Смертельный архив

Алексей Макеев, 2013

В результате сердечного приступа умирает полковник в отставке Ермолаев. Однако его бывший коллега капитан Звонарев не верит официальной версии и предполагает, что полковника убили. Он знает, что Ермолаеву в последнее время очень многие желали смерти: за долгие годы службы в милиции тот собрал внушительный архив компромата на сильных мира сего и, по слухам, собирался выгодно его продать. Звонарев начинает расследование и вскоре становится участником загадочных и опасных событий, которые окончательно убеждают его в том, что Ермолаев умер не своей смертью…

Глава 12

Дом Рогачева — новая красная десятиэтажка — высился в глубине двора, укрытый со всех сторон двухметровыми бетонными плитами. На КПП два охранника проверили документы Звонарева, поинтересовались целью визита, но ворота не открыли — один из security позвонил хозяину, доложил и, только получив разрешение, нажал кнопку. Скрипя, массивный железный заслон пошел в сторону.

Капитан проехал несколько метров по вылизанному двору — мельком подивился вычурным, в старинном стиле, беседкам — и остановился возле широких каменных ступеней. Не успел выйти, как к водительскому окну подбежал еще один охранник, снова проверил документы… В подъезде, пахнувшем хорошим одеколоном и вкусным дорогим табаком, еще один здоровый амбал с рыбьим лицом — и снова по кругу: документы, цель визита, звонок хозяину квартиры… Когда Звонарев остановился перед нужной дверью, его кулаки непроизвольно сжимались и разжимались, а лицо заметно пылало.

Звонить не пришлось, хозяин вышел сам:

— Майор Рубин?

— Что, хотите проверить документы? — капитан одернул себя: начинать с грубости не стоило.

Вопреки ожиданиям Рогачев улыбнулся:

— Понимаю. Ко мне и гости не любят ходить — выматывает. Прошу.

Широким жестом он пригласил Звонарева в квартиру.

Хозяину на вид лет пятьдесят — ширококостный, массивный, он тем не менее производил впечатление очень ловкого человека: аккуратные, мягкие шаги, точные — ни одного лишнего! — движения… Даже не знай капитан, что перед ним военный, он сразу определил бы тренированного бойца. Асимметричное лицо и сломанные уши выдавали дерзкий характер; карие — почти черные — глаза смотрят вызывающе и чуть надменно. Одет в хороший спортивный костюм и не вяжущиеся с общим впечатлением мягкие розовые тапочки с заячьими ушами.

— Чем могу? — на кухне, забитой техникой и безвкусно-яркими картинами, он включил кофе-машину.

— Вы знали Ермолаева Виталия Петровича? — Звонарев намеренно перешел сразу к делу: рука хозяина едва заметно дрогнула.

— Допустим, знал. И что?

— Убили.

— Вы что-то путаете: дело закрыто, обширный инфаркт.

То, что все — Князь, этот непонятно кто — знали о внутренних делах прокуратуры, начинало капитана обескураживать.

— Не путаю. Убийство. Пытаюсь выяснить, что и как.

— Профессиональная этика? — Рогачев закурил. — Знакомо, сам военный. Так, выходит, визит носит частный характер?

Капитан мотнул головой — догадливость собеседника удивляла: знал, что нельзя судить по внешности, а тут… усилием воли заставил себя собраться.

— Спрашивайте. Чем смогу, помогу. — Хозяин квартиры, в две затяжки прикончивший сигарету, раздавил окурок в пепельнице.

— Как давно вы знакомы с Ермолаевым?

— Давно… Лет пятнадцать, еще с чеченской. В Грозном познакомились, через кашу трупную пробивались. Меня ранили, Ерема подхватил и до медика тащил. Такая дружба дорогого стоит.

— И последние годы дружили?

— Когда у него «крыша потекла»? — хмыкнул невесело. — Он меня не узнавал, а я да, присматривал, как бы чего…

— Понятно… — внезапно у Звонарева кончились вопросы: что еще можно спросить и как это сделать тактично?

— Майор… — хозяин будто мысли читал, — про архив этот гребаный спросить хочешь? Ну, так будь мужиком, спроси прямо!

— Ты его видел?

— Архив? Никогда. Знать о существовании знаю, а видеть не видел. Ерема, когда в уме был, никогда о нем не упоминал… знаешь, я подозревать стал, что в уме он и не знал о нем. А тот, второй… даже говорить об этом дико! — второй Ерема жучара был страшный, реально будто другой человек… или бес какой вселился.

— Веришь в бесов?

— Я как-то домой к нему заехал, узнать, как дела… Ерема открывает — при параде, будто в гроб ложиться, — спрашивает: «Что надо?». Я ему: «Дружище, это ж я, с пузырем — давай, по старой памяти!». А он мне… ты знал его? — Звонарев кивнул. — Тогда знаешь, за словом в карман не лез — так завернуть мог, что любо-дорого. А тут: «Извините, мы не знакомы. Будьте добры не тревожить…», ну и все в таком духе. И дверь захлопнул.

— Лихо.

— Да… Жутко становится — я смерти повидал достаточно, но тут… не по себе. Из одной банки тушенку жрали, и вдруг перед тобой другой человек. — Рогачев закурил еще одну сигарету — руки заметно подрагивали: действительно, пуганул мужика чужой психоз…

— Говоришь, присматривал за ним… кто мог желать ему смерти? Или, может, о бабе его знаешь?

— Да кто угодно. — Рогачев пожал мощными плечами. — Про бумажки многие в городе знали, с разными предложениями подкатывали. Может, кто особо пугливый и не сдержался. А баба… никогда не слышал; да и как приглядывал — не следил же! — просто, как что всплывало, проверял, чтоб никто злого не замыслил.

— Про убийство… ведь, если архив всплывет, будет хуже, в том числе тем, кто убил.

— Не все умеют просчитывать варианты: сначала вредят, потом жалеют. Кстати, с чего ты решил, что его убили?

Капитан помолчал — не знал, стоит ли делиться информацией. Но Рогачев, если причастен, «спалится», попытавшись его убрать, а если чист — может, что и подскажет…

Он вкратце пересказал историю с моргом, визит к матери, попытку убийства… Когда закончил, хозяин сидел в глубокой задумчивости.

— Дела… И что по этому гадству думаешь?

— Ничего. Иду от точки к точке.

— Стрелок, убийство… канитель неслабая, — Рогачев почесал седоватую голову. — Кто-то, видать, очень против, чтоб ты копошился. Даже, честно сказать, не соображу, что присоветовать… Могу охранника дать, но — сам знаешь — если захотят, «положат» в любом случае.

— Не надо охранника, информация нужна: даже не знаю, куда от тебя ехать, кого выспрашивать… Ты сказал, заезжал к нему. На Чугунку?

— Нет, на Фрунзенскую: что Ерема-франт мог забыть в гетто?

— Дашь адрес?

— Погоди… — Хозяин вышел на минуту и вернулся с IPad. — Записывай.

Звонарев черкнул адрес на предложенном листочке. Протянул свою визитку Рогачеву:

— Если что вспомнишь…

— Наберу. Тоже звони — людьми, еще чем всегда помогу. По своим каналам попробую узнать — может, «заказ» на тебя где всплывет.

— Даже так? Не зря болтают про «солидность» вашей организации.

— Может, мы и коммерческая структура, но курв среди нас нет. Найдем убийцу — сдадим, самосуда не будет.

— Похвально, — не поверил, но злить хозяина не стал. — Ладно, тогда «на созвоне»…

В машине капитан открыл окна и задумался. Рогачев не врал, хоть и информацией не помог… В сложившейся ситуации любое содействие — капля воды умирающему: обещал помочь — уже неплохо. Есть адрес поддельного Еремы — вероятно, такой же поддельный, как и вся личность, но след. И… и больше ничего. Начинала терзать подлая мыслишка — вдруг действительно инфаркт? Стреляют теперь из-за архива, ищут, воюют… а капитан Звонарев влез между воюющими, как тупорылая героиня ужастика, впотьмах бредущая на чердак выяснить, кто воет… Отстранили, может быть, даже посадят — так, опять же, из-за проявленной инициативы, дело-то закрыли…

Звонарев тряхнул головой и завел двигатель — надо было думать раньше: теперь осталось идти до конца и надеяться, что все догадки-додумки окажутся верными.

Да и не архив интересовал капитана — плевать на бумажки, пусть урки хоть на части друг друга рвут. Главная цель — убийца. Рогачев сказал — найдут, и самосуда не будет… Звонарев такой фразы произнести не мог — даже про себя.

Жара усиливалась — столбики термометров давно проскочили отметку тридцать. Спортивная куртка капитана перестала быть приятной и липла к телу, с коротко стриженных висков бежали струйки пота… казалось, все — даже погода! — работало против него.