1993 год. Назад в СССР, или Дети перестройки

Алексей Мерзликин (2024)

Настоящий роман охватывает сложную, неоднозначную жизнь всех слоёв советского общества в начале 90-х годов. Многоплановость произведения, неординарность суждений его автора, детективное развитие сюжета делают роман интересным для широкого круга читателей.Этот роман рассказывает о тяжелом периоде начала 90-х годов, раскрывает глаза на нелегкую жизнь простых людей, показывает неудачную попытку сильной, но одинокой личности обрести благополучие и счастье.Роман построен по принципу остросюжетного детектива, в которой автор показывает борьбу двух преступных группировок. Главный герой романа — Алексей Князев — человек умный, деятельный, сильный, как личность, с трагической судьбой. Второй главный герой — Александр Рыжов, человек маленький, плывущий по течению жизни, в конце концов всё же осознаёт путем долгих нравственных исканий, что за лучшую жизнь, за счастье своё и окружающих его людей, нужно бороться, и с честью проходит через все испытания, выпавшие на его долю.

Глава 3

Сашка последовал приглашению и вошел, ступая по мягкому ковру в полутемную прохладную прихожую.

Пахло чем-то приятным, каким-то освежителем. Слева — две небольшие дверцы вели, очевидно, в туалет и ванную. Чуть дальше, справа, желтела ещё одна закрытая дверь. А прямо Александр увидел вход в большую просторную комнату.

— Налево — удобства, направо — спальня, а прямо — наш салон, — Алексей бросил Сашкин чемодан куда-то в недра, встроенного в стену, шкафа, и хлопнул входной дверью. Они вошли в салон, и взгляд Сашки сразу же наткнулся на человека, сидящего в огромном низком кресле.

— А вот и мой сюрприз! — Алексей хлопнул в ладонь, потирая руки, — что, не узнаете друг друга?

Незнакомец плавным, медленным движением поднялся из кресла. В первое мгновение Сашка не разглядел в полумраке его лицо, но вдруг в голову ударило.

— Бог ты мой! Колычев! — вырвалось у Сашки, и руки их соединились в рукопожатии. — Какими судьбами?

— Да такими же, как и ты, — улыбнулся Колычев.

Александр отчётливо помнил его — Сашку Колычева, дружка Алексея. С Лёшкой тот, кажется, вместе учился на телемастера, и втроём они иногда ходили на пляж или в кафе. Сашка никогда особо не дружил с этим красавцем-атлетом (одно время Колычев занимался атлетической гимнастикой), считая его в глубине души неумным, самолюбивым и избалованным человеком. Да и тот, как Сашка чувствовал, не особо его жаловал. Постоянно подкалывал за костлявое телосложение и вообще считал его мальчишкой, ничего не мыслящим в этой жизни. После отъезда Алексея Рыжев не видел больше качка, так прозвал он Колычева. И вот теперь…

— Лёха, ты что устроил встречу старых друзей? — спросил Александр, удивлённо и радостно вскидывая брови.

— Именно, братец, — Алексей опустился в кресло, утонул в подушках, закинув ногу на ногу. Безукоризненный серый костюм на нём отливал сталью, как и глаза его хозяина, блестевшие в полумраке комнаты.

— Садитесь, что вы встали? — оба Сашки опустились в кресло напротив Алексея.

— Это что, мы тут жить будем? — простовато спросил Сашка Рыжов, с интересом и долей восхищения, оглядывая салон.

— Да, это будет нашей гостиной, спальня в другой комнате, — ответил Князев, — Как, ничего вроде номерок?

— Да, не слабо, — подал голос Колычёв, — я смотрю, тут и видак есть, — он указал на подставку с цветным телевизором.

Наверху действительно стоял видеомагнитофон.

— «Электроника ФМ», — продолжил атлет, презрительно скривившись, — туфта.

— Ну, — Алексей развёл руками, — узнаю, былые амбиции. Ты всё такой же, ничуть не изменился.

— Нет, почему же? — Колычев произнёс это с нотками нравоучения и чуть-чуть даже хвастовства, — у меня руки уже 47 см.

— Ничего себе, — с иронией, даже не скрывая её, протянул Рыжов. Он перегнулся, протянул руку и пощупал двумя пальцами мощный бицепс Саши.

— Здоров, здоров, всё та же чёрная футболка, как же, помню!

Колычев чуть улыбнулся, самодовольно, гордо, он уже умел владеть собой. Только его красивое лицо приняло обычное презрительно безразличное выражение.

— Знаете, мужики, а я всё-таки страшно рад нашей встрече! — Алексей ещё больше развалился в кресле. В его позе было что-то раскованное, даже изящное, — подумать только, пять лет прошло, целых пять лет, и мы снова вместе.

— Ну чего, рассказывай, как жизнь? — спросил Колычев, — помнишь свою записку «Не могу так жить»? — передразнил он Алексея, и все рассмеялись, вспомнив былое.

— Дурачок! — как-то ласково добавил Колычев, — ну, и сбылись твои мечты, неисправимый ты идеалист?

— Как знать? — загадочно ответил Князев, — Я никогда не надеялся на манну небесную, всегда работал, пытался что-то сделать.

— Знаем, знаем! — весело крикнул Колычев, — Знаем, как ты работал.

— А работа работе рознь, — заметил Алексей, — ты же знаешь, что я всегда хотел работать, но не за прожиточный минимум.

Колычев опустил глаза и Лёшка продолжил.

— До тех пор, пока я решил порвать со старой жизнью, официально моя зарплата колебалась от 130 до 200, да и то грязными. Ну, были времена, когда я имел по 300, но ведь риск за лишние какие-то полторы сотни был большой, и я дрожал, как осиновый листок.

— Ну, конечно, это несерьёзно, — вставил Колычев.

— Если уж рисковать, то знать за что! — Алексей улыбнулся и подмигнул друзьям., — но лучше жить честно. Живёшь, как все, да и спишь спокойно. Правда, шеф?

— Так я никогда и не жил иначе, — ответил Рыжов. И как бы, вспомнив, что-то добавил неспешно — да, Мерзликин, фу ты чёрт, Князев, бизнесмен ты наш! Сколько я тебе за всё это должен?

Сашка обвёл рукой каюту.

— Знаешь что? По старой дружбе, — начал было Алексей, но осёкся. И с весёлым любопытством, глянув на Сашку, произнёс, ехидно так, по-иезуитски, — А сколько у тебя есть?

С невозмутимым видом Александр запустил правую руку в боковой карман и вынул довольно внушительную пачку смятых замусоленных дензнаков.

— Пятьсот, — сказал он, бросая пачку на журнальный столик. Нарочито небрежно, по-купечески. Мол, знай наших, тоже мне прожиточный минимум нашёл.

Лицо Князева оставалось спокойным, лишь в глазах промелькнула искорка. Он отодвинул деньги к Сашке.

— Обижаешь, начальник! Это моё приглашение, моя инициатива и моё обеспечение, само собой. Конечно, твоих денег хватило бы, чтобы оплатить путёвку, посидеть вечерок в ресторане и осталось бы даже, наверное, на такси от порта до дома, когда вернёмся. Впрочем, в первый класс, да и тем более в этот номер, ты не достал бы бронь. Могу поручиться. Ведь это интурист, ребята! — Алексей похлопал по креслу.

— А зачем нам интурист? Обычный второй класс — это для советских тружеников, как мы, — ответил Сашка, — а деньги-то возьми, пожалуйста, я привык сам платить за себя.

— Ого! — Алексей удивленно поднял брови. — Шеф впадает в амбицию. — А ты, Шурик, обратился он к Колычеву. — Тоже хочешь за свой счёт?

— Я же предупреждал тебя, что у меня нет таких денег, — неохотно ответил атлет, поморщившись.

— Так что, шеф, придётся принять подарок от меня! — Алексей как-то ласково похлопал Рыжова по руке., — Забирай свои банкноты. Мы же друзья, друзья старые и верные. А я, к тому же, всегда был меценатом, когда водились денежки.

— У тебя, я смотрю, сейчас водится немало, — добавил Колычев, — как там в книжке? Сбылась мечта идиота?

Друзья рассмеялись, и Князев продолжил.

— О сбывшихся мечтах говорить рано, хотя кое-чего я достиг. Впрочем, жизнь она как синусоида, то вверх, то вниз, а у некоторых как прямая линия, всё время ползущая по графику где-то в районе нуля, — Алексей глянул на Сашку, — но не в этом дело. Друзья должны помнить друг о друге. Сегодня я на гребне, мой взлёт, моя удача. Почему я не могу сделать приятное своим товарищам? Ведь я уверен, что, окажись вы на высоте сегодня, то тоже помогли бы мне.

— О чём речь? — Колычев улыбнулся, — ты молодец, что появился. Дело не во взлётах и падениях, просто рад тебя видеть.

— Конечно, — добавил Сашка, — всё-таки, чёрт возьми, как хорошо, что мы снова вместе!

— Боже, сколько сантиментов! — Алексей развёл руками., — вы меня растрогали. Итак, денежные вопросы решены.

Сашка сгрёб со столика свои деньги и положил их обратно в карман. Однако же Лёшка шикует. Не слишком ли дорогие он делает подарки? Хапнул, хватанул деньжат. Толстый франт! Александр посмотрел на Князева. В детстве Алексей был действительно толстенький, хотя полнота его скрадывалась в некоторой степени высоким ростом. Сейчас, однако, он похудел, но не осунулся. Нет, просто согнал жир, стал как-то изящнее, стройнее, что ли.

— Ну, Лёха, рассказывай, как жизнь? — спросил Колычев, устроившись поудобнее, — как там на гребне, а?

— Да ничего себе, — ответил Алексей, — жить можно. Ведь я уже два с половиной года, как в Москве живу. Но, правда, времени свободного не было совсем. Я замотался, некогда было и позвонить вам. Да и на ноги не встал еще тогда прочно. Во Владивостоке я пахал больше двух лет. Кем я только не был — и слесарем, и рабочим в порту, фарцевал бывало по мелочевке разной дешевкой. Постепенно масть покатила, появились связи, блат кое-где. Там ведь каждый шурин в своем роде. Вспомнил я, что был когда-то фотографом четвертого разряда. Не без протекции кое-кого открыл халтуру. Ну, деньжата завелись, сунул кому надо, и взяли меня обратно в столицу. Фотографом, оформителем выставок всяких, главным образом автомобильных, Шеф, помнишь Гуковского?

— Ну ещё бы, — ответил Сашка, — правда, тоже давненько не слышно про него, а ты с ним работаешь?

— Отчасти, — продолжил Князев, — иногда видимся. Он там средней величины шишка. Дальше не пошёл. Так вот, от него кое-что зависело. Например, загранкомандировки, зарубежный рынок машин. Последние два года я не вылезал из загранки. Ну, не то, чтобы постоянно там торчал, но побывал раз 15. Италия, Франция, Штаты пару раз, ну и так, разные соцстраны.

— Ну, поздравляю, — сказал Сашка, — вот ты и сделал карьеру! Денег поди, куры не клюют?

— Фотограф! — с нотками удивления вскинул брови Колычев, — я не думаю, чтобы такая специальность особо котировалась и оплачивалась. Правда, загранка, конечно.

— Шурик, сто восемьдесят рублей за шестой разряд. Только за счёт заграницы и выезжаю. Впрочем, не только за счёт неё. Но это уже неважно. Другой разговор. А вы-то как? По телефону я не понял. Не женаты оба?

— Я разошелся два года назад, — ответил Колычев.

— А я и не сходился, — улыбнулся Сашка Рыжов, — работаю все там же, пишу диссертацию помаленьку, правда все опостылело до чёртиков, надоело жутко, замотался, слава богу вот эта прогулка! Только я хотел писать заявление на отпуск, не знал дадут или нет, как вдруг, вот странно, подходит ко мне начальник, ласковый, выкопал откуда-то три недели отгулов и предложил их использовать, я даже удивился!

Алексей чуть заметно, уголками губ, улыбнулся. Искорки юношеского задора появились в его глазах.

— А ты, Шурик, красавчик ты наш, как поживаешь?

Колычев улыбнулся, горько как-то, трагично, по-колычевски. Правда, былого самодовольства поубавилось в этой улыбке, сводившей когда-то с ума девиц на дискотеках.

— Да как живу, хреново. Статья у меня в трудовой книжке. Вот гады, залепили 33-ю за то, что поймали на халтуре. Без квитанции ремонт приложили, припомнили старое, что-то приписали. Надо было ведь показать начальству, что администрация не дремлет. Устроили показной товарищеский суд и выкинули как щенка. Пару кусков я скопил, конечно, к тому моменту, пока стал работу искать. Промотал почти всё, не брали меня никуда со статьей. А ведь всего за три сотни в месяц рисковал задницей, ну, как ты, Лёха, в своё время в ателье. Слава Богу, год назад устроился. В больнице работаю, в психушке санитаром при ненормальных. Имею почти две сотни. Работа халявная, сутки через трое. И двойной отпуск за вредность. Моя-то баба, как попёрли меня с ателье, заканючила. Пришлось нам расстаться. Да мне и не жалко теперь. Дрянь она была, жилы из меня тянула. Целыми днями не вылезал из халтуры и погорел.

Сашка выругался и закончил.

— Да, нет в жизни счастья. Одно болото. Это ты прав, — подхватил Рыжов, — болото, оно и есть.

— Да, — протянул Алексей, — вам, конечно, не позавидуешь. Но хочу вас обрадовать, чтоб не слишком горькой судьба казалась. Живут люди и хуже вас, и неплохие люди. Это еще не дно, поверьте. Я много поездил, много повидал. И скажу ох, и плохо же, ребята, жить простому человеку.

— Ну ладно, — Алексей вдруг резко, как пружина, встал из кресла. — Ладно, давайте располагаться, осматривайтесь тут. Можно и душ принять для начала. Тебе, шеф, вон ящик, смотри свой футбол или что там. Шурик, послушай что-нибудь. Видишь, вон кассетник. Короче, будьте как дома. Весь сервис к вашим услугам. А в 7 часов вечера мы осчастливим своим присутствием ресторан.

Грустные мысли за борт! Путешествие начинается!