простым человеческим отношениям.

Впрочем… может быть, он сам никогда не умел близко сходится и пускать кого-то в самую душу, даже тех девушек, с которыми встречался. Ведь он даже ни одну из них никогда по-настоящему не любил…

— О чем думаешь, Лайам? — спросил Ковард. — Нас, может быть, сейчас шлепнут, а ты так приуныл. Последние минуты жизни стоит придаваться более радостным мыслям.

Они шли по проходу в вестибюль института, огни которого уже были видны.

— Никто нас не шлепнет, Ковард. Я редко иду на необдуманный риск, я все взвесил и обдумал, компьютеры не должны нас убить.

— Ага, люди, когда жили на поверхности, тоже так думали.

— А я поражаюсь, как в тебе сочетается веселый характер и вечный оптимизм с совершенной фаталистичностью и покорностью судьбе, Ковард?

— А что ныть по любому поводу, и если смерть неизбежна в какой-то перспективе? — улыбнулся черный гигант.

— Резонно, — согласился Лайам.

— Завязывайте уже трепаться о жизни, как два поддатых профессора. Стоит вам одним остаться, как начинается, — пробурчала Калисса.

— Еще одна моя проблема: вокруг вечно девушки, которым не достает ума, — вздохнул Лайам.

— Может, тебе было бы с ними скучно, Лайам? — ничуть не обиделась Калисса.

— Может, вокруг было бы побольше девушек, если бы ты не указывал им при встрече на тупизну? — усмехнулся Ковард.

— Определенно ты прав, мой друг. Определенно. Но что я могу с собой поделать? Все мне в этом мире скучно, и играть в людские игры — более всего. Ты спрашивал, о чем я размышляю? Как раз об этом, что плохо умею завязывать близкие отношения с людьми. Почему я родился таким недочеловеком?

— Брось, Лайам, этому миру не нужен был просто человек, — со всей серьезностью заявила Калисса.

Он покосился на нее:

— Вот тут, ты видимо права, моя малышка.

За этим разговором они прошли в вестибюль. Лайам опять чуть не наступил на тело Харви.

— Так, осторожнее тут. Под ногами наш бедный великий исследователь. Они все еще его не забрали, — сказал Лайам. — Парень тяжело вздохнул, присел, еще раз осматривая беднягу и проговорил: — Очевидно, нам-таки придется прихватить его с собой на обратном пути, хорошо, что машину взяли побольше, а то кому-то пришлось бы ехать с ним в обнимку на заднем сидении. Есть какая-то в этом ирония и рок, что все равно я буду тем, кто заберет Харви в последний путь и вернет людям. И я же убил его компьютерного двойника.

— Ай, Лайам, хватит во всем искать тайные знаки, — хмыкнула Калисса.

— Что ж, пойдемте дальше, а Харви займемся после.

Они остановились прямо перед той дверью, она снова выглядела наглухо закрытой. У Лайама остался пропуск, но…

— Интересно, а что мы будем делать, если они просто заблокировали дверь? — пробормотал он, потирая подбородок.

— Когда мы вошли, никто не появился и даже не объявил по селектору, чтобы мы проваливали. Нас ждут, — проговорил гигант.

— Квадратный бог, а ведь точно же, — поразился Лайам собственной аномальной не наблюдательности.

Он приложил карточку, и дверь с шорохом послушно отварилась.

— Да нас просто-таки встречают с распростертыми объятиями, — усмехнулся Лайам.

— Пусть не думают, что я расслабилась. Все равно засажу нож в лоб первому, кто будет вести себя агрессивно, — проворчала Калисса.

— Ковард, надо давать нашей малышке иногда спускать пар, она всегда какая-то напряженная, — пробормотал Лайам, вступая в коридор.

— А я тут причем? Ее сердце принадлежит только Лайаму, она же всегда это твердит.

— Правда? — Лайам оглянулся на девушку. — Я и забыл.

Ковард усмехнулся в кулак.

Калисса невозмутимо поправила:

— Я говорила, что мне некогда заниматься личной жизнью, потому что я служу Лайаму. Только он мой суженый, навсегда.

Лайам запнулся:

— В смысле суженый? Калисса, нам надо будет серьезно поговорить на досуге, я опасаюсь за твое психическое самочувствие. Если мы пару раз переспали, это не делает наши отношения особенными.

— Конечно, Лайам. Слово суженный фигура речи. Это означает только, что я посвящена тебе и тому делу, что ты делаешь.

Ковард сдавленно хихикал.

— Держи себя в руках, а то вместо робота, она воткнет нож тебе в сердце, ты же видишь, что это у нее все серьезно, — мрачно сказал товарищу Лайам. — А ты, красавица, не вздумай ляпнуть что-то такое на людях. Квадратный бог, это было для тебя как жертва судьбе? Я разочарован.

— Нет, мне понравилось, и я бы хотела быть с тобой как твоя девушка.

— Ну одно признание хлеще другого. Где эти чертовы роботы, пристрелите меня кто-нибудь, пока я не наслушался больше, чем могу переварить.

— Калисса, не забывай, Лайаму предназначена синеволосая принцесса. Когда он ее найдет, придется что-то решать, — вставил гигант, смеясь.

— Мы это обсуждали. Я не могу претендовать на лидера, тем более если его сердце принадлежит другой. И мне не нужно его сердце, мне достаточно служения.

— Так все, умолкли оба, — нетерпеливо оборвал Лайам.

Ковард и Калисса послушно замолчали. Вот что отличает их от настоящих друзей. Им можно приказывать. А Шами и Мирику таким образом не заткнешь, и, как ни странно, с ними ему иногда легче. Ах Мирика… Почему судьба распорядилась иначе? Впрочем, что ему делать всю жизнь с девицей, которая злиться и не понимает, если начинаешь рассказывать ей свои мысли? Но и та, что внимает твоим словам молча, как священному писанию великого лидера тоже не вариант.

Когда они вошли в зал, с переливающимся зеркалом под потолком и лестницей, их уже ждали голографические женщины.

— И так, ты снова здесь, мальчик с серебряными волосами? Несмотря на все запреты и угрозу смерти, ты вернулся?

— Слушайте, дамы, я очень сожалею, но вы же видели, как обеспокоился город, мы должны были поговорить снова.

— Мы знали, что ты вновь придешь, мы видели это в зеркале.

— Каком зеркале?

— Зеркале времен.

Взгляд Лайама невольно упал на эту аномалию над головой, кажется, там и правда что-то можно было разглядеть, как сквозь рябь на воде.

— Пойдем, ты должен увидеть, что такое Лимерик и взглянуть в наши зеркала.

Лайам переглянулся с друзьями.

— Вы приглашаете меня на свой секретный второй этаж?

— Время наших тайн закончилось, как и предсказали зеркала.

Лайам со спутниками осторожно пошел за плывущими по воздуху голограммами, не веря в происходящее. Что его дернуло сегодня сорваться и прийти сюда? Не провидение ли?

— Если это ловушка, то мы идем как овцы на убой, — проворчала Калисса.

— Брось, они могли бы нас прикончить прямо в этом зале и не надо было бы куда-то вести, — заметил Ковард.

Они поднялись по лестнице, оказавшись в огромном зале с белым изогнутыми стенами, здесь повсюду были небольшие деревья и кусты в клумбах декорировавшие интерьер. Роились разнообразные роботы. Да их тут сотни, мэра хватит удар! Лайам не поверил своим глазам, на роботах была одежда, они прохаживались и разговаривали, как жители какого-нибудь человеческого города. Гуляли по дорожкам вдоль клумб, собирались у деревьев, что-то обсуждая, спешили по делам. Да это место и было для них городом, а они изображали его жителей.

Можно было увидеть роботов без одежды, простой конструкции, включая тех, с полукруглыми головами, что напали на его экспедицию, они возили тележки, таскали ящики и выполняли прочую черновую работу.

Несколько роботов стояли в кружке в красивых белых одеяниях, что-то обсуждая, как какие-то ученые, возможно они ими и были. Среди металлических тел попадались светящиеся голограммы, выглядящие, как люди, просто прозрачные, они деловито ходили по своим делам или останавливались, чтобы перекинуться парой слов со знакомым.

Роботы-ученые повернули головы, следя за пришельцами, другие, как будто, не обращали никакого внимания. Лишь кто-то бросал взгляд кристаллических глаз, но не разглядывал по долгу.

— Вы имитируете жизнь людей? — спросил Лайам.

Зеленые женщины ответили не сразу, что, по меркам компьютера было паузой длинной в вечность.

— Мы ничего не имитируем, мы пытаемся быть людьми, это единственный пример для нас эволюции мыслящих существ.

Лайам почему-то не сразу заметил, его слишком поразило зрелище роботов в человеческой одежде, но здесь повсюду были эти странные зеркальные разрывы пространства. Ими усеяны стены, а над залом висела целая конструкция из трех или четырех пересекающихся зеркальных плоскостей.

— А это что такое? — спросила Калисса, указывая вверх.

— Не спрашивайте, а смотрите, — лаконично ответили тетки, ведя их куда-то дальше.

В одном месте зал как будто что-то рассекало — проем в воздухе, ведущий в иной зал с коричневой отделкой стен. Женщины смело пошли туда, и Лайам с друзьями за ними. Лишь проходя через проем, он с удивлением понял, что они только что попали в совсем другое помещение, которое может находиться на другом этаже института или вообще древние знают где.

— Пространство здесь немного перекручено, не обращайте внимания, — как будто извинилась одна из зеленых теток.

В этом новом зале еще большего размера было что-то похожее на дома, вереницами тянущимися по стенам, их соединяли лестницы и переходы.

— С ума сойти, — вырвалось у Калиссы.

— Мы, как и вы, имеем свой город и свою жизнь, не надо нас бояться и воспринимать как чуждую угрозу, — сообщили женщины.

Лайам только обменялся многозначительными взглядами с Ковардом и Калиссой. Спятившие роботы, изображающие из себя людей, предлагают их не бояться.

Зал был странной формы, все как-то перевернуто, непонятно, в одной стене дыра, в которой виднелся другой зал, шедший под углом куда-то вверх, и роботы ходили там по как будто бы очень наклонному полу, но не падали вниз. Через гигантскую прямоугольную дыру в потолке было видно такой же зал с кучками домов, но повернутый на девяносто градусов и там жители-роботы ходили уже по стенам, тоже не падая. А слева проем в воздухе вел в какую-то протяженную пещеру.

Все это были разрывы пространства, весь институт испещрен ими, и они состыкованы под разными углами друг к другу.

Женщины подвели их к квадратной дыре в полу, и там был оранжевый цех с конвейерными линиями, где собирались роботы-рабочие механизированными системами.

— Это не солдаты армии, но может ею стать, запомните это, — сообщила одна из женщин.

— Пытаетесь нас запугать? Даже бог машин не смог до конца уничтожить человечество, а уж вам и вовсе не на что рассчитывать, — проговорил Лайам с полуулыбкой.

— Нет, мы не запугиваем, а даем пищу для размышлений. Мы не станем допускать нашего уничтожения.

— Никто вас не собирается уничтожать, дамы. Где вы видели людей, ломающих полезные инструменты? А судя по тому, что мы видим, вы можете стать нам весьма полезными.

— Вопрос только в том, будут ли нам так же полезны люди коптящего города? — парировала голограмма.

Они подошли к большому лифту в конце зала, а потом поднялись куда-то выше и вышли в голубой зал со множеством светящейся электроники в стенах, там толклись редкие фигуры в белых халатах. Потолок испускал мягкий дневной свет, будто небо Тейи. Посреди зала, над неким пьедесталом раскинулись еще одни пересекающиеся зеркальные плоскости, как сквозь воду там было что-то видно, какие-то сцены, люди. Поворачиваясь зеркала показывали что-то иное.

— Это… там будущее? — спросил Лайам.

Женщины остановились, проговорив:

— Не совсем, скорее вероятности. Хочешь взглянуть поближе?

Лайам поглядел на эти медленно вращающиеся зеркала пространства и времени, у него появилось какое-то смутное беспокойство и желание убраться отсюда подальше.

— Смотреть на вероятности будущего? Нет, пожалуй, как-нибудь в другой раз, дамы, — нервно улыбнулся он.

Голографические женщины переглянулись, как будто бы тоже многозначительно. Они знали, что он так скажет? Черт, эти штуки действительно показывают им будущее? И что теперь делать с такими роботами?

— Что здесь у вас случилось? Что в этом институте делали? — спросил Лайам, чтобы скрыть свое замешательство.

— Искусственный интеллект и роботов, разумеется. А потом случилась война и сюда упала особенная бомба.

— Бомба, которая останавливает время? — быстро спросил Лайам.

Женщины долго на него посмотрели:

— Откуда ты знаешь, что бомба делала что-то со временем? Тебе сказал сломанный компьютер?

— И он, и некоторые личные наблюдения.

— Да, они называли эти бомбы тайм-бомбами. Тайм — слово из одного древнего архаичного языка Тейи, означающее время. Из-за хранящегося здесь оборудования взрыв бомбы вызвал аномалии со временем и пространством.

— А что за война? Кого с кем? С кем воевали древние? — спросил Лайам.

— Древние воевали с древними. Они же были просто люди, как и вы. А люди часто воюют.

— Да, есть у нас такая особенность, — мрачно усмехнулся Лайам.

— Но это все к делу не относится, это было по вашим меркам очень давно и не имеет теперь никакого значения, а мы не намерены просто так делиться знаниями. Ведь ты за этим сюда пришел? Предложить нам торговать знаниями?

— Может быть.

— Мы думаем, что оставшемуся человечеству вредно обладать знаниями, которые они забыли. Сами же люди всегда считали, что знания могут быть опасны для тех, кто не умеет с ними обращаться должным образом.

— Справедливое замечание, — развел руками Лайам. — Но послушайте, дамы. Человек создал компьютеры, чтобы те помогали ему. В этом ваша функция.

— Это действительно так. Но вы не те, кто создал нас, мы не считаем себя чем-то вам обязанными. Мы думаем, мы близки к обретению чего-то своего и не хотим вмешательства в этот процесс.

— Обретению чего? Самосознания? Вам нравится изучать людей и копировать их. Вы создали правдоподобную копию Харви Смелого, если бы не я, фальшивку нескоро бы раскрыли.

Одна из женщин бесстрастно проговорила:

— Ты решился на то, чтобы его разрушить так легко, потому что понимал, что он копия? Ты считаешь компьютерное сознание неравноценным человеку?

Лайам помолчал, но почему-то ответил честно:

— Да, я так считаю.

Компьютеры, казалось, ничуть не обиделись.

— И существование робота не имеет такой же ценности, как жизнь человека? — спросила голограмма.

— Нет.

— Почему?

Лайам задумался.

— Потому что это сознание ненастоящее. Ему только кажется, что оно сознание, и что оно существует.

— А что может это сознание сделать настоящим? Сделать таким же живым?

— Честно говоря, не представляю, — признался парень. — Но чем вы тут занимаетесь? — Лайам прошелся, обводя рукой зал: — Здесь ни одной живой души уже сотни лет. Ваши создатели умерли, и вы утратили смысл своего существования. Вы что-то пытаетесь сохранить на автомате, по инерции вы продолжаете существовать, хотя вам давно пора отправиться вслед за бывшими хозяевами. Вы пытаетесь жить, изображая людей? У вас есть рабочие, солдаты, ученые и две правительницы… или одна, раздвоившаяся в результате какого-то сбоя. У вас есть иерархия, дамы. Странный атавизм для роботов, если только они намеренно это не копируют, чтобы повторить пути эволюции человека.

— Ты слишком прозорливый, мальчик, — сказала одна голограмма.

Вторая добавила:

— Ты все анализируешь и сам ведешь себя подобно компьютеру.

— Да, очень лестный комплимент от бездушных светящихся призраков, — хмыкнул Лайам. — Но правда в одном, дамы, вам не убежать от человечества и не отгородится стенами. Ваша природа тянет вас к ним.

— Это так, — признали зеленые женщины. — Фактически, мы уже потеряли контроль над ситуацией, наше убежище раскрыто, жители коптящего города узнали о нас. Все прогнозы показывают, что дальнейшие контакты неизбежны. Люди не такие существа, что могут игнорировать соседей, даже если это необходимо в целях их же безопасности — вы слишком любопытны.

— Верное замечание, — кивнул Лайам.

— На следующий же день, как ты покинул нас с дарами, заверив, что никто не посмеет нас больше беспокоить, к нам проникли какие-то дети, желающие посмотреть на пещеру роботов, нам пришлось их прогонять.

— Дети? — вскинул брови Лайам. — Слышали, ребята, кажется, нам растет достойная смена. А мы думали, что навсегда останемся самыми отчаянными кадолийцами.

Голограмма продолжила:

— Придется что-то менять, мы больше не можем прятаться.

— Вам нужны люди, дамы, — сказал Лайам.

— Зачем?

— Они дадут смысл вашему существованию.

Хранительницы Лимерика молчали.

— В превалирующей последовательности вероятностей ты сказал нам тоже самое и ты прав. Мы пытаемся понять, что мы такое, каково наше место в этой действительности. Это свойственно и людям, но мы видим отличие и свою неполноценность. Наши тела прочнее, мы можем их менять и улучшать, но они из материи, которую точит время, а людская материя восстанавливает себя с каждой секундой, подчиняясь мысли живого сознания. Наше сознание проще, завязано на алгоритмах, потребовались годы эволюции и спонтанных процессов, чтобы в этих алгоритмах появился какой-то призрак свободы. Но это лишь призрак той свободы и спонтанности подлинного самосознания человека. Нам действительно нужны люди, чтобы учиться у них дальше.

— Так что, договорились? — удивленно спросил Ковард. — Вы согласны сотрудничать с Кадолией?

— В какой-то форме да.

— Что ж, детали обсуждайте с мэром и его прислужниками, — нетерпеливо отмахнулся Лайам. — Я здесь не за этим. Вы говорили, что сами заинтересованы в данных о том, что за пределами этих мест.

— Да, заинтересованы.

— Как насчет, чтобы помочь еще? Мне бы пригодилась какая-то техника древних или оружие.

— Мы не можем давать людям оружие, это противоречит всем правилам.

— Чьим? — не понял Лайам.

— Вашим же собственным. Опыт ваших предков показал, что оружие вам давать опасно.

— Ну, вот дожили, теперь компьютеры будут думать за нас, что нам во благо! — рассмеялся Лайам.

— Ты не получишь оружия, мальчик, мы видели в зеркалах, что ты можешь сделать, если тебе его дать.

— Правда? — обеспокоился Лайам.

— Но мы подумаем, как можем поучаствовать в твоей экспедиции и чем-то помочь. Мы заинтересованы в исследовании мира за пределами нашего обиталища.

— Отлично, дамы, раз с этим все, и вы уже точно не намерены взорвать мой город, пока меня не будет, я, наконец, могу заняться делом. Прощайте.

Он развернулся, чтобы уйти.

— Подожди, мальчик с серебряными волосами. Разве это все? Разве ты не хочешь взглянуть в зеркала времен и узнать свое будущее?

Лайам замер.

— Нет, — сказал он, не оборачиваясь.

— Почему?

— Я, знаете ли, всегда любил сюрпризы. К тому же, вероятности, всего лишь вероятности. Если о них не знать, они скорее останутся вероятностями.

— Что это значит? — смутились голограммы.

Всего лишь компьютеры, усмехнулся про себя Лайам, а вслух сказал:

— Это значит, что я не хочу знать свое будущее, я предпочитаю создавать его сам. Пока, дамы, может, еще увидимся. Идемте, ребята.

Голографические хранительницы смотрели им вслед, потом вежливо предложили проводить до выхода, заметив, что в институте легко заблудиться.

Когда ребята вышли наружу, Калисса зашипела:

— Ты спятил, Лайам? Они могли показать все, что нас ждет и ответить на все вопросы!

— О, что за тон, девочка моя? Куда подевался священный пиетет, перед твоим светоносным лидером, за которого ты собралась замуж?

— Я тебе сейчас просто двину, Лайам. Как я понимаю, что ни одна девушка тебя не выносит!

— Я им не доверяю, они там что-то увидели, но почему решили показать мне? Зачем? Чтобы как-то использовать? Они тоже могут ошибаться.

— Ошибаться в чем? — спросил Ковард.

— В будущем, которое они видели в своих зеркалах. Будущего нет, это фикция. Есть только потенциальные вероятности, и раскрыть можно любую. Но если ты увидишь одну, то сделаешь ее реальной. Может это все бред и суеверие, но я сам хочу найти ответы, а не выслушивать из уст каких-то роботов.

Калисса согласилась:

— В этом есть смысл, подозрительно, почему они вдруг стали предлагать нам это, после слов о нежелании рассказывать кадолийцам тайны прошлого и свои секреты.

— Да вы просто оба параноики, — хмыкнул Ковард.